Пенелопе не приходилось раньше видеть матросов, которые выражались бы столь изысканным языком. Хотя руки его загрубели, а форма была потрепанной, он держался и разговаривал как джентльмен.
— Благодарю вас, — сказала Пенелопа и, приподнимаясь на локти, добавила. — Может быть вы пришлете ко мне горничную?
— Здесь я — горничная, — серьезно ответил матрос.
Несмотря на головную боль Пенелопа расхохоталась.
— Кто доставил меня сюда ночью?
— Я. Вы так быстро заснули, что вас не удалось растормошить. Я позволил себе уложить вас в постель. А теперь, с вашего позволения, я приготовлю ванну.
И он исчез в двери, которую Пенелопа раньше не заметила. Она услышала шум льющейся воды. Потом матрос снова появился в каюте.
— Я почистил ваши туфли. У нас на борту есть все, что угодно, кроме женского гардероба. Но мы надеемся в дальнейшем и это затруднение разрешить.
— Где я нахожусь?
— На борту яхты «Полианта».
«Полианта»! Это была яхта, о которой упоминал Миллс! Внезапно вспомнив об этом, Пенелопа подивилась совпадению…
— Если вы снабдите меня иголкой и ниткой, я попытаюсь привести в порядок свое платье. Не могу же я прибыть в порт в таком виде!
— Мы не собираемся бывать в портах. Должен вас предупредить, что наше плавание будет очень длительным.
Пенелопа удивленно посмотрела на моряка.
— Но вы же можете высадить меня на берег?
— Боюсь, что вряд ли даже это нам удастся, — ответил он.
— Но я же не могу отправиться в длительное путешествие, не подготовившись к нему. К тому же…
— Вы можете послать своим друзьям радиограмму, чтобы сообщить им, что с вами ничего не случилось.
Пенелопа подумала о том, что у нее нет никого, кто мог бы беспокоиться из-за ее исчезновения.
— Мне приснилось, или я действительно видела на пароходе мистера Оксфорда?
— Вы правы, это был он.
— Разве он отправился в Америку на этой яхте?
— Он вообще не направляется в Америку. В настоящее время он направляется завтракать.
И легко поклонившись, матрос направился к выходу. Но прежде чем закрыть за собой дверь каюты, он еще раз оглядел ее и сказал:
— Вы можете здесь запереться. Случайно цел замок на этих дверях, а ключ вы найдете в правом ящике письменного стола.
«Странный матрос», — подумала Пенелопа. Она выкупалась, привела в относительный порядок свою одежду и вышла на палубу.
— Доброе утро, мисс Питт.
Пенелопа обернулась. Перед ней стоял плотный молодой человек.
— Мистер Стамфорд Миллс! — удивленно воскликнула она.
— Да. Это я. Я уже имел удовольствие познакомиться с вами.
— Но… но как случилось, что и вы здесь?
— Разрешите вам представить нашего врача, доктора Фрэзера, — уклонился от уточнений Миллс.
Судовым врачом оказался молчаливый шотландец, подозрительно оглядевший Пенелопу. Она почувствовала, что для него ее присутствие на яхте является чем-то неслыханным, и спросила, есть ли еще здесь пассажиры.
— Нет. К сожалению, вы единственная, — ответил Миллс. — И как вы попали сюда — для меня полная загадка. Я услышал об этом сегодня утром. Мне сказали, что вы причалили к яхте на маленькой моторной лодке. Но чего ради вы очутились ночью в открытом море?
— Меня хотели убить, — кратко ответила Пенелопа.
— Убить? — растерянно переспросил Миллс. — Что вы хотите этим сказать?
— Если бы я рассказала вам все, вы бы решили, что я сошла с ума. Подобные истории случаются только во сне или романах ужасов. Я не хочу никому рассказывать об этом, пока снова не окажусь на суше.
— Но мне вы должны рассказать. Или еще лучше — мистеру Оксфорду, — сказал Миллс.
— Вы знаете мистера Оксфорда? Скажите мне тогда — как он очутился здесь? Я полагала, что он собирался в Америку…
— И все же ответьте мне, кто хотел вас убить? Цинтия или Артур? — настаивал Миллс. — Зачем они хотели сделать это? Может быть, вам стало что-то известно о них? Или…
— Или?.. — вызывающе спросила Пенелопа.
Он задумался.
— Цинтия Дорбан очень ревнива. Она не останавливается ни перед чем и не знает жалости. Ее первый муж умер при весьма странных обстоятельствах. По-моему мнению…
Миллс внезапно умолк.
