Леонид Алексеевич Филатов: «Свобода или смерть»

Леонид Алексеевич Филатов
Свобода или смерть


Michael Seregin
«Свобода или смерть. Трагикомическая фантазия»: РИО «Красный пролетарий»; Москва; 1992
Леонид ФилатовСвобода или смерть * * * …Толик шел бесконечными лестницами и коридорами, которым казалось никогда не будет конца. Точнее его вели. Не под конвоем, разумеется, — сопровождающий был в штатском, — но всё равно вели, и это повергало Толика в состояние тоскливой прострации. Изнутри «грозная» контора выглядела довольно безобидно и вполне могла бы сойти за какое-нибудь министерство или главк, если бы не этот безмолвный сопровождающий с индифферентным лицом и не эти металлические сетки в лестничных пролетах… * * * …Доброжелательный следователь вот уже час водил отупевшего Толика по кругу одних и тех же вопросов, от которых свербило в желудке и раскалывалась голова…— Скажите, а кому принадлежит идея выпустить самиздатовский журнал «За проволокой»?..— Вы обещали задавать такие вопросы, на которые я мог бы ответить односложно — «да» или «нет»!..— Хорошо, я поставлю вопрос иначе. Инициатором этого издания был Евпатий Воронцов?— Не знаю…— Глупо. Вы не можете не знать. Вы же были одним из авторов журнала. Итак, Евпатий Воронцов?..— Ну, допустим…— Такой ответ может иметь широкое толкование. Давайте конкретнее. Да или нет?..— Ну, да…— Значит, Евпатий Воронцов. А кто ещё входил в состав редколлегии?..— Я же предупредил, развернутых показаний я давать не буду!..— Вы ведь, кажется, отказник?.. Три года пытаетесь выехать за рубеж на постоянное место жительства?..— Ну и что?..— Ничего. Просто личное любопытство. Итак, вы не желаете назвать имена членов редколлегии?..— Не желаю!..— Тогда я сам назову. А вы только засвидетельствуете — ошибаюсь я или нет. Аглая Воронцова?..— Н-нет…— Подумайте как следует. Ложные показания могут обернуться против вас. Я же веду протокол. Итак, Аглая Воронцова?..— Ну, предположим…— Ваши предположения меня не интересуют. Мне нужен исчерпывающий ответ. Принимала ли Аглая Воронцова участие в создании журнала?..— Ну, да…— Игорь Федоренко?..— Да…— Лариса Федоренко?..— Да… Расплылось и исчезло лицо следователя… Обмякла и обесформилась комната… Стушевался заоконный пейзаж… Толик снова шел бесконечными коридорами в сопровождении анонимного паренька с незапоминающимся лицом. Он не слышал хлопанья дверей, треска пишущих машинок, не слышал даже стука собственных каблуков. Все шумы исчезли. В гулких коридорах метался только его собственный голос, искаженный до неузнаваемости, точно записанный на магнитофонную пленку и размноженный тысячью динамиков: «Да… Да… Да… Да… Да…» Титр: «СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ» …Толик влетел в квартиру встревоженный и расхристанный; воротник плаща заправлен внутрь, конец шарфа волочится по полу… Из кухни выглянули две пожилые соседки — Эмма Григорьевна и Зинаида Михайловна. Молодая соседка Нина, разговаривавшая в коридоре по телефону, вжалась в стену. Не обращая внимания на любопытствующих, Толик стремительно проскочил к себе в комнату… Тётя Вера, конечно же, была дома. Толик знал, как она провела эти шесть мучительных часов в ожидании его возвращения — бесцельно слонялась из угла в угол и смолила одну папиросу за другой: в огромной пепельнице топорщилась целая гора окурков…— Теть Вер!.. — Толик беспорядочно метался по комнате, по нескольку раз заглядывая в одни и те же места. — Где у нас чемодан?.. Ну, этот здоровый, рыжий?.. Мне нужно срочно вывезти все мои бумаги!..Чемодан обнаружился на гардеробе. Толик стащил его вниз, вывалил прямо на пол все его тряпичные внутренности и стал сгружать в чемодан рукописи и перепечатки, грудами валявшиеся на письменном столе.— Толик! — не выдержала тётя Вера. — Может, всё-таки расскажешь, что там было?.. Я же весь день на валокардине!.. С тобой беседовали?..— Беседовали, беседовали… — Толик продолжал лихорадочно заполнять чемодан бумагами. — Некогда рассказывать!.. Каждую минуту могут приехать с обыском!..— Что за чушь? — сейчас тётя Вера являла собой образец рассудительности и спокойствия. — Сначала вызывать на допрос, а потом устраивать обыск?.. Обычно бывает наоборот!..