Это был не лучший способ умирать — в одиночестве, со связанными руками, будучи разорванным зубами и когтями дикого зверя. Нет, это не красивая, не прекрасная смерть.Лев был уже на полпути ко мне, когда я сзади услышал слабый звук. Гигантская кошка остановилась. Она начала бить себя хвостом по бокам вместо того, чтобы просто помахивать кисточкой на его конце, а тихое мурлыканье перешло в громовое рычание.Я попытался вытянуть шею, чтобы хоть краем глаза увидеть, что же такое вызвало ярость в стоявшей передо мной твари, как оно прыгнуло в арку и стало около меня — загорелое и прелестное видение с приоткрытым ртом, вздымающейся грудью и развевающимися волосами — около меня, уже не надеявшегося на спасение.Это была Виктори, сжимавшая в руках мою винтовку и револьвер. За замшевый пояс, поддерживающий туго обтягивающую гибкое тело замшевую юбку, был заткнут длинный нож. Она положила оружие к моим ногам и вытащив нож, перерезала ремни. Я был свободен, а лев приготовился к охоте.— Беги! — закричал я девушке, нагибаясь и хватая оружие. Но она продолжала стоять около меня, в руке ее сверкало лезвие ножа.Лев теперь не шел в нашем направлении, а как бы летел, делая громадные прыжки. Я поднял винтовку и выстрелил. Это был удачный выстрел, ведь у меня не было времени как следует прицелиться, и когда животное зарычало и покатилось на землю, я встал на колени и возблагодарил Бога моих предков.Затем, все еще стоя на коленях, я повернулся и, взяв руку девушки в мои, поцеловал ее. Она улыбнулась и положила другую руку мне на голову.— Странные обычаи у вас в стране, — сказала она.Мне ничего не оставалось как улыбнуться, когда я подумал, каким странным показалось бы мое поведение моим соотечественникам, если бы они увидели меня коленопреклоненным на том месте, где когда-то был Лондон, и целующим руку английской королеве.— А теперь, — поднялся я на ноги, — тебе надо возвратиться в лагерь, где ты будешь в безопасности. Я провожу тебя до тех пор, пока ты не сможешь сама безопасно продолжать путь. Тогда я попробую вернуться к своим товарищам.— Я не вернусь в лагерь, — ответила она.— Но что же ты собираешься делать?— Я не знаю. Но я не вернусь, пока Бакингем жив. Я лучше умру, чем вернусь к нему. Мэри приходила к о мне после того , как они забрали тебя из лагеря и рассказала мне. Я нашла твое странное оружие и последовала за ними. Мне часто приходилось прятаться в деревьях, чтобы львы не достали, это заняло время, но я пришла вовремя, и теперь ты свободен и можешь возвращаться к своим друзьям.— И оставить тебя здесь? — спросил я.Она кивнула, но несмотря на ее храбрый вид, я знал, что ее пугает эта мысль. Конечно, я не мог ее оставить одну, но что я мог, обременённый заботами о женщине, да к тому же и королеве: я просто терялся в догадках. Я указал ей на это, но она только пожала красивыми плечами и показала на свой нож.Было совершенно очевидно, что она чувствует себя в силах защитить себя.Тут послышался звук голосов. Он шел со стороны леса, через который мы шли сюда из лагеря.— Они разыскивают меня, — сказала девушка. — Где мы спрячемся?Прятаться мне не улыбалось. Но подумав о бесчисленных опасностях, подстерегавших нас и об относительно малом количестве оружия, я решил отложить битву с Бакингемом и его воинами и сберечь патроны для ситуаций, когда стычки не избежать.— А они будут нас преследовать здесь? — спроси я, показывая на путь под аркой, ведущий в Страну Львов.— Никогда, — отвечала она, — во-первых, они не будут знать, что мы осмелились пойти туда, а во-вторых, они сами не посмеют.— Тогда мы отправимся в Лагерь Львов, — сказал я.Она вздрогнула и прижалась ко мне.— Ты осмелишься?— Почему бы и нет? — удивился я. — Здесь нам Бакингем не опасен, а кроме того, ты же уже два раза за два дня видела, что львы с моим вооружением опасности не представляют. А потом, моих друзей легче искать в этом направлении, потому что река Темза протекает через Страну Львов, как вы ее называете, а мои друзья ждут меня ниже по реке. Неужели ты не осмелишься пойти со мной?— Я осмелюсь следовать за тобой куда угодно, — просто отвечала она.