И приходило Мицуко на ум, что, когда тебя кто-то слишком сильно любит, прямо жить без тебя не может, на внешности это сказывается самым губительным образом. Правда, в отличие от других мужчин Таро лицом Мицуко не любовался (хотя, как известно, полюбоваться было чем), да и не было у нее возможности красоту наводить: чуть зазеваешься -налетает, переворачивает кверху попой и давай вылизывать…
***
Однажды мамаши третьеклассников собрались в целый отряд — было их человек семь, а то и восемь, — прихватили своих чад и отправились к учительнице с визитом. Мол, уезжали в отпуск, вернулись, решили заглянуть на огонек. Принесли с собой большой арбуз. Застигнутая врасплох Мицуко кое-как всех рассадила, подала ячменный чай, а на самой лица нет. Гостьи глазами по сторонам зырк-зырк — вроде бы смущаться учительнице нечего: в доме чистота, стаканы сияют прямо как хрустальные.
А Мицуко думала только о том, что в соседней комнате спит Таро. Ну как проснется? Унюхает, сколько интересных ароматов принесли с собой в дом благовоспитанные посетительницы — пот, духи, что-то цитрусовое, стиральный порошок, месячные, зубная паста, инсектицид, кофе, рыба, лекарство, мозольный пластырь, нейлон, — да и одуреет от такого разврата. Хуже всего было то, что среди всех этих агрессивных запахов Мицуко перестала улавливать свой собственный и потому никак не могла определить, какая эмоция владеет ею в настоящий момент. В принципе полагалось бы испытывать раздражение и недовольство в связи со столь бесцеремонным вторжением, но запах раздражения ноздри не улавливали, и оттого Мицуко как-то терялась. Все время помня, что нельзя принюхиваться слишком явно, она кое-как поддерживала светскую беседу: кивала, где нужно поддакивала, поглядывала на часы — скорей бы уж гости убирались восвояси.
Но ровно в шесть, с шестым ударом часов, дверь распахнулась, и на пороге появился Таро. Был он в коротеньком халате, и когда сделал шаг вперед, полы разошлись самым недопустимым образом. Мамаши, разумеется, сделали вид, что ничего такого не заметили, но один из сорванцов пискнул:
— Ну ни фига себе!
Таро, впрочем, на этот возглас никак не отреагировал.
И тут произошло вот что. Одна из дам тихонечко ойкнула и пробормотала:
— Ой. Никак Иинума-кун…
У Мицуко при этих словах внутри что-то екнуло, но остальные, похоже, восклицания не расслышали. Мамаши засобирались, стали хором прощаться — будто догадались, что у Таро вот-вот начнется период активной жизнедеятельности. «Ну что вы, посидели бы еще», — должна была запротестовать Мицуко, она уж и рот раскрыла, да некстати прикусила язык, так что повисла неловкая пауза: Таро стоял молча, глазел на гостей безо всякого выражения; родительницы же поглядывали на невежу с явным неодобрением. Потом разом засуетились и быстренько убрались, причем Орита-сан (которая произнесла загадочные слова) смотрела на Таро с явным ужасом и из дома вылетела первая.
Проводив гостей, Мицуко надолго застряла в прихожей. На кухне грохотал Таро, с ходу кинувшийся мыть стаканы. Мицуко взяла себя в руки и тоже занялась делом — стала махать веером, прогонять из дома чуждые запахи. Иногда она застывала на месте, потом возобновляла свое занятие с удвоенным усердием.
Дальше все было как всегда: после ужина Таро поспаривался с Мицуко и был таков.
А еще некоторое время спустя зазвонил телефон.
***
То была Орита-сан.
— Было так много народу, не могла с вами поговорить, — зачастила она. — А дело в том, что ваш… постоялец как две капли воды похож на одного бывшего сотрудника моего мужа. Его звали Иинума, муж его очень любил, а три года назад Иинума-кун внезапно исчез. Вот я и подумала, а вдруг это он. Понимаете, жена его ищет все эти годы, так жалко бедняжку, так жалко. Если это и вправду он, надо ей сообщить.
Мицуко сначала держалась индифферентно, лишь коротко хмыкала, потом хмыкать прекратила, потому что стало трудно дышать.
Не дождавшись реакции на свои слова, Орита-сан приняла самостоятельное решение:
— В общем, я с ней поговорю. Пусть придет, сама посмотрит, он это или не он.
