Его мысли все еще не были так ясны, как
бы ему хотелось, но к нему возвращались воспоминания. Теперь он понял
манеру поведения Гермеса; горечь прошлого была еще слишком свежа, чтобы ее
забыть.
Та же манера была и у брокера, что продал ему половину более чем
наполовину обанкротившегося ресторана. Как только Перси начал задавать
беспокоившие его вопросы о состоянии дел, тот сунул ему в руку авторучку и
начал болтать о возможности продать заведение прямо на следующей неделе со
значительной выгодой. "Конечно, я не знаю, насколько вы заинтересованы в
том, чтобы избавиться от него так скоро после покупки. Однако я думаю, что
если это будет для вас достаточно выгодно, вы вряд ли откажетесь. Так что,
мистер Юсс, как только мы выйдем из моей конторы, я устрою вам встречу с
мистером Вудвордом. Мистер Вудворд заинтересован в том, чтобы приобрести
этот ресторан на какое-то время, и, между нами говоря, я думаю, мы
можем..." Он расписался, прежде чем понял, что делает, и таким образом
оказался владельцем части собственности, которая более походила на агрегат
для сжигания денег, чем на место для приема пищи.
Он поклялся, что больше никому не даст обвести себя вокруг пальца.
Тактика Гермеса стала ясна: тот проявлял нетерпение, когда ему начинали
задавать вопросы, и в свою очередь забрасывал новую наживку.
- Нет, - сказал Перси. - Я не отдам ее, пока мы не вернемся. Я бы
хотел, чтобы на нее сначала взглянул профессор Грэй.
Он не мог бы с точностью сказать, когда именно он понял, что
маленькая красная трубочка, внезапно вспыхнувшая в руке Гермеса, - оружие.
Перси неуклюже отскочил в сторону, и часть каменной стены, перед которой
он стоял, взорвалась, словно лопнувший бумажный пакет. Он ударил друг о
друга сапогами и вырвал гарп из ножен, висевших у него за спиной.
Гермес поворачивал лучемет в его сторону все с той же безжалостной,
высокомерной улыбкой, когда Перси молниеносно сорвался с места. Пока
золотой человек оборачивался, чтобы прицелиться в эту невероятно быструю
мишень, казавшуюся одной непрерывной линией, глаза его становились все
шире и шире, челюсть отвисала все ниже и ниже, его охватывал страх. И
когда наконец меч Перси со свистом отсек его голову, она покатилась по
полу балкона, сохраняя все то же выражение лица - вытаращенные в ужасе
глаза и раскрытый рот, нарушающие изысканную красоту точеных черт.
Перси оперся на меч и тяжело вздохнул. Это мгновение стоило целого
дня!
Он выключил сапоги - неизвестно, когда еще срочно понадобится
дополнительная скорость и сколько еще осталось в них энергии - и осторожно
сделал шаг в сторону от обезглавленного, залитого кровью тела.

Внезапно меч стал очень тяжелым; Перси с трудом вложил его в ножны.
Действие наркотика заканчивалось. Теперь он знал, что это именно наркотик
- после того, как гипнотическое внушение Гермеса начало рассеиваться.
Молчаливые камни города уже не внушали необъяснимого ужаса, как несколько
минут назад. Он знал, что здесь живут люди, и жизнь каждого идет своим
чередом.
Здание, на балконе которого он стоял, было значительно старше тех,
что его окружали. Оно выделялось своим архитектурным стилем - значительно
большим количеством каменных колонн и декоративных бордюров, чем в любом
дворце.
Он на цыпочках вернулся в зал. На полу лежал знакомый ковер, но
теперь он мог ясно его рассмотреть. В одной его части мужчины и женщины
танцевали вокруг огромной, стоящей на хвосте змеи; в другой большая
ящерица вспахивала поле, а за ней шли люди, весело разбрасывая цветы вдоль
новой борозды. В последней части ковра высокая красивая женщина стояла
перед толпой детей, а две маленьких змеи обвивали ее обнаженные груди.
Он подошел к входу в комнату, не осмеливаясь войти и проверить свои
подозрения. Черный кибисис в его руках медленно вздымался и опадал, словно
то, что было внутри, еще жило. Ну что ж, по крайней мере в этом смысле
Гермес говорил правду.
