- Уолтер, должно быть, познакомил вас с нашими планами в общих
чертах, мистер Делгранж, - сказал он, указывая на Тирри, - поэтому вы
представляете, что мы думаем начать с группы первопереселенцев, к которым
потом смогут присоединиться остальные добровольцы. Я считаю в высшей
степени важным правильно начать, чтобы наша первая группа заложила верное
направление мыслей. Если сразу закрепятся ошибочные наблюдения, неверные
отношения между людьми и представления о будущем, это значительно осложнит
наше намерение создать то общество, о котором мы мечтаем, ибо выкорчевать
их будет уже не просто. И потому я дал себе труд разузнать поподробнее о
вас, мистер Делгранж. Я представляю себе круг ваших взглядов. Знаю, что вы
довольно известны и занимаетесь историей обществ, с интересом прочитал две
ваших книги. Вы хорошо схватываете направление намечающихся социальных
тенденций, и я пришел к выводу, как и Уолтер, что ваш опыт профессионала
оказался бы для нас неоценимым, по крайней мере на первом этапе нашего
предприятия, в определении наилучших форм будущего общественного
устройства и в отыскании кратчайших путей к их достижению.
Он еще долго развивал эту тему, а, придя домой после беседы, я в
некоторой растерянности осознал, что мне поручили набросать и представить
на утверждение его светлости основы конституции Просвещенного Государства
- а потом и претворить их в жизнь.
Несколько месяцев я только этим и занимался.
Сейчас не стоит вдаваться в детали подготовки первой группы
поселенцев. Да я и не знаю подробностей. Только я ощущал, что Уолтера
огорчала вялая реакция на его призыв, но мне его надежды и тогда казались
чересчур стремительными. Его, похоже, удивляло, что откликнулось так мало
интеллектуалов и претенденты не завалили его грудами писем.
Со своей стороны, я предпринимал все усилия, чтобы убедить хоть
кого-нибудь из своих друзей присоединиться к нам, но каждый раз убеждался
в тщетности своих попыток. Тогда я был слишком поглощен самим Проектом,
чтобы понять, что их гораздо больше беспокоило мое состояние, чем судьба
Проекта; даже их попытки разубедить меня не открыли мне глаза. Так или
иначе, вербовкой занимался Уолтер, а он не особенно посвящал нас в свои
дела.
Какое-то время спустя после нашей встречи с лордом Фоксфилдом Уолтер
исчез на два месяца, отправившись на поиски подходящего для осуществления
Проекта места. По возвращению Уолтер был не очень разговорчив, но дал мне
понять, что причины тому сугубо политические. Ничего он не говорил и о
координатах найденного им места, только с удовольствием отметил, что он
идеально подходит по всем параметрам. Предстояли деликатные переговоры о
покупке земли, и поэтому для пользы дела не стоило посвящать в это лишних
людей. Сим мне и пришлось довольствоваться.
И все же сомнений не было, что дело движется. Уолтер уже набрал себе
штат помощников, которые, когда ни позвони, непрестанно были чем-то
заняты, и приобрел манеры уверенного делового человека.
За девять месяцев я несколько раз встречался с лордом Фоксфилдом.
Иметь с ним дело оказалось проще, чем я предполагал, он не настаивал на
непогрешимости своих предложений. Приятно было убедиться, что его
представление об осуществимой и действенной модели демократического
общества не противоречило моему. Вызывал он к себе в основном для
уточнения отдельных положений, и разногласий почти не возникало, а если мы
в чем-то и расходились, то не по существу, поэтому постепенно я уверился,
что его светлость хотел скорее быть в курсе всех дел, чем по-настоящему
ими руководить. Он желал еще и еще раз удостовериться, что развитие
Проекта пойдет в правильном направлении. А когда мы все-таки в чем-то с
ним расходились, то он заканчивал спор словами: "Ну, хорошо. Попытайтесь
сделать так. Но не теряйте при этом гибкости. Гибкость необходима. Мы
живем в меняющемся мире. Не желательно отягощать Проект застывшими
догмами, подобными записанным в американской конституции. Требуется
разработать конституцию гуманистическую, способную работать без специально
издаваемых по разным поводам законов". Полный энтузиазма, я соглашался с
ним: все казалось таким простым и разумным.