Мицуко не нашлась, что на это возразить, и снова промолчала, а Орита-сан, укрепляясь на захваченном плацдарме, спросила:
— Как вы, собственно, с ним познакомились?
Правду отвечать было никак невозможно, пришлось врать:
— Да так, случайно. Попросил сдать ему комнату, ну я и согласилась. Говорите, фамилия того молодого человека Иинума? А какими иероглифами пишется?
Орита— сан про иероглифы ничего не сказала, а вместо этого принялась со всеми подробностями рассказывать историю беглого мужа несчастной жены. Мицуко неоднократно пыталась вмешаться, говорила:
— Вы знаете, меня совершенно не интересует, что за человек был ваш Иинума. Какое мне до него дело?
Но остановить Ориту-сан ей было уже не под силу. Пару раз Мицуко хотела взять и повесить трубку, но так и не повесила — сидела, безвольно подперев кулаком щеку и закрыв глаза, слушала до самого конца.
Рассказ мадам Ориты
Этот самый Таро Иинума кончил Токийский университет и поступил на работу в отдел мужа (Орита-сан служит в фармацевтической компании). Мужу он сразу понравился, трудно даже объяснить, чем именно. Характер такой покладистый, мягкий, что ему ни скажешь, «Ваша правда, — говорит. Вот типичный случай. Как-то раз перед работой видит муж Иинуму на служебной автостоянке. Тот стоит, опершись на машину, и вышитым кружевным платочком подметку ботинка вытирает. Мой спрашивает, что, мол, случилось. А Иинума смутился, „На червяка наступил“ — говорит. Муж посмотрел — вокруг один асфальт. Какие там червяки? „Да откуда тут червяку взяться?“ — спрашивает. Тут Иинума совсем смешался, подметку чистить перестал. „Ваша правда“ — говорит. Муж потом мне говорит: „Это он, наверно, в собачье дерьмо вляпался, а признаться постеснялся, вот и выдумал про червяка. Представляешь? Прямо жалко его стало“.
А пожалеть Иинуму и в самом деле было за что. Коллеги его все время дразнили, подкалывали. Например, заметили, что он казенными карандашами не пользуется, а ходит со своим пеналом, как первоклашка. Стали спрашивать, в чем дело, — молчит. Тогда подняли его на смех. Говорят, наш Иинума признает только карандаши с кошечками и собачками. Как-то раз пригласил муж Иинуму выпить. Посидели, расслабились, мой и спрашивает: «Не хочешь, конечно, не говори, но все-таки любопытно, чем тебя казенные карандаши не устраивают?» Ну, Иинума и признался. «Только, говорит, уговор: никому не рассказывайте». Оказывается, сидела с ним за соседним столом одна сотрудница, звать Мисако Канэда, так у нее была дурная привычка — как задумается, начинает карандаш грызть. Причем от рассеянности хватает карандаши откуда придется, в том числе и с соседних столов. А потом возвращает весь изгрызенный, а не изгрызенный, так обслюнявленный. Вот Иинума и обзавелся собственным пеналом. Муж решил пошутить. «Так это ж здорово, говорит, если твой карандаш во рту у девушки побывал. Она его и полизала, и пососала, а?» Тут Иинума весь набычился, напряженный стал, и мой понял, что такие шутки ему не по нраву. Тогда попробовал с ним по-другому поговорить, серьезно. «Нельзя таким чувствительным быть, говорит. Нервы закаляй, а то пропадешь». Иинума в ответ: «Ваша правда». И перестал с пеналом ходить. После этого муж его еще больше полюбил — как же, совета послушался, приятно. Потом было еще много всяких таких историй. Например, завелась у Иинумы странная привычка — сидит на рабочем месте и все на стуле задом ерзает: туда-сюда, туда-сюда. Все переглядываются, хихикают. Мой отвел Иинуму в сторону, говорит: «У меня, говорит, тоже приступы геморроя бывают. Хочешь, мол, врача хорошего порекомендую». А Иинума ему: «Да нет, у меня не геморрой. Кожа у меня очень нежная. Как сяду в здешнем туалете на унитаз, так потом прыщи высыпают». Муж пришел домой, советуется со мной — как быть. Ну, я ему и присоветовала. Продаются такие одноразовые пластиковые сиденья для унитаза, раз попользовался — выкинул. Муж сказал Иинуме, тот обрадовался, стал пользоваться. «Ваша правда», — говорит.
