Исполинская тень воина в черных доспехах помахала рукой на прощание, перед тем как вернуться в священную рощу Салмакиды или еще куда-нибудь, куда обычно уходят светлые души.
Факелы догорели и стали гаснуть, но некому уже было их заменить, и поэтому подземелье постепенно стало погружаться в темноту. Исчезли во мраке высокие колонны, поддерживающие свод, статуи, изображающие героев-гладиаторов, затем и окровавленные тела погибших утонули во тьме. И только портреты королевских особ и великих магистров еще были освещены двумя светильниками.
Каэтана в сопровождении своих воинов медленно вдвигалась к выходу. Из огромной золотой рамы равнодушно глядели ей вслед серые, холодные глаза Пэтэльвена Барипада.

Каэ на собственном опыте убедилась, что любовь во много крат сильнее ненависти: если поединки с рыцарями она еще как-то перенесла, то дружеские объятия ее потрепали изрядно. Каждый по очереди обнимал и теребил ее, чтобы убедиться в том, что она находится рядом, живая и здоровая, веселая и такая своя.
Проведший практически целый месяц в заточении, не видевший свою хозяйку вечность и еще чуть-чуть, Тод прыгал, катался по палубе, визжал и облизывал Каэтану с такой исступленной радостью, что она сдалась. После недолгого, но весьма торжественного ужина, на который пригласили и господина Маарду Лунгарна, Ингатейя Сангасойя наконец добралась до своей каюты и погрузилась в сладкий сон, из которого ее ничто не могло вытащить.
«Астерион» на всех парусах шел через море Лох-Дерг. Наши друзья были уверены, что их не станут догонять. Конечно, атака Белого замка и убийство нескольких сотен унгараттов – это было преступление, которое в Кортегане каралось мучительной смертью. Собственно, даже соответствующей казни не существовало, потому что прежде такого никто не мог и предположить. И все же появление драконов, которые разнесли в клочья внешнюю охрану и разрушили до основания несколько башен, испепелив при этом казармы с солдатами, должно было заставить короля Баргу Барипада и пылающего жаждой мщения Катармана Керсеба десять раз подумать, перед тем как посылать погоню.
Пришлось составить и новый план действий. На прощание господин Маарду Лунгарн сообщил, что усилия ордена унгараттов не прошли зря и теперь Ронкадор и Эль-Хассасин находятся в состоянии войны. К Трайтону подошли вражеские галеры, Тритонов залив перекрыт, и лучше не испытывать судьбу несколько раз подряд. Перебрав все возможные варианты, Каэтана остановилась на следующем: морем они добираются до побережья Ронкадора и высаживаются у Хребта Зверя. Там «Астерион» встанет на якорь, а она – в сопровождении сангасоев – верхом пересекает страну. Сложно будет переплыть через озеро Эрен-Хото, но это уже проблемы отдаленного будущего. Корабль же, который автоматически остается в прошлом отряда, должен будет ждать их, по своему времени, максимум несколько дней. Барнаба твердо обещал, что может это устроить. Путешественники надеялись, что Хартум не окажется втянутым в очередную войну, а они успеют вернуться еще до того, как Кортегана и Тиладуматти подключатся к боевым действиям.
Так и случилось, что четыре дня спустя «Астерион» бросил якорь у пустынного берега. Было раннее утро, яркое, светлое и уже жаркое. Море тихо шелестело, накатываясь на белый песок. Вдали виднелись горы, густо поросшие лесом. Они действительно были похожи на выгнувшийся дугой хребет какого-то зверя, на котором шерсть встала дыбом.
Людей, вещи и оружие перевезли на берег в первую очередь. Сложней было переправить коней, но в конце концов справились и с этим. Сердитый Тод не дал запереть себя в каюте и категорически рычал на всякого, кто пытался преградить ему дорогу. Времени было немного, переспорить упрямую собаку оказалось невозможно, и Тод был включен в состав экспедиции.
Капитан Лоой старался выглядеть строго и безразлично, чтобы не отягощать своих друзей сверх меры. Но глаза у него были печальные-печальные, и все понимали, как ему трудно сейчас.
Каэтана, Рогмо, Магнус, Номмо, Барнаба и Куланн во главе отряда сангасоев были готовы двигаться в путь. Они еще раз помахали на прощание остающимся, вскочили в седла и пустили коней галопом (что Тод приветствовал бешеным вилянием хвоста: умнице псу объяснили, что лаять нельзя, и он согласился, хотя и воспринял этот запрет с некоторым удивлением).