— Ну откуда тебе знать, как обычно бывает?.. — Толик раздражался всё больше — переполненный чемодан не желал застегиваться. — Как будто ты полжизни провела в подполье!.. Твоя девичья фамилия не Засулич?..— Я руководствуюсь элементарной логикой! — с достоинством ответила тётя Вера. — Если бы они хотели застать тебя врасплох, они бы тебя никуда не вызывали… Наконец чемодан защелкнулся. Толик пристально посмотрел на него и вдруг кинулся к окну. Двор был пуст. Только на площадке, покрытой жухлой травой, древний старичок выгуливал пуделя…— Ч-чёрт! — хрипло выдохнул Толик. — А если за мной слежка?.. Они же сцапают меня у подъезда!.. Нет, это надо спрятать где-то в доме…— На чердаке! — твердо сказала тётя Вера. — Там, говорят, сыро и грязно. И воняет дерьмом. Нужно быть очень большим романтиком своей профессии, чтобы проводить обыск на нашем чердаке!.. В дверь аккуратно постучали, в комнату заглянула Эмма Григорьевна.— Толечка! — Эмма Григорьевна смотрела на Толика преданными глазами. — Иван Васильевич просится в туалет. Вы не могли бы его проводить?.. Коля сегодня в дневную, так что вы у нас единственный мужчина… * * * …За долгие годы, прожитые в этой коммуналке, Толик отлично усвоил, что означает «проводить Ивана Васильевича в туалет». Это значило — взвалить грузного старика на себя и переть его до самого унитаза — у мужа Эммы Григорьевны вот уже несколько лет были парализованы ноги…— Держите меня за шею, Иван Васильевич!.. — Толик расстегнул на старике ремень, спустил с него брюки и наконец водрузил его на унитаз. — Так, главное дело мы сделали… Ну, а нюансы — это уж вы сами… Выполнив эту милосердную, но малоприятную процедуру, Толик прикрыл за Иваном Васильевичем дверь и повернулся к Эмме Григорьевне.— Эмма Григорьевна!.. Пять минут Иван Васильевич поразвлекает себя сам, а я на это время отлучусь, если позволите…— Толечка, но вы уж обязательно… — заныла Эмма Григорьевна. — Сама-то я его не дотащу… Так что уж, пожалуйста…— Не волнуйтесь, Эмма Григорьевна! — успокоил её Толик. — Одна нога там, другая — здесь. Поспею как раз к самому финалу!.. * * * Поднять чемодан на чердак вручную оказалось не таким уж простым делом. Промучившись минут пять, обозленный и раскрасневшийся Толик вспомнил наконец о веревке. Всё-таки тётя Вера дает иногда вполне здравые советы… На чердаке было сыро и неуютно… Под ногами хлюпало. В затхлом мраке что-то ворочалось и сопело… Кошки?.. Откуда здесь кошки?.. Тогда, может быть, привидения?.. Толик вздохнул и принялся за работу. Он уже успел поднять чемодан примерно до середины чердачной лесенки, когда внизу, на площадке, негромко щелкнул дверной замок. Чемодан грузно шлепнулся на пол, Толик мгновенно подобрал веревку. На лестничной площадке целовались двое. В паузах мужчина, басовитый, как шмель, гудел что-то нежное на ухо своей подруге, та отвечала ему задыхающимся раскаленным шепотом. Из-за полупритворенной двери доносились музыка, хохот, громкие выкрики — шел апофеоз семейного праздника. Толик сидел на чердаке и молча переживал. Ну, спустились бы на этаж ниже, зачем им под самой дверью-то?.. Наконец то, чего он так опасался, случилось — двое целующихся заметили чемодан… Через несколько секунд на лестничную площадку вывалилась вся вечеринка. Кто-то позвонил в дверь к соседям напротив. На площадке стало совсем темно. Чемодан валялся в центре толпы, беспомощный, как раненый кабан, не имеющий сил удрать от глумливых охотников. Разговоры шли в неприятном для Толика направлении…— А что вы думаете?.. Очень может быть!.. В соседнем подъезде композитора обокрали. Причем среди бела дня!..— Они сейчас шуруют в открытую!.. Под видом сантехников или электриков!..— Нет, но зачем они приперли чемодан сюда, на верхний этаж?.. Приперли и бросили?!.— Может, их кто-нибудь спугнул?.. С чемоданом-то удирать несподручно!.. Или хотели спрятать на чердаке?.. Два десятка любопытных физиономий обратились к черному квадрату чердачного люка. Толик беззвучно прянул в темноту. Теперь он не видел говорящих, а только слышал их голоса, но это никак не прибавляло ему спокойствия…— А может, они на чердаке спрятались?.. Пережидают, пока мы уйдём? Мужчины, вы бы слазили, проверили!..— Не надо, Сережа!.. Ещё чего!.. А вдруг их там человек десять!.. Да ещё вооруженные!..