Провалиться мне, если я чего-нибудь понимаю. То есть, от того,
что я понял, мне уже хочется провалиться. Вначале я выдумываю
для игры каких-то сектантов Будильников с ахинеей в голове и
управляющими микрочипами. Потом Женевьев начинает мне
выкладывать бредовые идейки того же сорта и демонструет
электронную приставку к своему замечательному телу. А сейчас эти
бомжи "беспачпортные" уверенно продолжают заливать насчет
Слияния. Просто массовый вывих мозгов. А кроме того, однотипная
пропаганда выдает с головой одну общую организацию.
Организацию, которая использовала мои идеи и сделала сказку
былью. Естественно, что превращение теории в жизнь происходило
творчески, с учетом конкретных деталей и обстоятельств...
Впрочем, надо еще кое-чего проверить.
После пятой кружки сидра Оксана захотела в сортир, я это понял
по ее глазам. У меня сразу созрел план, дерзкий, безумный - я
ведь тоже употреблял насыщенную спиртом жидкость. Сперва я
перешел на русско-украинский диалект, понятный только нам двоим.
- Дай я тебя провожу, кысонька, чтобы ты не шукала. Нехай они
тут сидят, зенки заливают, коли мозгов нема, а мы с тобой
прогуляемся туда, где тебе понравится.
И в самом деле, надо было выйти из кафешки, обогнуть
бензоколонку и зайти в небольшое строение из рифленого железа, в
коем имелось две кабинки и помещение с умывальником.
Тут-то я и прижал Оксану, предварительно повесив снаружи
табличку "Sorry. Out of order".
- Коханная ты моя. Не чаял побачить такэ ридно личико, а как
увидел, так и полюбил. Опостылели мне уже все эти хари,
английские и французские, не мае сил их терпеть, ридного мне
треба. Make me happy.
Я-то думал, что застигну ее врасплох, успею куртку ей задрать и
юбку приспустить, проверю крестец на предмет микрочипа и на этом
все. Закричит она там: "Рятуйте, люди добры, help me please"
или врежет мне по зубам сильной рукой, а я потом как-нибудь
оправдаюсь перед возмущенной общественностью, дескать, перебрал
бузы.
Но Оксана не стала сопротивляться, а сказала только, что я ей
сразу понравился, затем впилась в мои губы как в бифштекс, так
что, наверное, все соки высосала. А потом она, подражая какой-то
нимфе, взгромоздилась на раковину, задрала юбку, оголила
ноги-тумбочки, притянула меня к себе и распорядилась моим
мужским достоинством как хотела. У меня даже ощущение появилось,
что меня всасывает некая огромная амеба своей вакуолью. Дурно
стало и блевотно.
В конце любовного происшествия раковина, не выдержав нагрузки,
рухнула. Крупнотоннажная нимфа поднялась первая с улыбочкой на
щеке, отряхнулась, оправилась и собралась выходить, будто от
меня осталась только сморщенная оболочка как от съеденной
сосиски. Тут я вспомнил, из-за чего сыр-бор, кинулся к Оксане
сзади, задрал куртку, дернул вниз юбку вкупе с трусами пятьдесят
четвертого размера. Успел увидеть черный цилиндрик на крестце,
тут дева меня и оглушила мощной оплеухой. Я где-то минуту спустя
вышел из нокаута, застегнул штаны, кое-как приладил раковину и
сполоснул физиономию. Затем направился в кафешку. Моих новых
"друзей" уже и след простыл.
Этой ночью, во сне, я опять был мальцом-огольцом и искал мать по
поселку Няксимволь. Вместо нее в сарае обнаружилась квадратная
Оксана, которая, задрав юбку, тянула по моему адресу загребущие
руки. В другом месте опять не то, вместо матери я обнаружил
Женю, раскинувшуюся на столе и задирающую коленки. В каком-то
покосившемся домишке не маму я встретил, а Риту, напористо
пытающейся организовать секс. Даже в хлеву напоролся на самку в
виде Хелен. И эта сухая дама в очках принялась что-то оголять. Я
еще во сне почувствовал, что оказался один-одинешенек и нужен
кому-то лишь как продукт потребления. А когда продрал глаза,
то понял, что общение с кретиноидами-сектантами на меня так
дурно подействовало. Это они пропагандируют поток жизни и секса,
который метет все, как листья, не обращая внимания на личности,
особенности и индивидуальности. А виноват опять-таки я, моя
несчастливая задумка, родившая "Секту".


