Когда катер уже отошел футов на двенадцать от парохода, к левому борту кинулась толпа обезумевших людей, которые не нашли места в шлюпках со старборда. Одни, самые смелые, спускались по бортам, другие прыгали и падали на них или в море. Перегруженный катер шел, огибая «Занзибар», который покачивался, словно в предсмертных муках. Командующий офицер думал доставить своих пассажиров на берег, и потому его маленькому судну пришлось подойти к старборду погибавшего парохода. Ужасные сцены разыгрывались там. Сотни пассажиров, как звери, боролись из-за мест, многие шлюпки опрокинулись, и спасавшиеся упали в воду. Через корму на обрывках веревок перевешивались несчастные и, слабея, один за другим падали. Возле еще не спущенных шлюпок шла адская борьба; мужчины, женщины и дети дрались за места в лодках; потеряв человеческие чувства, сильные не выказывали сострадания к слабым…
От толпы, большая часть которой была осуждена на гибель, поднялся гул; крики сливались в один длительный вопль, такой ужасный, какой мог бы вырваться из уст титана в агонии. И над этой картиной раскинулось спокойное, залитое лунным светом небо; кругом было море, гладкое, как зеркало. С парохода, который теперь лежал на боку, несся призывный вой сирены, и несколько храбрецов продолжали пускать ракеты, взлетавшие к небу, рассыпавшиеся в высоте градом звезд.
«Занзибар» закачался, как умирающий кит, и окончательно перевернулся… Лунные лучи заиграли на его киле, показался зубчатый пролом, пробитый подводной скалой. Вскоре все исчезло. Только маленькое облако дыма и пара указывало на то место, где еще недавно высился пароход.
ГЛАВА III. Как Роберт добрался до берега
– Господа, – сказал офицер, – я выйду в открытое море и останусь там до рассвета. Может быть, мы встретим какое-нибудь судно. Если же постараемся сейчас подойти к берегу, то, конечно, береговой прибой уничтожит катер…
Никто не возражал; все были ошеломлены и не могли говорить; но Роберт мысленно сказал себе, что офицер решил поступить разумно. Катер двинулся; однако не прошел и нескольких ярдов, как что-то черное поднялось рядом с ним. Обломок погибшего парохода! За него цеплялась женщина, прижимая к груди какой-то сверток. Она была жива, кричала и просила, чтобы ее взяли на катер.
– Спасите меня и мое дитя, – все повторяла она, – ради Бога…
Роберт узнал этот прерывающийся голос; спаслась молодая женщина, с которой он дружески сошелся. Она ехала со своим ребенком в Наталь. Он протянул руку, схватил ее, но офицер сказал каменным голосом:
– Катер перегружен. Если мы возьмем эту леди в катер, кто-нибудь должен выйти из него. Я сам выбросился бы в море, но мой долг остаться. Найдется ли мужчина, желающий уступить ей место?
Все мужчины – их было семеро, кроме матросов, – опустили головы и молчали.
– Вперед, – сказал офицер тем же каменным тоном, – она отпустит руки.
Роберт решился – и быстро сказал, обращаясь к офицеру:
– Мистер Томсон, даете ли вы мне слово: если я брошусь в воду, взять в катер ее и ее дитя?
– Конечно, мистер Сеймур.
– Тогда остановитесь, я выброшусь… Если кто-нибудь из вас останется в живых, скажите этой даме, как я умер, – и он указал на Бениту, – и прибавьте, что мне казалось, что она одобрила бы мой поступок.
– Ей скажут, – снова ответил офицер, – и если будет возможность, ее спасут.
– Держите миссис Джефрис, – обратился он к матросам,
– я оставлю для нее мое пальто…
Один из матросов исполнил его желание, и Роберт поцеловал в лоб Бениту, потом осторожно опустил ее на дно катера, освободился от пальто и медленно перекатился через борт в воду.
– Теперь, – сказал он, – тащите миссис Джефрис!
Это исполнили не без труда, и Сеймур увидел, как измученная женщина и ее ребенок без чувств упалина его место.
Катер отошел и вскоре исчез в тумане.
Роберт лежал на той доске, которая спасла жизнь миссис Джефрис. Сеймур хорошо знал положение берега; теперь в полной тишине он слышал грохот могучего прибоя о камни.
