А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Токарева Виктория Самойловна

Один кубик надежды


 

Здесь выложена электронная книга Один кубик надежды автора по имени Токарева Виктория Самойловна. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Токарева Виктория Самойловна - Один кубик надежды.

Размер архива с книгой Один кубик надежды равняется 7.95 KB

Один кубик надежды - Токарева Виктория Самойловна => скачать бесплатную электронную книгу



Виктория Токарева
Один кубик надежды
* * *
Очереди были небольшие, состояли преимущественно из старух. Старухам казалось: витамины обрадуют кровь и она шибко побежит по уставшим сосудам. Стекловидное тело рассосет все воспаления и размоет все отложения солей. Уйдёт боль, а вместе с ней уйдут разъедающие мысли о смерти. И, проснувшись, можно будет не думать о своём здоровье, а жить по привычке.
Самое главное — это, встав поутру, не думать о своём здоровье. А все остальное, что имеет человек, — это счастье. У молодых — своё счастье. А у старух — своё.
В процедурном кабинете работали две медицинские сестры: Лора и Таня. Одна — утром. Другая — после обеда.
Лора была тихая и доверчивая. Она верила в какую-то общую разумность. Если бы, к примеру, на неё сверху свалился кирпич и она успела бы о чем-то подумать, она бы подумала: «Значит, так надо…»
Лора верила людям. Словам. Лекарствам. Каждая инъекция для неё была — кубик надежды.
Для медсёстры Тани каждая инъекция — это старый зад.
Таня была замужем, но в глубине души считала, что это не окончательный вариант её счастья, и под большим секретом для окружающих и даже для себя самой она ждала Другого.
Искать этого Другого было некогда и негде, поэтому она ждала, что он сам её найдёт. В один прекрасный день откроется дверь и войдёт Он, возьмёт за руку и уведёт в интересную жизнь.
А вместо этого открывалась дверь, входила очередная старуха и поднимала платье. И так изо дня в день. Из месяца в месяц. Из года в год.
Ей надоели старые лица и трикотажные штаны до колен.
Больные это чувствовали, робели и напрягались. Игла плохо входила в напряжённую мышцу и, бывало, гнулась, и тогда приходилось её менять.
Старухи выскакивали из процедурного кабинета розовые, помолодевшие от смятения и страха, и только неистребимое желание жить заставляло их прийти в другой раз.
Таня обижалась на свою жизнь, как обижаются на продавца, который кладет на весы неподходящий товар и при этом ещё старается обвесить. Выражение обиды и недоверия прочно застыло на Танином лице. И если бы Другой действительно открыл и явился, то не разглядел бы её лица под этим выражением.
Он сказал бы: «Извините…» — и закрыл дверь.
Таня жила с одним, а ждала другого, и двойственное существование развинтило её нервную систему. Человек расстраивается, как музыкальный инструмент. Как, например, гитара. А что можно сыграть на такой гитаре? А если и сыграешь: что это будет за песня?
Народу в автобусе было примерно на пятьдесят человек больше, чем он мог вместить. И на тридцать человек больше, чем можно себе представить.
Лора стояла, спрессованная телами. От спины, в которую было вжато её лицо, пахло чем-то копчёным, очень приятным.
Лора ехала в магазин «Лейпциг», там часто выкидывали немецкие лифчики по шесть пятьдесят, и ей казалось почему-то, что все пассажиры, включая детей и мужчин, тоже едут в «Лейпциг» за лифчиками.
Автобус резко затормозил, — видимо, дорогу перебегала кошка или собака, и водитель не захотел брать грех на душу.
Все пассажиры дружно упали вперёд, и те, кто стояли первыми, испытали, должно быть, неприятные минуты, потому что могли оказаться расплющёнными о кабину водителя. А те, кто стоял сзади, оказались в самом выгодном положении.
Потом автобус резко дёрнуло перед тем, как ехать дальше, все качнулись назад, и последние поменялись местами с первыми. Последним стало плохо, а первым хорошо. Сработал закон высшего равновесия. Не может быть человеку все время плохо или все время хорошо.
А те, кто, как Лора, стояли посредине, испытали примерно одно и то же в первом и во втором случае. Им было не очень хорошо и не очень плохо.
Далее автобус свернул на нужную ему улицу, все пассажиры накренились вбок.
Лора изогнулась, пытаясь устоять, но у неё не получилось, и она рухнула на колени сидящего человека.
Колени были острые, жёсткие и, судя по этим признакам, — мужские.
Автобус все заворачивал, и Лора все никак не могла подняться с колен. Наоборот, её заносило человеку на грудь, и это уже не лезло ни в какие ворота.