4. Пирожок с дерьмом
По-маленьку в сети стали появляться игры - те, которые я клепал
для Усманова. "Вторая гражданская война в Америке", "Ацтеки в
Старом Свете", "Союз Советских Социалистических Республик
Британии", "Вы в Новом Париже: говорите по-французски",
"Татарские кони на Темзе", "Ирокезы летят на Луну".
Я все ждал, когда моя фамилия появится в качестве автора идеи
или сценария. Ладно, одну-две игры я готов подарить, если так
нужно для тактики, но зачем Усманову понадобилось кругом себя
выставлять как автора. Вот скотина! И еще. Игра "Секта
Будильников: конец прежней жизни" так и не была предложена
через "Супернет". Не спустя три недели, ни через два месяца.
Но, как известно, все делается к лучшему. Даже если ты
отправляешься на тот свет, это обязательно к лучшему - по
крайней мере для какого-нибудь твоего "приятеля". Игрушка, на
которую я угрохал столько моральных сил, не вышла под
Усмановской фамилией. Сие мне любо. Впрочем, с другой стороны -
задержка совершенно непонятная. Или Усманов проводит какую-то
хитрую политику на программном рынке, или имеются некие
бюрократические препоны. Может, эта игра не пришлась по вкусу
господам из полиции?
Страсти по фамилии вскоре отсупили на второй план, а на первый
вышли мысли о деньгах. В самом деле, Усманов только раз мне
выдал "in cash" триста баксов и все тут. Похоже, он посчитал,
что деньги портят такого человека, как я. Пытался с Хожей
связаться по сети, но Женя, Миша и Лева уверяли меня, что он
разъезжает по делам бизнеса или вышел по большой-пребольшой
нужде. По телефону же только автоответчик со мной общался не
слишком вежливо. Посылать к Хоже Риту не хотелось, догадывался
я, как он ее ублажит. Было уже ясно, что предстоят серьезные
разборки. Ведь доходы мои сильно завидовали расходам. Огород я
в значительной степени забросил, за телефон кучу денег задолжал
- ведь не только в компьютерную сеть выходил, но и своему
ребенку в Иерусалим не раз звонил. А еще не удержался и вот
неделя тому, как приобрел у Жопольки подержанный форд.
Пятьсот баксов я ему дал, "тонну" еще должен, кучу времени
извел, чтобы машину до приемлемой кондиции довести с помощью
того же Жозе-Поля. В общем, вывод такой - Усманова пора брать
за яйца и как минимум одно из них безжалостно обрывать.
Сел я на свой занюханный фордешник и поехал, с тоской размышляя,
как много жрет он бензина. Вначале наведался в офис Усманова.
Миша и Лева носы воткнули в экраны и ничего их не касается, ни
мои деньги, ни моя фамилия - у них самих таких проблем нет.
Едва удержался, чтоб не врезать им по затылкам, да так, чтобы
носы по экранам размазались. Женя вела как сука бюрократическая,
холодная, неприступная, с медленно тающей улыбкой вежливости
- выдрессировал ее все-таки Хожа.
Сказал я тогда внушительным басом знаменитую фразу "I'll be
back" и добавил "Если не найду подлюку Усманова, посажу на
"винчестер" <$F магнитный диск, служащий для накопления данных>
и заставлю крутиться весь ваш дружный коллектив."
Следующим адресом была Рита, вернее дом Хелен Федорчук. Эта
тетенька мне и открыла дверь.
- А Риты нет, господин Вайзман.
- А где она есть? Может, в университете?
- Сомневаюсь, господин Вайзман.
У самой лицо серьезное постное, но чувствую - смеется внутри.
Попрощался я с профессоршой, вымелся с ее газона, уселся в
машину и стал поджидать свою милочку. Хорошо, что не зима,
задницу не холодит, высиживай хоть до завтра, тут же и прессу
можно выудить из ближайшего мусорного бачка да поизучать.
Но едва я прочел про каких-то сектантов, самовольно захвативших
муниципальные дома, предназначенные на слом, как появилась
госпожа Федорчук.
- Я вижу, вы решительно собрались ждать. Давайте тогда ко мне.
- Да не стоит хлопот. Я привык к засадам и схронам, приходилось
и по шею в сугробе сидеть.
- Ну, устройте засаду в моем доме.
Ладно уж, чего мне упираться, если человек сочувствующий
попался. Перебрался я на гостинный диванчик в ее дом. Посмотрел
настенную фотографию ее папаши. Не похож на несчастного
советского военнопленного, спасающегося от Гитлера и Сталина.