А четыре года назад Иинума женился. На девушке из их отдела, такая Есико там работала. Худенькая, голосок тихонький, на лисичку похожа. Только школу кончила, на четыре года младше Иинумы. Орита-сан обрадовался, думал — идеальная невеста для парня. Он ведь робкий, а такую кроху бояться не будет. Потом муж видит — невеста ходит довольная, счастливая, а жених какой-то кислый, нерадостный. Подумал, уж не подловила ли Есико парня, не заставила ли жениться силком. Может, он кого-то другого любит. Поговорил с ним начистоту — но деликатно так, не в лоб. Да нет, вроде бы все нормально. Ладно, сыграли свадьбу. Пожили они с годик, проблем особых не было, а потом Иинума вдруг раз — и исчез. Ни жене ни слова не сказал, ни на работе. Как в воду канул.
А в тот год у них в отделе работы было невпроворот. Не было у мужа времени с Иинумой по душам поговорить, расспросить, как семейная жизнь складывается. То есть они, конечно, выпивали вместе, но все как-то на бегу, да и потом Иинума в основном отмалчивался. Один только раз о Есико разговор зашел. Мой спросил: «Ну как, хорошая жена из Есико получилась?» Иинума помялся и вдруг говорит: «Тут как-то прихожу домой, а моя зубная щетка вся на мелкие кусочки переломана. Есико, она маленькая, но сильная». Муж слегка опешил, а говорить что-то надо. «Хорошо, говорит, что сильная». Иинума голову повесил, помолчал, потом спрашивает: «Орита-сан, вы жирный бульон любите? Я терпеть не могу». Муж не понял: «А она все время варит? — спрашивает. — Ну скажи ей, что не любишь, да и дело с концом. Тоже мне повод для страданий». «Нет, говорит, не варит. Но…» — И молчит. Муж сидит, ждет, что дальше будет. А Иинума решительно так: «Но от нее все время пахнет жирным бульоном. А я вообще никаких запахов не выношу. И жить с другим живым существом в маленькой квартире для меня мука. Не могу я спать, если рядом есть кто-то еще, будь то хоть морская свинка. Лежит, дышит. Ритм дыхания не такой, как у меня. Я от этого задыхаться начинаю».
***
Дослушав до этого места, Мицуко успокоилась: не Таро. Ее Таро, наоборот, так обожает запахи, что жить без них не может. А успокоившись, дальше слушать не стала.
— Ладно, пусть Есико-сан приходит, когда хочет. Пусть посмотрит, ее это муж или нет.
Тогда занервничала Орита-сан, сраженная подобным безразличием, и забормотала, что немедленно, сию же минуту позвонит Есико.
Так и сделала. Сообщила потрясающую новость, объяснила, как добраться до дома Китамуры-сэнсэй, однако Есико восприняла известие на удивление хладнокровно. Да и вопросы задавала какие-то необязательные:
— Надо ведь, наверно, что-то в дом принести? Не с пустыми же руками в гости идти… Как думаете, может, фрукты?
В общем, разочаровали они обе доброжелательницу, не такой она ждала реакции.
***
Есико явилась к учительнице с визитом в самом конце августа. Вечер выдался душный, пасмурный, небо так набухло влагой, того и гляди лопнет. Где-то вдалеке зычно откашлялся лев — это рокотнул гром. В сгущающихся сумерках через пролом в заборе юркнула худенькая фигурка, лица было не разглядеть — только вспыхнули два глаза. В первый момент Мицуко подумала — мальчишка. Но фигурка приблизилась к крыльцу и оказалась молоденькой женщиной. Женщина покосилась в угол двора, туда, где сидел и смотрел на небо неподвижный Таро, потом перевела взгляд на Мицуко и представилась:
— Я — Есико.
Мицуко всполошилась, стала звать гостью в дом, а тут как раз и первые каплищи подоспели. Таро неторопливо поднялся и тоже направился к дому. На Есико взглянул мимоходом, интереса не выразил. Мицуко успокоилась. Какой еще Иинума? Подала чаю.