Странное это было путешествие по тихому морю, под тихими звездами, и странные мысли приходили в голову Роберта…
Долины между водными горами сделались глубже; на противоположных валах стали появляться белые гребни. Сеймур попал в волны прибоя, и тут началась борьба за жизнь.
Роберт с трудом удерживался на доске, ее края резали ему руки. Когда волны накрывали его, он задерживал дыхание, когда они отбрасывали его – он снова набирал воздух быстрыми глотками, И вдруг взлетел, упал и, теряя сознание, почувствовал под ногой дно. Еще мгновение – и страшная сила подхватила его. Он испытывал невыразимую тяжесть. Вода вырвала у него доску, однако пробковый пояс снова поднял его. Отхлынувшие волны унесли его в более глубокое место, беспомощного, в полном отчаянии.
Опять нахлынул громадный вал, такой большой, каких Сеймур еще никогда не видывал, «отец волн», по выражению кафров. Вал подхватил Роберта, обнял громадным зеленым гребнем и перенес, как соломинку, через жестокую гряду камней. Ван с громом разбился, ударил его о каменисто-песчаную мель, образованную речкой и, толкая своей несокрушимой силой, катил до тех пор, пока эта мощь не истощилась, и пена не начала отступать обратно к морю, засасывая и несчастного пловца.
Роберт почти потерял сознание, но у него осталась искра рассудка, и он понял, что если вода снова увлечет его в глубину, он погибнет. Чувствуя, что море засасывает его, Сеймур с силой запустил руки в песок и, на его счастье, они уцепились или за ствол дерева в почве, или за камень, во всяком случае за что-то твердое, он отчаянно сжал свою опору… Неужели эта пытка никогда не кончится?
Катер, в котором лежала Бенита, был сильно загружен, гребцы с трудом работали веслами против прилива; численность пассажиров мешала им. Вскоре поднялся легкий ветер с суши, как это часто бывает к утру, и Томсон решил поднять парус. Это было сделано не без труда, потому что пришлось вытащить из-под банок мачту и поставить ее. Женщины начали кричать, когда катер наклонился, и его борта почти коснулись уровня воды.
– Каждый, кто пошевелится, будет выброшен за борт, – сказал офицер, управляющий рулем. Все утихли.
Катер шел довольно быстро в море, но моряки, сознававшие положение вещей, тревожились: появились признаки того, что ветер усилится, а при волнении загруженный катер вряд ли уцелел бы.
Все это время Бенита лежала без чувств; малый, который поставил на нее ноги, сказал, что она, вероятно, умерла и что ее лучше всего бросить за борт и облегчить катер.
– Если вы бросите в воду эту леди, живую или мертвую, – сказал Томсон, поднимая глаза, – вы отправитесь вслед за нею, мистер Баттон. Помните, кто принес ее сюда и как он умер.
И Баттон замолчал; Томсон поднялся, окинул взглядом широкое пространство моря, потом наклонился к поднявшемуся матросу и шепнул ему несколько слов, тот кивнул головой.
– Это, вероятно, пароход другой компании, – сказал он.
Пассажиры, повернув головы, увидели на горизонте полоску дыма. Были отданы приказания; подняли небольшой парус с привязанным наверху клочком белого полотна, заработали весла.
Пароход все шел, но вот послышался звук его сирены; через полминуты он остановился.
– Нас заметили, – сказал Томсон. – Благодарите Бога, потому что поднимается ветер. Спустите парус, он нам больше не понадобится.
Через полчаса ветер, действительно, уже поднял волны и легкие брызги воды перелетали через корму катера, который с большими предосторожностями был привязан к веревке, опущенной с палубы парохода «Кестл», шедшего в Наталь. Вот со стуком упали лестницы, и сильные люди, стоя на ступенях, начали поднимать одного пассажира за другим на пароход, спасая их от смерти, к которой они были так близки.
ГЛАВА IV. Мистер Клиффорд
Хотя ушиб, полученный Бенитой, заставил ее пролежать без чувств много часов, однако рана молодой девушки не была по-настоящему серьезна: упавший блок скользнул по лбу, и, несмотря на разорванную кожу, череп был цел. Благодаря надлежащей медицинской помощи, она скоро очнулась, но не вполне, и бредила, воображая себя на «Занзибаре».
Лишь на третье утро Бените сообщили правду, которую нельзя было дольше скрывать. В ее каюту пришел мистер Томсон и рассказал ей все. Она слушала молча, изумленная, пораженная ужасом.
