Он все еще видел голубые отблески звездного света в слезах Рут — ее первых слезах.
Она плакала. Рут не была астрономом — она знала, как установить электронный интегратор и управлять им, но Сверхновая Кратера была для нее простой точкой света. Она жаждала поведать ему самые сокровенные воспоминания детства, и ее больно ранило, что какая-то глупая звезда интересует мужа больше, чем гибель ее первой любви.
Форестер достал карманный бинокль и попытался объяснить Рут что такое сверхновая:
— Посмотри же, дорогая! Я отлично знаю, как выглядит эта звезда. Обычно она имеет одиннадцатую величину — слишком мало, чтобы быть видимой без мощного телескопа. А сейчас она не меньше минус девяти — двадцать величин разницы! Это означает, что она в сотни миллионов раз ярче, чем несколько дней тому назад. Это сверхновая — она здесь, в нашей родной галактике, всего в двух сотнях световых лет от нас! Такого шанса больше никогда не будет, даже через тысячу лет!
Пораженная и молчаливая, Рут смотрела на него, а не на звезду.
Клэй пытался заставить ее посмотреть на небо.
— Любая звезда, и наше солнце в том числе, обладает огромной атомной энергией. Миллионы и биллионы лет она светит нормально, выделяя определенное количество энергии. Иногда, выравнивая баланс, одна из них вспыхивает очень ярко и выделяет столько тепла, что уничтожает собственные планеты. Тогда мы получаем обычную новую. Но с некоторыми звездами случается иначе — стабильность утрачивается мгновенно. Звезда взрывается, предположим, с яркостью, в миллион раз большей, чем та, что свойственна ей изначально. Возникают потоки нейтрино, и сущность звезды полностью меняется — она превращается в белого карлика. Эта тайна до сих пор не разгадана — подобно тайне внезапного исчезновения связующей силы, которое приводит к расщеплению атома.
Блики звездного света придавали теплые тона волосам Рут, но лицо её казалось неестественно бледным, и слезы голубоватыми бриллиантами катились из ее карих глаз.
— Пожалуйста, дорогая! — он порывисто вскинул руку, указывая ладонью на мерцающую фиолетовую точку, и увидел тень от собственной руки на лице Рут. — Я знал, что звезда уже созрела — я изучал ее спектр. Я надеялся, что это случится при моей жизни. Компьютерный отдел уже завершил подготовительную работу, и у меня есть все необходимое оборудование для изучения звезды. Результаты могут быть ошеломляющими! Пожалуйста, дорогая! — Форестер с трудом переводил дыхание.
Рут грациозно поднялась на ноги и посмотрела на мужа. Они бросили корзинку и одеяло на берегу и помчались в Стармонт, надеясь успеть до рассвета — пока звезда была хорошо видна. Жена вместе с ним вошла в безмолвный сумрак гигантского купола, с чувством оскорбленной гордости наблюдая, как Форестер торопится установить специальные спектрографы и пластины, пока время позволяло наблюдать сверхновую.
Когда интуитивная догадка снизошла на Форестера, она ослепила доктора подобно свету изучаемой им звезды. Она высветила причины сбоя гигантского звездного механизма и преподнесла Клэю в подарок новую геометрию Вселенной, показав ему глубинные свойства уже давно знакомых элементов периодической таблицы.
В наступившей эйфории Форестеру показалось, что он нашел нечто большее — свою собственную первичную материю, конечное знание основ природы вещей, которое наука искала со дня своего возникновения. Доктор уверовал, что все законы Вселенной можно извлечь из обнаруженных им связующих нитей родомагнитных и электромагнитных полей.
Дрожа от охватившей его слабости, Форестер уронил и разбил лучшую часть пластин, которые с минимальной погрешностью показывали спектральные смещения, изменившие родомагнитное поле и разрушившие внутренний баланс звезды. Он сломал ручку, покрывая желтые страницы непонятными символами. Ни один древний алхимик, увидевший проблеск золота в расплаве, не был так безумно счастлив, как Клэй Форестер в момент своего триумфа.
Сейчас ему с тоской вспоминалась дрожь в руках и ногах, когда, выскочив из обсерватории в голубоватый туман ветреного зимнего утра без пальто и шляпы, он торопился добежать до двух комнат при компьютерном отделе, где обитал Айронсмит. Сонный юноша предстал перед доктором, и тот доверил ему свои расчеты.