И я повернулся и прошел под огромной аркой в город Лондон. V По мере того, как мы все больше углублялись на территорию того, что раньше было городом, следы человеческого существования здесь в прошлом становились видны все чаще и чаще. В миле от арки бурная растительность, подлесок и деревья покрывали небольшие насыпи и холмики, образованные, по-моему, развалинами давнего прошлого.Но затем мы подошли к кварталу, где разрушенные стены все же высились в печальном молчании среди заросших травой могил их павших собратьев. Ослабевшие и увитые древним плющом, стояли эти памятники горя, изувеченные шрамами и ранами от шрапнели и бомб.Несмотря на наши ожидания, в этой части Лондона не было следов логовищ большого количества львов. Хорошо утоптанные мягкими лапами тропинки, ведущие в зияющие отверстия окон или дверей встретились нам лишь несколько раз, и один раз мы увидели дикую морду огромного черногривого самца, наблюдавшего за нами с разрушенного балкона.Дойдя до Темзы, мы прошли вдоль ее берега, мне не терпелось собственными глазами увидеть знаменитый мост, а кроме того, я знал, что река выведет меня в ту часть Лондона, где находились Вестминстерское Аббатство и Тауэр.Поняв, что сектор, через который мы проходили, несомненно, был когда-то отдаленным и поэтому не был так застроен большими зданиями, как центральная часть старого города, я был уверен, что дальше вниз по реке я смогу видеть большие руины. Хотя бы часть моста тоже должна сохраниться, в конце концов, так же, как и стены многих великих сооружений прошлого. Может быть, там можно будет увидеть более сохранившиеся здания, чем мы видели в районе мелких построек.Но когда я подошел к части города, относительно которой я и надеялся, что она сохранится лучше, то обнаружил, что разрушения в ней гораздо больше, чем где-либо.В одном месте из глубины Темзы поднимался на несколько футов над водой одинокий, бесформенный каменный холмик. А на другом берегу, напротив, валялись сваи, поросшие растительностью.Я был вынужден поверить, что это было все, что осталось от Лондонского моста, потому что больше нигде вдоль реки не было ни малейшего следа быков или боковых устоев моста.Обходя основание поросшего травой здания, мы внезапно наткнулись на развалины, сохранившиеся лучше, чем нам уже доводилось видеть. Сохранившийся нижний и часть второго этажа должно быть когда-то были великолепным общественным зданием, а теперь они высились среди кустарника и деревьев, а могучий, роскошный плющ увивал их до самого верха.Во многих местах все еще проглядывал серый камень, гладко отесанная поверхность которого была испещрена боевыми шрамами. Сумрачный портал печально зиял перед нами; сквозь него виднелись мраморные стены.Страстное желание войти было слишком сильно. Мне хотелось рассмотреть интерьер этого памятника уже мертвой цивилизации. Быть может, сквозь этот же портал, в эти же мраморные залы входили Грэй и Чемберлен, Китченер и Шоу, ушедшие с другими великими людьми в небытие.Я взял Виктори за руку.— Пошли! — сказал я. — Я не знаю названия этого великого сооружения, догадки мне тоже не помогут. Может быть, это был дворец твоих предков, Виктори. Сидя на великом троне внутри него, твои предшественники могли распоряжаться судьбами половины мира. Пошли!Должен сознаться, что когда мы вошли в ротонду этого громадного здания, мною овладело чувство восхищения и благоговения. Предметы старинной мебели все еще стояли там, где ее разместил человек два века тому назад. Они были покрыты пылью, обломками камня и штукатуркой, но сохранились настолько прекрасно, что я едва мог поверить, что прошло уже двести лет с тех пор, как их последний раз видели человеческие глаза.Держась за руки, мы проходили из одной огромной комнаты в другую. Виктори все время задавала вопросы, и впервые я начал осознавать кое-что относительно великолепия и власти расы, породившей ее.Великолепные драпировки, теперь истлевшие и рассыпающиеся в прах, все еще висели на стенах. Были здесь и стенные росписи, изображающие великие исторические события прошлого. Виктори впервые увидела изображение лошади и была совершенно очарована огромной картиной, написанной маслом, на которой изображалась атака какой-то древней конницы на полевую пушечную батарею.