– Мисс Клиффорд, – сказал он в заключение, – редко кто-нибудь из людей совершал такой храбрый поступок. На пароходе он мне казался гордым, надменным малым, но он был замечательный человек, и я молю Бога, чтобы он остался жив, как осталась жива та дама с малюткой, ради которых он рискнул жизнью. Они теперь вполне поправились.
– Да, – машинально повторила она, – действительно, замечательный человек, – и прибавила со странной уверенностью: – Я думаю, он жив.
– Очень рад, что вы говорите так, – сказал Томсон, вполне убежденный в противном.
Он передал ей записку, которую нашли у нее за лифом, и чувствуя, что не может больше выносить ужасной сцены, вышел из каюты. Бенита два раза жадно прочитала строки, набросанные Сеймуром, прижалась к ним губами и прошептала:
– Да, я буду с любовью думать о тебе, Роберт Сеймур, и отвечу, если мы когда-нибудь встретимся с тобой.
«Кестл» пришел к Дурбану и бросил якорь: слишком большой пароход не мог перейти через мель. На заре экономка разбудила Бениту и сказала, что какой-то старый джентльмен подплыл к пароходу в береговой шлюпке и желает видеть ее; боясь подать ложные надежды, она особенно подчеркнула слово «старый». С ее помощью Бенита оделась и, когда солнце поднялось, заливая светом весь Наталь, она вышла на палубу и увидела подле бульверка тонкого, седобородого человека, которого узнала, несмотря на долгие годы разлуки.
Она невольно вздрогнула, увидев этого задумавшегося старика. Ведь это был все-таки ее отец! Может быть, не только он был виновен в ссоре с женой… Она подошла к нему и дотронулась до его плеча:
– Отец!
Он обернулся быстро, как молодой человек, потому что еще сохранил ту живость, которую от него унаследовала и дочь. Его ум и тело оставались до сих пор подвижными.
– Дорогая, – сказал он, – я всюду узнал бы твой голос! Все эти годы он звучал у меня в ушах. Благодарю тебя, дорогая, за то, что ты вернулась ко мне. И благодарение Богу, что ты уцелела во время бедствия, погубившего столько других!..
Следующая неделя прошла для Бениты ужасно. Старые друзья ее отца пригласили его с дочерью к себе в дом. После первого возбуждения от встречи у нее наступила неизбежная реакция, а вместе с тем пришла и слабость, до того страшная, что доктор велел ей лежать в постели и пять дней не вставать. Рана на ее голове вскоре зажила; постепенно вернулись и силы. Все еще печальная, Бенита однажды медленно вышла на веранду и взглянула на жестокое море, сейчас тихое, как и небо над ним.
Мистер Клиффорд, который все время нежно ухаживал за дочерью, подошел и сел рядом с нею, взяв ее за руку.
Клиффорд заметил, что история спасения Бениты стала быстро известна в городе, что Сеймура называли героем и многие желали видеть ее. Бенита предложила отцу уехать как можно скорее, но прибавила:
– Я не хочу жить в городе, не хочу возвращаться в Англию, – ответила она. – Африка стала для меня святой землей. Отец, поедем на ферму и будем там спокойно жить вдвоем.
– Да, – ответил он. – Но мы будем не вдвоем; мой компаньон, Джекоб Мейер, живет в моем доме.
– Джекоб Мейер? А, помню! – и Бенита поморщилась.
– Он немец?.. И очень странный?
– Кажется, немец и, действительно, очень странный человек. Он нехороший человек, Бенита, хотя и нужный мне, и я из-за контракта не могу отделаться от него.
– Как он стал твоим компаньоном? – спросила Бенита.
– Много лет тому назад Мейер явилса ко мне и рассказал грустную историю. По его словам, он вел торговлю с зулусами, но почему-то поссорился с ними, – уж не знаю, почему. Кончилось тем, что они сожгли его фуру, украли его волов и товары, а слуг перебили. Они убили бы также и его, если бы он, судя по его собственным словам, не спасся от них каким-то странным образом.
– Как именно?