Пьяный от воображаемого триумфа, Форестер размышлял о расширениях и изменениях нового уравнения, которое способно дать ответ на любой вопрос человечества: о начале, природе и судьбе всех вещей, о пределах пространства и механизмах времени, о смысле жизни, наконец. Он верил, что нашел тот самый краеугольный камень Вселенной, который тщетно искали многие поколения ученых.
— Очень срочная работа, — выдохнул Форестер. — Я хочу, чтобы вы все проверили прямо сейчас, особенно производную от «ро».
Сонное окаменение Айронсмита вернуло доктора к действительности, и он счел нужным извиниться:
— Простите, что побеспокоил так рано.
Молодой человек дружелюбно ответил:
— Ничего страшного. Я работал с машинами в отделе всего час назад, испытывал новый тензор. Ваши расчеты для меня не такое уж сложное дело, сэр.
Сгорая от нетерпения, Форестер наблюдал, как юноша лениво скользит взглядом по страницам, исписанным символами. Розовое лицо Айронсмита внезапно нахмурилось. Цокая языком, он покачал своей рыжей головой. Не говоря ни слова, с приводящей в ярость медлительностью, математик повернулся к клавиатурам и начал проворно работать с принесенными Форестером бумагами, закладывая задачи в рамки перфораций для чтения машинами.
Не имея терпения дождаться, когда машины закончат свой шелест и стук, Форестер вышел на улицу. Он шествовал по мокрым от росы газонам Стармонта с таким видом, словно только что сам сотворил эту планету. Наблюдая, как лучи восходящего солнца золотят пустыню, доктор уверял себя, что его пытливый ум отыскал наконец силу мощнее, чем энергия солнца. На какой-то час он стал великим. А потом Айронсмит приехал на своем старом велосипеде, сонно моргая и лениво жуя жвачку, и разрушил все великолепие видений Форестера.
Дружелюбно улыбаясь, клерк произнес, не замечая, какой сокрушительный удар наносят шефу его слова:
— Я нашел небольшую ошибку, сэр. Вот здесь, видите? Ваш символ «ро» не относится к делу — у него нет достижимой величины. А все остальное в полном порядке.
Форестер старался не показать, насколько сильно разочарован. Поблагодарив сонного юношу, доктор медленно побрел к грифельной доске и скрупулезно перепроверил свои подсчеты. Айронсмит оказался прав. «Ро» действительно сводилось на нет — главное сокровище Вселенной ускользнуло сквозь яростно сжатые пальцы Клэя. Неуловимая первичная материя снова не далась ему в руки.
Но, подобно алхимикам с материнской планеты, чьи неудачи привели к возникновению химии и создали базис для электромагнитной физики, Форестер все же открыл нечто новое. Финалом его сокрушительного провала стало новое знание, которого оказалось достаточно, чтобы изменить историю и нанести непоправимый вред пищеварительной системе доктора, а заодно и его браку.
Он открыл родомагнетизм, новое широчайшее поле для исследований, лежащее неподалеку от уже известного электромагнетизма. Да, он ошибся с этим злополучным символом, отнеся его к электромагнитным полям, но исправленное уравнение по-прежнему доказывало существование неизвестного энергетического спектра.
Сбалансированные внутренние ресурсы каждого атома, как он уже доказал, включали компоненты обоих видов энергии, хотя научный статус их взаимной эквивалентности по-прежнему не удавалось сформулировать. Элементы второй триады периодической таблицы свидетельствовали, что ключ к использованию нового спектра где-то рядом, как тот несовершенный философский камень, бывший одновременно железом, никелем и кобальтом — все они обладали сходными электромагнитными характеристиками энергии. С помощью родия, рутения и палладия Форестер открыл захватывающие глубины родомагнетики.
Как могла тайна, лежащая на самой поверхности, так долго не поддаваться ученым? Он часто задавал себе этот вопрос, потому что теперь особенности родомагнетики казались ему простыми и понятными, видимыми невооруженным глазом. Они никак не соотносились с электромагнитной физикой — вероятно, это и было ответом. Новый спектр обладал своими собственными закономерностями, тогда как ищущие разгадки люди мыслили уже известными категориями.