— Простите… — пролепетала Лора, глядя в никуда. — Я не могу встать…
— А вы сидите, — разрешил человек.
Лора подняла глаза и увидела, что человек — действительно мужчина.
Иногда по телевизору показывают научные экспедиции, которые плавают по морю на корабликах, произошедших скорее от плота, чем от парохода, и изучают подводный мир. По палубе ходят полуголые золотисто-загорелые блондины, с волосами и бородами, выгоревшими до платины. Они пропитаны морем, солнцем и заботой о большой науке. Они скромны и прекрасны. И, глядя на таких людей, понимаешь, что женщина создана для любви, а человек для счастья.
Этот человек был из тех, с корабля.
Лора посмотрела в его глаза. Они были голубые, чистые и честные, как у лжесвидетеля.
Лора почувствовала, как будто кто взял её за плечи руками в мягких варежках и тихо толкнул к этим глазам. На самом деле её, конечно, никто не брал за плечи, тем более в варежках, — какие варежки в июне месяце. И никто не толкал — кому было это надо? Но есть выражение: потянуло. Лору потянуло в прямом смысле, и если бы не было посторонних людей и если бы такое поведение не считалось неприличным, не осуждалось бы общественным мнением, — она положила бы голову ему на грудь, прикрыла глаза и сказала:
— Я счастлива.
Счастье — это когда спокойно и больше ничего не хочешь, кроме того, что имеешь в данный момент.
А он бы обнял её и сказал:
— И я.
Пора было вставать с колен.
— Я сейчас встану, а вы садитесь на моё место, — предложил он.
— Да нет, — смутилась Лора. — Зачем?
Она так смутилась, будто автобусное место было его личным, а не общественным.
— Мне все равно выходить.
Лора покорно кивнула. Счастье никогда не задерживалось возле неё надолго. Либо его забирали другие люди, либо оно уходило само по себе.
— Я должен идти. Меня ждут.
Он почему-то счёл нужным объяснять своё поведение, хотя имел право уйти без объяснения.
— Меня ждут люди, которые от меня зависят.
Не все ли равно, по какой причине уходит счастье, если оно уходит. А может быть — не все равно. Причина будет иметь значение в воспоминаниях. А воспоминания — это тоже часть жизни.
Лора переместила всю свою силу в ноги и, пружиня икрами, поднялась с колен.
Лжесвидетель тоже поднялся, и их тела в ту же секунду прибило друг к другу.
— Давайте встретимся, — вдруг сказал Он.
— Сегодня, — торопливо сказала Лора.
— Время и место?
— «Казахстан». Пять часов вечера.
— А почему «Казахстан»?
Было бы правильнее, если бы он спросил: «А почему пять часов?» Был нечётный день, и Лора работала с трех до семи. В пять часов её должны были ждать её старушки.
— Я там работаю.
— В «Казахстане»?
— Нет. В поликлинике. Возле кинотеатра «Казахстан».
Автобус остановился и разомкнул дверцы.
Лжесвидетель прорезал собой людскую толпу, как ледокол «Ермак». С его рубашки дождём посыпались пуговицы.
Он выскочил из автобуса в последнюю секунду, даже на секунду позже.
Кроме него, больше не сошёл ни один человек. Все остались в автобусе. И так было всегда в её жизни. Всегда оставались необязательные люди. А тот, кто был нужен, — уходил.
Лора ткнулась лицом к окошку. Лжесвидетель стоял один на тротуаре, запахнув рубашку, придерживая её руками. Крутил головой в разные стороны. Как птица.
Лоре показалось, что он не ледокол «Ермак», а скорее всего мальчик-сиротина, тот самый, что позабыт-позаброшен с молодых-юных лет.
Лора вдруг потеряла всякий интерес к магазину «Лейпциг» вместе с его лифчиками. Сошла на следующей остановке. Пересекла улицу через подземный переход и села на автобус, который повёз её в противоположную сторону. К кинотеатру «Казахстан».
— Да не придёт он, — сказала Таня и посмотрела на Лору с брезгливым сожалением.
Больных в очереди не было. Таня сидела на диванчике, вязала шапку модной изнаночной вязкой.
Половина диванчика была покрыта простыней, а другая половина клеенкой. Клеёнку клали в ноги, чтобы больной мог лечь в обуви, а не снимать её и, следовательно, не терять времени.
— Почему это не придёт? — спросила Лора.
— Или не придёт. Или подонок. Одно из двух.
— Почему?
— Все такие.
— Он хороший, — не поверила Лора. — И он обязательно придёт. Я уверена.
— Почему это ты так уверена?
— Я видела его глаза.
— Что ты там могла разглядеть?
— Я близко видела. Я у него на коленях сидела.
— Как это? — не поняла Таня. — Познакомилась и сразу на колени?
— Нет. Сначала на колени, а потом познакомилась.
Таня опустила вязанье и посмотрела на Лору с возросшим интересом.
Лора отвернулась к окну. Из окна был виден «Дом мебели» и кинотеатр «Казахстан».