И в один прекрасный день он сказал мне:
- Переговоры завершены. Теперь у нас есть место под солнцем. Сегодня
сделка заключена.
Подняв бокалы, мы выпили за долгую и успешную жизнь нашего Проекта.
- Ну, теперь-то наконец могу я узнать, где это место? - спросил я.
- Это остров Танакуатуа, - ответил лорд Фоксфилд.
Тогда я впервые услышал это название.
- Да? - довольно невыразительно откликнулся я. - Я где это?
- К юго-востоку от Полуденных островов, - пояснил он.
Это мне почти ни о чем не говорило, я только понял, что это где-то в
другом полушарии.

С того дня план обрел большую весомость. Подготовка ускорилась. Мне
пришлось помогать Уолтеру, даже присутствовать на собеседованиях с
некоторыми из кандидатов в поселенцы.
Не скажу, что я был в восторге от являвшихся претендентов, но я
утешал себя мыслью, что они составят только первую группу. Когда все
устроится и Проект станет видимой миру реальностью, желающих принять в нем
участие станет не в пример больше.
Без сомнения, Уолтер, как и все мы, недооценивал трудности
формирования человеческого ядра для такого предприятия. Ведь как ни крути,
подходящие люди уже устроены, свободны только неудачники. Вполне понятно,
что нелегко отыскать одаренного человека, который согласится оставить
завоеванное им благодаря своим способностям место в обществе ради
идеалистической причуды. Поэтому большинство претендентов вполне подходили
под определение "неудачник", и даже слишком. Для решения пионерских задач
они не подходили, да и для совместной жизни в будущей общине тоже мало
годились. Уолтера не могло не угнетать такое положение, тем более, что
прежде почти со всеми претендентами беседовал сам, но теперь, слишком
погруженный в иные вопросы, Уолтер особенно не задумывался над прискорбным
положением с вербовкой. Он задумал набрать пятьдесят человек, но был готов
довольствоваться и сорока пятью.
Тем временем, после окончательной покупки Танакуатуа, лорд Фоксфилд
открыто объявил о своей поддержке Проекта.
В какой-то мере признание покровительства было вынужденным - с целью
возбудить общественное мнение.
У парламентской оппозиции есть один избитый прием, который, тем не
менее, она неустанно применяет. Выбирается верный повод для общественного
негодования, и делу придается нужный оппозиционной партии уклон. Во время
относительного затишья кто-нибудь привлекает к избранной теме внимание
крупной газеты. Если материал представляется небезинтересным, а с другой,
более броский, его не перебивает, редакция принимает его в качестве
очередной сенсации и с шумом выпускает на свои страницы. Тогда
оппозиционная партия дает санкции одному из своих депутатов внести
парламентский вопрос и привести газетные публикации в качестве
свидетельства обеспокоенности избирателей последним правительственным
предприятием. Таким образом газета доказывает свою верность сторожевой
собаки общественных интересов; партия, предпринявшая свой традиционный
ход, - поддерживает репутацию активного защитника этих интересов, и, если
все сложится так, как задумано, правительство очередной раз окажется
посрамленным.
В случае с покупкой Танакуатуа, избранном для маневра оппозицией,
имелась одна зацепка. Подходящим поводом взбаламутить общественное мнение
послужил лозунг: "Тайная продажа британской территории частным лицам", а
газету "Дейли тайдингз" долго упрашивать не пришлось. Редактор уже
обдумывал, в какой форме лучше подать материал, когда ему стало известно,
что, во-первых, Тирри, купивший Танакуатуа, действовал от лица Фоксфилда,
во-вторых, между лордом Ф. и владельцем "Тандингз", сэром Н., были давние
дружеские отношения, и, в-третьих, что сам сэр Н. в прошлом при сходных
обстоятельствах приобрел остров в Карибском море. И по вполне понятным
причинам интерес "Тайдингз" к вопросу Танакуатуа угас. Более того, до
сведения остальных издателей было доведено, что сэр Н. будет рассматривать
любую вариацию на эту тему как враждебную акцию по отношению к нему лично.