Родомагнитная энергия распространялась с огромной скоростью, а ее эффекты парадоксально менялись в зависимости от первичного воздействия. Упрямые факты вслед за Фрэнком Айронсмитом свидетельствовали, что пространство и время ортодоксальной физики являлись лишь случайными аспектами электромагнитной энергии, особыми пределами, из-за которых энергия нового спектра так и оставалась нераскрытой.
Форестер страстно желал заняться изучением философского смысла своего открытия, но поток новой информации не оставлял ему времени для спокойных размышлений. Загружая Айронсмита больше обычного, доктор вскоре изобрел искусственный способ воспроизведения родомагнитного поля, которое он наблюдал в сердце взорвавшегося солнца. С помощью нового оборудования Форестер смог разбалансировать родомагнитный компонент, отвечающий за стабильность всей системы, и сдетонировать собственную маленькую сверхновую.
Изучив особенности железа, люди смогли расщепить ядро атома для использования в повседневной жизни. С помощью палладия Форестер высвободил силу, тысячекратно превышающую энергию, выделяющуюся при расщеплении ядра. Однако сила эта была слишком велика, чтобы использовать ее в созидательных целях, — контролировать такую мощь пока не представлялось возможным. Сейчас Форестер размышлял, что наградой ему стал сам процесс работы над проектом.
Доктор все еще был в ванной, умываясь холодной водой, чтобы освежить цвет лица и отвлечься от мрачных мыслей, когда за его спиной вновь раздался телефонный звонок. Тяжело ступая, Клэй вернулся к столику у кровати и взял трубку. Оттуда донесся голос Фрэнка Айронсмита, звучавший несколько странно:
— Вам уже доложили о Джейн Картер — девочке, которая требовала пропустить ее к вам?
Форестеру хотелось горячего утреннего кофе, и у него не было никакого желания выяснять подробности.
— Да. Вы можете еще что-то добавить?
— Вы знаете, куда она ушла?
— Откуда я могу знать? И какое это вообще имеет значение? — Судьба девочки совершенно не интересовала доктора.
— Я подозреваю, что тут не все так просто, сэр. Может быть, меня это не касается, и ваша охрана сама знает, что делать. Но мне кажется, вам следует разузнать, куда она отправилась, — обычно мягкий, сейчас голос Айронсмита звучал настойчиво.
— И куда же вы думаете, она могла уйти?
Айронсмит проигнорировал явное раздражение в интонации Форестера.
— Я не знаю. Она успела повернуть за ближайшую скалу, но, когда я попытался догнать ее на велосипеде, дорога была пуста. Я подумал, что вас это заинтересует.
— Я не вижу поводов для беспокойства, Фрэнк. — Доктор старался сдерживать сарказм. Все-таки Айронсмит — человек интеллигентный, и может быть, исчезновение ребенка и правда имело какое-то значение. — Спасибо за звонок. Я что-нибудь придумаю, когда доберусь до офиса.
Глава четвертая
Когда Форестер положил трубку и повернулся к дверям, Рут стояла на пороге комнаты. Она еще не переоделась в строгий костюм для офиса, и выглядела хрупкой и юной в новом длинном голубом халате. Ее встревоженное лицо, заметно похудевшее за последние три месяца, уже было накрашено, малиновые губы призывно приоткрыты, а длинные черные волосы свободно ниспадали на плечи. Форестер понимал, что жена изо всех сил старается выглядеть привлекательной для него.
— Дорогой, ты не собираешься сегодня завтракать? — она осваивала деловую манеру речи на специальных курсах, и ее грудной голос звучал немного официально. — Яйца сварились, когда ты говорил по телефону первый раз, а теперь они, должно быть, уже остыли.
— У меня нет времени на еду, милая.
Он поцеловал ее полуоткрытые губы.
— Все, что мне нужно, это чашечка кофе, — заметив протест на ее милом личике, доктор поспешно добавил: — Я перекушу в кафе.
— Ты всегда говоришь, что поешь в кафе, но никогда этого не делаешь. Поэтому у тебя проблемы с пищеварением. Клэй, я прошу, останься и позавтракай со мной. Нам надо поговорить, — тревога в ее голосе перекрыла оттенок официальности.
— С моим желудком все в порядке, а работа не терпит отлагательств. Если дело в деньгах, то тебе нет нужды спрашивать у меня…
Нетерпение и настойчивость отразились на ее прекрасном лице.
— Дело не в деньгах. И даже не в нашем утраченном счастье. На этот раз офис может подождать. Иди и съешь что-нибудь, а заодно мы поговорим.
