На руках светились
браслеты с узором в виде круто закрученной спирали. Когда
незнакомец подошел вплотную, Вальхейм разглядел молодое
загорелое лицо с узкими светлыми глазами.
Несколько мгновений незнакомец рассматривал убитого, и рот
у него дергался. Потом перевел взгляд на Вальхейма.
- Привет, - сказал незнакомец, - я Ларс Разенна.
- Ингольв Вальхейм, - буркнул капитан. Он опустился на
колени возле своего солдата и принялся развязывать ремень,
которым стянул ему руки.
Разенна присел рядом, с интересом наблюдая.
- А кто это? - спросил он, наконец, указывая на раненого.
- Солдат из моей роты.
- Как его зовут, а?
Вальхейм пожал плечами.
- Он у меня с позавчерашнего дня, - пояснил капитан нехотя.
Разенна осторожно потрогал мокрую от крови одежду
солдата. У него была в двух местах прострелена левая нога.
Паренек часто задышал ртом.
- Бедняга, - пробормотал Разенна. - Тебя как звать?
- Синяка, - еле слышно шепнул солдатик.
- Ну ладно, Синяка, считай, что ты выкрутился, - заявил
Разенна и победоносно огляделся, сидя на корточках. Он
напоминал сейчас большую птицу. - Я отнесу тебя на холмы, там
тебя живо починят.
Синяка доверчиво смотрел на него и молчал. Но Ингольв
Вальхейм покачал головой.
- Какие холмы?
Ларс махнул рукой.
- Там, за рекой Элизабет.
- Незачем его таскать, - сказал Ингольв. - Только мучить.
Становилось темно. Светлые глаза Ларса блестели в
полумраке.
- А ты не можешь отнести его к себе домой? - спросил он
наконец капитана.
- Могу, - сердито отозвался Ингольв. - Просто ждал, пока
стемнеет.
- Вот и дождался, - сказал Ларс. - Идем?
Вдвоем они подняли парнишку и взвалили его на плечо
Ингольву. Раненый так устал, что даже не застонал от
неделикатного обращения.
- Уже скоро, - подбодрил его Ларс и похлопал Ингольва по
плечу. - Он у нас мужик здоровый, дотащит тебя в лучшем виде,
правда, Вальхейм? Я провожу вас.
Ларс взял оба карабина. Все трое двинулись вверх по
Третьей Морской.
Город был погружен в темноту, лишь в районе форта горели
большие костры, и северо-западный край небосклона светился
розоватым светом. Ахен притаился на сопках. Где-то восточнее
форта ждала рассвета большая армия. Ингольв не стал
пробиваться туда - один человек ничего не решит, а шансов
добраться до своих у него почти не было.
Они шли довольно долго в сторону юго-восточных ворот и
наконец остановились возле дома на улице Черного Якоря.
Как ни был Вальхейм измотан этим бесконечно долгим днем,
он все же не мог не заметить, что Разенна совершенно не знает
города. Вероятно, охотник, живущий одиноко за рекой Элизабет,
решил Ингольв.
Они постучали, и дверь раскрылась. На пороге стояла АннаСтина.
Губы ее побелели, на скулах горели пятна. Увидев
вынырнувшего из темноты брата с темнокожим мутноглазым
оборванцем на плечах, она покачнулась, хотела что-то сказать, но
не успела. Ингольв осторожно отстранил ее и шагнул в дом. За ним
важно проследовал Разенна с двумя карабинами в руках. Дверь
тихонько захлопнулась.
Синяка тяжело дышал ртом. Ингольв дотащил раненого до
дивана, уложил, рывком придвинул диван ближе к камину. И только
после этого взглянул на сестру. Она прижалась к нему и тихонько
всхлипнула, когда он провел рукой по ее волосам.
Ларс Разенна с интересом наблюдал за этими людьми. АннаСтина
и Ингольв были близнецами. Рослые, с темно-русыми
волосами и широко расставленными серыми глазами, брат и сестра
были очень похожи друг на друга.
