несомненно, они еще не спали. Кто-то прикрыл наружную дверь, однако, она не запиралась, так что пробраться в дом не составит особого труда. Но он боялся, что Монтгомери может услышать его. Его собственная каморка представляла собой сарай, пристроенный к кухне со стороны главной комнаты, напротив спальной, но собственной двери у нее не было.
Неважно – он уже решил для себя эту проблему, когда, почувствовав себя взрослым, приходил и уходил ночью без разрешения старших. Он прокрался вокруг дома, нашел козлы для пилки дров, поставил их под окном и, забравшись на них, отогнул гвоздь, державший окно. Спустя мгновение он бесшумно влез в комнату. Дверь в главную часть дома была закрыта, но он решил не рисковать, включая свет. Монтгомери могло придти в голову выйти в гостиную, где он наверняка увидит полоску света под дверью. Макс тихо разделся и скользнул в кровать.
Сон не приходил. Однажды, он чуть было не задремал, но тут же легкий шум разбудил его. Возможно, это была мышь, но на мгновение ему показалось, что у его кровати стоит Монтгомери. С замирающим сердцем он сел на край кровати.
Перед ним стояла проблема: что делать дальше. Нет, ни в течение этого часа и и даже не завтрашним утром, а во все последующие дни. Сам Монтгомери не представлял для Макса никаких проблем, он ни за что не останется с ним даже в одном графстве. Но вот как насчет Моу?
Умирая, отец сказал ему:
– Позаботься о матери, сынок.
Что ж, он так и делал. Каждый год он собирал урожай – еда в доме и немного денег, даже когда дела шли из рук вон плохо.
Но имел ли в виду отец заботиться о мачехе, даже когда она вновь выйдет замуж? Он никогда не думал об этом. Отец наказал ему заботиться о ней, что он и делал, пусть даже для этого пришлось бросить школу.
Но теперь она уже была не миссис Джонс, а миссис Монтгомери. Он поднялся, приняв решение.
Оставалось решить, что ему взять с собой. Вещей у него было немного. Пошарив в темноте, он нащупал рюкзак, с которым ходил на охоту, и засунул в него запасную рубашку и носки. Затем он положил круглую логарифмическую линейку астрогатора, доставшуюся ему от дяди Чета, и осколок вулканического стекла, который дядя привез с Луны. Удостоверение личности, зубная щетка, отцовская бритва (которой он пользовался не так уж часто) – вот и все его добро.
Сразу за кроватью была расшатанная доска. Нащупав ее, он надавил и стал шарить между стояками, но ничего не обнаружил. Время от времени он откладывал немного денег на черный день, поскольку Моу не умела или не хотела экономить. Несомненно, она обнаружила деньги в один из обысков. Что ж, так или иначе, он должен уходить, просто теперь сделать это будет сложнее.
Макс перевел дыхание. Он должен еще забрать книги дяди Чета... вероятно, они все еще лежали на полке в гостиной рядом со спальней. Но он должен забрать их, даже рискуя столкнуться с Монтгомери.
Он осторожно открыл дверь и остановился, обливаясь потом. Из-под двери спальной все еще пробивалась полоска света, и он просто не мог заставить себя двинуться вперед. До него доносился шепот Монтгомери и хихиканье Моу.
Когда глаза привыкли к темноте, он разглядел кучу сковородок и кастрюль сваленных у входной двери. Несомненно, Монтгомери рассчитывал на возвращение Макса и хотел, чтобы шум свалившейся посуды предупредил его об этом. Макс был рад, что проник в дом через окно.
Разбирать завал не имело смысла, он осторожно двинулся вперед, помня о скрипящей в полу доске. Он почти ничего не видел, но мог действовать наощупь, а книги были знакомы его пальцам. Осторожно он снял книги с полки.
Макс почти уже добрался до своей двери, когда вспомнил о библиотечной книге.
Вернуться назад было выше его сил. На этот раз они могли услышать его, либо Монтгомери мог выйти, чтобы попить воды.
Но по его понятиям кража библиотечной книги, либо невозможность вернуть ее, что в сущности было одно и то же, было если уж не смертельным грехом, то позорным проступком. Так он и стоял, обливаясь потом, думая, что делать дальше.
Затем он вновь проделал весь путь, обогнув скрипучую доску, но по неосторожности наступив на другую.
Он замер, но пара за дверью ничего не услышала. Наконец он добрался до стереовизора и принялся шарить по полке.