– Он уверял меня, будто ему удалось при помощи месмеризма загипнотизировать их вождя и заставить провести через лагерь. Это довольно странно, но я верю… Он проработал у меня шесть месяцев и оказался очень умным и ловким человеком. И вот однажды ночью, – я отлично помню, что это случилось через несколько дней после того, как я рассказал ему о португальском сокровище в стране матабелов, – Мейер достал из-под подкладки своего жилета пятьсот фунтов английскими бумажками и предложил продать ему половину доходов от фермы. Да, пятьсот фунтов, хотя все эти месяцы я считал его нищим! Ну, благодаря тому, что он все-таки был мне товарищем в безлюдной стране, я, наконец, согласился. С тех пор наши дела шли хорошо, хотя экспедиция за кладом не удалась. Впрочем, она нам больше, чем окупилась, благодаря перепродаже закупленной нами слоновой кости. Но на следующий раз наше предприятие удастся, – с увлечением прибавил Клиффорд, – то есть, конечно, если макаланги позволят нам обыскать их гору. Бенита улыбнулась.
– Мне кажется, тебе лучше заниматься разведением лошадей, отец, – сказала она.
– Выслушав всю историю, ты сама рассудишь. Впрочем, ты воспитывалась в Англии. Скажи, Бенита, тебе не страшно ехать к озеру Кристи?
– Чего страшно? – спросила она.
– Одиночества и Мейера.
– Отец, я родилась среди вельдов и всегда ненавидела Лондон; и я не боюсь ни одного человека на свете! Во всяком случае, я попробую пожить у тебя и посмотреть, как мне понравится твоя жизнь.
ГЛАВА V. Джекоб Мейер
Прошло более трех недель. Раз мистер Клиффорд приказал зяпрячь в фуру волов, которые паслись, поедая сухую траву. Зулусский мальчик, бросивший животных, чтобы допить кофе с Гансом, с ворчанием поднялся и побежал за волами. Минуты через две Ганс упаковал вещи и сказал тихо:
– Кек баас (смотри, господин)!
Взглянув в указанную сторону, Бенита и Клиффорд увидели в сотне ярдов от себя стадо гну.
Животные шли по каменной гряде, время от времени останавливаясь, и принимались проделывать те удивительные прыжки, которые дают основание бурам уверять, что в их мозгу водятся черви.
– Дайте мне мое ружье, Ганс, – сказал Клиффорд. – Нам нужно мясо.
Когда превосходный «Вестли Ричард» был вынут из ящика и заряжен, на гряде остался один гну. Он увидел фуру, остановился, подозрительно осматривая ее. Клиффорд прицелился и выстрелил. Животное упало, но, вскочив, исчезло за каменной грядой. Клиффорд печально покачал головой.
– Я не часто делаю такие промахи, дорогая, но еще темно. Однако, он ранен. Как ты думаешь, не сесть ли нам на лошадей и не догнать ли его? Хороший галоп согреет тебя.
Добросердечная Бенита решила, что было бы милосерднее добить бедное животное и утвердительно кивнула головой. Через пять минут они уже ехали. Перед отъездом мистер Клиффорд приказал фуре ждать их и положил пакет патронов себе в карман. За каменной грядой простиралась широкая полоса болотистой равнины, дальше поднималась другая. Теперь воздух очистился, и все предметы вокруг виделись ясно. Клиффорд с дочерью поскакали за гну, но раньше, чем они очутились на расстоянии выстрела, он снова помчался вперед, так как был легко ранен в бок и угадал, откуда ему грозила опасность.
Как только они приближались, гну отбегал; наконец, когда мистер Клиффорд решил сойти с лошади и попробовать выстрелить, гну поскакал гораздо быстрее.
– Едем, едем, – сказал Клиффорд. – Не позволим ему уйти. – В нем заговорил охотник.
Они поскакали галопом, то поднимаясь на возвышенности, то спускаясь с откосов. Миль пять, по крайней мере, продолжалась эта скачка: гну был худ и мог быстро мчаться; несмотря на свою рану он скакал быстрее, чем их лошади. Наконец, поднявшись на одну гряду, они поняли, куда он направлялся, потому что внезапно очутились в громадном стаде; тысячи животных виднелись вокруг, насколько хватало глаз. Это была удивительная картина, которой теперь уже не увидишь, по крайней мере, на трансваальском вельде. Тут были гну, антилопы, дикие козлы в огромных количествах, а между ними квагти и дикие ослы. Замелькали мириады копыт, поднимая клубы пыли с почерневшего вельда; исполинское стадо рассеялось при появлении своего врага – человека. Длинными вереницами мчались животные в разные стороны.