Форестер медленно проследовал за женой на кухню, надеясь избежать слишком эмоциональных сцен. Он чувствовал свою вину перед ней, но Рут должна понимать всю важность проекта — он не может ждать.
Клэй посмотрел на царившие в кухне чистоту и порядок — все вокруг сверкало.
— Ты делала уборку? — спросил он, надеясь сменить тему разговора. — Мне кажется, нам следует нанять домработницу, раз ты продолжаешь ходить в офис.
— У меня достаточно свободного времени, чтобы заниматься хозяйством самой. Клэй, я хочу, чтобы сегодня ты остался дома, — она села напротив мужа и заглянула ему в глаза.
— Но почему, дорогая?
— Поедем со мной в Солт-Сити.
Форестер отложил вилку в сторону и ждал объяснений.
— Меня беспокоит твое здоровье, любимый. Тебе надо проконсультироваться у доктора Питчера. Утром я позвонила ему в офис и договорилась о встрече. Ты ужасно выглядишь. Он сможет принять нас в одиннадцать. — Беспокойство тенью проступило сквозь ее макияж.
Форестер налегал на яйца и тосты, пытаясь доказать жене, что у него отличный аппетит.
— Но я же говорю тебе — работа не отпускает меня. Не стоит так волноваться. К тому же давно известно, что может сказать Питчер.
— Ну, пожалуйста, Клэй!
— Он скажет то же самое, что и в прошлом году. Док снова будет щупать мой живот, мерить давление, слушать сердцебиение, просветит меня рентгеном, а потом скажет, что мне давно необходим отпуск. — Форестер старался, чтобы его голос звучал как можно более непринужденно.
Эмоции переполняли Рут:
— Он сказал, что тебе нужно отдохнуть, и предлагал остаться на неделю в больнице для полного обследования, сдать все анализы на аллергические реакции и составить специальную диету.
— Ты же знаешь, что у меня нет на это времени. Я просто не могу вот так бросить работу, — он даже не мог сказать почему, так как все, что касалось проекта, было строго засекречено.
— А кто займется ей, если ты умрешь от истощения? Клэй, ты медленно убиваешь себя. Доктор Питчер сказал, что тебе уже давно пора остановиться. Пожалуйста, позвони к себе и скажи, что мы уезжаем. — Рут порозовела от эмоционального напряжения и откинулась на стуле.
— Мне бы и самому этого хотелось — бросить все и продолжить наш медовый месяц. — Он коснулся ее прохладной ладони, безвольно лежащей на столе, и заметил, что жена плачет. — Рут, мне очень жаль, что у нас все так сложилось, — мягко произнес Форестер.
— Значит, ты поедешь? У нас есть полчаса на сборы, — в ее голосе звучала надежда.
— Не сейчас. Может быть, позднее, — ответил он.
— Ты уже много раз обещал, Клэй. Я ненавижу Стармонт! Почему мы не можем просто забыть о нем, уехать и не возвращаться? — в голосе женщины зазвенели жесткие нотки.
Он снова накрыл ее руку своей.
— Мне тоже иногда этого хочется. Но теперь уже слишком поздно — я затеял дело, которое не могу бросить на полдороге.
Телефонный звонок прервал его, и Рут подняла трубку со стола. Ее верхняя губа побелела, и она произнесла дрожащим голосом:
— Твой мистер Армстронг. Он хочет знать, когда ты спустишься вниз.
— Скажи, что я буду через десять минут, как только оденусь, — Форестер отодвинул тарелку и встал из-за стола, чувствуя облегчение оттого, что больше не надо смотреть на слезы жены.
— Дорогой! Не надо… — она подавила вырвавшийся возглас, пробормотала ответ Армстронгу и положила трубку на место. Потемневшими от разочарования влажными глазами Рут наблюдала, как он вставал и выходил из кухни. — Мне жаль тебя, Клэй… Мы увидимся за обедом?
— Если выкрою время. Давай договоримся в два в кафе, — ответ мужа прозвучал несколько задумчиво — Форестер размышлял над тем, каким образом пропавший ребенок может помешать осуществлению проекта.