Поэтому оппозиция занялась более свежими поводами для скандалов, и переход
Танакуатуа в руки новых владельцев остался почти незамеченным.
Однако заинтересованность лорда Фоксфилда в этом деле открылась, и он
публично признал, что стоял у истоков всего предприятия.
Но пресса все же по обыкновению отыгралась, поместив информацию о
Проекте в стиле "что бы это значило?" Писали о нем, как о причуде
выжившего из ума старика, а об участниках экспедиции, как о
безответственных людях, которых не устраивает жизнь в приличном обществе.
Мы пережили трудные дни, пятеро добровольцев отказались ехать, и осталось
только сорок желающих, но вскоре тема потеряла новизну, газеты утратили к
нам интерес, слегка оживившийся, лишь когда настало время отправки.
Перед самым отъездом мы собрались в одном из отелей Блумсбери.
Большинство из нас никогда не видели друг друга, и теперь все
присматривались к будущим сотоварищам с опаской, а то и с недоверием. Даже
я со своим энтузиазмом испытал некоторые сомнения. Представляя кандидатов
друг другу, мы с Уолтером всячески пытались вселить в них дух
товарищества, но это было нелегко. Собравшиеся больше походили на стадо
сбитых с толку овец, чем на группу отважных пионеров, готовых ринуться на
освоение новой территории. Но все же мы пытались успокоить себя мыслью о
равной неуместности веселья - ведь нам предстояло выполнить серьезную
миссию...
А мною владели, насколько я помню, двойственные чувства. Периоды
депрессии сменялись минутами крайнего возбуждения. Возвращаясь в памяти к
тем дням, я даже вижу во взгляде некоторых своих тогдашних собеседников
удивление - мой энтузиазм явно вызывал тревогу у них.
Напитки и отменная еда несколько сняли напряжение, так что к концу
обеда, когда лорд Фоксфилд поднялся с места и приготовился напутствовать
нас, уже начали проявляться признаки формирующегося духа общности.
Думаю, стоит привести речь лорда Ф. дословно. Может быть, так лучше,
чем в моем пересказе, удастся передать тот образ будущего, который вставал
перед его умственным взором.
- Господь Бог, - начал лорд Фоксфилд, что для него было несколько
необычно, - Господь Бог, как нас уверяют, создал человека по образу и
подобию своему. Давайте поразмыслим, что значит "по образу". - Он
некоторое время развивал возможные линии толкования этой библейской фразы,
и в результате пришел к выводу, что это означало "по истинному образу". И
продолжил: - И не во власти человека использовать или отвергнуть по своей
воле ту или иную сторону этого образа. Ибо, если человек был волен в
выборе, это бы означало, что либо Бог наделил этими способностями его по
ошибке, либо, что человек лучше Господа Бога знает, какую из них стоит ему
развивать, - а такая линия рассуждений выводит нас на очень скользкий
путь. Потому что, без сомнения, если Бог не хотел, чтобы та или иная
способность использовалась, то наделить ею человека он мог только по
ошибке или для искушения - полагаю, последнее не многие хотят принять. И
тогда нам следует заключить, что, заложив в человека определенные
способности, Бог, конечно же, предписал ему не обсуждать целесообразность
обладания такими дарами, а по мере сил применять их все. Отсюда следует,
что, если образ человека - это образ Бога, то, должно быть, Бог желал,
чтобы человек стал подобен Богу.
Для чего же еще было создавать человека по образу своему? Ведь он
использовал множество иных образов для своих менее способных творений:
следовательно, избрав в качестве модели собственный образ, он по-видимому
(если только не хотел намеренно подделать сей образ), возложил на человека
обязанность стремиться также походить на него по существу, как и внешне.