Всадники довольно быстро пересекли песчаный пляж и скрылись под сенью деревьев.
Только следы копыт, глубоко отпечатанные на песке, говорили, что они были здесь еще несколько минут назад.

Огромная империя Зу-Л-Карнайна переживала тяжелые времена. Только неусыпным бдением и каторжной работой Агатияра она еще держалась, выстаивала, не впадая в бездну отчаяния, восстаний, гражданских войн и голода. И все же с каждым днем становилось все труднее и труднее удерживать этого колосса от распада.
Агатияр решил было, что он чего-то не учел, что империя таких масштабов не может долго существовать, – но ведь до недавнего времени все было в порядке. Трагедия происходила не в империи. Трагедии разыгрывались повсюду, где жили люди, и весь мир вокруг оставлял желать лучшего. Темная сила перехлестывала через край, и неясно было, сможет ли кто-либо вообще остановить ее.
Со дня отъезда Каэтаны на Иману прошло не так уж много времени: около полутора недель. Но событий случилось столько, что Агатияр потерял им счет. Ему казалось, что он уже несколько лет разбирается с возникшими проблемами, а им нет конца и края.
Четыре дня назад скончался от полученных ран придворный маг Гар Шарга, жестоко поплатившись за свою беспечность и самонадеянность. А принц Зу-Кахам сообщал из Фарры о своих подозрениях насчет чародея этого же рода – Эр Шарги, обвиняя его в предательстве и участии в каком-то жутком заговоре магов. Прежде ни Зу-Л-Карнайн, ни Агатияр не придали бы этому сообщению такого значения. Все знали, что принц Зу-Кахам обладает пылким воображением и спит и видит себя героем и спасителем отечества, а потому подавай ему какого-нибудь врага, а еще лучше – заговор или бунт.
Но теперь аита и его верный визирь склонны были серьезнее относиться к подозрениям Зу-Кахама. Слишком много мелочей свидетельствовало о том, что на этот раз принц прав.
Не успел император получить от Каэтаны прощальное письмо, отправленное за день до отъезда из Сонандана, в котором упоминалось и о том, что Джоу Лахатал посетил свой храм в пустыне и нашел там погибших жрецов и вайделотов, как радостный гонец сообщил императору, что два жреца наконец возвращаются.
– Как тебе это нравится, Агатияр? – спросил аита голосом не столько удивленным, сколько севшим.
– Мне это не нравится, мальчик мой. Джоу Лахатал не самый терпеливый и нежный бог, он немного вспыльчив и не слишком тебя любит, но я верю ему. И я думаю, он сумел бы отличить мертвеца от живого, но потерявшего сознание человека. У меня нет ни одного объяснения случившемуся. Что будем делать?
– Магам я не верю. Поэтому давай не будем пытаться узнать, что тут на самом деле. Пусть их уничтожат как самозванцев.
– Легко сказать. – Агатияр рассерженно теребил бороду.
– Посмотрим, – отмахнулся Зу-Л-Карнайн.
Ему стало немного легче оттого, что предстоит противостоять врагу, а это была уже его стихия. Он велел вызвать гонца, который привез это «радостное» сообщение, и спросил:
– Где они сейчас?
– В двух днях пути от Ира, о аита. Они полны сил и энергии и спешат к тебе. Думаю, послезавтра к утру они уже прибудут ко двору.
Император отпустил воина и снова обратился к Агатияру:
– Послушай. Я только сейчас подумал: даже гонец счастлив, что наши жрецы возвращаются. Ты думаешь, нам поверят, что это оборотни? Как всех убедить? У нас ведь нет никаких доказательств, кроме письма Каэ. Люди решат, что Змеебог просто решил отомстить нам таким способом. Ну, положим, я прикажу их отравить – а если яд не подействует?
– Ты мудр, Зу, – сказал визирь. – И этому я искренне радуюсь. Я и сам о том же размышлял. Люди сейчас крайне возбуждены, и, если пройдет слух, что ты казнишь без вины своих сторонников и самых верных слуг, последствия трудно будет предугадать. Возможен даже бунт. Я наблюдаю такое брожение умов и такую беспричинную агрессию, что не удивлюсь, если всю злобу твои подданные выместят на тебе. Ты слишком молод и слишком удачлив, чтобы у тебя не было завистников.
– Так что же ты мне предлагаешь?