Стоит молодой щекастый хлопец в какой-то странной форме с
трезубцем на околыше - похоже, бандеровец. И чего это дочке
украинского национал-патриота приглянулась моя Рита
Вайзман-Фейгина? Может, и в самом деле "розовые" они,
продолжательницы дела Сапфо и женского населения острова Лесбос.
Сижу я, телек поглядываю вполглаза. Там новости из Москвы из
которых мне ясно, что коммуняки - говнюки, и либералы -
какашки, хотя и не такие злые. Одни закостенить хотят Россию до
ледяного звона, другие сжижить до полного рассопливления. С этим
делом в Америке несколько получше, о коммунистах после
прекращения советской подкормки мало что слышно, и либералы
здесь поскромнее. Правда, они тоже хотят расслабить и
рассупонить народ, то есть, чтоб бабы не рожали, мужики трахали
друг дружку, негры и другие "шоколадки" поменьше работали и
росли большими-большими, а бюрократы, чтобы денежки перекачивали
из одних штанов в другие.
Тем временем немолодая дама принесла мне кофе с бисквитом.
- Послушайте, мисс Федорчук, кому надобна славистика, если сама
Россия никому не нужна?
- В конце концов, нашему или там американскому правительству
важно знать, насколько можно русских прижать, когда они
взорвутся. Для этого годится и изучение литературы, даже
классики... Выпить не хотите ли?
- А как же. Смирновской.- я принял стопку и спросил.- А
почему здесь вообще считают, что мы отличаемся от американцев и
канадцев настолько, что нас надо изучать под мелкоскопом?
- Отличие большое. В Америке уважают незаметную власть,
которая как можно меньше сует нос в ваши дела. В России любят
власть, которое засовывает нос в каждую дырку. Это называется -
забота о человеке. Но в чем вы правы, господин Вайзман, и там и
сям люди одиноки, они боятся, что постепенно исчезают из мира,
что, в конце концов, от них ничего не останется, кроме кучки
удобрений.
Тут я принял еще стопку и очень мне захотелось узнать, за что
госпожа Федорчук мою жену привечать стала.
- Рита вам в чем-то помогает?
Хелен неожиданно зарумянилась, хотя и самую малость. Но вместо
ответа раздался звонок. Госпожа Федорчук взяла трубку и тут же
передала мне.
- Это - Маргарита. Она так быстро говорит, что я не
въезжаю в смысл.
Я приставил трубу к уху и услышал пьяную скороговорку. А смысл
был таков: Хожа веселился с Ритой, но потом куда-то
запропастился вместе с машиной, а вместо него появились
незнакомые негры, которые ее не выпускают. Жена успела дать
координаты и тут же связь прервалась.
- Я должен ехать, госпожа Федорчук.
- Извините, я все слышала по параллельному телефону. Как же вы
управитесь с этими неграми?
- Хрен его знает. Порву тельняшку на груди, а там видно будет.
Хелен вышла в соседнюю комнату и вернулась с бумажным пакетом, в
котором покоился револьвер тридцать восьмого калибра.
- От друга осталось,- пояснила мисс Федорчук зачем-то.- Он
погиб на Ближнем Востоке десять лет назад.
Я сунул револьвер в карман куртки, предварительно проверив
наполнение барабана. Неизвестно мне, какие тут правила ношения
оружия, свободные или не очень, но голыми руками разве что
задницу вытирать. А вооруженной десницей я уже и покарать сумею.
- Эта хлопушка пригодится, чтобы негров распугать. А Усманову
я оторву яйца без помощи револьвера, сразу оба, пусть на меньшее
теперь не расчитывает.
В углу рта у дамы появилось некоторое подобие улыбочки. Впрочем,
некогда было мне ее рот рассматривать - я уже отчалил по
указанному адресу.
Чем дальше я отъезжал от центра, от ухоженных кварталов, тем
более у меня настроение в минус. А в итоге попал я на
неблагополучную окраину Питтстауна. Диспозиция была такова. Река
вяло тянула свои серые воды к океану, к ним примыкали
заброшенные лесные причалы, за которыми мрачнела вереница
зданий, больше похожих на пакгаузы. Вскоре по обилию
черных, желтых, серо-буро-малиновых физиономий, я понял, что это
общаги, в каковых имигранты проживают. Нельзя сказать, чтобы я
изначально плохо относился к этим товарищам. Я сам был
пришлец-беглец вроде них. Но мне не нравилось то, что канадский
бюрократ не видел никакой разницы между мной и ними.
