Дым заполз в кабину с панелями, заставив включиться вытяжку. Медведь зажал нос и прошелся по новой кабине.
– Там мертвец, - доложил он, вернувшись. - Не человек, но близко. Выстрел в голову.
Он кивком пригласил меня следовать за ним, я нехотя послушалась. Мертвое тело было зажато между двумя сиденьями. Голова существа была превращена в месиво; в его жилах текла красная кровь - доказательств этому было более чем достаточно - на полу и на приборах. Я увидела, несмотря на противоестественную позу тела в сером комбинезоне, что погибший похож, скорее, на собаку, чем на человека. Хотя медведь оказался прав: у меня было гораздо больше сходства с ним, чем с щетинистыми шарами или разноцветными змеями. Дым почти рассеялся. Я отошла от трупа.
– Вдруг это тоже талисман? - предположила я. Медведь покачал головой и отошел, морща нос. У меня и в мыслях не было его обижать.
– Не вижу терминала, - сказал он. - Ничего не работает. Идем дальше?
Мы вернулись в кабину, смахивающую на капитанскую, и свернули в другой коридор. Он резко изгибался, из чего я заключила, что мое недавнее представление о протяженности этой комбинации космических кораблей было ошибочным: определить ее размер, тем более форму не было ни малейшей возможности. Из прозрачного пузыря она выглядела бескрайней, но это вполне могло оказаться обманом зрения.
Очередной коридор тоже кончался тупиком. На сей раз мы решили не рисковать и не проверять, что находится позади глухой стены. На обратном пути я спросила у Сынка:
– Кого ты видел? Ты говорил, что их десятки и все разные… Медведь произвел подсчет на пальцах. Они оказались гибкими и вполне годились для этой цели.
– Змеи - раз. Корзина с грудями - два. Стена твоей каюты - три. Глухая стена тупика с кругами - четыре. Ты - пять. Змей и люки с болтами можно не разделять - змеи знают, как пользоваться люками. Каюта предназначена для тебя. Но если считать труп в комбинезоне и волосатые шары, то неизвестно, сколько еще придется перечислять…
– Надеюсь, не бесконечно. Бесконечного разнообразия я не вынесу. Осталось ли что-нибудь от твоего корабля?
– После Разрыва я оказался на животе в ванной, - вспомнил медведь.
Волшебное слово!
– Где-где? - переспросила я. - Неужели работает? - Я готова была мчаться туда не разбирая дороги.
– Думаю, работает. Это там, - он махнул лапой.
Я поспешила за ним. Ванная комната - наилучший учебный класс: она демонстрирует привычки разумных существ, условности, уровень технологического развития, элементы психологии, не говоря об анатомии пользователей. Сынок привел меня в очень симпатичную и удобную ванную, с приспособлениями для мужчин и женщин трех комплекций. Мне пришлось воспользоваться самой большой ванной. Медведь оставил меня одну, хотя это было необязательно - на моем корабле душевые делались совмещенными. Я оценила его воспитанность: к присутствию плюшевого мишки еще предстояло привыкнуть. Вернувшись к Сынку, я обнаружила, что перепутала направления.
– Где мы? - спросила я.
– Все меняется, - сообщил Сынок. - На месте глухой стены теперь люк. Я таких не видывал.
Люк действительно был невероятный: бронированный, с дистанционным управлением и приборами обнаружения и опознания. Вид у него был уродливый, я бы сказала - армейский. Непонятно, откуда он взялся на корабле, разве только члены экипажа всерьез опасались друг друга.
– Я был в туалете, - рассказывал Сынок, - дверь оставалась закрытой. Раздался громкий звук, как при резке металла. Я открыл дверь и увидел люк.
Скрежещущий звук был слышен до сих пор. Мы отошли от люка. Сынок поманил меня за собой.
– Чуть не забыл! - Он указал на закуток площадью в два квадратных метра. - Это аквариум?
Я увидела большую прямоугольную емкость с темной жидкостью. Дно емкости располагалось на уровне моих колен, верх - на уровне лба. Она заполняла собой весь закуток.
– Давненько ее не чистили, - заметила я.
Я дотронулась до стекла, проверяя, холодное оно или теплое. Емкость тут же засветилась. Я отпрыгнула, повалив Сынка. Он упал на бок, но тут же вскочил. Сначала свет в емкости мигал, потом стал ровным. Мне показалось, что я в бреду: что-то темное, растворенное в воде, на глазах уплотнялось, приобретало очертания. Я осторожно подошла ближе, чтобы лучше разглядеть происходящее. В воде кишели странные создания длиной не больше сантиметра: у каждого было по два глаза на стебельках и по перистому спинному плавнику. Самое густое скопление эти создания образовали в центре аквариума.
Дно аквариума сияло то красным, то синим, то янтарным светом.
– Что-то происходит… - подал голос Сынок.
Косяк рыбешек обретал форму. Я увидела призрачные плечи, голову, торс, руки…
Когда творение живой скульптуры было закончено, я узнала себя, вернее, свой поясной бюст. Я вытянула руку, и рыбы повторили мое движение.
Меня осенило. В кармане моих брюк завалялся фломастер в стальном футляре. Я достала его и написала на прозрачной стенке аквариума три буквы: КТО.
Часть массы рассыпалась и снова собралась, имитируя буквы. К слову КТО добавился вопросительный знак.
Сынок пискнул. Я подошла к нему.
– Они понимают? - спросил он. Я покачала головой. Пока что я не проникла в их намерения.
КТО ВЫ? - написала я.
Масса снова рассыпалась, слившись с растворенной в воде мутью. Я обреченно вздохнула. Несколько секунд назад мне казалось, что прорыв близок. Еще немного - и я бы добилась контакта…
– Смотри! - крикнул Сынок. - Они снова собрались. TENZIONA DYSFUNCTIO, - изобразила живая масса. - GUARDATEO AB PEREGRINO PERAMBULA.
– Что-то не пойму… Похоже на итальянский. Ты понимаешь по-итальянски?
Медведь покачал головой.
– Dysfunctio , - прочла я вслух. - Это понятно. А ab peregrino ?
– Peregrine - это иностранец, чужой.
– Бойся шатающихся иностранцев ? Грамматики мы не знаем, но нас пытаются предостеречь. Жаль, что я толком не помню ни одного языка, вложенного мне в мозги десять лет назад.
Надпись в аквариуме потемнела и исчезла. Рыбешки стали образовывать что-то еще: собрались гроздьями, держась нос к носу. Я узнала, ствол, растущий из дна бассейна.
– Дерево, - подсказал Сынок.
Рыбешки снова изобразили мою голову и туловище, только в другом облачении, больше похожем на платье. Каждая рыбешка приобрела особую окраску, благодаря чему вся композиция стала поразительно живой. Потом изображение начало стариться на глазах: кожа лица обвисла, появились морщины, руки утратили силу. Мои собственные руки похолодели, и я скрестила их на груди.
Разве в сознании девочки способна уместиться вся Вселенная? Нет, там содержится всего лишь ниточка из гигантского мотка, отсеченная от окружающего ограничениями, накладываемыми константами, подобно тому, как смерть отсечена от жизни своей окончательностью. Да, теперь мы знаем, что вселенные не так непроницаемы, как смерть, ибо от одной ниточки Вселенной можно добраться до другой. Значит, эти создания с похожих планет - не выходцы из моего детства… Просто растерянная молодая женщина предается смутным фантазиям. Однако вокруг теснятся символы детства: кошмары, плюшевые медвежата, сновидения, отразившиеся в аквариуме, - предчувствие старости и смерти. И дерево, серое и призрачное, лишенное листвы. Это я, которая ежится от холода в теплом коридоре, это ствол, готовый вот-вот расщепиться. Откуда рыбешки столько знают обо мне?
* * *
В коридоре послышался шорох. Мы отвернулись от аквариума и увидели на полу разноцветных змей: они застыли неподвижно, не сводя с нас глаз. Сынок задрожал.
– Прекрати! - прикрикнула я на него. - Они еще ничего нам не сделали.
– Ты большая, - объяснил он. - Тебя не сожрать.
– Ты тоже не маленький. Давай посидим спокойно и посмотрим, что будет.
Я уставилась на змей, отвернувшись от аквариума: мне больше не хотелось наблюдать себя в старости, тем более в виде разлагающегося трупа, потом скелета - логика смены образов неминуемо привела бы к этому. Но почему они выбрали не Сынка, а меня?
– Не могу ждать! - сказал Сынок. - У меня нет терпения змеи.
Он шагнул вперед. Змеи беззвучно наблюдали за медленно приближавшимся медведем. - Хочу хоть что-то знать наверняка. Например, питаются ли они маленькими мохнатыми талисманами.
Внезапно змеи стали свиваться в клубок, сопровождая это занятие чавкающими звуками. Красные ромбы на змеиных телах сливались в одно кровавое поле. Сначала змеи образовали симметричную композицию, как цирковая акробатическая труппа, потом слиплись в сплошную плоскую массу с подобием талии посередине.
Храбрец Сынок остался невредим и бегом вернулся ко мне. Я была близка к обмороку и не могла вымолвить ни слова.
Внезапно у меня за спиной прозвучало:
– Sineux! A la discorpes!
Я оглянулась и увидела, как змеи снова меняют композицию. И еще я заметила мужчину в чем-то красном и черном, шмыгнувшего за угол. Змеи образовали подобие гидры с шестью щупальцами. Схватившись щупальцами за болты на люке, гидра открыла его и просочилась внутрь. Люк захлопнулся, я осталась одна. Медвежонок исчез.
Мне ничего не оставалось, кроме крика и слез. Привалившись к стене, я громко рыдала, благо что стесняться было некого. Выплакавшись, я утерла ладонями глаза и закрыла от стыда лицо. Убрав наконец ладони, я снова увидела Сынка.
– У нас на борту индеец, - сообщил он. - Большой, черные волосы в трех косичках, - он показал жестом, какая у незнакомца прическа, - хорошая одежда.
– Где он? - хрипло спросила я.
– В месте, которое ты называешь рубкой. Как ты думаешь, это он управляет змеями?
Я поколебалась, потом кивнула.
– Пойдем посмотрим.
Я выпрямилась и пошла следом за медведем. Человек в красном и черном сидел на скамейке, отодвинутой от стены, и ждал нас. Он был очень высок - не меньше двух метров, мускулист; на нем была черная шелковая рубашка с красными отворотами рукавов, черная шапочка, а на плечах распростер крылья красный орел. Он действительно сильно смахивал на индейца: красноватая кожа, аристократический нос, гордо сомкнутые губы.
– Quis la? - спросил он.
– На этом языке я не говорю. Вы владеете английским?
На лице индейца сохранилось прежнее выражение, но он кивнул.
– Я учился в британской школе в Новом Лондоне, - ответил он с оксфордским произношением. - Я продолжил образование в Индонезии, поэтому говорю по-голландски и на разных немецких диалектах, а также на некоторых азиатских языках, в частности на японском. Английским я владею в совершенстве.
– Слава Богу! Вам знакома эта кабина?
– Да, - ответил он. - Я сам ее спланировал. Она для змей.
– Вы знаете, что с нами произошло?
– Мы попали в ад. Преподаватели-иезуиты меня предупреждали.
– Это недалеко от истины, - сказала я. - А вам известно, почему?
– Я не ставлю под вопрос справедливость постигшей меня кары.
– Никто нас не карает - по крайней мере, ни Бог, ни дьяволы здесь ни при чем.
Он пожал плечами. Вопрос действительно казался спорным.
– Я тоже с Земли, - сказала я. - Terre.
– Я знаю, что такое Земля, - произнес индеец с упреком.
– По-моему, это не совсем та же Земля. Из какого вы года? - Он упомянул иезуитов, значит, должен был пользоваться стандартным христианским летосчислением.
– Год Господа нашего 2345, - изрек он. Сынок изящно перекрестился.
– А я из 2290.
Индеец с сомнением покосился на говорящего медведя. Мой год отстоял на шестьдесят лет от даты, названной индейцем, и на пять лет от года Сынка.
– А из какой страны?
– Из Союза Колумбийских Племен. Округ Квебек, Восточное побережье.
– Я с Луны, - сказала я. - Но мои родители - уроженцы Земли, Соединенных Штатов Америки.
Индеец медленно покачал головой: эти координаты были ему незнакомы.
– А где?… - начала было я, но поперхнулась. Как спросить? Где проходит линия деления миров?
– Лучше для начала выяснить, насколько прочен корабль. К рассказам о себе мы вернемся позднее.
Индеец никак не выразил своего отношения к моему предложению.
– Предки моих родителей были выходцами с Западного побережья, из Ванкувера. Из племен квакиуту и кодикин… Кажется, у этого зверя русский акцент?
– Несильный, - сказала я. - Гораздо слабее, чем несколько часов назад.
– У меня есть русские друзья. Они помогли мне соорудить эту кабину.
– Это хорошо, - заметила я, - нам важно понять, способен ли этот корабль куда-то нас доставить.
– Я уже спрашивал, - сообщил он.
– Как? - удивился Сынок. - Через терминал?
– Корабль отвечает, что его окружают непонятные детали. Однако он продолжает функционировать.
– Вы действительно не знаете, что произошло?
– Я отправился на поиск планет для своего народа, захватив с собой змей. Когда я достиг определенной координатной точки на трассе, проложенной внесолнечным вектором, произошло непонятное… - Он поднял руку. - Я подвергся нападению неведомого существа, дьявола. Теперь оно мертво. Есть другие - огромные черные люди в золотых доспехах, с золотым оружием, спрятавшиеся за бронированными люками. Еще есть резиновые стены, за которыми притаились дьяволы другого обличья. А теперь - вы: ты и этот… - Он указал на медведя.
– Я не «этот», - возразил Сынок. - Я - «наш».
– Маленький «наш», - сказал индеец. Сынок ощетинился и отвернулся.
– Довольно! - прикрикнула я. - Вы не провалились в ад, разве что в переносном смысле. По нам ударил так называемый Разрыватель . Именно Разрыв выхватил нас из разных вселенных и снова собрал, ориентируясь по признаку близости.
Индеец высокомерно улыбнулся.
– Вы обязаны понять, что все это - сплошное безумие! - крикнула я в отчаянии. - Я должна устранить недомолвки, прежде чем у меня иссякнет терпение. В моей Вселенной тех, кто это вытворяет, зовут «эйгорами». Вы что-нибудь о них знаете?
Он покачал головой.
– Мне известно лишь о жителях Земли. Я отправился на поиски других миров.
– Ваш корабль пронзает пространство?
– Да, - ответил он. - Он не совпадает по фазе с вершиной Звездного Моря, но проскальзывает мимо пространств, где пришлось бы подчиняться законам природы.
Так он объяснил переход от статичной геометрии нашей Вселенной к высшей геометрии. В его объяснении было больше поэзии, нежели науки, однако я видела ясные доказательства его правоты.
– И давно ваш народ научился таким путешествиям?
– Десять лет назад. А твой?
– Триста лет назад. Он уважительно кивнул.
– В таком случае ты должна понимать, о чем говоришь. Наверное, дьяволов действительно нет, и мы не в аду.
– Как вы пользуетесь своими приборами?
– Ими пользуются змеи. Если тебе не противно, могу показать. Я взглянула на Сынка.
– Ты не боишься змей? Он покрутил головой.
– Сейчас - нет. Кстати, не пора ли познакомиться?
– Джин Фробиш, - представился индеец.
Я тоже назвала свое имя.
Змеи вползли по его свистку и собрались посередине кабины, образовав два клубка по полсотни особей в каждом. Фробиш отдал какую-то команду на немыслимом птичьем языке. Змеи повиновались немедленно. Прильнув к приборам, они приступили к делу, рапортуя шипением и чавканьем. Джин кивнул, и змеи расползлись.
– Особая порода? - осведомилась я.
– Техтоногенная селекция, - сказал он. - Отличные работники, не обладающие собственной волей ввиду отсутствия центральной нервной системы. Они умеют запоминать и размышлять - коллективно, но никак не самостоятельно. Понимаешь? - Он позволил себе легкую улыбку, гордый своими слугами.
– Кажется, понимаю. Ты, Сынок, тоже плод особой селекции?
– Я служил талисманом, - ответил плюшевый медведь. - Я могу размножаться самостоятельно - были бы условия.
Тема оказалась щекотливой, и я поспешила увести разговор в сторону.
– Скажите, Джин, вы управляете отсюда всем кораблем?
– Теми частями, которые откликаются.
– Ваши компьютеры могут подсчитать, какая часть корабля находится под контролем?
– То, что осталось от корабля, отзывается отлично. Остальное барахлит или вообще молчит. Я как раз пытался определить степень поражения, когда появились вы.
– Вы встречали людей, ушедших за бронированные люки?
– Да. Они крупнее масаев.
У меня уже появилось объяснение многому из того, что я увидела. Кое-чему я даже могла найти земные аналоги. Джин и его змеи действовали вполне разумно, Сынок - тем более. Бронированные люки тоже утратили прежнюю загадочность. Но как быть с убитой собакой в комбинезоне? Я поморщилась. Видимо, это и есть застреленный Фробишем демон. А что за нечисть населяет прозрачный аквариум?
– Нам предстоит еще многое понять, - предупредила я.
– Ты и медведь - из одного мира? - спросил Фробиш. Я покачала головой. - Ты прилетела одна? Я кивнула.
– Без вооруженной охраны? Вот оно что!
– Совсем одна.
– Хорошо. - Он встал и подошел к стене у серого столба. - У нас немного голодных ртов, разве что те, в золотых латах, позарятся на нашу еду. - Он прижал ладонь к столбу. Образовалось круглое отверстие, внутри которого сверкнули две пары глаз.
– Мои жены, - объяснил Фробиш.
Одна оказалась стройной брюнеткой лет пятнадцати-шестнадцати.
1 2 3 4
– Там мертвец, - доложил он, вернувшись. - Не человек, но близко. Выстрел в голову.
Он кивком пригласил меня следовать за ним, я нехотя послушалась. Мертвое тело было зажато между двумя сиденьями. Голова существа была превращена в месиво; в его жилах текла красная кровь - доказательств этому было более чем достаточно - на полу и на приборах. Я увидела, несмотря на противоестественную позу тела в сером комбинезоне, что погибший похож, скорее, на собаку, чем на человека. Хотя медведь оказался прав: у меня было гораздо больше сходства с ним, чем с щетинистыми шарами или разноцветными змеями. Дым почти рассеялся. Я отошла от трупа.
– Вдруг это тоже талисман? - предположила я. Медведь покачал головой и отошел, морща нос. У меня и в мыслях не было его обижать.
– Не вижу терминала, - сказал он. - Ничего не работает. Идем дальше?
Мы вернулись в кабину, смахивающую на капитанскую, и свернули в другой коридор. Он резко изгибался, из чего я заключила, что мое недавнее представление о протяженности этой комбинации космических кораблей было ошибочным: определить ее размер, тем более форму не было ни малейшей возможности. Из прозрачного пузыря она выглядела бескрайней, но это вполне могло оказаться обманом зрения.
Очередной коридор тоже кончался тупиком. На сей раз мы решили не рисковать и не проверять, что находится позади глухой стены. На обратном пути я спросила у Сынка:
– Кого ты видел? Ты говорил, что их десятки и все разные… Медведь произвел подсчет на пальцах. Они оказались гибкими и вполне годились для этой цели.
– Змеи - раз. Корзина с грудями - два. Стена твоей каюты - три. Глухая стена тупика с кругами - четыре. Ты - пять. Змей и люки с болтами можно не разделять - змеи знают, как пользоваться люками. Каюта предназначена для тебя. Но если считать труп в комбинезоне и волосатые шары, то неизвестно, сколько еще придется перечислять…
– Надеюсь, не бесконечно. Бесконечного разнообразия я не вынесу. Осталось ли что-нибудь от твоего корабля?
– После Разрыва я оказался на животе в ванной, - вспомнил медведь.
Волшебное слово!
– Где-где? - переспросила я. - Неужели работает? - Я готова была мчаться туда не разбирая дороги.
– Думаю, работает. Это там, - он махнул лапой.
Я поспешила за ним. Ванная комната - наилучший учебный класс: она демонстрирует привычки разумных существ, условности, уровень технологического развития, элементы психологии, не говоря об анатомии пользователей. Сынок привел меня в очень симпатичную и удобную ванную, с приспособлениями для мужчин и женщин трех комплекций. Мне пришлось воспользоваться самой большой ванной. Медведь оставил меня одну, хотя это было необязательно - на моем корабле душевые делались совмещенными. Я оценила его воспитанность: к присутствию плюшевого мишки еще предстояло привыкнуть. Вернувшись к Сынку, я обнаружила, что перепутала направления.
– Где мы? - спросила я.
– Все меняется, - сообщил Сынок. - На месте глухой стены теперь люк. Я таких не видывал.
Люк действительно был невероятный: бронированный, с дистанционным управлением и приборами обнаружения и опознания. Вид у него был уродливый, я бы сказала - армейский. Непонятно, откуда он взялся на корабле, разве только члены экипажа всерьез опасались друг друга.
– Я был в туалете, - рассказывал Сынок, - дверь оставалась закрытой. Раздался громкий звук, как при резке металла. Я открыл дверь и увидел люк.
Скрежещущий звук был слышен до сих пор. Мы отошли от люка. Сынок поманил меня за собой.
– Чуть не забыл! - Он указал на закуток площадью в два квадратных метра. - Это аквариум?
Я увидела большую прямоугольную емкость с темной жидкостью. Дно емкости располагалось на уровне моих колен, верх - на уровне лба. Она заполняла собой весь закуток.
– Давненько ее не чистили, - заметила я.
Я дотронулась до стекла, проверяя, холодное оно или теплое. Емкость тут же засветилась. Я отпрыгнула, повалив Сынка. Он упал на бок, но тут же вскочил. Сначала свет в емкости мигал, потом стал ровным. Мне показалось, что я в бреду: что-то темное, растворенное в воде, на глазах уплотнялось, приобретало очертания. Я осторожно подошла ближе, чтобы лучше разглядеть происходящее. В воде кишели странные создания длиной не больше сантиметра: у каждого было по два глаза на стебельках и по перистому спинному плавнику. Самое густое скопление эти создания образовали в центре аквариума.
Дно аквариума сияло то красным, то синим, то янтарным светом.
– Что-то происходит… - подал голос Сынок.
Косяк рыбешек обретал форму. Я увидела призрачные плечи, голову, торс, руки…
Когда творение живой скульптуры было закончено, я узнала себя, вернее, свой поясной бюст. Я вытянула руку, и рыбы повторили мое движение.
Меня осенило. В кармане моих брюк завалялся фломастер в стальном футляре. Я достала его и написала на прозрачной стенке аквариума три буквы: КТО.
Часть массы рассыпалась и снова собралась, имитируя буквы. К слову КТО добавился вопросительный знак.
Сынок пискнул. Я подошла к нему.
– Они понимают? - спросил он. Я покачала головой. Пока что я не проникла в их намерения.
КТО ВЫ? - написала я.
Масса снова рассыпалась, слившись с растворенной в воде мутью. Я обреченно вздохнула. Несколько секунд назад мне казалось, что прорыв близок. Еще немного - и я бы добилась контакта…
– Смотри! - крикнул Сынок. - Они снова собрались. TENZIONA DYSFUNCTIO, - изобразила живая масса. - GUARDATEO AB PEREGRINO PERAMBULA.
– Что-то не пойму… Похоже на итальянский. Ты понимаешь по-итальянски?
Медведь покачал головой.
– Dysfunctio , - прочла я вслух. - Это понятно. А ab peregrino ?
– Peregrine - это иностранец, чужой.
– Бойся шатающихся иностранцев ? Грамматики мы не знаем, но нас пытаются предостеречь. Жаль, что я толком не помню ни одного языка, вложенного мне в мозги десять лет назад.
Надпись в аквариуме потемнела и исчезла. Рыбешки стали образовывать что-то еще: собрались гроздьями, держась нос к носу. Я узнала, ствол, растущий из дна бассейна.
– Дерево, - подсказал Сынок.
Рыбешки снова изобразили мою голову и туловище, только в другом облачении, больше похожем на платье. Каждая рыбешка приобрела особую окраску, благодаря чему вся композиция стала поразительно живой. Потом изображение начало стариться на глазах: кожа лица обвисла, появились морщины, руки утратили силу. Мои собственные руки похолодели, и я скрестила их на груди.
Разве в сознании девочки способна уместиться вся Вселенная? Нет, там содержится всего лишь ниточка из гигантского мотка, отсеченная от окружающего ограничениями, накладываемыми константами, подобно тому, как смерть отсечена от жизни своей окончательностью. Да, теперь мы знаем, что вселенные не так непроницаемы, как смерть, ибо от одной ниточки Вселенной можно добраться до другой. Значит, эти создания с похожих планет - не выходцы из моего детства… Просто растерянная молодая женщина предается смутным фантазиям. Однако вокруг теснятся символы детства: кошмары, плюшевые медвежата, сновидения, отразившиеся в аквариуме, - предчувствие старости и смерти. И дерево, серое и призрачное, лишенное листвы. Это я, которая ежится от холода в теплом коридоре, это ствол, готовый вот-вот расщепиться. Откуда рыбешки столько знают обо мне?
* * *
В коридоре послышался шорох. Мы отвернулись от аквариума и увидели на полу разноцветных змей: они застыли неподвижно, не сводя с нас глаз. Сынок задрожал.
– Прекрати! - прикрикнула я на него. - Они еще ничего нам не сделали.
– Ты большая, - объяснил он. - Тебя не сожрать.
– Ты тоже не маленький. Давай посидим спокойно и посмотрим, что будет.
Я уставилась на змей, отвернувшись от аквариума: мне больше не хотелось наблюдать себя в старости, тем более в виде разлагающегося трупа, потом скелета - логика смены образов неминуемо привела бы к этому. Но почему они выбрали не Сынка, а меня?
– Не могу ждать! - сказал Сынок. - У меня нет терпения змеи.
Он шагнул вперед. Змеи беззвучно наблюдали за медленно приближавшимся медведем. - Хочу хоть что-то знать наверняка. Например, питаются ли они маленькими мохнатыми талисманами.
Внезапно змеи стали свиваться в клубок, сопровождая это занятие чавкающими звуками. Красные ромбы на змеиных телах сливались в одно кровавое поле. Сначала змеи образовали симметричную композицию, как цирковая акробатическая труппа, потом слиплись в сплошную плоскую массу с подобием талии посередине.