Жена ничего не сказала, и, когда Клэй оделся, она продолжала все так же сидеть за кухонным столом, жалобно ссутулив плечи под новым голубым халатом. Она подняла на мужа глаза, когда он торопливо выходил из дома, и устало кивнула ему на прощанье, затем поднялась и принялась убирать со стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Она плакала. Рут не была астрономом — она знала, как установить электронный интегратор и управлять им, но Сверхновая Кратера была для нее простой точкой света. Она жаждала поведать ему самые сокровенные воспоминания детства, и ее больно ранило, что какая-то глупая звезда интересует мужа больше, чем гибель ее первой любви.
Форестер достал карманный бинокль и попытался объяснить Рут что такое сверхновая:
— Посмотри же, дорогая! Я отлично знаю, как выглядит эта звезда. Обычно она имеет одиннадцатую величину — слишком мало, чтобы быть видимой без мощного телескопа. А сейчас она не меньше минус девяти — двадцать величин разницы! Это означает, что она в сотни миллионов раз ярче, чем несколько дней тому назад. Это сверхновая — она здесь, в нашей родной галактике, всего в двух сотнях световых лет от нас! Такого шанса больше никогда не будет, даже через тысячу лет!
Пораженная и молчаливая, Рут смотрела на него, а не на звезду.
Клэй пытался заставить ее посмотреть на небо.
— Любая звезда, и наше солнце в том числе, обладает огромной атомной энергией. Миллионы и биллионы лет она светит нормально, выделяя определенное количество энергии. Иногда, выравнивая баланс, одна из них вспыхивает очень ярко и выделяет столько тепла, что уничтожает собственные планеты. Тогда мы получаем обычную новую. Но с некоторыми звездами случается иначе — стабильность утрачивается мгновенно. Звезда взрывается, предположим, с яркостью, в миллион раз большей, чем та, что свойственна ей изначально. Возникают потоки нейтрино, и сущность звезды полностью меняется — она превращается в белого карлика. Эта тайна до сих пор не разгадана — подобно тайне внезапного исчезновения связующей силы, которое приводит к расщеплению атома.
Блики звездного света придавали теплые тона волосам Рут, но лицо её казалось неестественно бледным, и слезы голубоватыми бриллиантами катились из ее карих глаз.
— Пожалуйста, дорогая! — он порывисто вскинул руку, указывая ладонью на мерцающую фиолетовую точку, и увидел тень от собственной руки на лице Рут. — Я знал, что звезда уже созрела — я изучал ее спектр. Я надеялся, что это случится при моей жизни. Компьютерный отдел уже завершил подготовительную работу, и у меня есть все необходимое оборудование для изучения звезды. Результаты могут быть ошеломляющими! Пожалуйста, дорогая! — Форестер с трудом переводил дыхание.
Рут грациозно поднялась на ноги и посмотрела на мужа. Они бросили корзинку и одеяло на берегу и помчались в Стармонт, надеясь успеть до рассвета — пока звезда была хорошо видна. Жена вместе с ним вошла в безмолвный сумрак гигантского купола, с чувством оскорбленной гордости наблюдая, как Форестер торопится установить специальные спектрографы и пластины, пока время позволяло наблюдать сверхновую.
Когда интуитивная догадка снизошла на Форестера, она ослепила доктора подобно свету изучаемой им звезды. Она высветила причины сбоя гигантского звездного механизма и преподнесла Клэю в подарок новую геометрию Вселенной, показав ему глубинные свойства уже давно знакомых элементов периодической таблицы.
В наступившей эйфории Форестеру показалось, что он нашел нечто большее — свою собственную первичную материю, конечное знание основ природы вещей, которое наука искала со дня своего возникновения. Доктор уверовал, что все законы Вселенной можно извлечь из обнаруженных им связующих нитей родомагнитных и электромагнитных полей.
Дрожа от охватившей его слабости, Форестер уронил и разбил лучшую часть пластин, которые с минимальной погрешностью показывали спектральные смещения, изменившие родомагнитное поле и разрушившие внутренний баланс звезды. Он сломал ручку, покрывая желтые страницы непонятными символами. Ни один древний алхимик, увидевший проблеск золота в расплаве, не был так безумно счастлив, как Клэй Форестер в момент своего триумфа.
Сейчас ему с тоской вспоминалась дрожь в руках и ногах, когда, выскочив из обсерватории в голубоватый туман ветреного зимнего утра без пальто и шляпы, он торопился добежать до двух комнат при компьютерном отделе, где обитал Айронсмит. Сонный юноша предстал перед доктором, и тот доверил ему свои расчеты.