В этой громадной впадине, похожей на кубок, остался только один раненый, измученный гну.
К нему двигались охотники; наконец Клиффорд, который скакал немного впереди дочери, почти догнал его. Тогда бедное, обезумевшее животное попробовало защититься. Гну внезапно остановился, повернулся на одном месте, опустил голову и кинулся на своего преследователя. Клиффорд, державший ружье в правой руке, выстрелил. Пуля пронзила животное, но не могла остановить его нападения:
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Бенита'
1 2 3
От толпы, большая часть которой была осуждена на гибель, поднялся гул; крики сливались в один длительный вопль, такой ужасный, какой мог бы вырваться из уст титана в агонии. И над этой картиной раскинулось спокойное, залитое лунным светом небо; кругом было море, гладкое, как зеркало. С парохода, который теперь лежал на боку, несся призывный вой сирены, и несколько храбрецов продолжали пускать ракеты, взлетавшие к небу, рассыпавшиеся в высоте градом звезд.
«Занзибар» закачался, как умирающий кит, и окончательно перевернулся… Лунные лучи заиграли на его киле, показался зубчатый пролом, пробитый подводной скалой. Вскоре все исчезло. Только маленькое облако дыма и пара указывало на то место, где еще недавно высился пароход.
ГЛАВА III. Как Роберт добрался до берега
– Господа, – сказал офицер, – я выйду в открытое море и останусь там до рассвета. Может быть, мы встретим какое-нибудь судно. Если же постараемся сейчас подойти к берегу, то, конечно, береговой прибой уничтожит катер…
Никто не возражал; все были ошеломлены и не могли говорить; но Роберт мысленно сказал себе, что офицер решил поступить разумно. Катер двинулся; однако не прошел и нескольких ярдов, как что-то черное поднялось рядом с ним. Обломок погибшего парохода! За него цеплялась женщина, прижимая к груди какой-то сверток. Она была жива, кричала и просила, чтобы ее взяли на катер.
– Спасите меня и мое дитя, – все повторяла она, – ради Бога…
Роберт узнал этот прерывающийся голос; спаслась молодая женщина, с которой он дружески сошелся. Она ехала со своим ребенком в Наталь. Он протянул руку, схватил ее, но офицер сказал каменным голосом:
– Катер перегружен. Если мы возьмем эту леди в катер, кто-нибудь должен выйти из него. Я сам выбросился бы в море, но мой долг остаться. Найдется ли мужчина, желающий уступить ей место?
Все мужчины – их было семеро, кроме матросов, – опустили головы и молчали.
– Вперед, – сказал офицер тем же каменным тоном, – она отпустит руки.
Роберт решился – и быстро сказал, обращаясь к офицеру:
– Мистер Томсон, даете ли вы мне слово: если я брошусь в воду, взять в катер ее и ее дитя?
– Конечно, мистер Сеймур.
– Тогда остановитесь, я выброшусь… Если кто-нибудь из вас останется в живых, скажите этой даме, как я умер, – и он указал на Бениту, – и прибавьте, что мне казалось, что она одобрила бы мой поступок.
– Ей скажут, – снова ответил офицер, – и если будет возможность, ее спасут.
– Держите миссис Джефрис, – обратился он к матросам,
– я оставлю для нее мое пальто…
Один из матросов исполнил его желание, и Роберт поцеловал в лоб Бениту, потом осторожно опустил ее на дно катера, освободился от пальто и медленно перекатился через борт в воду.
– Теперь, – сказал он, – тащите миссис Джефрис!
Это исполнили не без труда, и Сеймур увидел, как измученная женщина и ее ребенок без чувств упалина его место.
Катер отошел и вскоре исчез в тумане.
Роберт лежал на той доске, которая спасла жизнь миссис Джефрис. Сеймур хорошо знал положение берега; теперь в полной тишине он слышал грохот могучего прибоя о камни.
Странное это было путешествие по тихому морю, под тихими звездами, и странные мысли приходили в голову Роберта…
Долины между водными горами сделались глубже; на противоположных валах стали появляться белые гребни. Сеймур попал в волны прибоя, и тут началась борьба за жизнь.
Роберт с трудом удерживался на доске, ее края резали ему руки. Когда волны накрывали его, он задерживал дыхание, когда они отбрасывали его – он снова набирал воздух быстрыми глотками, И вдруг взлетел, упал и, теряя сознание, почувствовал под ногой дно. Еще мгновение – и страшная сила подхватила его. Он испытывал невыразимую тяжесть. Вода вырвала у него доску, однако пробковый пояс снова поднял его. Отхлынувшие волны унесли его в более глубокое место, беспомощного, в полном отчаянии.