– Заманить оборотней в какой-нибудь уединенный замок и там покончить с ними без лишнего шума. Идея не самая лучшая, но другой у меня все равно нет.
Они были так поглощены своим разговором, что не заметили, как кабинет визиря начал постепенно наполняться голубоватым мерцанием. И только когда неуловимый аромат запредельного ветра скользнул лицу аиты, когда мелодичный звон усладил слух Агатияра, а тихий шелест раздался за их спинами они обернулись и застыли на месте. Аита так и не смог привыкнуть к божественным явлениям...
– Какие-то проблемы? – спросил восхитительный юноша. На голову выше огромного Зу-Л-Карнайна, стройный, с драконьими крыльями за плечами, с изумительными глазами цвета ртути, он сидел на широком мраморном подоконнике положив ногу на ногу. Вся комната сияла голубым светом, и сам он казался серебристо-голубым.
– Тиермес! – обрадовался Агатияр. А потом изумился, что сам Жнец решил навестить их. А потом изумился себе, что обрадовался не кому-нибудь, а грозному Владыке Ада Хорэ. А потом махнул на все рукой, потому что мир стоял вверх тормашками и нечему было удивляться в таких условиях.
– Здравствуй, Тиермес, – склонил голову император. – Я рад, что ты здесь, но позволь полюбопытствовать – зачем?
– Позволю, – добродушно рассмеялся прекрасный бог. – Когда я провожал одну прелестную даму – нашу общую знакомую, кстати сказать, – то все мы дружным хором обещали ей всячески охранять покой и сон Варда. И твоей империи – особенно. Ведь твоя империя, Зу, – это важнейший стратегический объект.
Тиермес говорил серьезно, а на губах его блуждала легкая улыбка, и невозможно было понять, что же он на самом деле думает.
– Как она? – жадно спросил аита, забыв, что говорит с самим Повелителем Смерти.
– Не знаю. Мы ведь оторваны во времени. Она странствует где-то там, в нашем будущем. И кто знает, что теперь происходит. Правда, драконы куда-то исчезали, но очень ненадолго. Да разве от них добьешься? Прямо сундуки чешуйчатые, набитые своими и чужими тайнами, да еще за семью замками. – И опять было непонятно, воспринимать ли это как хвалу драконам или как хулу.
Тиермес помолчал, ведя про себя спор с незримыми драконами. Потом изысканным жестом махнул и снова обратился к императору:
– Что у вас делается? Я потому спрашиваю, что основную идею уже уловил. Ты обеспокоен, вот я и пришел помогать. Только объясни все по порядку и подробно.
– Ты слышал о том, что Каэ... – Зу-Л-Карнайн запнулся и покраснел, – что Ингатейя Сангасойя просила Змеебога проверить, что поделывают его вайделоты и отчего мои жрецы, отправившиеся к ним в храм Лахатала, так и не вернулись?
– Ингатейя Сангасойя, которая убивает без суда и следствия всякого, кто называет ее так длинно и помпезно, сообщала мне об этом факте, – ответил Тиермес.
И Агатияр заметил лукавую улыбку, притаившуюся в уголках глаз прекрасного бога. А потом Жнец сделался серьезным и даже печальным.
– Я слышал эту историю. И она обеспокоила меня не столько потому, что погибли люди – я привык к этому уже очень давно, – сколько по той причине, что Джоу Лахатал даже не заметил, как его вайделотов уничтожили. Тот, кто их убил, сумел сделать это быстро и бесшумно. Он очень силен.
– Два жреца возвращаются, – сказал старый визирь. – Только что прискакал гонец с этой новостью. Через два дня они будут в Ире.
Тиермес присвистнул:
– С вами не соскучишься. Когда наша Каэ вернется, выражу ей свою особую сердечную благодарность за то, что она снизошла к моей вечной тоске и решила развеять ее таким особенным способом. Что вы решили делать?
– Убить этих оборотней. Только тихо, – сказал Агатияр. – В империи нелады, Жнец. Поговаривают о заговоре магов.
– А что о нем поговаривать? – поморщился бессмертный. – Он существует, и не только у вас. От магов сейчас у всех голова болит. Наш милый га-Мавет с ног сбился, выискивая их, чтобы пригласить с собой на прогулку; но они хорошо попрятались.
– Это печально, – молвил Зу-Л-Карнайн.
– Действительно печально. Вот что, аита. Не пытайся самостоятельно справиться с этой проблемой: те, которые прибудут в Ир под видом твоих жрецов, имеют сильного покровителя. Га-Мавет уже пытался убить одно такое ничтожество и чуть было не поплатился жизнью. Оставь это нам. Завтра вечером я вернусь сюда и буду вместе с тобой ожидать гостей.
Жнец изогнул правую бровь, отчего стал еще красивее, и неожиданно радостно сказал:
– Это даже обещает быть интересным: я давно не принимал человеческий облик.

К вечеру следующего дня напряжение достигло крайней точки. Император Зу-Л-Карнайн полностью оправдывал свое прозвище Лев Пустыни тем, что ходил разъяренный, словно голодный лев, по пустынному левому крылу дворца в ожидании прибытия жрецов.
Придворные и слуги не скрывали своего ликования и не могли понять, отчего вдруг император, который так ожидал своих жрецов, стал мрачен и грозен. Агатияр постоянно наведывался в приемный покой, обходил длинные анфилады комнат, разыскивая кого-нибудь, кто хотя бы отдаленно напомнил ему прекрасного Тиермеса, но так и возвращался ни с чем к своему милому мальчику.
Милый мальчик, достигший такой степени мощи, что он мог без особых усилий сломать шею быку, постепенно погружался в отчаяние. Донесения, которые они с Агатияром получали от своих резидентов из разных стран, кого угодно могли довести до подобного состояния.
Тише всего было в Аллаэлле, которая только-только стала приходить в себя после страшного разгрома, причиненного правлением Фалера и Бендигейды. Король Сун III Хеймгольт получил в народе прозвище Благословенного и вовсю старался его оправдать.
В Мерроэ набирал силу придворный маг Аджа Экапад. Его стараниями многие жрецы были высланы за пределы страны; храмы постепенно приходили в запустение, зато были в почете чародеи и колдуны.
В Бали, а следовательно, и в Урукуре, жили в постоянной готовности к войне с Самаэлем, но до Курмы доходили только смутные слухи о войнах, которые вел предводитель варваров где-то на севере Варда.
В Джералане зрела смута, и Хентей-хан часто писал своему императору, что не может навести в стране полный порядок. Периодически тагары поднимали восстания, и это уже стало доброй народной традицией, своего рода ежегодным праздником, посвященным светлой памяти хана Богдо Даина Дерхе. Справиться с бунтовщиками можно было только одним способом – учинив резню, а именно этого ни Хентей, ни сам Зу-Л-Карнайн делать не хотели.
Аита сердито просмотрел бумаги, кучей наваленные на столе. Среди свитков и пакетов были донесения из Сарагана и Таора, Фарры и Тевера, Эреду и Урукура. И везде одно и то же: смута, неясное брожение умов, огромное количество каких-то безумных прорицателей и провидцев, проклинающих всех бессмертных скопом и прославляющих грядущего повелителя. Таинственные смерти. Неизвестные болезни. Крохотные войны, на которые бы не стоило вообще обращать внимание, если бы не их удручающее постоянство и жуткая бессмысленность.
Вот именно – бессмысленность. Аита и сам вел войны. Но он был полководцем и всегда знал, чего хотел. А то, что происходило нынче на Варде, не укладывалось у него в голове. В Тевере мелкопоместный дворянин, какой-то барон, собрал войско человек этак из пятисот и двинулся ни много ни мало на столицу – завоевывать трон. Атаковал дворец. Убил князя. Зу-Л-Карнайн много раз перечитывал это донесение, пытаясь понять, что в это время делал сам князь и куда смотрела армия. А барон, заняв княжеский дворец, в тот же день пал от руки своих хмельных соратников. И законный наследник князя Тевера благополучно воцарился на престоле через три дня.
Абсурд! Император скомкал письмо и нервно заходил по кабинету. Заскрипела, открываясь, дверь, и в образовавшуюся щель просунулась голова Агатияра.
– Не появлялся?
– Нет.
– Может, забыл?
– Все может быть. – Зу-Л-Карнайн вздохнул тяжко. – Агатияр, мне не хватает Дахака Давараспа и Богдо Даина Дерхе.
Как бы странно ни звучало это признание, старый визирь понял своего повелителя.
– Ты все понимал, правда, Зу?
– Да. Я все понимал. Богдо Даин Дерхе защищал свою страну. Я ее завоевывал. Мы были врагами. Но хотя я мог подкупить его слуг и попытаться отравить своего соперника, я этого не сделал. А он стоял в ущелье, не щадя собственной жизни, но не сбежал, чтобы после пытаться извести меня каким-нибудь иным способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48