Пьяный от воображаемого триумфа, Форестер размышлял о расширениях и изменениях нового уравнения, которое способно дать ответ на любой вопрос человечества: о начале, природе и судьбе всех вещей, о пределах пространства и механизмах времени, о смысле жизни, наконец. Он верил, что нашел тот самый краеугольный камень Вселенной, который тщетно искали многие поколения ученых.
— Очень срочная работа, — выдохнул Форестер. — Я хочу, чтобы вы все проверили прямо сейчас, особенно производную от «ро».
Сонное окаменение Айронсмита вернуло доктора к действительности, и он счел нужным извиниться:
— Простите, что побеспокоил так рано.
Молодой человек дружелюбно ответил:
— Ничего страшного. Я работал с машинами в отделе всего час назад, испытывал новый тензор. Ваши расчеты для меня не такое уж сложное дело, сэр.
Сгорая от нетерпения, Форестер наблюдал, как юноша лениво скользит взглядом по страницам, исписанным символами. Розовое лицо Айронсмита внезапно нахмурилось. Цокая языком, он покачал своей рыжей головой. Не говоря ни слова, с приводящей в ярость медлительностью, математик повернулся к клавиатурам и начал проворно работать с принесенными Форестером бумагами, закладывая задачи в рамки перфораций для чтения машинами.
Не имея терпения дождаться, когда машины закончат свой шелест и стук, Форестер вышел на улицу. Он шествовал по мокрым от росы газонам Стармонта с таким видом, словно только что сам сотворил эту планету. Наблюдая, как лучи восходящего солнца золотят пустыню, доктор уверял себя, что его пытливый ум отыскал наконец силу мощнее, чем энергия солнца. На какой-то час он стал великим. А потом Айронсмит приехал на своем старом велосипеде, сонно моргая и лениво жуя жвачку, и разрушил все великолепие видений Форестера.
Дружелюбно улыбаясь, клерк произнес, не замечая, какой сокрушительный удар наносят шефу его слова:
— Я нашел небольшую ошибку, сэр. Вот здесь, видите? Ваш символ «ро» не относится к делу — у него нет достижимой величины. А все остальное в полном порядке.
Форестер старался не показать, насколько сильно разочарован. Поблагодарив сонного юношу, доктор медленно побрел к грифельной доске и скрупулезно перепроверил свои подсчеты. Айронсмит оказался прав. «Ро» действительно сводилось на нет — главное сокровище Вселенной ускользнуло сквозь яростно сжатые пальцы Клэя. Неуловимая первичная материя снова не далась ему в руки.
Но, подобно алхимикам с материнской планеты, чьи неудачи привели к возникновению химии и создали базис для электромагнитной физики, Форестер все же открыл нечто новое. Финалом его сокрушительного провала стало новое знание, которого оказалось достаточно, чтобы изменить историю и нанести непоправимый вред пищеварительной системе доктора, а заодно и его браку.
Он открыл родомагнетизм, новое широчайшее поле для исследований, лежащее неподалеку от уже известного электромагнетизма. Да, он ошибся с этим злополучным символом, отнеся его к электромагнитным полям, но исправленное уравнение по-прежнему доказывало существование неизвестного энергетического спектра.
Сбалансированные внутренние ресурсы каждого атома, как он уже доказал, включали компоненты обоих видов энергии, хотя научный статус их взаимной эквивалентности по-прежнему не удавалось сформулировать. Элементы второй триады периодической таблицы свидетельствовали, что ключ к использованию нового спектра где-то рядом, как тот несовершенный философский камень, бывший одновременно железом, никелем и кобальтом — все они обладали сходными электромагнитными характеристиками энергии. С помощью родия, рутения и палладия Форестер открыл захватывающие глубины родомагнетики.
Как могла тайна, лежащая на самой поверхности, так долго не поддаваться ученым? Он часто задавал себе этот вопрос, потому что теперь особенности родомагнетики казались ему простыми и понятными, видимыми невооруженным глазом. Они никак не соотносились с электромагнитной физикой — вероятно, это и было ответом. Новый спектр обладал своими собственными закономерностями, тогда как ищущие разгадки люди мыслили уже известными категориями.
Родомагнитная энергия распространялась с огромной скоростью, а ее эффекты парадоксально менялись в зависимости от первичного воздействия. Упрямые факты вслед за Фрэнком Айронсмитом свидетельствовали, что пространство и время ортодоксальной физики являлись лишь случайными аспектами электромагнитной энергии, особыми пределами, из-за которых энергия нового спектра так и оставалась нераскрытой.