Есико смотрела только на хозяйку, на Таро — ноль внимания. Он ушел в комнату, закрыл за собой дверь. А на улице творилось такое, что Мицуко решила закрыть окна. Только хотела встать, а Есико на нее как кинется, как схватит за обе ноги, как дернет! И сила у нее просто какая-то нечеловеческая. Бухнулась Мицуко на пол, лежит, на Есико смотрит. А глаза у Есико круглые, точь-в-точь такие же, как у Таро.
Гостья уселась на поверженную Мицуко сверху, содрала с нее шарфик, обнажила засосы на шее, понюхала их и строго так спрашивает:
— Телеграмму получали?
Мицуко только виновато головой покачала, совсем у нее в голове все перепуталось. Тогда Есико встала, достала из сумочки визитную карточку голубого цвета.
— Завтра жду вас у себя. Вот адрес.
Сказано это было таким величественным тоном, что у Мицуко не хватило духу ответить отказом. Посмотрела она в окно: терраса вся мокрая, с неба по-прежнему хлещет, но тучи чуть раздвинулись, выглянуло вечернее солнце и обеспечило дождю эффектную подсветку. Оглянулась на гостью — а той и след простыл.
Тело у Мицуко было как не свое. Еле доковыляла до соседней комнаты, решила посмотреть, чем там Таро занимается. Открыла дверь — нет Таро. Ушел.
***
Назавтра отправилась Мицуко с ответным визитом. Жила Есико в районе многоэтажек, как две капли воды похожем на Северный район, только стены у домов здесь были выкрашены в розовый цвет. Нашла дом номер 1746, поднялась на нужный этаж, увидела длинный ряд одинаковых дверей. Позвонила.
Сегодняшняя Есико была совсем не похожа на вчерашнюю: глаза спокойные, совсем не блестят — в общем, женщина как женщина. Мицуко ее ничуть не испугалась, вошла внутрь, огляделась по сторонам. В квартире пахло жирным бульоном. Больше, пожалуй, ничего примечательного — разве что на комоде лежали соломенные жгуты, из каких плетут украшения. Пока Есико говорила, Мицуко все смотрела на эти жгуты.
А сказала Есико вот что. Мужчина, которого она вчера видела, — вне всякого сомнения, ее беглый муж. Однако добрейшая Орита-сан изложила факты не совсем верно. Да, Таро исчез три года назад, но отнюдь не бесследно — его периодически видели то в одном месте, то в другом, а недавно Есико узнала, что у Таро есть приятель, с которым они развлекаются по вечерам. Встретилась с этим самым приятелем (его зовут Тосио Мацубара), поговорила. Занятный такой человечек, незатейливый, но симпатичный. От него Есико узнала, что у Таро есть женщина. Стала думать, как бы ей эту женщину найти, а тут как раз Орита-сан позвонила.
Больше всего в этой истории Мицуко поразило имя приятеля. Тосио Мацубара — это же отец той девочки, Фукико! Мать у нее несколько лет как умерла, живут они вдвоем. Мицуко видела его, когда он приходил записывать дочь на продленку. Коренастый такой, с плаксивой физиономией и шепелявый — спереди зуба не хватает. Во время беседы нервничал, но был ужасно вежливый, все повторял, что полностью доверяет Китамуре-сэнсэй, полностью. Мицуко растаяла, они разговорились, и выяснилось, что Мацубара-сан знает массу интересных вещей — и про жизнь крокодилов, и про устройство индонезийского жилища. Потом кто-то рассказывал, что человек он серьезный, работящий. Непохоже, чтобы такой «развлекался по вечерам».
— Что значит «развлекаются по вечерам»? — не выдержала она. — С женщинами, что ли?
— Нет, там женщин нет, — коротко ответила Есико.
— Чем же они развлекаются?
Но хозяйка лишь коротко хохотнула и больше на эту тему говорить не стала. Помолчала и сказала нечто странное:
— Это уже не мой муж, не Таро Иинума. Таро был нервный, пугливый, вздрагивал, когда до него дотронешься. Я бы, может, и сама с ним развелась, если бы не сбежал. А этот… Ну разве что чистюля. В остальном — никакого сходства… Понимаете, незадолго до исчезновения произошел с ним один случай. Возможно, тогда-то с Таро и произошло превращение… Было время — я хотела начать все сначала, хотела, чтоб у нас с ним наладилось. Решила — ни перед чем не остановлюсь. Записалась в кружок, начала тренироваться. Оказывается, так интересно! Я и про Таро стала забывать.
— Что за кружок? — спросила Мицуко. — Айкидо?