Надо было объяснить: почему Лора не может выйти на работу и почему Таня должна здесь околачиваться вторую смену, в общей сложности четырнадцать часов. Но как расскажешь про кораблик, произошедший от плота, про мальчика-сиротину. Слова — неединственная и не лучшая форма выражения. Можно, например, выразить жестом или музыкой. Но ни петь, ни танцевать Лора не умела, да и с чего бы она начала танцевать в процедурном кабинете?
Лора и Таня были разные, как, например, собака и коза. Они чем-то похожи: примерно одинаковой высоты, обе на четырех ногах и с хвостом. Но все-таки собака — это собака. А коза — это коза. И то, что очевидно одной, совершенно непонятно другой.
И Лора стояла тихая и тупая от сознания своей зависимости.
В пять часов придут старушки, которые сядут перед кабинетом смирно, как дети, зажав в кулаке кубик надежды. Уколы пропускать не рекомендуется, потому что организм нельзя обманывать. Он поймёт и обидится и не станет размывать соли, и снова появятся боли и разъедающие мысли о смерти. И все оттого, что Лора хочет быть счастливой. Обязательно счастливой, несмотря ни на что.
— Я за тебя завтра отработаю, — пообещала Лора. — А хочешь, два дня подряд.
— Да не придёт он.
В дверь постучали, и в кабинет вошла женщина среднего возраста. Не молодая и не старая. Вернее, и молодая и старая, — смотря с чьей точки зрения смотреть. С точки зрения старух — молодая.
— Фамилия? — строго спросила Таня и неловко полезла с дивана.
Подошла к столу, на котором лежала толстая раскрытая тетрадь, в черном переплёте.
— Почему не придёт? — спросила Лора.
— Посмотри на себя в зеркало, — предложила Таня.
Зеркала поблизости не было, но Лора и так хорошо знала свою внешность. У неё был часто встречающийся в среднерусской полосе тип лица. Она всегда всем кого-то напоминала.
— Ну кому мы нужны за то, что мы — это мы? — произнесла Таня.
Женщина подобострастно улыбнулась, как бы деля беседу, но Таня строго на неё посмотрела, будто одёрнула, и женщина снова стала серьёзной.
…Как сверкала река. Будто по воде бежали крошечные солнечные человечки, их было несметное количество. Как китайцев. Они все бежали и бежали, и не было им ни конца ни края.
Законный муж Серёжа вышел из реки в дрожащих каплях и произнёс, постукивая зубами:
— Счастье, вот оно…
Потом они пошли по берегу. У Лоры тогда, в девятнадцать лет, была длинная коса. Серёжа вёл её не за руку, а за косу.
А через неделю кто-то постучал в дверь.
Лора отворила и увидела женщину с плоским свёртком под мышкой.
— Серёжа дома? — строго спросила женщина.
— Он на работе, — объяснила Лора, робея строгого тона.
— Передайте ему. Он забыл у меня свои тапки.
Женщина протянула свёрток. Это были тапки, завёрнутые в газету.
Забытые тапки и солнечные человечки были настолько несовместимы, что Лора и не совместила. Она просто не поняла.
— Зачем вы беспокоились? Он сам бы заехал и забрал…
Лора честно посмотрела на женщину, но та почему-то взяла и стукнула Лору тапками по щеке. Что было совсем уже странно.
Серёжа не отрицал, что это действительно его тапки. Но его возмущало нетоварищеское поведение женщины: ворваться в сердце семьи с прямой уликой предательства… Так друзья не поступают.
Серёжа говорил, что если бы в нашем обществе можно было иметь двух жён, то он женился бы на обеих, кормил их и развлекал, потому что ему нравилась и та и эта. Каждая за своё.
Но в нашем обществе можно иметь только одну жену. Надо было выбирать. Серёжа не знал — на ком ему остановиться. А та женщина знала. Она была сильным человеком и умела постоять за своё счастье.
После того как он ушёл, Лора стала худеть по одному килограмму в день. Тело стекало с неё, и в конце концов она легла на диван, чтобы не вставать. Она умирала, потому что её жизнь — Серёжа. А если нет Серёжи — нет и жизни.
Таня носила ей еду, отрывая кусок от семьи. Заставляла есть и разговаривать. Но больше разговаривала сама.
…Большие городские часы показывали половину седьмого.
Маленькие часы на Лориной руке показывали столько же.
Лжесвидетель опаздывал на полтора часа, и самое неприятное заключалось в том, что отсюда, с этой точки, было видно окно процедурного кабинета. В окне время от времени маячило Танино лицо. Выражения отсюда было не разобрать, но Лора и так его угадывала. Таня как бы говорила: «Стоишь? Ну, стой, стой…»
Может быть, Ему встретилась та самая сильная женщина, с серёжками в ушах. Взяла его за руку и приказала: «Иди за мной».
Но Он вежливо освободит руку и вежливо скажет: «Сильные женщины — для слабых мужчин. А я сам сильный человек. Поэтому я пойду к Лоре».