Опять нахлынул громадный вал, такой большой, каких Сеймур еще никогда не видывал, «отец волн», по выражению кафров. Вал подхватил Роберта, обнял громадным зеленым гребнем и перенес, как соломинку, через жестокую гряду камней. Ван с громом разбился, ударил его о каменисто-песчаную мель, образованную речкой и, толкая своей несокрушимой силой, катил до тех пор, пока эта мощь не истощилась, и пена не начала отступать обратно к морю, засасывая и несчастного пловца.
Роберт почти потерял сознание, но у него осталась искра рассудка, и он понял, что если вода снова увлечет его в глубину, он погибнет. Чувствуя, что море засасывает его, Сеймур с силой запустил руки в песок и, на его счастье, они уцепились или за ствол дерева в почве, или за камень, во всяком случае за что-то твердое, он отчаянно сжал свою опору… Неужели эта пытка никогда не кончится?
Катер, в котором лежала Бенита, был сильно загружен, гребцы с трудом работали веслами против прилива; численность пассажиров мешала им. Вскоре поднялся легкий ветер с суши, как это часто бывает к утру, и Томсон решил поднять парус. Это было сделано не без труда, потому что пришлось вытащить из-под банок мачту и поставить ее. Женщины начали кричать, когда катер наклонился, и его борта почти коснулись уровня воды.
– Каждый, кто пошевелится, будет выброшен за борт, – сказал офицер, управляющий рулем. Все утихли.
Катер шел довольно быстро в море, но моряки, сознававшие положение вещей, тревожились: появились признаки того, что ветер усилится, а при волнении загруженный катер вряд ли уцелел бы.
Все это время Бенита лежала без чувств; малый, который поставил на нее ноги, сказал, что она, вероятно, умерла и что ее лучше всего бросить за борт и облегчить катер.
– Если вы бросите в воду эту леди, живую или мертвую, – сказал Томсон, поднимая глаза, – вы отправитесь вслед за нею, мистер Баттон. Помните, кто принес ее сюда и как он умер.
И Баттон замолчал; Томсон поднялся, окинул взглядом широкое пространство моря, потом наклонился к поднявшемуся матросу и шепнул ему несколько слов, тот кивнул головой.
– Это, вероятно, пароход другой компании, – сказал он.
Пассажиры, повернув головы, увидели на горизонте полоску дыма. Были отданы приказания; подняли небольшой парус с привязанным наверху клочком белого полотна, заработали весла.
Пароход все шел, но вот послышался звук его сирены; через полминуты он остановился.
– Нас заметили, – сказал Томсон. – Благодарите Бога, потому что поднимается ветер. Спустите парус, он нам больше не понадобится.
Через полчаса ветер, действительно, уже поднял волны и легкие брызги воды перелетали через корму катера, который с большими предосторожностями был привязан к веревке, опущенной с палубы парохода «Кестл», шедшего в Наталь. Вот со стуком упали лестницы, и сильные люди, стоя на ступенях, начали поднимать одного пассажира за другим на пароход, спасая их от смерти, к которой они были так близки.
ГЛАВА IV. Мистер Клиффорд
Хотя ушиб, полученный Бенитой, заставил ее пролежать без чувств много часов, однако рана молодой девушки не была по-настоящему серьезна: упавший блок скользнул по лбу, и, несмотря на разорванную кожу, череп был цел. Благодаря надлежащей медицинской помощи, она скоро очнулась, но не вполне, и бредила, воображая себя на «Занзибаре».
Лишь на третье утро Бените сообщили правду, которую нельзя было дольше скрывать. В ее каюту пришел мистер Томсон и рассказал ей все. Она слушала молча, изумленная, пораженная ужасом.
– Мисс Клиффорд, – сказал он в заключение, – редко кто-нибудь из людей совершал такой храбрый поступок. На пароходе он мне казался гордым, надменным малым, но он был замечательный человек, и я молю Бога, чтобы он остался жив, как осталась жива та дама с малюткой, ради которых он рискнул жизнью. Они теперь вполне поправились.
– Да, – машинально повторила она, – действительно, замечательный человек, – и прибавила со странной уверенностью: – Я думаю, он жив.