Наконец он заглянул в покои Медузы - большую, чистую комнату,
освещенную тремя огромными факелами; в ней почти не было мебели. Никаких
прикованных к стенам людей не было и в помине; вместо этого на стенах были
изображены фрески, представлявшие сцены из жизни странных, не похожих на
людей существ.
Посреди помещения стояло нечто вроде треугольного алтаря. За ним на
возвышении находился деревянный трон, покрытый замысловатой резьбой. А с
трона свисало обезглавленное, залитое кровью тело существа, подобного
которому Перси никогда не видел.
Он провел рукой по лицу, постепенно начиная понимать. Это был храм.
Но кого - или что - он убил?
Голова в сумке снова пошевелилась. Нужно было выяснить! Он резким
движением открыл кибисис, и...
Ему не потребовалось доставать оттуда голову. Все становилось ясно,
по крайней мере настолько, насколько он был в состоянии понять, по мере
того как все еще живая и медленно умирающая голова в сумке телепатически
излагала ему свою историю. Она рассказала ему все, что он хотел узнать, ни
в чем его не упрекая и со всей объективностью. И, когда он понял, что его
обманным путем заставили сделать, он чуть не упал на колени.
В течение нескольких мгновений Перси узнал все...

Задолго до человека на свете жили другие млекопитающие, от которых он
произошел. А задолго до млекопитающих, за миллионы лет до них, жили
рептилии. Рептилии населяли всю планету - травоядные и хищные, от
тиранозавра до крохотной ящерицы. В течение эпохи, по сравнению с которой
эпоха млекопитающих покажется лишь мгновением, многие виды рептилий
безраздельно владели Землей.
Один из этих видов неизбежно должен был стать разумным.
Возникли существа, назвавшие себя Горгонами и с гордостью вступившие
на путь разума. Горгоны строили большие города; они ловили и приручали
неразумных динозавров и делали их своими домашними животными - даже
могучего бронтозавра. Тех, кого они не могли приручить, они убивали ради
забавы, примерно так же, как намного позже стали поступать потомки только
что спустившихся с деревьев обезьян. И, отчасти для забавы, отчасти из-за
убеждений, они убивали друг друга.
Война за войной, сверхоружие за сверхоружием - вся жизнь их проходила
в сражениях. Они даже уничтожили континент, с которого они были родом,
родину большей части их науки и искусства и всей их промышленности - они
видели, как он погружается в кипящее море, и пережили это. Наконец, когда
их осталось слишком мало, они собрались на негостеприимном побережье и
пришли к соглашению, сделавшему войну между ними невозможной.
Наступил короткий период крупных совместных достижений, одно или два
мгновения их золотой осени, после чего над Горгонами снова начали
сгущаться тучи. Видимо, один из последних видов оружия что-то разрушил в
их генах, и они не могли больше нормально размножаться. Сначала небольшое,
количество мутантов и уродов начало быстро расти. В отчаянии Горгоны
бросили все свои силы на биологические исследования.
Они могли излечить любую болезнь, они снова и снова увеличивали
продолжительность своей жизни, они достигли столь полного понимания своего
тела и разума, что стали подобны богам и приблизились к бессмертию. Но с
каждым поколением их становилось все меньше...
Постепенно они примирились с приближающимся концом их как вида и
сосредоточили все свои усилия на том, чтобы передать свои знания и
достижения другому существу. Найти его было нелегко. Сначала они пытались
искать наследника среди рептилий, но жизненная энергия других видов была
столь же истощена, как и их собственная. Они добились некоторого успеха с
змеями и питонами, но, несмотря на растущий уровень интеллекта, никаким
искусственным отбором или внушением не удавалось заставить их жить
обществом. Потом они попробовали с земноводными; потом с птицами...
После многих проб и ошибок Горгоны наконец остановили свой выбор на
млекопитающем примате. Здесь - со многими, правда, трудностями, в связи с
совершенно чуждой природой этих существ - они достигли успеха. В течение
многих веков они улучшали одну породу и отказывались от другой, мягко
направляли и обучали их, пока не получили достаточно развитую цивилизацию.