Лора ещё раз внимательно огляделась по сторонам.
Дядька в рабочей одежде устанавливал афишу к новому фильму. Вдвинул большой фанерный щит, на котором было нарисовано лицо артиста Ульянова без края щеки и без уха. Но ульяновские глаза с честно-требовательным, чуть раздражённым мужским прищуром уже взирали на этот мир. Рабочий вдвинул ещё одно звено и подогнал ухо к щеке.
По левую руку стоял «Дом мебели». К магазину все время подъезжали машины.
Чуть в стороне от входа стояли плотные, коренастые мужчины — по виду хозяева жизни. У них были деньги, была цель и была уверенность в достижении своей цели.
Если бы у них не было цели, они бы её выдумали.
А если бы не было уверенности, они бы её купили.
Хозяева жизни помногу едят и отъедают животы. Живот поднимает диафрагму на два-три сантиметра. Диафрагма давит на сердце. У них затруднённое дыхание и ищущие глаза. Они все время прошаривают глазами мир: что бы ещё купить.
Однажды Лора стояла на кладбище. Мимо неё прошли парни-могильщики в ватниках, с заступами через плечо.
Ватники на них болтались по-студенчески элегантно, и они так молодо топтали землю. А сзади в дублёнках шли — эти.
Они приготовили могилу для одного из своих. Проходя мимо Лоры, успели обежать её глазами. А когда она вышла с кладбища — поджидали её у ворот. Они никогда и ни при каких условиях не хотели ничего упустить. И сейчас Лора почти чувствовала их оценивающий взгляд на своей высокой груди, нежно-розовом лице и крепких ногах.
Придёт Он, возьмёт Лору за руку и уведёт из-под этих хозяйских глаз. А хозяева будут смотреть им вслед, озлобленные ненадолго своей нищетой.
…Серёжа ушёл летом, а через два года, тоже летом, в Лору влюбился главврач поликлиники. Ему было сорок, а ей двадцать два. Он был главный, а значит, достойный, и Лора им гордилась.
Главврач говорил, что Лора — мечта его жизни, но он не может предать глаза сына. Пусть сын окончит школу, получит среднее образование, тогда Главврач женится на Лоре и будет обречён на счастье всю дальнейшую жизнь.
Через три года сын окончил школу и поступил в институт.
Главврач сказал: «Маленькие дети — маленькие беды. А большие дети — большие беды». Если он уйдёт из семьи, оставит сына без отца, то мальчик может попасть под дурное влияние, стать преступником или наркоманом. Пусть он окончит институт, встанет на ноги, и после этого Главврач почтет, что исполнен долг, завещанный от бога ему, грешному. Потянулись долгие четыре года.
Лора сидела одна по вечерам и в праздники, и в Новый год. Когда били куранты, Лора торопливо писала на бумажке желание, а потом съедала эту бумажку, запивала бокалом шампанского и ложилась спать. А по бокам дрожали стены, орала музыка. Люди встречали Новый год.
Главврач запрещал Лоре ходить одной по гостям и по театрам. Он был очень ревнивый и просил войти в его положение. Лора была включена в его радости, но выключена из его обязательств. Время шло. Сын уже заканчивал институт, ему остался последний курс, но в это время какое-то маленькое африканское государство обрело независимость, и Главврачу предложили поехать в Африку, возглавить клинику и оказать дружественную поддержку.
Главврач попросил Лору войти в положение маленького государства.
Сильные были сильны своей силой.
А слабые — своей слабостью.
Что оставалось Лоре? Верить во всеобщую разумность и ждать: придёт Хороший Человек и включит её в орбиту своих радостей и своих обязательств. И никому не надо будет входить в положение другого, потому что у них будет общая судьба и общее положение.

Один кубик надежды - Токарева Виктория Самойловна => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Один кубик надежды автора Токарева Виктория Самойловна дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Один кубик надежды у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Один кубик надежды своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Токарева Виктория Самойловна - Один кубик надежды.
Если после завершения чтения книги Один кубик надежды вы захотите почитать и другие книги Токарева Виктория Самойловна, тогда зайдите на страницу писателя Токарева Виктория Самойловна - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Один кубик надежды, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Токарева Виктория Самойловна, написавшего книгу Один кубик надежды, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Один кубик надежды; Токарева Виктория Самойловна, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн