— Как меня зовут? — взволнованно спросил я. — Как мое имя?Ничего страшного, что имя мое она произнесла вновь нараспев.— Эмме-ет, — ответила она. — Эмме-ет.— А теперь пойдем, — сказал я. — Пока я не свалился и не опозорил нас перед всем миром.Виктория подхватила меня под одну руку, Начита — под другую, и мы, оставив всех у гостиницы, побрели к единственному нашему пристанищу. * * * Девушка и старый индеец привели меня на свою стоянку и уложили в палатке. Я лежал в темноте, и прохладный ночной воздух освежал мое натруженное тело. Вскоре в палатку с кувшином воды и лоскутом ткани в руках вошла Виктория и принялась осторожно вытирать мне лицо.Изнемогая от усталости, я уронил голову на плечо. Но мне страшно хотелось ещё раз удостовериться в свершившемся чуде. Я взял девушку за кисть руки.— Скажи мне что-нибудь. Позволь еще раз услышать твой голос, — попросил я.Я почувствовал, что Виктория колеблется, но потом услышал, как она медленно, слегка осипшим голосом, четко произнесла:— Что ты хочешь, что бы я тебе сказала?— Этого достаточно, — ответил я и устало засмеялся.В ту же минуту мои глаза застлала густая пелена, и я погрузился в глубокий сон. * * * Проснувшись, я увидел на стенке палатки отблески пламени костра и услышал голоса людей. Мгновенно придя в себя, я понял, что один из них принадлежит Ван Хорну.Превозмогая усталость и боль во всем теле, я высунулся из палатки и увидел, что все трое сидят у костра и пьют кофе. Начита первым заметил меня. Виктория и Ван Хорн тут же повернули головы в мою сторону. Девушка мигом подлетела ко мне и помогла встать на ноги.— Тебе бы следовало отдохнуть, — сказала она.Размеренность, с которой Виктория произносила слова, придавали ее речи особый колорит.— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ван Хорн.— Словно давно состарившаяся гончая.— Ты отлично потрудился. Умеешь за себя постоять. — Рядом с ним на земле в кобуре лежал мой «энфилд». Ван Хорн поднял его. — Я случайно заметил его в твоем номере. Думал, что он тебе может понадобиться.Но это была не главная причина, почему он пришел на стоянку. В этом я не сомневался.— Где Янош? — спросил я.— Он решил сегодня пораньше лечь спать.В голове у меня все еще гудело. Я чувствовал себя совсем разбитым и плохо соображал.— Мне необходимо освежиться, — сказал я. — Чтобы сделать это быстро, есть всего лишь один способ. Я скоро вернусь.В ночном небе светила полная луна. От тополей, выстроившихся в ряд вдоль водоема, в который каскадами сливались серебряные потоки воды, падали таинственные тени.Скинув одежду, я немного постоял на берегу, подставив тело прохладному ночному ветру. Мгновенно все ушибы и царапины, полученные в драке, дали о себе знать. Крепко же мне сегодня досталось, подумал я и, сделав несколько шагов по щебенке, покрывавшей берег, погрузился в воду. От холода кровь застыла в моих жилах. Подавив в себе вопль, я быстро поплыл до противоположного берега, затем обратно. Это сразу меня взбодрило. Глубина водоема не превышала четырех футов, и я, пройдя по его дну, встал под ледяные струи водопада.Больше десяти секунд я выдержать не смог и поспешил на берег. Я уже шел по щебенчатой прибрежной кромке, когда увидел неподалеку наблюдающего за мной Ван Хорна. В руке он держал «энфилд».— Опять ты о нем забыл, — укоризненно произнес он, покачав головой. — Вот что женщины делают с мужчиной, Киф. Это начало конца.— Точно, — ответил я, принимая от него одеяло. — Только смотря какого.Он улыбнулся.— У тебя снова разжижение мозгов? Это понятно. И часто ты ищешь приключений на свою голову? — улыбнувшись, спросил Ван Хорн.Я пожал плечами.— Ты ведь знаешь, как это случается, — ответил я, продолжая растираться одеялом.Ван Хорн поднес зажженную спичку к сигаре.— Не знаю.— Не люблю, когда на меня давят и припирают к стенке такие люди, как Юрадо. Тогда меня не сдержать. Возможно, виной тому мой маленький рост.— Это я уже успел заметить, — с иронией в голосе заметил Ван Хорн.Я надел рубашку и, подняв с земли брюки, нашел в их кармане смятую пачку сигарет «Артистас».— О чем хотел со мной поговорить?Он, как мне показалось, был удивлен вопросом.— Как о чем? О завтрашнем дне, конечно. О чем же еще?— Ты еще не отказался от этой бредовой идеи с прогулкой по городишку?— Как я и сказал, в половине десятого я выйду из церкви, чтобы открыть ход. Тут и явится де Ла Плата, чтобы мне воспрепятствовать.— С парой дюжин вооруженных всадников. Не меньше.— И попадут в западню. Сейчас я тебе объясню.Подобрав с земли палку, Ван Хорн принялся чертить по влажному песку.— Я буду находиться у церкви с тележкой Морено, на которую водружу Святого Мартина из Порреса. У меня при себе будет «томпсон» и пара-тройка ручных гранат.Интересно, подумал я, какие еще хитрости придумал Ван Хорн. Его план начинал напоминать мне одну из сотен подобных операций, разработанных и проведенных мною в те долгие мрачные годы.— Где будет Янош?— В звоннице, где и вчера. С еще одним «томпсоном». Ты будешь с другой стороны площади, — сказал он и ткнул палкой в точку на своем плане. — В этом месте есть заброшенная полуразвалившаяся конюшня. Я в ней сегодня был и под старым тюфяком, что лежит в правом углу сеновала, оставил «винчестер» и три гранаты.— А как место боя?— Лучшего не придумать. От конюшни до церкви сорок ярдов. Сам измерил шагами. Из окна сеновала ты не сможешь промахнуться. Де Ла Плата со своей бандой попадут под перекрестный огонь.Я мысленно провернул операцию, но изъянов в плане Ван Хорна так и не смог отыскать. Полной уверенности также не было, потому как в этой жизни почти всегда случается что-нибудь непредвиденное.— Всего один момент, — сказал я. — Получается, что я буду вести огонь в твоем направлении. Надеюсь, ты это понимаешь?— Сын мой, я так быстро скроюсь обратно в церкви, что ты и не заметишь.Я поразился такому легкомыслию Ван Хорна.— Забавно, — заметил я. — Но мы с Яношем в звоннице уже пережили несколько неприятных минут, когда ты стоял за кафедрой и бросал вызов де Ла Плата. Нам тогда показалось, что ты с головой ушел в свою роль.На лице Ван Хорна появилось изумление, и он сдержанно засмеялся.— Так оно и было, Киф. На все сто процентов.Его упрямство меня начинало бесить, и я уже был готов сорваться, но тут из-за деревьев, словно серый призрак, появился Начита. Хотя он, как всегда, был невозмутим, я все же понял: что-то произошло.— Что случилось?— У нас гость, сеньор, — произнес он и, обращаясь к Ван Хорну, добавил: — К вам, святой отец. Сеньорита де Ла Плата.Это была настоящая ночь сюрпризов. * * * Она стояла в тени, держа за поводья лошадь. Ее лица разглядеть было невозможно, но по первым же ее словам я понял, что она спокойна.— Простите меня, святой отец, но мне необходимо с вами переговорить. В гостинице я встретила сеньора Яноша, и он сказал, что вы, должно быть, здесь.Ван Хорн взял из ее рук поводья и передал их Начите.— Чем могу помочь?Когда она вновь заговорила, голос ее был по-прежнему спокоен:— Святой отец, могу сказать, что я достаточно хорошо знаю своего брата. Завтра утром в час, обозначенный вами, он со своими людьми явится к церкви. Если они застанут вас там, он вас убьет. Это ясно как день.Ван Хорн взял ее ладони в свои и хотел было что-то сказать в ответ, но Чела вдруг вся задрожала и, словно ища защиты, уткнулась ему в грудь.— Помогите, святой отец! Ради Бога, помогите мне. Я уже не в силах это все вынести.Ван Хорн бросил на нас взгляд, в нерешительности помялся, а затем повел девушку в палатку. * * * Из палатки некоторое время слышались сдавленные рыдания. Затем они прекратились, и до нас стали долетать приглушенные голоса. Не желая быть невольными свидетелями чужого разговора, мы подсели к костру и стали молча потягивать горький кофе, сваренный Викторией.Прошло, должно быть, не менее получаса, прежде чем полог палатки откинулся и из нее появилась сначала Чела де Ла Плата, а за ней Ван Хорн. Чела, явно стараясь избежать моего взгляда, поспешила к дереву, к которому Начита привязал ее лошадь.Ван Хорн направился за ней. Девушка резко обернулась и попросила у него благословения. Он с готовностью поднял руку с тремя сомкнутыми пальцами и перекрестил Челу.— Хвала Всемогущему Господу, Отцу и Сыну и Святому Духу! — четко прозвучали по-латыни в ночном воздухе слова Ван Хорна.Взобравшись на лошадь, Чела пустила ее в галоп. Ван Хорн некоторое время смотрел ей вслед.Я направился к нему, но не успел открыть рта, как он опередил меня:— Надеюсь, ты и Янош сможете прийти завтра к девяти утра. На всякий случай. До этого встречаться нам не следует.Он хотел было уйти, но я придержал его за рукав.— Подожди. Что это все значило?— Ты сам слышал, она приехала сюда, чтобы предупредить об опасности.— Я имел в виду не это, а то, что вы делали там, в палатке.— У нее накопилось много невысказанного. Она давно не разговаривала со священником. Только и всего.— Уж не хочешь ли сказать, что ты исповедовал ее?Ван Хорн, повернувшись, схватил меня за рубашку и уставился на меня:— Это тебя удивляет, Киф? А что я, по-твоему, должен был делать? Отказать ей?Я видел, какие страдания причиняли ему мои назойливые расспросы.Оттолкнув меня, он взревел:— Что в этом странного? Завтра в половине десятого мы все можем оказаться мертвецами.Я стоял и молча наблюдал, как его фигура удаляется от нас, все больше растворяясь в лунном свете. Меня вдруг охватило такое горькое чувство одиночества, какого, наверное, я еще ни разу не испытывал. Хотя нет, не совсем так, нечто подобное уже было. Правда, давно... Мне вспомнилась площадь в Драмдуне, поливаемая дождем, и лежащее передо мною тело убитого брата.Я залез в палатку, лег на одеяла и уставился глазами в темноту. Вскоре пришла Виктория и принесла мне теплого питья, похоже, с какими-то снотворными снадобьями, потому как, выпив его, я через несколько минут забылся в глубоком сне. Глава 13 Я проснулся под легкую барабанную дробь дождя. Сквозь старую брезентовую ткань палатки внутрь струился сероватый свет наступившего утра. Уставившись взглядом на верхний конец шеста, подпирающего палатку, я некоторое время пролежал, нежась на одеялах, а затем попытался вытянуть руки, но не смог. Что-то мне мешало.На какое-то время мне показалось, что это сон, но когда, неистово дернув ногой, я не смог и ее освободить, мне стало понятно, что я не сплю и лежу в палатке, повязанный по рукам и ногам. Я было хотел закричать, но в этот момент брезентовый полог откинулся, и в палатку вошел Начита. Подойдя ближе, он с серьезным лицом склонился надо мной.— Где она? — решительным голосом спросил я.— Собирает хворост у водопада, сеньор.Я сделал попытку подняться, но Начита закачал головой:— Сегодня утром вы не пойдете в Мойяду. Она этого не допустит.С трудом подавив в себе раздражение, я спросил:— Который час?— Скоро девять, сеньор.— Ради Бога, Начита, развяжи меня.Дальше умолять его мне не пришлось, потому что он тут же поднялся и тихо вышел из палатки. Мне ничего не оставалось делать, как попытаться освободиться самому. Я напрягся и, извиваясь, раскидал одеяла в разные стороны. Высвободиться из-под них мне большого труда не составило, так как Виктория, видимо боясь причинить мне неудобства, связала мне руки на груди.Неуклюже протиснувшись головой во вход, я вывалился из палатки и уткнулся лицом в мокрую землю. Над костром, чтобы прикрыть его от дождя, на подпорках был натянут брезент, и по его краям непрерывным потоком стекала вода. С горных вершин вниз клубами, застилая все вокруг, спускался густой туман.Я попытался присесть, но Начита, завидев меня, отвернулся от костра, приблизившись, подхватил мой локоть и принялся заталкивать меня обратно в палатку. В этот момент из-за деревьев со связкой хвороста в руках появилась Виктория. На ней была старая шерстяная накидка. От дождя ее прикрывало соломенное сомбреро.— Что ты, черт возьми, хочешь этим доказать? — раздраженно спросил я.Бросив на землю хворост, она молча опустилась на колени и стала подбрасывать ветки в огонь.— Ты, помнится, вчера вновь обрела дар речи. Или уже забыла? — сказал я и подался корпусом вперед. — Отвечай же, сука.Удар Начиты пришелся мне по губам. Она резко кинулась к нам и, оттолкнув старого индейца, встала между нами. Виктория заговорила медленно, тщательно подбирая слова. Голос ее звучал отрешенно:— Сегодня утром твой друг погибнет. Это точно.— А я нет. Не так ли?Неожиданно Начита вскинул винтовку, но было уже поздно. Под копытами лошадей в ручье забурлила вода, и выскочившие из-за деревьев всадники плотным кольцом окружили стоянку. Их было не меньше тридцати. Лица двух-трех из них мне были знакомы. Однако среди них я не увидел Юрадо, и это меня насторожило. Всадники расступились, пропуская вперед Томаса де Ла Плата.Одет он был как обычно, если не считать плаща с капюшоном кавалерийского офицера, накинутого на плечи. Спереди плащ был не застегнут — видимо специально, чтобы Томас в случае необходимости мог быстро выхватить оружие.Некоторое время он внимательно, сдвинув брови, смотрел на меня, затем слез с коня и присел рядом.— Из вас получился непокладистый любовник, сеньор Киф? А мне о вас говорили совсем другое.— Она решила, что я примкну к священнику и погибну, если не удержит меня, — ответил я.— Так, — произнес он и, бросив взгляд на Викторию, а затем на Начиту, снова посмотрел на меня. — Может быть, она и права. Гринго предпочитают держаться вместе. Это уж точно.— Правильно, но я вовсе не хочу наблюдать, как будет погибать человек. Не забыли, что священник — гражданин США? Если он погибнет, возникнут осложнения в отношениях между вашими странами.— Свою судьбу выбрал он, а не я.— Тогда освободите меня, и я сделаю все, чтобы его переубедить.— Но я этого совсем не хочу, — сказал он и с удивлением посмотрел на меня. — С какой это стати? Если священник ищет смерти мученика, буду счастлив помочь ему.Я должен был играть свою роль до конца и реагировать на все его слова, как и подобает человеку, за которого я себя выдавал.— Но зачем? Какой в этом будет прок?Томас махнул рукой, дав команду своим охранникам оставить нас наедине, и наклонился ко мне:— Вы помните, когда Христос въехал в Иерусалим, тамошние власти были вынуждены сделать то, что они впоследствии сделали? У них не было выбора. Видите ли, совместное существование для них было невозможным. Из-за принципиальных разногласий.Все это Томас произнес вполне серьезно, с мрачным лицом. С первой встречи я заметил в нем признаки сумасшествия, но сейчас мои подозрения начинали подтверждаться.— Интересная аналогия, — заметил я.— И поразительно точная. Как такой человек, как я, может спокойно жить на земле, по которой ходит отец Ван Хорн? А он сам сможет ли вытерпеть меня? Пока он рядом, у меня нет, да и не будет никаких шансов оставаться таким, какой я есть.Священник представляет угрозу тому порядку, который я здесь установил. Поэтому он должен умереть.Безумные рассуждения Томаса еще раз подтвердили, что этот человек явно спятил, и когда он поднялся, ничего, кроме сумасшедшего блеска в его глазах, я не увидел.Томас вынул из внутреннего кармана куртки часы и взглянул на циферблат.— А теперь извините. Ровно через двенадцать минут у меня назначена встреча, и мне не хотелось бы опаздывать.Он прыгнул в седло и дернул поводья. Лошадь под Томасом прыгнула через костер, опрокинув в огонь кофейник.— Простите, что оставляю вас, не развязав вам ни руки, ни ноги, друг мой. Кто-то должен был предупредить вас, что вы играете с огнем. Будем надеяться, что эта маленькая дикарка не воспользуется своим ножом и не перережет ваши путы.Де Ла Плата пустил лошадь в легкий галоп, его конное сопровождение последовало за ним. Вскоре все всадники исчезли в густом тумане.— Развяжи меня, прошу! — в отчаянии взмолился я, обращаясь к Виктории. — Пока еще не поздно.Поняв, что просить ее бесполезно, я опустился на колени рядом с тлеющим костром и сунул стянутые веревкой кисти рук в раскаленные угли. От жуткой боли я застонал. Виктория вмиг оказалась рядом и оттащила меня от костра.— Ты этим ничего не добьешься, только себе сделаешь хуже. Неужели ты думаешь, что мы сможем остаться вместе после такого предательства? Как я смогу смотреть на тебя и не вспоминать о нем?Огромные карие глаза девушки сделались круглыми, и я понял, что мои слова задели ее за живое. Было видно, что Виктория колеблется, в ее глазах отражалась боль. Я вытянул вперед связанные руки.— Сделай это сейчас, иначе будет поздно.Мои слова на нее подействовали. Рука Виктории скользнула под накидку. Нож, зажатый в ее руке, был настолько острым, что одного движения было достаточно, чтобы перерезать веревку на руках. Затем она разрезала веревку на моих коленях. Появившийся из палатки Начита подал мне кожаную кобуру, в которой лежал «энфилд».— Если я пойду через главные ворота, то опоздаю, — сказал я ему, надевая кобуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23