Разглядывая книги, Монтгомери нарушил порядок. Теперь ему приходилось, одну за другой брать их в руки и открывать каждую, чтобы определить ее название.
Нужная ему книга оказалась четвертой по счету. Медленно он вернулся в комнату. Там он начал дрожать и вынужден был некоторое время посидеть, чтобы успокоиться. Он не рискнул закрывать свою дверь, и ему пришлось одеваться в темноте. Спустя несколько мгновений он проскользнул в окно и, нащупав ногой козлы, осторожно спустился на землю.
Его ботинки лежали поверх книг в рюкзаке; он решил оставить их там, пока не отойдет от дома подальше. Обогнув дом по широкой дуге, он оглянулся. Свет в спальной горел до сих пор; свернув к дороге, Макс наткнулся на уницикл Монтгомери.
Если он пойдет тем же путем, то выйдет на дорогу, по которой ходили регулярные автобусы. Сверни он там налево или направо, у Монтгомери было пятьдесят шансов из ста догнать его на уницикле. Денег у Макса не было, поэтому сесть на автобус он не мог.
Черт возьми! Может быть, Монтгомери и не захочет гнаться за ним. Скажет: – «Тем лучше», – и забудет о нем.
И все же эта мысль беспокоила его. А вдруг Моу убедит его? Вдруг Монтгомери не забудет оскорбления и попытается довести дело до конца.
Макс повернул назад и, обойдя дом, принялся карабкаться вверх по склону к кольцевой дороге.

2
Добрый самаритянин...

Было довольно темно, однако, это не особенно затрудняло Макса. Он прекрасно знал местность, каждый склон, чуть ли не каждое дерево. Он поднимался по склону холма до тех пор, пока не добрался до входного кольца, откуда поезд прыгал через расщелину; там он вышел на вспомогательную дорогу, которой пользовалась команда техобслуживания кольцевой дороги. Сев на землю, Макс обулся.
Вспомогательная дорога представляла собой обычную дорогу, проложенную между деревьями, она вполне годилась для гусениц трактора, но была вовсе не пригодна для колес. Однако, она вела туда, где кольцевая дорога ныряла в туннель на дальнем склоне расщелины.
Через час Макс уже пересек расщелину и приблизился к черному входу в туннель. Он остановился на безопасном расстоянии от входа, оценивая собственные шансы.
Перевал был достаточно высок, он частенько охотился там и знал, что подъем туда займет не меньше двух часов, причем в светлое время дня. Вспомогательная дорога шла прямо через перевал, пойди он по ней – все путешествие заняло бы у него десять-пятнадцать минут.
Макс никогда еще не ходил этой дорогой. То – что ходить здесь было запрещено, не волновало его, он уже зашел в запрещенную зону. Время от времени свинья или дикое животное забредало в туннель, где их настигал мчавшийся поезд. Они умирали быстро и без единой царапины. Однажды, Макс обнаружил трупик лисицы у самого входа в туннель. Он вытащил и осмотрел его. На теле он не заметил никаких следов, но когда он снял с лисицы шкуру, то увидел там множество кровяных сгустков. За несколько лет до этого внутри туннеля был захвачен врасплох мужчина, команда техобслуживания вынесла оттуда его останки.
По своим размерам туннель был больше колец, ровно настолько, насколько было нужно, чтобы поезд мог мчаться впереди собственной ударной волны. Ничто живое в туннеле не могло укрыться от этой волны, невыносимый раскат грома, болезненный даже на расстоянии, нес в себе колоссальный заряд энергии, вызывающей мгновенную смерть.
Однако Максу не хотелось подниматься на перевал: он помнил вечерний график прохождения поездов. «Томагавк» он видел на закате, «Копье» слышал, когда сидел в амбаре. «Дротик» тоже должен был пройти уже давно, хотя он и не слышал его, оставался лишь полночный «Клинок», Макс посмотрел на небо.
Венеры, конечно, видно не было, но его удивило, что Марс все еще находится на западе. Луна не взошла. Давай посмотрим, полнолуние было в прошлую среду. Несомненно...
Ответ казался немыслимым, и он проверил себя, найдя Вегу и сравнив ее положение с Большой Медведицей. Он тихо присвистнул – несмотря на все, что произошло с ним за это время, как бы долгим это не показалось, было всего десять вечера, плюс-минус пять минут, звезды не могли ошибаться. В любом случае «Дротик» должен появиться в ближайшие три четверти часа. Если только не пройдет поезд вне расписания, то времени у него оставалось вполне достаточно.