На других картинах были пароходы, линкоры, подводные лодки и странно выглядевшие поезда — все маленькое и устаревшее для меня, но великолепное для Виктори. Она мне сказала, что хотела бы остаться здесь до конца жизни, чтобы каждый день смотреть на эти картины.Мы переходили из комнаты в комнату до. тех пор, пока не вошли в громадную палату, мрачную и темную, так как высокие и узкие окна в ней были совершенно завиты и переплетены плющом. Мы начали ощупью пробираться вдоль одной из отделанных деревянными панелями стен и постепенно осваиваться во тьме. Все вокруг было пропитано неприятным едким запахом.Мы прошли почти половину громадного помещения по диагонали, когда низкий рык из дальнего конца комнаты внезапно остановил нас.Напрягая во мраке зрение, я посмотрел на возвышающийся в другом конце зала помост. На помосте стояли два огромных кресла с высокими спинками и большими подлокотниками.Английский трон! Но что это такое странное на нем?Виктори внезапно взволнованно стиснула на мгновение мою руку.— Львы! — прошептала она.Ну конечно, львы! Развалясь на помосте, лежала примерно дюжина львов, а на одном из тронов, свернувшись клубочком, устроился львенок.Пока мы стояли, ошеломленные зрелищем ужасных созданий на троне английских венценосцев, низкий рык вновь повторился и огромный самец медленно поднялся.Его сатанинские глаза были сквозь полумрак устремлены прямо на нас. Он обнаружил вторгшихся на чужую территорию. Какое право человек имел пребывать в зверином дворце? И опять он раскрыл свою гигантскую пасть, издав на сей раз громкое предостерегающее рычание.Моментально восемь — десять львов тоже поднялись на ноги. Огромный самец, увидевший нас, уже двинулся в нашем направлении. Я держал винтовку наготове, но какой жалкой показалась мне она по сравнению с этой ордой!Передний перешел на медленную рысь, за ним последовали и другие. Рычали теперь все и звук их мощных голосов, отдававшихся в залах и коридорах дворца эхом, составил жуткий, дикий громоподобный хор.Вожак прыгнул и среди ада кромешного коротко и сухо прозвучали один за другим три выстрела. Три льва, дергая лапами, покатились на пол. Виктори дотронулась до моей руки с быстрым: — Сюда! Здесь дверь, — секундой позже мы уже были в маленькой прихожей у подножья узкой каменной лестницы.Мы как раз отступали, Виктори прямо за мной, и один из оставшихся львов выскочил из тронного зала и прыгнул к лестнице. Я вновь принялся стрелять, но страшные твари в погоне за нами прыгали прямо через погибших собратьев. Единственное, что спасало нас, то, что лестница была очень узкой, и одновременно лишь один лев мог атаковать, а туши убитых мною затрудняли передвижение остальных.Мы, наконец, дошли до самого верха. Там был длинный коридор, в котором было много дверей. Одна, прямо за нами, была плотно закрыта. Если бы только нам удалось ее открыть, то может быть в комнате мы смогли найти укрытие.Оставшиеся в живых львы устрашающе рычали. Я видел, что один из них очень медленно пробирается вверх по лестнице.— Попробуй открыть эту дверь, — обратился я к Виктори. — Посмотри, может, она откроется.Она побежала к ней и толкнула.— Поверни ручку! — закричал я, видя, что она не знает, как открыть дверь, но он» не знала и что я подразумеваю под ручкой.Я пустил пулю в позвоночник приблизившегося льва и скользнул к Виктори. Первая попытка ничего не дала. Заржавевшие петли и разбухшее дерево ее крепко держали. Но в конце концов она поддалась и как раз в тот момент, когда очередной лев поднялся на верх лестницы, я втолкнул Виктори внутрь.Затем я повернулся, чтобы ответить на новую атаку дикого врага. Один из львов упал на бегу, другой свалился у моих ног, после чего я проскользнул внутрь и захлопнул дверь.Быстро оглядевшись, я увидел, что в маленьком помещении, где мы укрылись есть только одна дверь, и со вздохом облегчения на секунду прислонился к толстой стене отделанной панелями, что защищала нас от буйных демонов.Между двух окон в комнате стоял стол. На противоположном конце его лежала небольшая кучка чего-то белого и коричневого. Минутку передохнув, я пересек комнату, чтобы посмотреть, что это. Белое оказалось человеческими костями — череп, шейные позвонки, руки и несколько верхних ребер. А коричневое — рассыпавшиеся в пыль военная фуражка и гимнастерка. В кресле перед столом лежали еще кости, но большая часть скелета лежала на полу под столом и около кресла. Двести лет назад человек умер, сидя за столом и спрятав лицо в руки.