Еще немного, и можно было отбросить покров божественности и учить своих
подопечных напрямую.
Но пришли олимпийцы.
Гермес говорил правду профессору Грэю, утверждая, что они попали на
Землю благодаря слабому месту в подпространственной пленке между
вселенными. Однако он не упомянул о том, что они были первыми и
единственными, кто вторгся в эту вселенную, - они и разнообразные
чудовища, и что это стало возможным благодаря совершенно иным законам
природы.
Они появлялись повсюду, почти в каждом месте на Земле. Они
завоевывали и порабощали, убивали и грабили, но главной их целью была
земля. В их собственном мире пригодное для жизни пространство было весьма
ограничено.
К тому времени оставалась в живых лишь небольшая группа Горгон,
которой пришлось встать на защиту человечества. Древние рептилии поспешно
вернулись к своему старому, забытому оружию, извлекли на свет такие его
разновидности, которые в свое время поклялись никогда не применять, и
бросились в битву, чтобы спасти не себя, но молодую расу, которую они
оберегали. И постепенно, с течением лет, пока жидкий огонь проливался
дождем в одних местах и наводнения захлестывали другие, захватчики были
изгнаны, и проходы закрывались один за другим.
Потери Горгон были невелики количественно, но огромны по отношению к
их общему числу. Лишь три самки избежали смертельных ран; двое тяжко
покалеченных самцов протянули еще столетие, прежде чем умереть, не оставив
жизнеспособного потомства. Три оставшихся разумных рептилии не видели
иного выхода, как только сосредоточиться в Восточном Средиземноморье и
дать возможность хотя бы части человечества пройти ускоренный курс
обучения.

Затем, пятьсот лет назад, пришельцы снова дали о себе знать.
Некоторые из них, отрезанные на Земле после победы Горгон, вернулись к
закрытому проходу на горе Олимп и тайком восстановили его. В одну ужасную
ночь они напали на столицу, Кноссос, и уничтожили ее. Горгоны вновь были
вынуждены вступить в битву. На какое-то время они прогнали олимпийцев, но
уже не в силах были полностью уничтожить расу золотокожих, хотя количество
ее представителей, как когда-то и самих Горгон, постоянно сокращалось.
К этому времени все большие города на Крите были опустошены, а Стенно
и Эвриала, сестры Медузы, убиты. Теперь ей приходилось в одиночку
выполнять двойную работу - передавать человечеству все знания Горгон,
которое оно было способно воспринять, и восстанавливать древнее оружие,
чтобы предупредить остававшуюся угрозу - попытку олимпийцев прорваться
через подпространственную пленку еще раз и вновь обрести контакт со своей
родной вселенной.
Постепенно она подготовила множество видов оружия, которое люди этой
эпохи, под ее руководством, могли бы использовать против олимпийцев. К
несчастью, в процессе обучения Горгоны внушили людям стойкое отвращение к
войнам и оружию. Это поколение критян, превосходя по уровню развития
большинство людей двадцатого века, вряд ли смогло бы обрести воинственный
дух.
Медуза послала жриц, с помощью которых она правила, в ближайшие
земли, чтобы найти людей с одной стороны достаточно воинственных, а с
другой - достаточно развитых интеллектуально, чтобы их можно было убедить
в необходимости присоединиться к последней кампании против олимпийцев.
Мысль о том, чтобы силой заставлять людей сражаться - даже ради их
собственного блага - для Горгоны была просто недопустима.
Однако олимпийцам, по-видимому, удалось получить какое-то сообщение
из их собственного мира, и они посчитали, что, действуя по обе стороны
подпространственного барьера, снова смогут прорваться. Вероятно, это была
одна из последних попыток (возможно, цивилизация в другой вселенной начала
вымирать, неся постоянные потери в войне с Горгонами). Кроме того, они
решили ликвидировать последнюю из древних рептилий, чтобы быть уверенными,
что им никто не помешает.