— А может, это и не воры вовсе!.. Может, наоборот чего подкинули?.. Труп какой-нибудь или бомбу!..— Ты уж скажешь!.. Ну всё равно надо позвонить в милицию!.. Люб, отзвони в местное… По 02 не дозвонишься!.. Толику стало дурно. Он на секунду представил себе, что будет, если сюда и впрямь нагрянет милиция. Чёрт, как ни противно, а придется обнаруживаться!..— Минуточку, товарищи! — Толик с проворством молодой белки пролетел по всем лестничным перекладинам. — Нет никаких причин для беспокойства!.. Это мой чемодан!.. Я живу на восьмом этаже!.. Шестьдесят четвертая квартира!..Он попытался улыбнуться широкой и, как ему казалось, самой обезоруживающей из своих улыбок. Улыбка получилась мучительной и фальшивой. Так улыбались иностранные шпионы в отечественных детективах пятидесятых годов, когда их припирала к стенке доблестная советская разведка.— Понимаете… Затеял вот ремонт на даче… Ну, и собрал на чердаке всякий хлам… Пакля, доски, железки… Там ведь у нас чего только нет… И всё валяется без пользы… Так что извините, что напугал!..Толик рывком оторвал от пола свой неподъемный чемодан и, забыв про лифт, стал спускаться по лестнице. Далеко уйти ему не удалось — закон подлости сработал вторично. Шаркнув о стену, чемодан открылся, — и всё оставшееся пространство лестницы заполонила шуршащая бумажная лава. Жильцы молча наблюдали, как по лестничным ступенькам сползали последние запоздалые листки… Никто не пытался комментировать происходящее… Толик с ненавистью взглянул на собравшихся и принялся запихивать бумаги обратно в чемодан… * * * …Эмма Григорьевна ждала Толика у входа в квартиру. Спекшееся личико её не выразило ни малейшего удивления, когда она увидела Толика почему-то спускающимся сверху, да ещё с гигантским чемоданом, но Толик понял, что этот парадокс никак не прошел мимо её внимания.Караулит, неприязненно подумал Толик. Господи, ну что за страна такая!.. Ни у кого никакой личной жизни, каждый стремится заполнить свою пустоту жизнью соседа!.. Всем до всех есть дело, и возникает иллюзия единения…— Толечка, слава Богу!.. — заканючила Эмма Григорьевна. — А то я уже начала беспокоиться… Мы же с Иваном Васильевичем без вас, как без рук… * * * И снова Толик тащил на себе Ивана Васильевича — на сей раз из туалета в комнату. Тот обнимал его за шею и вертел головой по сторонам, как избалованный ребенок, привыкший к тому, что с ним обязаны возиться, и не обращающий на опекунов никакого внимания…— Громадное вам спасибо, Толечка! — суетилась сзади Эмма Григорьевна. — Вы позволите обратиться к вам ещё раз, если понадобится?.. А то у Ивана Васильевича понос… Уж и не знаю, чего он такого съел…— Разумеется, Эмма Григорьевна!.. — рассеянно отвечал Толик. — Какие проблемы!.. Всегда к вашим услугам!..— Мы ведь не сильно обременяем вас, правда?.. — Эмме Григорьевне не терпелось узаконить свои претензии на будущее. — В конце концов, вы человек умственного труда. Физические упражнения вам только на пользу!..— Это правда! — не успев отдышаться, Толик снова вцепился в чемодан. — Я вам даже благодарен. Если бы у Ивана Васильевича не случился понос, мне бы грозила полная атрофия мышц!.. * * * — Не получилось!.. Толик впихнул чемодан в комнату и, не снимая плаща, рухнул на кровать. — Там, наверху, какая-то свадьба или проводы… Все выперлись на площадку и стали пялиться на чемодан… В общем, сорвалось!..— Толик, а может, ничего страшного, а?.. — тётя Вера начала очередной сеанс своей наивной психотерапии. — Пусть всё идёт, как идёт… Ну, будет обыск… Насколько я понимаю, в твоих произведениях нет ничего такого… криминального, что ли…— А откуда тебе это известно? — язвительно поинтересовался Толик. — Ты уже второй месяц мусолишь мой рассказ и всё никак не можешь его дочитать!.. А вдруг я новый Радищев?..— Ну, ты же знаешь… — тётя Вера благоразумно отошла на оборонительные позиции. — У меня постоянное давление… Я не могу помногу читать… Глаза очень устают…— А читать по ночам марксистские брошюры, — взвился Толик, — у тебя глаза не устают?.. Хочешь, я тебе скажу, что лежит у тебя под подушкой?.. Сказать?..— «Антидюринг»… — конфузливо ответила тётя Вера. — Не забывай, что я всю жизнь проработала на кафедре марксизма-ленинизма. Это мой рабочий материал!..