Такие соображения, конечно, не новы. Многие правители с древнейших
времен до наших дней угадывали это, а затем осознали свою божественную
сущность и публично провозглашали о своем обожествлении и священных
правах. Но так как они были неприкрытыми индивидуалистами, то уподобление
Богу отождествляли с отрывом от других людей и воцарением над ними. К
сожалению, они так же имели склонность брать для себя за образец
придирчивого Бога из Ветхого Завета, что несло горе их братьям.
Ошибки тут не было. Их неведение или невидение, если так можно
выразиться, заключалось в неспособности понять логику происходящего и
увидеть, что уж если род людской был создан по образу Божию, то
предназначение и долг походить на Бога не могут касаться только избранных,
а касаются непременно всех, кто носит в себе образ Бога, то есть всего
человечества.
Мы давно убедились, что человек - самый могучий из созданных на земле
видов, а несколько последних веков, особенно в новейшее время, стали
свидетелями того, как сильно возросли возможности человека. Уже сейчас он
повелевает большей частью своего окружения, а возможности будущего
развития трудно предугадать.
Может, он в чем-то даже превзошел божественные предначертания, ибо
если о способностях Бога к самоуничтожению теологи спорят до сих пор, то
человек, вне всякого сомнения, уже вполне способен уничтожить себя, а
заодно и весь мир.
Одной этой способности должно быть достаточно, чтобы уяснить, что
пришло наконец время, когда больше нельзя вести себя подобно
безответственным сорванцам, пускающим фейерверк в переполненном зале. Это
всегда было неумно, а теперь стало слишком опасно.
И мы обладаем уже знаниями и средствами, чтобы создать общество, не
зараженное безумием, с продуманным общественным устройством. Мы можем
приспосабливать большую часть природы к нашим нуждам, а если это
потребуется, и сами способны органично вписаться в окружающую среду.
Теперь мы умеем, если того захотим, жить, не разрушая природу, не вступая
с ней в конфликт, не пожирая ее, подобно паразиту, а находясь в созвучии с
ней, вступая в симбиоз с ее могучими силами: управлять ими, причем не
только отбирая часть этих сил, но и наделяя их долей своих. Настало время,
когда мы можем - должны, если надеемся выжить, - отказаться от
существования с беспечностью животных и взять свою судьбу в собственные
руки. Если же мы убоимся стать подобными богам, то погибнем...
Вот в чем заключается цель нашей экспедиции. Мы не собираемся бежать
от действительности, как пыталась повернуть дело пресса. Мы отправляемся в
путь не для того, чтобы найти страну забвения, обрести рай на земле или
отыскать свою Утопию. Наша экспедиция - крохотное семя великого начинания.
И вам выпало на долю высадить в землю его в почву прекрасного нового мира.
А потом возделывать землю, защищая всходы от сорняков, чтобы урожай вырос
сильным, не зараженным, чтобы им можно было прокормить общество новое,
освобожденное от предрассудков, очищенное от слепой веры и невежества,
избавленное наконец от жестокости и нищеты, от века сводивших на нет все
лучшие начинания человечества...
Было сказано еще много, лорд Фоксфилд использовал не одну метафору, и
не всегда ему хватало умения закруглить проступающие по ходу развития речи
углы, но суть была ясна: для постройки здорового общества есть знания и
средства; в наших силах воспользоваться ими; а теперь - вперед, и да
сопутствует вам удача!
Но так или иначе, это был великий день для его светлости. Ему
пришлось изрядно раскошелиться, чтобы этот день наступил, и предвиделись
еще немалые расходы, поэтому его выслушали со вниманием.

Осталась цветная фотография нашего отряда на палубе "Сюзанны Дингли",
где мы все собрались на следующий день перед самым отплытием. Нас -
тридцать восемь человек (еще двое отказались ехать, якобы неожиданно
заболев).
Сторонний наблюдатель не распознал бы в запечатленных на этом снимке
Отцов (и Матерей) Основателей новой эры. Но что поделаешь?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Паутина'


1 2 3