Форестер страстно желал заняться изучением философского смысла своего открытия, но поток новой информации не оставлял ему времени для спокойных размышлений. Загружая Айронсмита больше обычного, доктор вскоре изобрел искусственный способ воспроизведения родомагнитного поля, которое он наблюдал в сердце взорвавшегося солнца. С помощью нового оборудования Форестер смог разбалансировать родомагнитный компонент, отвечающий за стабильность всей системы, и сдетонировать собственную маленькую сверхновую.
Изучив особенности железа, люди смогли расщепить ядро атома для использования в повседневной жизни. С помощью палладия Форестер высвободил силу, тысячекратно превышающую энергию, выделяющуюся при расщеплении ядра. Однако сила эта была слишком велика, чтобы использовать ее в созидательных целях, — контролировать такую мощь пока не представлялось возможным. Сейчас Форестер размышлял, что наградой ему стал сам процесс работы над проектом.
Доктор все еще был в ванной, умываясь холодной водой, чтобы освежить цвет лица и отвлечься от мрачных мыслей, когда за его спиной вновь раздался телефонный звонок. Тяжело ступая, Клэй вернулся к столику у кровати и взял трубку. Оттуда донесся голос Фрэнка Айронсмита, звучавший несколько странно:
— Вам уже доложили о Джейн Картер — девочке, которая требовала пропустить ее к вам?
Форестеру хотелось горячего утреннего кофе, и у него не было никакого желания выяснять подробности.
— Да. Вы можете еще что-то добавить?
— Вы знаете, куда она ушла?
— Откуда я могу знать? И какое это вообще имеет значение? — Судьба девочки совершенно не интересовала доктора.
— Я подозреваю, что тут не все так просто, сэр. Может быть, меня это не касается, и ваша охрана сама знает, что делать. Но мне кажется, вам следует разузнать, куда она отправилась, — обычно мягкий, сейчас голос Айронсмита звучал настойчиво.
— И куда же вы думаете, она могла уйти?
Айронсмит проигнорировал явное раздражение в интонации Форестера.
— Я не знаю. Она успела повернуть за ближайшую скалу, но, когда я попытался догнать ее на велосипеде, дорога была пуста. Я подумал, что вас это заинтересует.
— Я не вижу поводов для беспокойства, Фрэнк. — Доктор старался сдерживать сарказм. Все-таки Айронсмит — человек интеллигентный, и может быть, исчезновение ребенка и правда имело какое-то значение. — Спасибо за звонок. Я что-нибудь придумаю, когда доберусь до офиса.
Глава четвертая
Когда Форестер положил трубку и повернулся к дверям, Рут стояла на пороге комнаты. Она еще не переоделась в строгий костюм для офиса, и выглядела хрупкой и юной в новом длинном голубом халате. Ее встревоженное лицо, заметно похудевшее за последние три месяца, уже было накрашено, малиновые губы призывно приоткрыты, а длинные черные волосы свободно ниспадали на плечи. Форестер понимал, что жена изо всех сил старается выглядеть привлекательной для него.
— Дорогой, ты не собираешься сегодня завтракать? — она осваивала деловую манеру речи на специальных курсах, и ее грудной голос звучал немного официально. — Яйца сварились, когда ты говорил по телефону первый раз, а теперь они, должно быть, уже остыли.
— У меня нет времени на еду, милая.
Он поцеловал ее полуоткрытые губы.
— Все, что мне нужно, это чашечка кофе, — заметив протест на ее милом личике, доктор поспешно добавил: — Я перекушу в кафе.
— Ты всегда говоришь, что поешь в кафе, но никогда этого не делаешь. Поэтому у тебя проблемы с пищеварением. Клэй, я прошу, останься и позавтракай со мной. Нам надо поговорить, — тревога в ее голосе перекрыла оттенок официальности.
— С моим желудком все в порядке, а работа не терпит отлагательств. Если дело в деньгах, то тебе нет нужды спрашивать у меня…
Нетерпение и настойчивость отразились на ее прекрасном лице.
— Дело не в деньгах. И даже не в нашем утраченном счастье. На этот раз офис может подождать. Иди и съешь что-нибудь, а заодно мы поговорим.