— Но ты понимаешь… — Толик задыхался от сарказма. — Ты понимаешь, что человек, читающий по ночам Энгельса, подлежит срочной психиатрической экспертизе?.. Это же аномалия!..— Толик! — голос тёти Веры заметно окреп. — Ты сам всегда говорил, что человек свободен. Почему же тебе хочется, чтобы все думали так, как ты!.. Ты веришь в одно, а я — в другое!..— Это-то и ужасно!.. — закричал Толик. — Мы с тобой антиподы!.. Да какого кошмара мы дожили, если родная тетка — мой политический антипод!.. * * * …В телефонной будке Толик лихорадочно шарил по карманам, выгребая из них последнюю мелочь. Аппарат прилежно сглатывал монеты. По ту сторону провода напряженно молчали.«Алё! — надрывался в трубку Толик. — Кто это, Игорь или Лариса?.. Алё, вы меня слышите?.. Ответьте же что-нибудь!.. Это Толик Парамонов!..»Опять молчание. Слишком живое и выразительное для того, чтобы быть технической неисправностью. Толик беззвучно матерился, швырял трубку на рычаг и снова принимался искать очередную двушку.«Алё! — орал он через секунду. — Это Борис?.. А можно попросить Бориса?.. Скажите Анатолий Парамонов!.. Ах, его нет!.. А когда он будет?..»Выдержав внушительную паузу, трубка ответила частыми гудками. Оставалась последняя двушка. Толик аккуратно вложил её в прорезь аппарата и осторожно набрал номер.«Алё!.. Добрый день!.. Будьте любезны, Евпатия или Аглаю!.. Они на даче?.. А с кем я говорю?.. Соседка?.. Да нет, просто скажите, что звонил Парамонов!..»Двушки кончились. Можно было бы, конечно, разменять пятаки, да что в этом толку!.. Толик оглянулся по сторонам. За мутным стеклом телефонной будки размыто, как на экране неисправного телевизора, двигалась безразличная толпа со смазанными лицами, текли ленивые потоки машин. Обычный тухлый московский пейзаж. Ничего такого, что могло бы смутить глаз или ухо. И всё-таки Толик сжался от мгновенного и острого чувства опасности. Чувство это не покидало его весь последний день, но именно сейчас обострилось до предела. И вроде бы этот тип в польском плаще и с полиэтиленовой авоськой ничем не отличался от остальных мужичков, вяло топтавшихся у табачного киоска, но волчья интуиция Толика безошибочно выхватила из тысячи других прохожих именно этого невзрачного типа — слишком безразличный взгляд, слишком настороженный профиль. Следят, сволочи!..Толик ещё с полминуты оставался в будке, делая вид, что набирает очередной номер, — ему хотелось как следует запомнить внешность человека с авоськой, — а затем стремительно выскочил на улицу и ринулся в толпу… * * *
…Он то замедлял шаг, то снова набирал скорость. Мало-помалу погоня начинала его забавлять. Спину покалывали мурашки, холодные и острые, как пузырьки в газировке, но Толик знал, что это не страх. Это было то весёлое, дерзкое и куражливое состояние души, которое запомнилось ему ещё со школьных времен, когда «замоскворецкие» ходили на «марьинорощинских».Человек в польском плаще продолжал двигаться за ним, держа руку с авоськой чуть на отлете, точно в ней находилось нечто такое, что всякую секунду может взорваться… * * * …В троллейбусе они снова оказались рядом. При близком рассмотрении преследователь и впрямь оказался совсем бесцветным: блеклые глаза, рыжие реснички. Ну что ж, всё правильно, они дело знают, таким и должен быть профессиональный филер.Толик подобрался к преследователю совсем близко — пусть знает, козел, что я его рассекретил! — и принялся настырно сверлить его зрачками. Тот рассеянно отстранился, исподлобья взглянул на Толика, по лицу его скользнула тень не то удивления, не то смущения, не то досады — Толик победительно отфиксировал последнее! — и опять бездумно воззрился на бегущий за окном городской пейзаж… * * * …Толик выскочил из троллейбуса где-то в районе Кропоткинской. Некоторое время он шел, не оглядываясь, наконец не выдержал и обернулся. Тип с авоськой, ничуть не скрываясь, следовал за ним.В далёкой диссидентской юности Толику попался в руки какой-то роман из жизни народовольцев. Революционеров Толик не любил, книжка ему активно не понравилась, но кое-какие полезные сведения он оттуда всё-таки выудил.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Свобода или смерть'


1 2