Зная, что теперь они слишком слабы и отсталы для лобовой атаки,
олимпийцы пришли к мысли использовать Перси в качестве орудия. Очевидно,
один из них, затесавшись среди обычных людей в поисках крупиц информации,
которые могла обронить Медуза, случайно услышал суеверный миф-пророчество
и решил превратить его в реальность. Появление молодого человека из
предыдущей пространственно-временной вселенной оказалось как раз кстати,
поскольку ни одного человека этой эпохи не удалось бы убедить или
запугать, чтобы тот убил Горгону.

Когда Перси понял, зачем был нужен олимпийцам наемный убийца, он чуть
не упал на колени.
"Ни одна Горгона, сын мой, не в силах причинить вред человеку, ибо
для нее это равносильно самоубийству. Как мать не может заколоть своего
младенца, так и я не могла убить тебя, когда твой гарп коснулся моей шеи".
- Послушай, - в отчаянии сказал он умирающей голове в черной сумке, -
может быть, ты не хочешь принуждать людей сражаться за их собственный мир,
но я не испытываю подобных угрызений совести. За всю мою жизнь меня уже
принуждали делать многое, что мне определенно не нравилось! Я знаю место,
где немало достаточно воинственных личностей, - и я знаю, как заставить их
добровольно пойти в первых рядах. Я хочу сделать все возможное, чтобы
искупить свою ужасную вину!
Медуза задумалась. Он чувствовал, что ей все труднее удерживать свою
жизненную энергию, несмотря на огромную способность Горгон к
психосоматическому контролю. Жизнь постепенно покидала ее.
"Да, - наконец возникла слабая мысль. - Да, это может спасти планету.
Нужно попытаться. Позови Афину, юноша. Позови ее своим голосом".
Он поколебался и облизнул губы. Будет крайне отвратительно, если это
лишь очередная ловушка.
- Афина! - крикнул он.
Почти тотчас же, хромая, в зале появилась старая жрица. Она
схватилась за голову, и рот ее в ужасе открылся при виде жуткого зрелища,
но, получив быстрый телепатический приказ Медузы, она застыла, не успев
крикнуть.
"Сейчас не время для горя или гнева. Плакать будем позже. Сейчас же
олимпийцы снова пытаются прорвать барьер между мирами. Если им это
удастся, некому будет встать между ними и вами. Их нужно остановить! Все
прочее должно быть подчинено этой необходимости. Итак, иди, созови своих
сестер, и возьмите то, что я приготовила для этого дня. Торопись, Афина,
торопись!"
Старуха кивнула и поспешила назад, созывая своих подчиненных.
"Что ты собираешься делать?" - возникла мысль.
Перси сказал. Наступила пауза.
"Пусть будет так. Но помни, сын мой, каковы бы ни были
обстоятельства, я не могу причинить вред человеку!"
Вернулась Афина, и с ней около десятка перепуганных, с широко
раскрытыми глазами, молодых жриц, которым она отдавала соответствующие
распоряжения столь умело и быстро, что они успевали лишь изредка прикусить
губу при мысли о том, что находилось в кибисисе. Перси все еще с ужасом
думал, что убил не просто их божество, но их мудрого учителя и доброго
друга. И почему? Потому что он - вечный неудачник.

Ну что ж, теперь с этим покончено, поклялся он. С этого момента он
будет поступать так, как сам считает нужным, а не так, как будут ему
говорить другие.
Каждая жрица стояла на большом металлическом ковре, на котором было
сложено сверкающее оружие, напоминавшее копья и боевые топоры, но, как он
знал, это была лишь маскировка, чтобы оружие выглядело привычно для людей
этой эпохи. Афина дала знак, и он встал рядом с ней. Она нажала маленькую
кнопку в углу ковра и повернула колесико. Ковер поднялся в воздух и взмыл
с балкона, но движения даже не ощущалось.
- Остров Сериф, - сказал он в ответ на вопросительный взгляд Афины.
Позади он видел других жриц на их металлических коврах, вытянувшихся в
линию по небу.
Они летели над волнами намного быстрее, чем когда он путешествовал с
Гермесом. И эту потрясающую науку я погубил, подумал Перси. Целые
тысячелетия труда и воспитания - и тут является некто по имени Перси
Сактрист Юсс, наслушавшийся хитрых речей, и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9