Вместо ответа Есико молниеносным движением подхватила ее под мышки и усадила на стол. Мицуко забарахталась, засучила руками-ногами и пребольно стукнулась коленкой о стену. Тут Есико прилепилась спрутом к зашибленной коленке и моментально высосала из нее боль.
— Походила на тренировки и сама стала такая, как Таро, — похвасталась она.
Затем последовал рассказ о том дне, когда Таро Иинума перестал быть самим собой. Мицуко сидела вся красная, потирала коленку и слушала.
Рассказ Есико
Три года назад вон там, где теперь корпуса, домов еще не было, а на холме только-только построили новый ресторан. Как-то в воскресенье, ближе к вечеру, решили мы туда сходить. Посидели, выпили чаю, поели творожного кекса. Взяли домой бифштексов с соусом, идем назад по тропинке. Вокруг кусты, деревья. Вдруг слышим — странный такой звук, как будто мотор заурчал. Оглянулись — никого. Пустырь, трубы какие-то лежат. Ладно, пошли дальше. Вышли на асфальтовую дорожку, идем полем.
1 2 3 4
***
Однажды мамаши третьеклассников собрались в целый отряд — было их человек семь, а то и восемь, — прихватили своих чад и отправились к учительнице с визитом. Мол, уезжали в отпуск, вернулись, решили заглянуть на огонек. Принесли с собой большой арбуз. Застигнутая врасплох Мицуко кое-как всех рассадила, подала ячменный чай, а на самой лица нет. Гостьи глазами по сторонам зырк-зырк — вроде бы смущаться учительнице нечего: в доме чистота, стаканы сияют прямо как хрустальные.
А Мицуко думала только о том, что в соседней комнате спит Таро. Ну как проснется? Унюхает, сколько интересных ароматов принесли с собой в дом благовоспитанные посетительницы — пот, духи, что-то цитрусовое, стиральный порошок, месячные, зубная паста, инсектицид, кофе, рыба, лекарство, мозольный пластырь, нейлон, — да и одуреет от такого разврата. Хуже всего было то, что среди всех этих агрессивных запахов Мицуко перестала улавливать свой собственный и потому никак не могла определить, какая эмоция владеет ею в настоящий момент. В принципе полагалось бы испытывать раздражение и недовольство в связи со столь бесцеремонным вторжением, но запах раздражения ноздри не улавливали, и оттого Мицуко как-то терялась. Все время помня, что нельзя принюхиваться слишком явно, она кое-как поддерживала светскую беседу: кивала, где нужно поддакивала, поглядывала на часы — скорей бы уж гости убирались восвояси.
Но ровно в шесть, с шестым ударом часов, дверь распахнулась, и на пороге появился Таро. Был он в коротеньком халате, и когда сделал шаг вперед, полы разошлись самым недопустимым образом. Мамаши, разумеется, сделали вид, что ничего такого не заметили, но один из сорванцов пискнул:
— Ну ни фига себе!
Таро, впрочем, на этот возглас никак не отреагировал.
И тут произошло вот что. Одна из дам тихонечко ойкнула и пробормотала:
— Ой. Никак Иинума-кун…
У Мицуко при этих словах внутри что-то екнуло, но остальные, похоже, восклицания не расслышали. Мамаши засобирались, стали хором прощаться — будто догадались, что у Таро вот-вот начнется период активной жизнедеятельности. «Ну что вы, посидели бы еще», — должна была запротестовать Мицуко, она уж и рот раскрыла, да некстати прикусила язык, так что повисла неловкая пауза: Таро стоял молча, глазел на гостей безо всякого выражения; родительницы же поглядывали на невежу с явным неодобрением. Потом разом засуетились и быстренько убрались, причем Орита-сан (которая произнесла загадочные слова) смотрела на Таро с явным ужасом и из дома вылетела первая.
Проводив гостей, Мицуко надолго застряла в прихожей. На кухне грохотал Таро, с ходу кинувшийся мыть стаканы. Мицуко взяла себя в руки и тоже занялась делом — стала махать веером, прогонять из дома чуждые запахи. Иногда она застывала на месте, потом возобновляла свое занятие с удвоенным усердием.
Дальше все было как всегда: после ужина Таро поспаривался с Мицуко и был таков.
А еще некоторое время спустя зазвонил телефон.
***
То была Орита-сан.