— А вот и мистер Оксфорд, — сказал он и повернулся навстречу Оксфорду, который приближался к ним.
— Должен сказать вам, что я никак не рассчитывал увидеть вас здесь, — сказал Оксфорд, обращаясь к Пенелопе. — Знаете ли вы, мисс, что означает для меня ваше присутствие здесь? Несколько крупинок песка, попавшие в механизм безупречно работавшей машины. Вы для моей организации оказались пятым колесом в колеснице. Вам не место здесь.
— Неужели я являюсь до такой степени помехой вашим делам? — огорчилась Пенелопа.
Оксфорд снял фуражку и озабоченно провел рукой по волосам.
— Возможно, вы станете помехой в наших планах. В настоящий момент вы нам мешаете в такой же степени, в какой может помешать прекрасная роза, цветущая в песках Аравии.
— Тогда, может быть, вы могли бы высадить меня где-нибудь?
— Это невозможно. Вы теперь обречены плавать с нами по западным морям. Может быть, это судьба захотела, чтобы вы очутились на этой яхте. Но здесь нет платьев, пудры, помады и всего того, без чего не могут обойтись дамы. Вы находитесь в чисто мужском окружении, и я, право, не знаю, чем мы можем вам помочь, прежде чем попадем в южную часть Тихого океана.
Он взглянул на Миллса и прищурился.
— В лучшем случае, вы могли бы с нами поехать обратно, но и эта возможность весьма сомнительна…
Пенелопа была весьма удивлена таинственностью, которой было окутано путешествие «Полианты».
— А теперь, милая мисс, расскажите мне о том, что случилось и как вы попали к нам.
Оксфорд по-отцовски положил руку ей на плечо и увлек к шезлонгам.
— Мне очень жаль, но я не могу рассказать вам этого. Дело настолько серьезно, что мне прежде всего нужно уведомить полицию.
— Так плохо обстоит дело? — испытующе спросил Оксфорд. — Уверен, что теперь вы имеете возможность пожаловаться на миссис Дорбан, тогда как раньше сетовали на мистера Дорбана. Не нужно подтверждать этого — я это и так знаю. Но я не мог предположить, что дело зайдет настолько далеко. Не каждый способен на убийство. Вам выпало несчастье встретиться с такими субъектами… Но расскажите хотя бы, что стало поводом для этого.
— Я и так рассказала слишком много. Мне не хотелось бы предстать перед судом за клевету, тем более, что доказать происшедшее очень трудно…
Оксфорд кивнул, соглашаясь с девушкой:
— Вряд ли я ошибусь, если скажу, что известная нам особа уже дала под присягой показания, что вы пытались ее утопить. Это ее обычная тактика. Если бы я раньше знал, что вы живете у Дорбанов!
— Что же тогда было бы?
Но и мистер Дорбан не был расположен давать объяснения.
Пенелопа вернулась к себе в каюту и застала симпатичного матроса за уборкой ее постели. По-видимому, он обладал некоторой сноровкой в этом деле. Пенелопа успела в этом убедиться.
— Благодарю вас.
На мгновение он смутился.
— Теперь ваша каюта в полном порядке, мисс Питт.
— А как вас зовут?
— Как меня зовут? — переспросил матрос. — Право, я над этим не задумывался. Вы ничего не имеете против имени Джон?
— Хорошо, я буду называть вас Джоном, — с улыбкой сказала Пенелопа.
Он остановился в дверях.
— Вам не нужно еще чего-нибудь? Очень жаль, но у нас на яхте нет цветов. Но если вы все же хотите иметь в каюте немного зелени, то я смогу… У нас в холодильной камере есть немного петрушки. Может быть, поставить ее здесь?
— Нет, Джон, как-нибудь обойдусь без зелени.
Пенелопа несколько подосадовала на фамильярность матроса, но когда он ушел, ей стало стыдно за это чувство.
К ее большому удивлению, обед был подан прямо в каюту. Очевидно, остальные пассажиры яхты не желали обедать в ее обществе. Но у Джона нашлось другое объяснение.
— Есть мнение, что вам было бы неприятно оказаться единственной дамой за столом. Позднее вы познакомитесь с капитаном. Он очень милый человек, но совершенно лишен чувства юмора, хотя и родом из Шотландии.
И снова Пенелопа удивилась его манере разговаривать с ней. До этого она полагала, что капитан — это некто, к кому вся команда питает безграничное почтение. Еще больше она удивилась, когда увидела капитана Виллита. Это был строгий на вид пожилой человек, внимательно посмотревший на нее и поспешивший при первой же возможности уйти.