Он вошел в туннель. Он не прошел и пятидесяти ярдов, как начал сожалеть о своем решении, его охватила легкая паника в туннеле было темно, как в заколоченном гробу. Он шел уже несколько минут, когда его глаза, привыкнув к темноте, различили впереди неясный серый круг. Он перешел на быстрый шаг, а затем припустил бегом, подгоняемый собственным страхом.
Когда он достиг конца туннеля, в глотке будто жгло огнем, а сердце, казалось, того и гляди выскочит из груди. Он принялся спускаться вниз по склону, не обращая внимания на неровности вспомогательной дороги. Он не замедлял темпа до тех пор, пока не оказался под опорами, такими высокими, что кольца, лежащие на них, казались совсем крошечными. Только здесь он остановился и перевел дыхание.
Вдруг что-то толкнуло его и сбило с ног.
Он поднялся на ноги и, пошатываясь, попытался вспомнить, где он находиться, несомненно, какое-то время он был без сознания. На щеке запеклась кровь, а руки и локти были в грязи. Только обнаружив это, Макс понял, что произошло: над ним прошел поезд.
Он прошел недостаточно близко, чтобы убить его, но достаточно для того, чтобы сбить его с ног. Это не мог быть «Дротик» посмотрев на звезды, Макс убедился в этом. Это был поезд вне графика, и он опередил его, выйдя из туннеля всего на несколько минут раньше.
Его начала бить дрожь, потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и спуститься по вспомогательной дороге так быстро, как позволяло его избитое тело. Внезапно до него дошел довольно-таки странный факт: ночь была необычно тихой.
Но ночь не может быть совершенно бесшумной. Его уши, с детства привыкшие к звукам холмов, должны были слышать нескончаемый узор тихих ночных шумов – шорох листьев, голоса древесных лягушек, насекомых и сов.
Неумолимая логика подсказывала ему, что он оглох («глух, как пень»), его оглушила ударная волна. Однако, помочь себе он был не в силах, так что нужно двигаться дальше, возвращаться домой он не собирался. В самом низу расщелины, там где высота стоек достигала трехсот футов вспомогательная дорога пересекалась с фермерской. Он повернул туда, памятуя о своем желании забраться в те места, где Монтгомери вряд ли бы стал искать его. Он оказался в соседнем водоразделе, и хотя тот отстоял от дома всего на несколько миль, пройдя сквозь перевал Макс попал уже в соседний район.
В течение ближайших двух часов он продолжал свой спуск. И хотя дорога представляла собой лишь колею для повозок, идти по ней было намного легче, чем по вспомогательной дороге. Где-то внизу, где холмы перейдут в долину, заселенную «иностранцами», он найдет грузовую магистраль идущую параллельно кольцевой дороге. Это и было целью его путешествия, хотя он имел довольно смутные планы касательно того, что он будет делать там.
Луна была уже за его спиной, и на душе стало легко. Внезапно впереди него на дорогу выскочил кролик, сел и, посмотрев на мальчика, пустился наутек. Макс пожалел, что не захватил с собой ружье для охоты на белок. Конечно, оно уже совсем износилось и не представляло из себя особой ценности, к тому же в последнее время все труднее было доставать к нему патроны – но кролик приготовленный в горшке, был бы сейчас очень кстати! До него дошло, что кроме усталости он был ужасно голоден.
Вскоре ощущение голода перебил странный звон в ушах, причиняющий ему неприятное ощущение. Он помотал головой и постучал по ушам – никакого эффекта. Однако, где-то через полмили он обнаружил, что слышит собственные шаги. Он остановился и хлопнул в ладоши. Несмотря на странный звон в ушах, хлопок он услышал. С легким сердцем он пустился в дальнейший путь.
Вот он вышел на уступ, с которого открывался широкий вид на долину. В лунном свете была хорошо видна грузовая магистраль, идущая на юго-запад. Макс поспешил к ней.
Он уже подошел к ней и слышал грохот несущихся по ней грузовиков, когда заметил впереди себя свет. Осторожно приблизившись, он понял, что это не машина и не ферма. Это был небольшой костер, видимый с холма, но закрытый от магистрали известняковым выступом. Рядом с костром сидел на корточках мужчина и помешивал содержимое жестяной банки, стоящей на огне.
Макс подполз поближе к укрытия бродяги. До него донесся аромат жаркого, рот наполнился слюной. Раздираемый чувством голода и чувством врожденной неприязни жителя холмов к «иностранцам», он тихо лежал и смотрел. Наконец, мужчина снял банку с огня и позвал:
– Эй, хватит прятаться! Выходи!
Макс был слишком ошеломлен, чтобы ответить.
– Иди к свету, – прибавил мужчина. – Я не понесу это к тебе.
Макс поднялся и подошел к костру. Мужчина оглядел его.
– Привет, бери себе кресло.
– Привет, – Макс сел с другой стороны костра.
Бродяга был одет не так хорошо, как Макс, и ему не мешало побриться. И все же он носил свои лохмотья с какой-то грациозностью.
Мужчина еще раз помешал варево, затем зачерпнул ложкой, подул на нее и осторожно попробовал.
– Неплохо, – объявил он. – Подыщи себе тарелку.
Он встал на ноги и из кучи небольших банок отобрал себе одну. Поколебавшись, Макс последовал его примеру, остановив свой выбор на той, в которой когда-то был кофе. Хозяин положил ему щедрую порцию жаркого и протянул ложку. Макс недоверчиво посмотрел на нее.
– Если не доверяешь ее хозяину, – резонно заметил мужчина, – подержи ее над огнем и оботри. Что касается меня, то я не беспокоюсь. Если меня укусит жук, он сдохнет в страшных мучениях.
Макс послушался совета, подержав ложку в огне костра, пока ручка не нагрелась, и вытер ее о рубашку.
На вкус жаркое было вполне сносным, а голод делал его просто изысканным. В густой подливке плавали овощи и мясо неизвестного животного. Однако, Макса не волновало происхождение компонентов, достаточно было того, что еда ему нравилась.
Спустя некоторое время хозяин спросил его:
– Добавки?
– Да? Конечно, благодарю.
Вторая банка полностью насытила его, по телу теплой волной разлилась благость. Он лениво развалился на земле, наслаждаясь собственной усталостью.
– Теперь лучше? – спросил мужчина.
– Ага, спасибо.
– Ты можешь звать меня Сэмом.
– О, меня зовут Макс.
– Рад познакомится, Макс.
Прежде, чем задать так волнующий его вопрос, Макс немного подождал.
– Сэм, как ты узнал, что я здесь? Ты слышал меня?
Сэм усмехнулся.
– Нет, но я видел твой силуэт на фоне неба. Никогда больше не делай так, сынок, иначе это может сослужить тебе плохую службу.
Повернувшись, Макс посмотрел туда, где недавно прятался в темноте.. Ну, конечно, Сэм был прав.
– Издалека идешь? – спросил Сэм.
– Да, прилично.
– И далеко?
– Надеюсь, что далеко.
Подождав, Сэм добавил:
– Думаешь, что твои родные потеряли твой след?
– Откуда ты узнал?
– Что ты сбежал из дома? Но ты ведь сбежал?
– Да, надеюсь.
– У тебя был забитый вид, когда ты пришел сюда. Но, может быть, еще не поздно вернуться, пока мосты не сожжены? Подумай об этом, сынок. В дороге придется нелегко, я то уж знаю.
– Вернуться? Нет, никогда!
– Настолько плохо? Макс уставился на костер.
Ему во что бы то ни стало нужно было выговориться, пусть даже перед «иностранцем», а с этим странным незнакомцем разговаривать было довольно легко.
– Видишь ли, Сэм, у тебя когда-нибудь была мачеха?
– Не помню такого. Спокойной ночи мне желали в Центре развития брошенных детей в Джерси.
Макс выложил все как на духу, время от времени отвечая на немногочисленные вопросы Сэма.
– Таким образом, я слинял оттуда, – заключил он. – Ничего больше не оставалось. Как ты считаешь?
Сэм поджал губы.
– Думаю, что да. Твой отчим похож на мышь, превращающуюся в крысу. Правильно сделал, что сбежал от него.
– Как ты думаешь, они попытаются вернуть меня?
Сэм подбросил в огонь несколько поленьев.
– Думаю, да.
– Но почему? Я им совсем не нужен. Он меня не любит, да и Моу я безразличен. Может она немного и повоет, но и пальцем не пошевельнет.
– Но ведь есть ферма.
– Ферма? С тех пор как не стало отца она меня ни капли не волнует. Честно говоря, толку от нее немного.
1 2 3 4