— Было так много народу, не могла с вами поговорить, — зачастила она. — А дело в том, что ваш… постоялец как две капли воды похож на одного бывшего сотрудника моего мужа. Его звали Иинума, муж его очень любил, а три года назад Иинума-кун внезапно исчез. Вот я и подумала, а вдруг это он. Понимаете, жена его ищет все эти годы, так жалко бедняжку, так жалко. Если это и вправду он, надо ей сообщить.
Мицуко сначала держалась индифферентно, лишь коротко хмыкала, потом хмыкать прекратила, потому что стало трудно дышать.
Не дождавшись реакции на свои слова, Орита-сан приняла самостоятельное решение:
— В общем, я с ней поговорю. Пусть придет, сама посмотрит, он это или не он.
Мицуко не нашлась, что на это возразить, и снова промолчала, а Орита-сан, укрепляясь на захваченном плацдарме, спросила:
— Как вы, собственно, с ним познакомились?
Правду отвечать было никак невозможно, пришлось врать:
— Да так, случайно. Попросил сдать ему комнату, ну я и согласилась. Говорите, фамилия того молодого человека Иинума? А какими иероглифами пишется?
Орита— сан про иероглифы ничего не сказала, а вместо этого принялась со всеми подробностями рассказывать историю беглого мужа несчастной жены. Мицуко неоднократно пыталась вмешаться, говорила:
— Вы знаете, меня совершенно не интересует, что за человек был ваш Иинума. Какое мне до него дело?
Но остановить Ориту-сан ей было уже не под силу. Пару раз Мицуко хотела взять и повесить трубку, но так и не повесила — сидела, безвольно подперев кулаком щеку и закрыв глаза, слушала до самого конца.
Рассказ мадам Ориты
Этот самый Таро Иинума кончил Токийский университет и поступил на работу в отдел мужа (Орита-сан служит в фармацевтической компании). Мужу он сразу понравился, трудно даже объяснить, чем именно. Характер такой покладистый, мягкий, что ему ни скажешь, «Ваша правда, — говорит. Вот типичный случай. Как-то раз перед работой видит муж Иинуму на служебной автостоянке. Тот стоит, опершись на машину, и вышитым кружевным платочком подметку ботинка вытирает. Мой спрашивает, что, мол, случилось. А Иинума смутился, „На червяка наступил“ — говорит. Муж посмотрел — вокруг один асфальт. Какие там червяки? „Да откуда тут червяку взяться?“ — спрашивает. Тут Иинума совсем смешался, подметку чистить перестал. „Ваша правда“ — говорит. Муж потом мне говорит: „Это он, наверно, в собачье дерьмо вляпался, а признаться постеснялся, вот и выдумал про червяка. Представляешь? Прямо жалко его стало“.
А пожалеть Иинуму и в самом деле было за что. Коллеги его все время дразнили, подкалывали. Например, заметили, что он казенными карандашами не пользуется, а ходит со своим пеналом, как первоклашка. Стали спрашивать, в чем дело, — молчит. Тогда подняли его на смех. Говорят, наш Иинума признает только карандаши с кошечками и собачками. Как-то раз пригласил муж Иинуму выпить. Посидели, расслабились, мой и спрашивает: «Не хочешь, конечно, не говори, но все-таки любопытно, чем тебя казенные карандаши не устраивают?» Ну, Иинума и признался. «Только, говорит, уговор: никому не рассказывайте». Оказывается, сидела с ним за соседним столом одна сотрудница, звать Мисако Канэда, так у нее была дурная привычка — как задумается, начинает карандаш грызть. Причем от рассеянности хватает карандаши откуда придется, в том числе и с соседних столов. А потом возвращает весь изгрызенный, а не изгрызенный, так обслюнявленный. Вот Иинума и обзавелся собственным пеналом. Муж решил пошутить. «Так это ж здорово, говорит, если твой карандаш во рту у девушки побывал. Она его и полизала, и пососала, а?» Тут Иинума весь набычился, напряженный стал, и мой понял, что такие шутки ему не по нраву. Тогда попробовал с ним по-другому поговорить, серьезно. «Нельзя таким чувствительным быть, говорит. Нервы закаляй, а то пропадешь». Иинума в ответ: «Ваша правда». И перестал с пеналом ходить. После этого муж его еще больше полюбил — как же, совета послушался, приятно. Потом было еще много всяких таких историй. Например, завелась у Иинумы странная привычка — сидит на рабочем месте и все на стуле задом ерзает: туда-сюда, туда-сюда. Все переглядываются, хихикают. Мой отвел Иинуму в сторону, говорит: «У меня, говорит, тоже приступы геморроя бывают. Хочешь, мол, врача хорошего порекомендую». А Иинума ему: «Да нет, у меня не геморрой. Кожа у меня очень нежная. Как сяду в здешнем туалете на унитаз, так потом прыщи высыпают». Муж пришел домой, советуется со мной — как быть. Ну, я ему и присоветовала. Продаются такие одноразовые пластиковые сиденья для унитаза, раз попользовался — выкинул. Муж сказал Иинуме, тот обрадовался, стал пользоваться. «Ваша правда», — говорит.