Позднее она заметила, что у «Полианты» вообще была маленькая команда. Зато здесь был целый ряд механизмов и приспособлений, оставшихся для нее загадкой. Но больше всего Пенелопа была удивлена отношением к стюарду. Никто не разговаривал с ним и не отвечал на его, порой шутливые, замечания. Джона просто игнорировали. И все же, казалось, подобное отношение не тяготило его. Вторым странным субъектом в команде оказался матрос, все занятия которого сводились к тому, что он целыми днями сидел на носу яхты и курил сигары.
Это был широкоплечий парень с совершенно круглой головой и свирепым лицом. Его коротко остриженные волосы, вздернутый нос и толстая шея придавали ему вид борца. Странным было и то, что на нем всегда был широкий кожаный пояс, к которому были подвешены две револьверные кобуры.
Однажды, когда Пенелопа перегнулась через поручни, наблюдая за ним, матрос поднял голову. Лицо его исказилось гримасой, которая, возможно, должна была изображать улыбку, но от которой оно стало еще более отталкивающим. А после этого, к ее великому возмущению, матрос поднял руку и помахал ей.
Сначала девушка решила, что этот жест предназначался кому-нибудь другому, но потом, когда парень еще и послал ей воздушный поцелуй, она возмутилась и отвернулась.
— Что случилось?
Перед ней стоял стюард.
— Этот матрос… — залепетала Пенелопа. — Ах! Да ничего. Должно быть, все матросы такие…
Она попыталась улыбнуться, несмотря на то, что ее злила такая фамильярность, но Джон понял ее состояние.
— Он вас обидел?
— Скорее был несколько нахален, послав мне воздушный поцелуй. Мне кажется, он думал…
Пенелопа не успела договорить фразу, потому что стюард повернулся и сбежал по трапу вниз. Она увидела, как матрос вскочил со своего места и выхватил оба револьвера. Они о чем-то переговорили. На вид переговоры были далеко не мирными. После этого Джон повернулся и поднялся наверх. Лицо его было бледным.
— Он больше не будет приставать к вам, — коротко бросил стюард и прошел дальше.
Глава 9
Матроса, который целыми днями бездельничал, звали Холлин. Об этом Пенелопа узнала от Миллса. Но он не был расположен беседовать и на эту тему.
— Зачем Холлин носит при себе оружие?
— Этого я не знаю, — вежливо ответил Миллс.
Каждый вечер Холлин появлялся на верхней палубе. Руки его были засунуты в карманы, во рту торчала сигара. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Старый капитан, когда Холлин проходил мимо него, смотрел ему вслед, но замечаний не делал, хотя на борту яхты царила строгая дисциплина. Обычные матросы были обязаны по свистку выскакивать на палубу. Только стюард и Холлин не участвовали в обычной жизни команды. Но Джон никогда не позволял себе ничего, что могло быть истолковано как оскорбление или вызов. Он лишь охотно вступал в разговор.
Мистер Оксфорд большую часть дня проводил, погрузившись в сон на одном из шезлонгов. Над ним красовался огромный зонт, защищавший его от солнца.
В отличие от Оксфорда, мистер Миллс целыми днями пропадал в своей каюте. По-видимому, Оксфорд и Миллс были единственными пассажирами яхты. Команда состояла из трех офицеров, механика и его помощников, бухгалтера, радиста, дюжины матросов и капитана.
Покой на яхте нарушался только, когда радист принимал донесение. В каждом случае весь командный состав тут же собирался вместе и даже мистер Оксфорд просыпался, чтобы присоединиться к ним.
Как-то, после получения очередной радиограммы, «Полианта» резко изменила курс. Теперь яхта шла со значительно большей скоростью, чем прежде. Через некоторое время она без всякой видимой причины вновь поменяла курс, а затем снова направилась в прежнем, южном направлении.
В полдень один из матросов влез на мачту и начал осматривать горизонт в подзорную трубу. Вечером того дня все были почему-то очень молчаливы. Миллс нехотя и весьма односложно отвечал на вопросы Пенелопы, а мистер Оксфорд сидел, сложив руки на животе, и вообще не говорил ни слова. Пенелопа даже предположила, что он, по обыкновению, спал, но в этот раз это было не так.
Единственный, кто был по-прежнему весел — стюард Джон. Он подал ужин, а потом вынес на палубу кофе. Уже позднее Пенелопа, выйдя на верхнюю палубу, обнаружила здесь стюарда, дремлющим на капитанском мостике. При ее появлении Джон встал.
— Не пожелаете ли вы чего-нибудь, прежде чем уйдете спать, мисс Питт?