Разенна неловко помялся у порога, положил карабин
Вальхейма на обеденный стол и двинулся к выходу. Анна-Стина
остановила его умоляющим взглядом. Ухмыльнувшись от уха до уха,
Ларс немедленно развалился в кресле и с наслаждением
потянулся. Ингольв ушел на кухню.
Анна-Стина сняла со стены лампу и подсела на диван,
направляя свет в лицо солдата. Он застонал и замотал головой,
потом поднял руку в оторванном рукаве и прикрыл локтем глаза.
Анна-Стина откинула со лба прядь волос, посмотрела прямо на
Ларса и вдруг заплакала. Ларс бросился к ней. Губы ее тряслись,
слезы текли по щекам непрерывным потоком, и она даже не
подняла руки, чтобы вытереть их. Ларс извлек из-за пояса
грязноватую тряпицу и растроганно принялся водить ею по мокрому
лицу девушки, оставляя темные разводы.
- Ну, что случилось, кроха? - спросил Ларс.
- Я ждала весь день... Взорвали форт... Ничего не было
известно... - с трудом выговорила Анна-Стина. - И этот парнишка...
Я не знаю, я не знаю, что с ним делать... Я даже пули вытащить не
смогу, и он умрет...
- Ты не обязана все уметь, - утешил ее Ларс. - Ну, не реви,
капля. Я сейчас что-нибудь съем и побегу за своими лейбмедиками.
Они его в два счета исцелят, вот увидишь.
- За какими ме... - всхлипнула Анна-Стина, утыкаясь лицом
ему в грудь.
Он тихонько подул ей на волосы.
- Смотри, твой доходяга дрыхнет, - сказал Ларс. - Замучился,
дурачок. Он терпеливый, как полено. Дай хлебушка, а?
Анна-Стина тяжело поднялась и вытащила из буфета половину
краюхи черного хлеба. Ларс принялся жадно грызть его ровными,
ослепительно белыми зубами. За стеной на кухне деловито гудела
печка. Ингольв умывался. Один раз он выскакивал в комнату за
чистой рубашкой.
Уронив руки на колени, Анна-Стина смотрела на Ларса. Тот с
удовольствием жевал, не догадываясь о том, что уничтожает сейчас
ужин целой семьи.
- Как вас зовут? - спросила она, наконец.
- Ларс Разенна.
- Какая необычная фамилия...
- Этрусская, - пояснил Ларс с набитым ртом и гордо
выпрямился.
- Мне казалось, что этруски вымерли, - очень осторожно
сказала Анна-Стина.
- Вымерли, - подтвердил Ларс. - Все вымерли. Я один
остался.
- Но ведь "Ларс" - ахенское имя...
- Совпадение, капля, - снисходительно откликнулся Разенна. - "Ларс"
по-этрусски значит "царь".
- Вы царь? - улыбнулась Анна-Стина. Ей казалось, что с этим
сильным и ласковым человеком она знакома всю жизнь.
- Я Великий Магистр. - Ларс поднялся. - Мне пора, капля.
Иначе я не успею прислать к тебе своих лейб-медиков до рассвета.
Анна-Стина встала.
- Будьте осторожны, Ларс Разенна.
Разенна взял ее лицо обеими ладонями и крепко поцеловал в
лоб.
- Подай мой карабин, капля.
Улыбаясь, она выполнила его просьбу. Ларс еще раз провел
пальцами по ее щеке и скрылся за дверью.

Великий Магистр пнул ногой дверь своей хибары на
Пузановой сопке и увидел отрадную для души картину. Оба его
подхалима, усохшие и выродившиеся этрусские боги, Фуфлунс и
Сефлунс, горестно соприкасались лбами над пустым кувшином,
несомненно, оплакивая безвременную гибель Великого Магистра.
- Я жив! - загремел Ларс от порога. - Жив я, болваны!
Они подскочили и одновременно прослезились от умиления.
