Обычно Саш делал это на аэродроме, в
зоне посадки вертолетов. Ленивые, зажравшиеся летчики, как и все в армии,
реагировали туго. Пока они оторвутся от непрерывной болтовни, пока
сообразят, что происходит, пока вспомнят, с какого конца нажимают на
гашетку, можно перейти даже такое простреливаемое место, как взлетное
поле. А если повезет, и застанешь посадку вертолета, то под его брюхом еще
и отдохнуть можно успеть.
Но сегодня этот номер не пройдет. Во-первых, Саш с сыном, а он может
не успеть сообразить, что и как делать. Во-вторых, они идут не в тот
магазин... Поэтому надо переходить карьер. Собственно говоря, это был не
карьер, а старое кладбище. Но с тех пор, как естественные месторождения
иссякли, промышленные свалки исчерпались, а все отходы прямым ходом пошли
в переработку, выяснилось, что наиболее перспективное место добычи сырья -
старые могилы. Сырье, накопившееся в телах при жизни, могло дать фору
любому из нынешних месторождений. А это кладбище работало в конце
двадцатого века и, потому представляло собой стратегический объект
первостепенной важности. Но, зато, не охраняемый. Кому могло понадобиться
сырье, кроме как химкомбинату? А он как раз и вел добычу.
Саш подождал, пока экскаватор повернет от него, вытолкнул сына наверх
и выпрыгнул следом. Сын уже бежал к экскаватору. Саш быстро огляделся,
взвел автомат и рванул за ним. Залегли у задней опоры. Пока их не
заметили. Массивная спина экскаватора, содрогаясь от натуги, извергала
гарь и мазутную вонь. Саш проверил крепление арсенала, поправил шлем на
голове сына, выждал, пока ковш пойдет вверх, и подтолкнул сына вперед. На
них них набросился обвал земли, костей. Дан два раза чуть не протер носом
эпитафии, но они все-таки бежали вперед. И только когда стены домов были
совсем близко, экскаваторщик заметил их - застрекотала спаренная
установка, государственная машина требовала к себе уважения. Пули отгрызли
кусок стены над головой Саша, взвизгнули под ногами, отследили направление
бега, но было уже поздно. Закатившись за угол и увидев там сидящего сына,
Саш перевел дух. Экскаваторщик еще несколько секунд пообижался и экономно
замолк. А Саш похлопал Дана по плечу, и они двинулись дальше. До закрытия
магазинов оставалось совсем ничего.

Вас вел машину, не вслушиваясь особо в скрежет и лязг музыки. Участок
впереди был полностью просматриваемым, особенно при включенных
интравизорах, и можно было подумать о насущных проблемах. Например, о
проблеме молодежи. Вас с гордостью улыбнулся - для настоящего
государственного деятеля насущные проблемы - это проблемы всего общества.
Молодежь совершенно устранилась от мира взрослых, не участвовала в их
борьбе за существование, не признавала ценностей, традиций... Это
подчеркнутое иждивенчество раздражало и требовало вмешательства. Проще
всего было бы их всех перестрелять. Но тогда кто бы стал к станкам через
десяток лет? Нет, так продолжаться дальше не может.
Вас усмехнулся, вспомнив, как на совещании какой-то сморчок предложил
открыть в городе кинотеатр. Чушь. Это не тот метод. Сила, и только сила.
Сморчок, понятно, сразу исчез из поля зрения. Но проблема от этого не
стала яснее. Может их всех согнать в воспитательные лагеря? Впрочем, жизнь
в городе и так...
Вас раздраженно увеличил скорость. Пришлось отвлечься от неприятных
мыслей и сосредоточиться на лавировании между комьями грунта и обломками
стен - это был заброшенный район. Вдалеке, квартала за два интравизор
показал какое-то движение за углом дома. Вас еще прибавил скорость,
предвкушая разрядку. Перевел в режим боя пулеметы на крыше, выдвинул
клинки на колесах. Ну, держись, обыватель, в недобрый час ты собрался за
продуктами.