Местные консерваторы к нам всем относились одинаково паршиво,
местные либералы - одинаково неплохо. Так и хотелось крикнуть
западному истэблишменту прямо в холеные физиономии: вы задницу
русским должны лизать за то, что мы на вас бомбу не сбросили. А
уж сколько гадостей вы нам сделали, не меньше чем
татаро-монголы. В двадцатых годах скупали по дешевке русское
золото и культурные ценности, которые большевики выбрасывали на
рынок, во вторую мировую столько лет дожидались мы второго
фронта...
Я вошел в серый склеповидный дом. Подобные обиталища я видел
последний раз в Питере, только здесь побольше всякого пестрого
дерьма висело по стенкам. Кругом голопузая детвора носится, из
каждой двери доносятся дикарские траляляки в живом и
магнитофонном исполнении. Я заловил одного китайского пацана и
поинтересовался насчет белой упитанной тети в очках.
- Белый тетя плоходить на верхний этаж. Толстый попа такой.
Вначале ее обнимать белый дядя, потом большой черный Чака.
- Кто такой большой черный Чака?
- О, маленький Ли очень бояться большой черный Чака. Чака - это
марихуана, это - джанк, это - хэш, это - экстази. Он
- колдун. Он продавать мальчик и девочка. Однажды он поймать
маленький Ли и вставить ему в попка свой длинный письпись. Так
больно-больно. Затем давать малыш Ли двадцать баксов и
приглашать еще. Мама и дядюшка Чжоу запретить мне больше это
делать.
Я покинул маленького Ли с его безвинно пострадавшей попкой и
поднялся на верхний этаж. Дальше я сам разобрался, откуда
шум-гам. Открыл дверь и сперва увидел свою жену. Она валялась
на "водяном" диване вместе с какими-то шоколадными мужиками и
раслабленно хихикала. Юбка ее была задрана и африканцы елозили
руками по пухленьким ляжкам. Глаза у них были оловянные, но
губы слюнявые, если не сказать похотливые. Царила вонь,
образованная газовыделением из задниц, табакокурением, какими-то
кадильницами, шипящими и булькающими на плите харчами; тренькала
не слишком приятная музыка, публика веселилась целованием и
танцами, однако Усманов среди нее не наблюдался.
Я подошел к кровати, сгреб курчавые шевелюры в две ладони и
столкнул "шоколадок" лбами. По-моему крепко столкнул, один даже
отключился. Затем я рывком поднял Риту с кровати, она хоть
пошатывалась, но пробовала держаться на ногах. Я подтолкнул ее к
двери и тут меня сзади окликнули:
- Эй, приятель, не торопись унести свою попку.
Это сказал большой черный Чака. Действительно, мужчина
немаленького роста, по происхождению суданец или эфиоп. На
поясе у него висел плейер с компакт-диском, в ушах торчали
наушнички, сам он пританцовывал, наличность имел не свирепую,
даже ласковую, как у сытой гиены. А глаза опять-таки оловянные.
- У тебя попа вместо головы. Отстань, липкий.- огрызнулся я.
- Остановись, брат мой. И не уводи сестру. Ей хорошо с нами, мы
помогаем друг другу.
Я попробовал не кипятиться и не пускать пар.
- Ей хорошо, пока она соображает не больше, чем початок
кукурузы. А если вы ей помогали своими "перчиками", то
будете иметь дело с полицией на полную катушку. Поняли меня?
- Мы - это ты, брат. Когда мы узнавали сладость твоей жены,
тоже должен был испытывать и ты. Если у тебя это не получилось,
значит, ты сам воздвиг преграды. Участвуй вместе с нами и ты
поймешь, что такое великая общность, поток жизни, слияние на
лоне материнских божеств. Или ты маленький белый собственник?
- Я - маленький белый собственник, а ты большая черная
скотина... Топай, Рита.- я подтолкнул осоловевшую женщину к
двери.
Чака цокнул языком и путь немедленно был прегражден еще более
здоровенным мужиком - амбал сразу сгреб Риту, облапил ее
только так.
- Ну, так потанцуешь с нами, брат?- сладко вопросил Чака.
- Настояший танцор пляшет только под свою музыку.
Я вытащил свою пушку и направил ее на амбала, вполглаза
поглядывая на Чаку.
Амбал только поплотнее заслонился моей удобной во всех
отношениях Маргаритой.
- Ты же не выстрелишь, мой белый брат.- ласково протянул Чака,
а его приятель полез в карман. Что же делать?
Я направил ствол чуть ниже и стрельнул между ног амбала и моей
жены. Она совершенно бессознательно присела и тут я
влепил пулю прямо в лоб здорового негра. Он грохнулся на пол,
закатив зрачки, из его кармана так и осталась торчать рукоятка
пистолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16