– Очень рад, что вы говорите так, – сказал Томсон, вполне убежденный в противном.
Он передал ей записку, которую нашли у нее за лифом, и чувствуя, что не может больше выносить ужасной сцены, вышел из каюты. Бенита два раза жадно прочитала строки, набросанные Сеймуром, прижалась к ним губами и прошептала:
– Да, я буду с любовью думать о тебе, Роберт Сеймур, и отвечу, если мы когда-нибудь встретимся с тобой.
«Кестл» пришел к Дурбану и бросил якорь: слишком большой пароход не мог перейти через мель. На заре экономка разбудила Бениту и сказала, что какой-то старый джентльмен подплыл к пароходу в береговой шлюпке и желает видеть ее; боясь подать ложные надежды, она особенно подчеркнула слово «старый». С ее помощью Бенита оделась и, когда солнце поднялось, заливая светом весь Наталь, она вышла на палубу и увидела подле бульверка тонкого, седобородого человека, которого узнала, несмотря на долгие годы разлуки.
Она невольно вздрогнула, увидев этого задумавшегося старика. Ведь это был все-таки ее отец! Может быть, не только он был виновен в ссоре с женой… Она подошла к нему и дотронулась до его плеча:
– Отец!
Он обернулся быстро, как молодой человек, потому что еще сохранил ту живость, которую от него унаследовала и дочь. Его ум и тело оставались до сих пор подвижными.
– Дорогая, – сказал он, – я всюду узнал бы твой голос! Все эти годы он звучал у меня в ушах. Благодарю тебя, дорогая, за то, что ты вернулась ко мне. И благодарение Богу, что ты уцелела во время бедствия, погубившего столько других!..
Следующая неделя прошла для Бениты ужасно. Старые друзья ее отца пригласили его с дочерью к себе в дом. После первого возбуждения от встречи у нее наступила неизбежная реакция, а вместе с тем пришла и слабость, до того страшная, что доктор велел ей лежать в постели и пять дней не вставать. Рана на ее голове вскоре зажила; постепенно вернулись и силы. Все еще печальная, Бенита однажды медленно вышла на веранду и взглянула на жестокое море, сейчас тихое, как и небо над ним.
Мистер Клиффорд, который все время нежно ухаживал за дочерью, подошел и сел рядом с нею, взяв ее за руку.
Клиффорд заметил, что история спасения Бениты стала быстро известна в городе, что Сеймура называли героем и многие желали видеть ее. Бенита предложила отцу уехать как можно скорее, но прибавила:
– Я не хочу жить в городе, не хочу возвращаться в Англию, – ответила она. – Африка стала для меня святой землей. Отец, поедем на ферму и будем там спокойно жить вдвоем.
– Да, – ответил он. – Но мы будем не вдвоем; мой компаньон, Джекоб Мейер, живет в моем доме.
– Джекоб Мейер? А, помню! – и Бенита поморщилась.
– Он немец?.. И очень странный?
– Кажется, немец и, действительно, очень странный человек. Он нехороший человек, Бенита, хотя и нужный мне, и я из-за контракта не могу отделаться от него.
– Как он стал твоим компаньоном? – спросила Бенита.
– Много лет тому назад Мейер явилса ко мне и рассказал грустную историю. По его словам, он вел торговлю с зулусами, но почему-то поссорился с ними, – уж не знаю, почему. Кончилось тем, что они сожгли его фуру, украли его волов и товары, а слуг перебили. Они убили бы также и его, если бы он, судя по его собственным словам, не спасся от них каким-то странным образом.
– Как именно?
– Он уверял меня, будто ему удалось при помощи месмеризма загипнотизировать их вождя и заставить провести через лагерь. Это довольно странно, но я верю… Он проработал у меня шесть месяцев и оказался очень умным и ловким человеком. И вот однажды ночью, – я отлично помню, что это случилось через несколько дней после того, как я рассказал ему о португальском сокровище в стране матабелов, – Мейер достал из-под подкладки своего жилета пятьсот фунтов английскими бумажками и предложил продать ему половину доходов от фермы. Да, пятьсот фунтов, хотя все эти месяцы я считал его нищим! Ну, благодаря тому, что он все-таки был мне товарищем в безлюдной стране, я, наконец, согласился. С тех пор наши дела шли хорошо, хотя экспедиция за кладом не удалась. Впрочем, она нам больше, чем окупилась, благодаря перепродаже закупленной нами слоновой кости. Но на следующий раз наше предприятие удастся, – с увлечением прибавил Клиффорд, – то есть, конечно, если макаланги позволят нам обыскать их гору. Бенита улыбнулась.