Храбрец Сынок остался невредим и бегом вернулся ко мне. Я была близка к обмороку и не могла вымолвить ни слова.
Внезапно у меня за спиной прозвучало:
– Sineux! A la discorpes!
Я оглянулась и увидела, как змеи снова меняют композицию. И еще я заметила мужчину в чем-то красном и черном, шмыгнувшего за угол. Змеи образовали подобие гидры с шестью щупальцами. Схватившись щупальцами за болты на люке, гидра открыла его и просочилась внутрь. Люк захлопнулся, я осталась одна. Медвежонок исчез.
Мне ничего не оставалось, кроме крика и слез. Привалившись к стене, я громко рыдала, благо что стесняться было некого. Выплакавшись, я утерла ладонями глаза и закрыла от стыда лицо. Убрав наконец ладони, я снова увидела Сынка.
– У нас на борту индеец, - сообщил он. - Большой, черные волосы в трех косичках, - он показал жестом, какая у незнакомца прическа, - хорошая одежда.
– Где он? - хрипло спросила я.
– В месте, которое ты называешь рубкой. Как ты думаешь, это он управляет змеями?
Я поколебалась, потом кивнула.
– Пойдем посмотрим.
Я выпрямилась и пошла следом за медведем. Человек в красном и черном сидел на скамейке, отодвинутой от стены, и ждал нас. Он был очень высок - не меньше двух метров, мускулист; на нем была черная шелковая рубашка с красными отворотами рукавов, черная шапочка, а на плечах распростер крылья красный орел. Он действительно сильно смахивал на индейца: красноватая кожа, аристократический нос, гордо сомкнутые губы.
– Quis la? - спросил он.
– На этом языке я не говорю. Вы владеете английским?
На лице индейца сохранилось прежнее выражение, но он кивнул.
– Я учился в британской школе в Новом Лондоне, - ответил он с оксфордским произношением. - Я продолжил образование в Индонезии, поэтому говорю по-голландски и на разных немецких диалектах, а также на некоторых азиатских языках, в частности на японском. Английским я владею в совершенстве.
– Слава Богу! Вам знакома эта кабина?
– Да, - ответил он. - Я сам ее спланировал. Она для змей.
– Вы знаете, что с нами произошло?
– Мы попали в ад. Преподаватели-иезуиты меня предупреждали.
– Это недалеко от истины, - сказала я. - А вам известно, почему?
– Я не ставлю под вопрос справедливость постигшей меня кары.
– Никто нас не карает - по крайней мере, ни Бог, ни дьяволы здесь ни при чем.
Он пожал плечами. Вопрос действительно казался спорным.
– Я тоже с Земли, - сказала я. - Terre.
– Я знаю, что такое Земля, - произнес индеец с упреком.
– По-моему, это не совсем та же Земля. Из какого вы года? - Он упомянул иезуитов, значит, должен был пользоваться стандартным христианским летосчислением.
– Год Господа нашего 2345, - изрек он. Сынок изящно перекрестился.
– А я из 2290.
Индеец с сомнением покосился на говорящего медведя. Мой год отстоял на шестьдесят лет от даты, названной индейцем, и на пять лет от года Сынка.
– А из какой страны?
– Из Союза Колумбийских Племен. Округ Квебек, Восточное побережье.
– Я с Луны, - сказала я. - Но мои родители - уроженцы Земли, Соединенных Штатов Америки.
Индеец медленно покачал головой: эти координаты были ему незнакомы.
– А где?… - начала было я, но поперхнулась. Как спросить? Где проходит линия деления миров?
– Лучше для начала выяснить, насколько прочен корабль. К рассказам о себе мы вернемся позднее.
Индеец никак не выразил своего отношения к моему предложению.
– Предки моих родителей были выходцами с Западного побережья, из Ванкувера. Из племен квакиуту и кодикин… Кажется, у этого зверя русский акцент?
– Несильный, - сказала я. - Гораздо слабее, чем несколько часов назад.
– У меня есть русские друзья. Они помогли мне соорудить эту кабину.
– Это хорошо, - заметила я, - нам важно понять, способен ли этот корабль куда-то нас доставить.
– Я уже спрашивал, - сообщил он.
– Как? - удивился Сынок. - Через терминал?
– Корабль отвечает, что его окружают непонятные детали. Однако он продолжает функционировать.
– Вы действительно не знаете, что произошло?
– Я отправился на поиск планет для своего народа, захватив с собой змей. Когда я достиг определенной координатной точки на трассе, проложенной внесолнечным вектором, произошло непонятное… - Он поднял руку. - Я подвергся нападению неведомого существа, дьявола. Теперь оно мертво. Есть другие - огромные черные люди в золотых доспехах, с золотым оружием, спрятавшиеся за бронированными люками. Еще есть резиновые стены, за которыми притаились дьяволы другого обличья. А теперь - вы: ты и этот… - Он указал на медведя.
– Я не «этот», - возразил Сынок. - Я - «наш».
– Маленький «наш», - сказал индеец. Сынок ощетинился и отвернулся.
– Довольно! - прикрикнула я. - Вы не провалились в ад, разве что в переносном смысле. По нам ударил так называемый Разрыватель . Именно Разрыв выхватил нас из разных вселенных и снова собрал, ориентируясь по признаку близости.
Индеец высокомерно улыбнулся.
– Вы обязаны понять, что все это - сплошное безумие! - крикнула я в отчаянии. - Я должна устранить недомолвки, прежде чем у меня иссякнет терпение. В моей Вселенной тех, кто это вытворяет, зовут «эйгорами». Вы что-нибудь о них знаете?
Он покачал головой.
– Мне известно лишь о жителях Земли. Я отправился на поиски других миров.
– Ваш корабль пронзает пространство?
– Да, - ответил он. - Он не совпадает по фазе с вершиной Звездного Моря, но проскальзывает мимо пространств, где пришлось бы подчиняться законам природы.
Так он объяснил переход от статичной геометрии нашей Вселенной к высшей геометрии. В его объяснении было больше поэзии, нежели науки, однако я видела ясные доказательства его правоты.
– И давно ваш народ научился таким путешествиям?
– Десять лет назад. А твой?
– Триста лет назад. Он уважительно кивнул.
– В таком случае ты должна понимать, о чем говоришь. Наверное, дьяволов действительно нет, и мы не в аду.
– Как вы пользуетесь своими приборами?
– Ими пользуются змеи. Если тебе не противно, могу показать. Я взглянула на Сынка.
– Ты не боишься змей? Он покрутил головой.
– Сейчас - нет. Кстати, не пора ли познакомиться?
– Джин Фробиш, - представился индеец.
Я тоже назвала свое имя.
Змеи вползли по его свистку и собрались посередине кабины, образовав два клубка по полсотни особей в каждом. Фробиш отдал какую-то команду на немыслимом птичьем языке. Змеи повиновались немедленно. Прильнув к приборам, они приступили к делу, рапортуя шипением и чавканьем. Джин кивнул, и змеи расползлись.
– Особая порода? - осведомилась я.
– Техтоногенная селекция, - сказал он. - Отличные работники, не обладающие собственной волей ввиду отсутствия центральной нервной системы. Они умеют запоминать и размышлять - коллективно, но никак не самостоятельно. Понимаешь? - Он позволил себе легкую улыбку, гордый своими слугами.
– Кажется, понимаю. Ты, Сынок, тоже плод особой селекции?
– Я служил талисманом, - ответил плюшевый медведь. - Я могу размножаться самостоятельно - были бы условия.
Тема оказалась щекотливой, и я поспешила увести разговор в сторону.
– Скажите, Джин, вы управляете отсюда всем кораблем?
– Теми частями, которые откликаются.
– Ваши компьютеры могут подсчитать, какая часть корабля находится под контролем?
– То, что осталось от корабля, отзывается отлично. Остальное барахлит или вообще молчит. Я как раз пытался определить степень поражения, когда появились вы.
– Вы встречали людей, ушедших за бронированные люки?
– Да. Они крупнее масаев.
У меня уже появилось объяснение многому из того, что я увидела. Кое-чему я даже могла найти земные аналоги. Джин и его змеи действовали вполне разумно, Сынок - тем более. Бронированные люки тоже утратили прежнюю загадочность. Но как быть с убитой собакой в комбинезоне? Я поморщилась. Видимо, это и есть застреленный Фробишем демон. А что за нечисть населяет прозрачный аквариум?
– Нам предстоит еще многое понять, - предупредила я.
– Ты и медведь - из одного мира? - спросил Фробиш. Я покачала головой. - Ты прилетела одна? Я кивнула.
– Без вооруженной охраны? Вот оно что!
– Совсем одна.
– Хорошо. - Он встал и подошел к стене у серого столба. - У нас немного голодных ртов, разве что те, в золотых латах, позарятся на нашу еду. - Он прижал ладонь к столбу. Образовалось круглое отверстие, внутри которого сверкнули две пары глаз.
– Мои жены, - объяснил Фробиш.
Одна оказалась стройной брюнеткой лет пятнадцати-шестнадцати.
1 2 3 4