Под столом находилась также пара позеленевших и почти сгнивших военных сапог со шпорами. В них лежали человеческие кости ног. Между тоненькими косточками рук сохранилась древняя авторучка, которую, судя по всему, время не затронуло, а записная книжка в металлическом переплете прикрывала косточки указательного пальца.Зрелище было ужасное и одновременно трагическое — последний обитатель великого Лондона.Я поднял записную книжку. Листы ее подпортились и слиплись, только местами сохранились предложения и отдельные слова, которые еще можно было прочесть. Первое, что я смог прочесть где-то в середине книжечки:— Его величество сегодня отбыл… е… чество попала … чера. Бог даст, она не умрет… я воен… губернатор Лон…А дальше:— Ужасно… сотни смертей сегодня… хуже, чем бомбард…Ближе к концу я нашел следующее:— я обещал его вел… н найдет меня здесь, когда вер… один.Самый читаемый отрывок был на следующей странице:— Слава Богу, мы выбили их. Не осталось ни одного … на английской земле: но какой ужасной ценой. Я старался убедить сэра Филиппа уговорить людей остаться. Но они обезумели от страха перед смертью и гнева на врага. Он рассказал мне, что в прибрежных городах все сидят на чемоданах… в ожидании, что их перевезут… Что же станет с Англией, если не останется никого, кто восстановит ее разрушенные города!И последний кусок:— …один. Только дикие звери… Лев рычит под окнами дворца. Думаю, люди больше напугались диких зверей, чем смерти. Но они все ушли, все, и куда? Насколько лучше будет на континенте? Все ушли — только я остался. Я обещал его величеству, что когда он вернется, то увидит, что я верен своему долгу: я буду ждать его. Боже, храни короля!Вот и все. Храбрый и навеки безымянный офицер благородно умер на своем посту, храня верность своей стране и королю. Забрать его смогла только смерть.Некоторые из отрывков были датированы. По некоторым буквам и цифрам, что можно было с трудом прочесть, я смог вычислить, что конец наступил где-то в августе 1937 года, да и То полной уверенности у меня нет.Дневник, наконец-то, разъяснил одну из весьма занимавших мое воображение тайн, и я удивился, что не догадался сам об этом — откуда взялись в Англии африканские и азиатские животные.За годы содержания в зоологических садах, они смогли приспособиться в Англии и к дикому образу жизни, на что, собственно, они и были природой рассчитаны, и получив свободу, начали усиленно размножаться, в отличие от содержащихся в неволе экзотических животных в Пан-Америке, которых становилось все меньше, пока в течение двадцать первого века они не вымерли совсем.Дворец, если он им был, находился недалеко от Темзы. Комната, где мы были заточены, выходила на реку, и я решил бежать в этом направлении.О том, чтобы пройти через дворец, не могло быть и речи, но снаружи львов могло и не быть. Стебли плюща, обвивающего окно, были толщиной в мою руку. Я знал, что нашу тяжесть они выдержат, и поскольку скрываясь здесь, мы ничего не выигрывали, то я решил воспользоваться плющом и идти вдоль реки по течению в направлении к катеру.Естественно, присутствие девушки меня очень связывало. Но оставить ее я не мог, хотя понятия не имел, что делать с ней после того, как мы воссоединимся с моими компаньонами. Я был уверен, что она будет испытывать затруднение и замешательство, но она ведь абсолютно ясно дала мне понять, что никогда не вернется к своим, пока существует опасность стать женой Бакингема.Я был ей обязан жизнью и, помимо всех других соображений; этого было достаточно. Кроме того, моя благодарность и честь требовали вынести все испытания ради нее. Тем более, она ведь была королевой Англии. Но самым могущественным аргументом в ее пользу было то, что она женщина — женщина в беде — и при этом молодая и очень красивая.И хотя я тысячи раз мечтал, чтобы она вернулась в свой лагерь, я ни разу не дал ей этого понять, и даже наоборот, делал все, что в моих силах, чтобы услужить ей и уберечь ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12