– Мне кажется, тебе лучше заниматься разведением лошадей, отец, – сказала она.
– Выслушав всю историю, ты сама рассудишь. Впрочем, ты воспитывалась в Англии. Скажи, Бенита, тебе не страшно ехать к озеру Кристи?
– Чего страшно? – спросила она.
– Одиночества и Мейера.
– Отец, я родилась среди вельдов и всегда ненавидела Лондон; и я не боюсь ни одного человека на свете! Во всяком случае, я попробую пожить у тебя и посмотреть, как мне понравится твоя жизнь.
ГЛАВА V. Джекоб Мейер
Прошло более трех недель. Раз мистер Клиффорд приказал зяпрячь в фуру волов, которые паслись, поедая сухую траву. Зулусский мальчик, бросивший животных, чтобы допить кофе с Гансом, с ворчанием поднялся и побежал за волами. Минуты через две Ганс упаковал вещи и сказал тихо:
– Кек баас (смотри, господин)!
Взглянув в указанную сторону, Бенита и Клиффорд увидели в сотне ярдов от себя стадо гну.
Животные шли по каменной гряде, время от времени останавливаясь, и принимались проделывать те удивительные прыжки, которые дают основание бурам уверять, что в их мозгу водятся черви.
– Дайте мне мое ружье, Ганс, – сказал Клиффорд. – Нам нужно мясо.
Когда превосходный «Вестли Ричард» был вынут из ящика и заряжен, на гряде остался один гну. Он увидел фуру, остановился, подозрительно осматривая ее. Клиффорд прицелился и выстрелил. Животное упало, но, вскочив, исчезло за каменной грядой. Клиффорд печально покачал головой.
– Я не часто делаю такие промахи, дорогая, но еще темно. Однако, он ранен. Как ты думаешь, не сесть ли нам на лошадей и не догнать ли его? Хороший галоп согреет тебя.
Добросердечная Бенита решила, что было бы милосерднее добить бедное животное и утвердительно кивнула головой. Через пять минут они уже ехали. Перед отъездом мистер Клиффорд приказал фуре ждать их и положил пакет патронов себе в карман. За каменной грядой простиралась широкая полоса болотистой равнины, дальше поднималась другая. Теперь воздух очистился, и все предметы вокруг виделись ясно. Клиффорд с дочерью поскакали за гну, но раньше, чем они очутились на расстоянии выстрела, он снова помчался вперед, так как был легко ранен в бок и угадал, откуда ему грозила опасность.
Как только они приближались, гну отбегал; наконец, когда мистер Клиффорд решил сойти с лошади и попробовать выстрелить, гну поскакал гораздо быстрее.
– Едем, едем, – сказал Клиффорд. – Не позволим ему уйти. – В нем заговорил охотник.
Они поскакали галопом, то поднимаясь на возвышенности, то спускаясь с откосов. Миль пять, по крайней мере, продолжалась эта скачка: гну был худ и мог быстро мчаться; несмотря на свою рану он скакал быстрее, чем их лошади. Наконец, поднявшись на одну гряду, они поняли, куда он направлялся, потому что внезапно очутились в громадном стаде; тысячи животных виднелись вокруг, насколько хватало глаз. Это была удивительная картина, которой теперь уже не увидишь, по крайней мере, на трансваальском вельде. Тут были гну, антилопы, дикие козлы в огромных количествах, а между ними квагти и дикие ослы. Замелькали мириады копыт, поднимая клубы пыли с почерневшего вельда; исполинское стадо рассеялось при появлении своего врага – человека. Длинными вереницами мчались животные в разные стороны.
В этой громадной впадине, похожей на кубок, остался только один раненый, измученный гну.
К нему двигались охотники; наконец Клиффорд, который скакал немного впереди дочери, почти догнал его. Тогда бедное, обезумевшее животное попробовало защититься. Гну внезапно остановился, повернулся на одном месте, опустил голову и кинулся на своего преследователя. Клиффорд, державший ружье в правой руке, выстрелил. Пуля пронзила животное, но не могла остановить его нападения:
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Бенита'
1 2 3