"...Минувшее пятилетие убедительно показало, что конвент достойно
выполняет роль руководящей силы общества, политического вождя всего
народа. Вновь подтвердились сила его научного предвиденья и реализм
политики, способность направлять энергию масс на решение насущных задач.
Важным итогом проводимой работы является историческое событие -
принятие новой Конституции.
Новый Основной Закон обеспечивает расширение политических прав и
свобод граждан. Конституция отражает качественные сдвиги в осуществлении
гражданами своих прав и свобод. Стали шире их объем, полнее содержание,
прочнее гарантии. Основной Закон полностью подтверждает все записанные в
Предыдущей конституции свободы - слова, печати, собраний, митингов,
уличных шествий и демонстраций. Гарантируется свобода совести,
неприкосновенность личности и жилища. Уважение личности, охрана прав и
свобод граждан - обязанность всех государственных органов, общественных
организаций и должностных лиц..."

Бор дотащил липкое и скользкое тело до баков, положил его на асфальт
и присел перекурить. Затянувшись, посмотрел по сторонам. Никого не было -
все, кто мог ходить, ушли за продуктами. А кто не мог - не ходил. Бор
затянулся еще раз и оценил пройденный путь. Ох, и убирать придется. Хоть
бы дождь пошел. После него, правда, листья отдирать тяжелее, но хоть след
смоет. А обрывки одежды убрать несложно... Ну и денек сегодня выдался.
Повезло, можно сказать...
Бор затушил окурок, подошел к баку с органикой, приоткрыл и пополнил
его. Подошел к баку с пищевыми отходами. Отвалил крышку, прислонил к
стене, осмотрелся еще раз. Потом вернулся к неподвижному профессору, взял
его поудобнее и подтащил к баку. Подставил колено, перехватил, - ох и
тяжелый же, хорошо, - уперся плечом в бак, присел и рывком перекинул тело
внутрь. Голова глухо ударилась о пустоту железа. Раненый замычал,
дернулся. Бор наклонился к нему, прислушался. Потом ухватился за руку,
дернул на себя, чтобы тело легло компактнее. Профессор опять замычал.
- Что-что? Не понимаю тебя, дружище... Лежи уж лучше. И спасибо тебе.
Мне сегодня за тебя знаешь какую премию отвалят! Еще бы, столько пищевых
отходов, наверное, никто в районе не сдаст!
Бор оторвал от стены крышку, рывком поднял ее и привалил бак.
Защелкнул замки, поставил номерную пломбу. Потом взял ведро воды -
смачивать веник - и пошел за припрятанным инструментом.
Бор подметал улицу. Кровь влево, пыль вправо, пыль вправо, кровь
влево... А вот тут опять надо смочить, запеклось... Кровь влево, кровь
вправо...