Некогда то были весьма мрачные и свирепые боги,
кра Ш| ЗсG Ъ! B є R

на земле не осталось, боги начали скучать, а со временем и вовсе
зачахли. Обнаружив живого этруска, они прилипли к нему
намертво. Поначалу пытались требовать поклонения, но Разенна
быстро поставил их на место. "Вас много, а я один", - не без
оснований заявил он. И боги смирились.
Ларс кивнул им милостиво.
- Мужики, восторги потом. Быстренько дуйте в пока еще
вольный Ахен на улицу Черного Якоря, там надо исцелить какого-то
Синяку.
Фуфлунс поджал губы.
- Он кто? Этруск?
- Откуда я знаю? - немедленно разозлился Ларс.
- Если он не этруск, то он в нас не верит, - обвиняющим
тоном сказал Сефлунс. - С какой стати мы побежим его спасать?
- Я в вас верю, - сказал Ларс, сделав попытку выпроводить
богов. Он очень хотел спать.
Сефлунс вырвался из его рук.
- Погоди, хоть травы с собой соберу.
Он пошарил на полке, страшно недовольный, снял несколько
резных деревянных коробок с двойными крышками.
- Раны-то огнестрельные?
- Естественно, - зевнул Ларс, пристраивая на стене карабин.
- "Естественно"! - с отвращением фыркнул Фуфлунс и
попробовал на пальце острие каменного ножа.
Сефлунс с тоской глядел на Ларса, который растянулся на
лавке во весь рост, подсунув себе под голову старый диванный
валик, набитый опилками.
- Идите, боги мои, давно пора, - пробормотал уже сонный
Ларс.
Он слышал, как боги, ворча, бродят вокруг дома, натыкаясь
на разбросанные в темноте пустые ведра, потом спускаются с
сопки и взлетают над заливом. Летали теперь боги низко и
медленно, не то, что во времена Юлия Цезаря, но это все равно
было лучше, чем хлюпать по болоту пешком.
Великий Магистр подумал об Анне-Стине, улыбнулся и с тем
уснул, сладко посапывая в диванный валик.

Боги брели по улице Черного Якоря, проклиная все на свете
и дружно сходясь на том, что в Этрурии такого не случалось.
- Великий Вейовис! - взывал Сефлунс из мрака. - Да разве
могло такое быть, чтобы наши, этрусские, города сдавались каким-то
Завоевателям? Да ни в жизнь!
- Ну да, - внезапно возразил Фуфлунс, который имел более
объективный взгляд на историю. - А этот... как его... пожгли у нас
все к чертям, помнишь?
- Это ты про того царя... как его...
- Про него, про него! - воскликнул Фуфлунс, натыкаясь в
темноте на стену. - Помнишь, еще тесно стало у него в Галлии от
великого изобилия народу и послал он часть своих подданных
вместе с племянниками своими Белловезом и Сеговезом куда глаза
глядят...
- Не куда глаза глядят, а куда боги укажут, - поправил
Сефлунс.
- И выпал Белловезу по жребию лес, где тот и сгинул со
своими людишками, - мечтательно продолжал Фуфлунс. - А
Сеговезу выпали по жребию горы. Перевалил он, значит, через
горы, а там... земля там распрекрасная такая, что ихнему
галльскому барду разве что в пьяном угаре приснится. И сие была
Этрурия наша... благословенная... - Он шумно всхлипнул.
- Этрурия выпала Белловезу, - возразил Сефлунс. - А вот
Сеговез как раз сгинул в лесах.
- Сам ты сгинул, - огрызнулся Фуфлунс, мгновенно осушив
слезы. - Склеротик.
Сефлунс прижался к двери большого дома, возле которого
они остановились, увлеченные спором.
- У меня уже в ухе звенит от твоей болтовни, - недовольно
сказал Сефлунс.
- В каком?
Сефлунс прислушался.
- В правом.
- В правом ухе звенит в час мыши, - сказал Фуфлунс, - к
убытку или порче. Сейчас я тебе организую порчу.
Неожиданно дверь приоткрылась, толкнув Сефлунса в спину.
- Кто здесь? - тихо спросил женский голос. Мелькнула
керосиновая лампа, прикрытая шалью.
- Почтенная матрона, - торжественно произнес Фуфлунс,
отступая на шаг. - Мы посланы в этот глупый мир, населенный
людьми, Великим Магистром Разенной, дабы спасти какого-то
безмозглого воина, пораженного этой новомодной дрянью... как
ее... поняла ли ты меня, матрона?
- Клянусь Менерфой, женщина, лучше бы тебе ответить нам
не медля, - подхватил Сефлунс. - Велика мощь нашего Магистра...
И всего этрусского народа в целом.
Он оглушительно чихнул и схватился за нос.
- К веселию, - мрачно отметил Фуфлунс.
Боги замолчали и уставились на женщину. Моргая сонными
глазами, она ошеломленно разглядывала их. Фуфлунс был выше
ростом, чем его собрат-бог, но сходство между ними оставалось
значительное: резкие черты лица, круглые черные глаза, длинные
черные волосы, прямые плечи. На голове Фуфлунса была простая
полотняная лента, поднимающая волосы надо лбом, а Сефлунс
носил плетеный головной убор в виде совы с опущенными крыльями.
- Вас прислал Разенна? - спросила Анна-Стина.
- Да это... как его...
Сефлунс возвел глаза к ночному небу и заунывно
провозгласил:
- Великий Магистр, да продлит Элизабет дни его, да наполнит
она их радостью...
Старый бог поперхнулся посреди своей выспренной речи и
надрывно закашлялся. Стараясь перекричать собрата, Фуфлунс
встрял:
- Потому что воевать не умеете, вот что! Палите в белый свет
как в копеечку, а потом плачете, когда в вас пули попадают! То ли
дело римское копье с наконечником из мягкого металла! Коли
застрянет в кости, нипочем не вытащишь, так и подохнешь...
Сефлунс перестал кашлять и с раскрытым ртом уставился на
Фуфлунса. Потом, собравшись с силами, закричал:
- Это ты о чем? О pilum? Об этой дурацкой палке? Вспомни
лучше зазубренные аланские стрелы! Вот это оружие! Бьет с
полумили!
- Так уж и с полумили! - завопил Фуфлунс. - И ста метров не
будет! Твои аланы стрелять не умели! Вот татары!
- А что татары?
- Да! И гунны!
Оба замолчали, багровые от гнева.
Анна-Стина подняла лампу повыше.
- Вы что, лекари?
- Ну да, безмозглая курица! - сердито сказал Фуфлунс.
Анна-Стина слегка отстранилась, пропуская их в дверь. Они
протиснулись в дом следом за ней. Оставив лампу на столе. АннаСтина
кивнула в сторону распростертого на диване Синяки и села
неподалеку. Она была босая, в легком халатике.
Фуфлунс и Сефлунс переглянулись. Они предполагали, что
Разенну беспокоит судьба великого воина, израненного в битве с
этими гнусными Завоевателями, и приготовились увидеть гору мышц,
временно выведенных из строя. Вместо этого они оказались перед
щупленьким пареньком, который весь горел и еле слышно бормотал
себе под нос какую-то ахинею.
Фуфлунс для верности указал на него пальцем.
- Вот ЭТО нужно спасать?
Анна-Стина кивнула.
- Вас точно прислал Разенна? - переспросила она
недоверчиво.
- Неужели ты думаешь, смертная, что мы пришли бы сюда
сами?
Сефлунс расставил на столе коробки и потребовал кипятка.
Анна-Стина показала ему, где кухня. Фуфлунс сунул каменный нож
в горящую керосиновую лампу для дезинфекции, потом плюнул на
его гладкую поверхность и обтер об одежду копоть с клинка.
- Сейчас я быстренько вытащу пули, - сказал он и усмехнулся
в лицо Анне-Стине.
Из кухни выбрался Сефлунс с дымящимся медным кувшином в
руке.
- Все будет в лучшем виде, хозяйка, - заверил он. - Мы же
боги, ясно тебе?
Фуфлунс уже ковырялся в синякиной ране каменным ножом.
Солдатик давился болью и беззвучно хрипел.
- Нормальненько, - бормотал Фуфлунс, слизывая с ножа
кровь. - Чудненько.
Он показал пулю на раскрытой ладони. Сефлунс по-хозяйски
пошарил на полках, выбрал глубокое фаянсовое блюдо и принялся
смешивать травы, добавляя туда же кипяток.
- Масло есть? - спросил он, не поднимая головы.
- Что?
- Масло дай, дура! - рявкнул Сефлунс. - Слушать надо, когда
с тобой разговаривают.
Проглотив обиду, Анна-Стина вынула из заветной кладовки
кусочек масла и подала его лекарю.
- Как украла, - укоризненно сказал бог, повертев кусочек в
пальцах и небрежно бросив его в свое зелье.
- Это последнее, - разозлилась Анна-Стина.
Фуфлунс оторвался от второй синякиной раны и, пристально
поглядев на Анну-Стину, заметил назидательным тоном:
- Пылающие уши в час мыши - добрый друг совет даст. Ты
слушай нас, женщина. Боги этрусков еще никого не подводили.
- А помнишь битву при... - мечтательно начал Сефлунс,
размазывая деревянной ложкой весь масляный запас Вальхеймов. И
вдруг остановился.
- Что, забыл? - сказал Фуфлунс ехидно. - Ну и молчи тогда.
- Подумаешь, название забыл! Зато помню главное. Сколько
народу тогда полегло, ужас! В те годы с людьми так не носились.
Еще вождя или там царя, может быть, спасут, если раненый, - да и
то пять раз подумают. А с такой дохлятиной, как ЭТО, вообще
возиться не станут.
Он с отвращением посмотрел на Синяку. Анна-Стина уже
приготовилась было возмутиться, но тут Сефлунс повелительно
кивнул ей подбородком.
- Полотно для перевязки, - распорядился он.
Она повиновалась. Больше ее помощи не требовалось, и она
сидела на стуле, поджав под себя ноги, и наблюдала за работой
двух ворчливых стариков. Они переругивались, вспоминали
поросшие мхом забвения битвы, чуть было всерьез не передрались
из-за какого-то Ксенофонта, о котором Сефлунс говорил, что тот
был ублюдок и мракобес, а Фуфлунс, брызгая слюной, шипел: "А
ты Анабазис читал? Ты только Киропедию читал, и ту в этрусском
переводе!"
Вдруг Сефлунс остановился и произнес загробным голосом:
- А вот сейчас у меня дергается правое веко.
- К сытной еде, - тут же объявил Фуфлунс, мгновенно забыв
о Ксенофонте.
Боги выжидательно уставились на Анну-Стину. Девушка
вздохнула - она уже начинала дремать.
- Может быть, у тебя что-нибудь другое дергается? - предположила
она. - Здесь вам никакая еда не светит. Был кусок
хлеба, один на всех, но его умял ваш драгоценный Ларс Разенна.
И демонстративно отвернулась.
Боги призадумались. Анна-Стина расслышала отчетливый
шепот Фуфлунса:
- Сейчас сниму к черту повязки и запихаю пули обратно в
раны.
- Только попробуй, - угрожающе сказала Анна-Стина. - Разенна
все узнает. Завтра же.
Боги обменялись тоскливыми взглядами и засобирались прочь.
Сефлунс засунул коробки с травами себе под плащ.
- Ну, извини, - сказал он.
Анна-Стина не шевельнулась.
Когда боги исчезли в темноте улицы, она спрыгнула на пол и
закрыла дверь на задвижку. Потом, бесшумно ступая босыми
ногами, подошла к Синяке.
1 2 3 4