— Нет, благодарю вас, Джон.
— Я поставил на столик в вашей каюте минеральную воду. И не забудьте, что ваша дверь запирается. В котором часу завтра утром вы хотите пить чай? Вам придется самой подойти к дверям, чтобы взять его. Я неплохой стюард, но очень застенчивая горничная. Как настроены остальные пассажиры?
— Очень молчаливы. Джон, не можете ли вы мне сказать, куда мы плывем?
— Я сам не имею об этом ни малейшего понятия. Возможно, что через Панамский канал к островам Тихого океана.
— Кому принадлежит эта яхта?
— Не помню имени владельца — какой-то французский герцог. Но сейчас она зафрахтована Ксенократом.
— Мистером Оксфордом?
— Да.
— Вы его близко знаете?
— Мы не были знакомы до тех пор, пока я не очутился на яхте. Но вы хотите не только это спросить. Должно быть, вас интересует, почему такой небесталанный человек, как я, согласился занять столь скромное положение на яхте мистера Оксфорда?
— Да, я не раз думала об этом, — призналась Пенелопа.
— Разумеется. Только разочарованная старая дева не обратила бы на это внимания. Даже не знаю, как объяснить вам все это. Предположите хотя бы, что я — бедный шотландский студент, решивший подзаработать во время каникул, чтобы было чем заплатить за учебу. Это звучит достаточно правдоподобно, чтобы вы могли поверить этому?
— Нет, — ответила Пенелопа и, решив, что уже достаточно поболтала со стюардом, пожелала ему спокойной ночи.
Джон прислушался к щелчку замка ее двери и поспешил обратно на палубу. Чья-то темная фигура, притаившаяся в тени, приблизилась к нему.
— Спрячь свои пистолеты, дружок, — недовольно сказал Джон. — И можешь спать. Почему ты до сих пор не лег?
— Потому что я лягу не раньше, чем ты, — ответил резкий голос. — Здесь все равны, и я отлично знаю свое место. Я все обдумал и знаю, чего хочу. Это будет стоить старику двадцать тысяч фунтов, и я хочу, чтобы он выплатил мне их здесь, а потом высадил где-нибудь в Южной Америке.
Джон вытащил из кармана портсигар и закурил.
— Ты с ума сошел, — бросил он и отвернулся.
— Послушай-ка, скажи мне, кто эта юбка?
— Что ты хочешь знать о ней? — спросил Джон вновь повернувшись к собеседнику.
— Я имею в виду женщину в каюте. Кто она? Красивая женщина!
— Холлин, — спокойно сказал Джон. — Ты в самом деле хочешь попасть в Южную Америку? Тогда не заикайся больше об этой даме. И выслушай меня внимательно. Если ты вздумаешь послать ей еще раз воздушный поцелуй, то тебе придется плохо, несмотря на твои револьверы. Ты даже не узнаешь, откуда возьмется пуля, которая пробьет твой лоб. Рекомендую помнить об этом.
— Что ты из-за нее поднимаешь столько шума? Разве я не веду себя по-джентльменски? Разве не я пришил Кроулея, когда он захотел накрыть тебя?
— Ты лжешь, — равнодушно сказал стюард. — Для того, чтобы убить Кроулея, вообще не было никаких оснований.
Каюта Пенелопы была расположена на одном уровне с палубой и через иллюминатор она наблюдала за беседой этих двух людей. Внезапно она совершенно отчетливо услышала:
— Для того, чтобы убить Кроулея, вообще не было никаких оснований.
Кто мог быть этот несчастный? И что было общего между этими совершенно различными, казалось, людьми?
Вскоре все затихло, и Пенелопа, еще раз убедившись, что дверь закрыта, легла спать. Ночью она внезапно проснулась.
Судно стояло с таким большим креном, что если бы не решетка кровати, она вывалилась бы из постели. Девушка в ужасе вскочила, но уже в следующее мгновение яхта выпрямилась и заняла нормальное положение.
Над головой девушки раздавался какой-то стук и звон. Она вспомнила, что там расположен капитанский мостик, а звон издает, очевидно, радиотелеграф.
Пенелопа открыла иллюминатор и сразу услышала голос капитана.
— Это они! Мы поймали их сигналы два часа назад. Вы полагаете, они заметили нас?
— Нет. Они бы накрыли нас своими прожекторами, — ответил Оксфорд. — Который час?
— Около двух. До рассвета осталось часа полтора. Мы идем со скоростью двадцать шесть узлов в час. Если капитану того судна придет в голову нас преследовать, все равно на рассвете мы будем от них далеко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11