Оставался последний рывок. Саш залег в руинах заброшенного дома,
перезарядил автомат, проверил крепление гранат. И осмотрелся. На той
стороне изрытой взрывами и траншеями дороги были магазины. Крыши и канавы
по соседству были уже заполнены людьми, готовящимися к схватке. Продавцы
раскладывали продукты на витрине - готовились к закрытию. Можно двигаться.
Но предстоит еще перейти дорогу. Сына лучше оставить здесь, пусть
переждет. Руины спокойные, за это время тут ничего случиться не должно.
Так. Дорога. По этой дороге ездят, и довольно часто. Поэтому ее
просто так переходить нельзя, в любой момент может кто-то выехать из-за
угла и расстрелять в упор. Лучшая гарантия удачного перехода - это та же
машина, но уже подбитая. Тобой. И Саш решил немного подождать.
Послышался рев мотора. Саш выглянул за угол. Так и есть, дождался,
причем, правительственная. Тем лучше, приятнее будет подбить. Достал
гранату, сорвал чеку и подобрался перед броском. Машина приближалась,
быстрее и быстрее. Мотор хищно урчал, предвкушая жертву. Саш вдруг
подумал, что граната может взорваться слишком поздно или перелететь канаву
и бесполезно разрядиться там. Тогда автомобиль уйдет. Стрелять вдогонку
бесполезно - бронирован. Придется ждать следующего.
На той стороне проснулась трещотка выстрелов - видимо, магазины уже
закрыли. И Саш решился. Рев мотора рвал нервы. Отбежал на два шага назад.
Уже был слышен скрежет музыки в салоне. Перекинул автомат за спину
свободной рукой. Заскрипела турель на крыше. Коротко разбежался и прыгнул.
Пулеметы, кажется, ударили даже раньше.
Саш перевернулся в воздухе, оставил гранату, поджидать колеса на
асфальте.
Оттолкнулся руками, сгруппировался...
И удары пуль о бронежилет погасили скорость. Саша опрокинуло
навзничь. Обожгло ногу, руку. Но это уже не имело значения. Машина была
совсем близко.
Сверкнули клинки колес.
Саш попытался вывернуться.
И в этот момент взорвалась граната.

Дан, сын Саша, спрятался обратно в оконный проем.
На тротуар опадали пыль, грязь, железо, кровь, обрубки и клочья,
взметенные взрывом. Отвернувшись от окна, Дан сел, прислонившись спиной к
стене. В гудящей голове болью отзывалась пальба на той стороне, - есть
хотелось всем. Пограничный прожектор заходящего солнца высвечивал взвесь
останков, наполнивших развалины. Дан поежился, сглотнул слюну и тупо
уставился в небо. В сером проеме потолка зажглась звезда. Или это спутник?
Холодная точка медленно подкатывалась к краю проема, пока не скрылась
совсем. Появилась еще одна и тоже пустилась в путь к беспечному краю. И
вдруг разбухла, раздвоилась, поплыла... Подбили, что ли? Опять слиплась,
усохла... Нет, так не бывает... И опять разбухла. Что же это?
Дан вытер ставшую вдруг влажной щеку и снова посмотрел вверх, не
понимая, что это происходит со звездами. И вздрогнул - что-то скрипнуло.
Еще раз - где-то рядом. Заметил - посреди пола бывшей комнаты обозначился
люк.
Дан выхватил свой пистолет и залег. Люк распахнулся рывком, осветив
склеп. И из этого призрачного сияния донесся мальчишеский голос:
- Не стреляй. Тут свои.
Дан облегченно вздохнул, стал на колени и подполз к люку.
- Вы кто?
Из люка показалась голова. Потом еще одна.
- Мы? Дети. Так нас называют. Пошли с нами.
- Куда?
- Ну куда? Мало ли? Накормим. Читать научим. Еще... научим. Мало ли
куда?
- Так вы что, там вот и живете?
- Мы везде живем. И кончай болтать. Сейчас запеленгуют, где
правительственную машину взорвали, весь квартал снесут. Пошли.
- А как же...
- Ты жить хочешь, или что?!
- Жить?.. Да, жить.
Дан огляделся по сторонам, спрятал пистолет, наклонился вперед,
оперся руками и заглянул в люк.
- Ой... Что это там, вон, вон то... бабуш... бабочки? Откуда?
Чьи-то сильные руки подхватили его, не дав упасть. Поставили на
вздрагивающий блестящий пол. А Дан не мог оторваться от солнечной пестрой
картины внизу, многоцветья и гомона долины подземного мира. И не заметил,
как захлопнулся люк и быстро пошел вверх. Как вздрогнул блестящий пол, еще
и еще раз. И огромная гребнистая голова оглянулась на него - не испугался
ли? И хорошо ли держится за крыло? А после уже огромное тело понеслось
вниз, в долину.
Дан не заметил всего этого. Он смотрел вниз. На бабочек.

1 2