Форестер медленно проследовал за женой на кухню, надеясь избежать слишком эмоциональных сцен. Он чувствовал свою вину перед ней, но Рут должна понимать всю важность проекта — он не может ждать.
Клэй посмотрел на царившие в кухне чистоту и порядок — все вокруг сверкало.
— Ты делала уборку? — спросил он, надеясь сменить тему разговора. — Мне кажется, нам следует нанять домработницу, раз ты продолжаешь ходить в офис.
— У меня достаточно свободного времени, чтобы заниматься хозяйством самой. Клэй, я хочу, чтобы сегодня ты остался дома, — она села напротив мужа и заглянула ему в глаза.
— Но почему, дорогая?
— Поедем со мной в Солт-Сити.
Форестер отложил вилку в сторону и ждал объяснений.
— Меня беспокоит твое здоровье, любимый. Тебе надо проконсультироваться у доктора Питчера. Утром я позвонила ему в офис и договорилась о встрече. Ты ужасно выглядишь. Он сможет принять нас в одиннадцать. — Беспокойство тенью проступило сквозь ее макияж.
Форестер налегал на яйца и тосты, пытаясь доказать жене, что у него отличный аппетит.
— Но я же говорю тебе — работа не отпускает меня. Не стоит так волноваться. К тому же давно известно, что может сказать Питчер.
— Ну, пожалуйста, Клэй!
— Он скажет то же самое, что и в прошлом году. Док снова будет щупать мой живот, мерить давление, слушать сердцебиение, просветит меня рентгеном, а потом скажет, что мне давно необходим отпуск. — Форестер старался, чтобы его голос звучал как можно более непринужденно.
Эмоции переполняли Рут:
— Он сказал, что тебе нужно отдохнуть, и предлагал остаться на неделю в больнице для полного обследования, сдать все анализы на аллергические реакции и составить специальную диету.
— Ты же знаешь, что у меня нет на это времени. Я просто не могу вот так бросить работу, — он даже не мог сказать почему, так как все, что касалось проекта, было строго засекречено.
— А кто займется ей, если ты умрешь от истощения? Клэй, ты медленно убиваешь себя. Доктор Питчер сказал, что тебе уже давно пора остановиться. Пожалуйста, позвони к себе и скажи, что мы уезжаем. — Рут порозовела от эмоционального напряжения и откинулась на стуле.
— Мне бы и самому этого хотелось — бросить все и продолжить наш медовый месяц. — Он коснулся ее прохладной ладони, безвольно лежащей на столе, и заметил, что жена плачет. — Рут, мне очень жаль, что у нас все так сложилось, — мягко произнес Форестер.
— Значит, ты поедешь? У нас есть полчаса на сборы, — в ее голосе звучала надежда.
— Не сейчас. Может быть, позднее, — ответил он.
— Ты уже много раз обещал, Клэй. Я ненавижу Стармонт! Почему мы не можем просто забыть о нем, уехать и не возвращаться? — в голосе женщины зазвенели жесткие нотки.
Он снова накрыл ее руку своей.
— Мне тоже иногда этого хочется. Но теперь уже слишком поздно — я затеял дело, которое не могу бросить на полдороге.
Телефонный звонок прервал его, и Рут подняла трубку со стола. Ее верхняя губа побелела, и она произнесла дрожащим голосом:
— Твой мистер Армстронг. Он хочет знать, когда ты спустишься вниз.
— Скажи, что я буду через десять минут, как только оденусь, — Форестер отодвинул тарелку и встал из-за стола, чувствуя облегчение оттого, что больше не надо смотреть на слезы жены.
— Дорогой! Не надо… — она подавила вырвавшийся возглас, пробормотала ответ Армстронгу и положила трубку на место. Потемневшими от разочарования влажными глазами Рут наблюдала, как он вставал и выходил из кухни. — Мне жаль тебя, Клэй… Мы увидимся за обедом?
— Если выкрою время. Давай договоримся в два в кафе, — ответ мужа прозвучал несколько задумчиво — Форестер размышлял над тем, каким образом пропавший ребенок может помешать осуществлению проекта.
Жена ничего не сказала, и, когда Клэй оделся, она продолжала все так же сидеть за кухонным столом, жалобно ссутулив плечи под новым голубым халатом. Она подняла на мужа глаза, когда он торопливо выходил из дома, и устало кивнула ему на прощанье, затем поднялась и принялась убирать со стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27