А четыре года назад Иинума женился. На девушке из их отдела, такая Есико там работала. Худенькая, голосок тихонький, на лисичку похожа. Только школу кончила, на четыре года младше Иинумы. Орита-сан обрадовался, думал — идеальная невеста для парня. Он ведь робкий, а такую кроху бояться не будет. Потом муж видит — невеста ходит довольная, счастливая, а жених какой-то кислый, нерадостный. Подумал, уж не подловила ли Есико парня, не заставила ли жениться силком. Может, он кого-то другого любит. Поговорил с ним начистоту — но деликатно так, не в лоб. Да нет, вроде бы все нормально. Ладно, сыграли свадьбу. Пожили они с годик, проблем особых не было, а потом Иинума вдруг раз — и исчез. Ни жене ни слова не сказал, ни на работе. Как в воду канул.
А в тот год у них в отделе работы было невпроворот. Не было у мужа времени с Иинумой по душам поговорить, расспросить, как семейная жизнь складывается. То есть они, конечно, выпивали вместе, но все как-то на бегу, да и потом Иинума в основном отмалчивался. Один только раз о Есико разговор зашел. Мой спросил: «Ну как, хорошая жена из Есико получилась?» Иинума помялся и вдруг говорит: «Тут как-то прихожу домой, а моя зубная щетка вся на мелкие кусочки переломана. Есико, она маленькая, но сильная». Муж слегка опешил, а говорить что-то надо. «Хорошо, говорит, что сильная». Иинума голову повесил, помолчал, потом спрашивает: «Орита-сан, вы жирный бульон любите? Я терпеть не могу». Муж не понял: «А она все время варит? — спрашивает. — Ну скажи ей, что не любишь, да и дело с концом. Тоже мне повод для страданий». «Нет, говорит, не варит. Но…» — И молчит. Муж сидит, ждет, что дальше будет. А Иинума решительно так: «Но от нее все время пахнет жирным бульоном. А я вообще никаких запахов не выношу. И жить с другим живым существом в маленькой квартире для меня мука. Не могу я спать, если рядом есть кто-то еще, будь то хоть морская свинка. Лежит, дышит. Ритм дыхания не такой, как у меня. Я от этого задыхаться начинаю».
***
Дослушав до этого места, Мицуко успокоилась: не Таро. Ее Таро, наоборот, так обожает запахи, что жить без них не может. А успокоившись, дальше слушать не стала.
— Ладно, пусть Есико-сан приходит, когда хочет. Пусть посмотрит, ее это муж или нет.
Тогда занервничала Орита-сан, сраженная подобным безразличием, и забормотала, что немедленно, сию же минуту позвонит Есико.
Так и сделала. Сообщила потрясающую новость, объяснила, как добраться до дома Китамуры-сэнсэй, однако Есико восприняла известие на удивление хладнокровно. Да и вопросы задавала какие-то необязательные:
— Надо ведь, наверно, что-то в дом принести? Не с пустыми же руками в гости идти… Как думаете, может, фрукты?
В общем, разочаровали они обе доброжелательницу, не такой она ждала реакции.
***
Есико явилась к учительнице с визитом в самом конце августа. Вечер выдался душный, пасмурный, небо так набухло влагой, того и гляди лопнет. Где-то вдалеке зычно откашлялся лев — это рокотнул гром. В сгущающихся сумерках через пролом в заборе юркнула худенькая фигурка, лица было не разглядеть — только вспыхнули два глаза. В первый момент Мицуко подумала — мальчишка. Но фигурка приблизилась к крыльцу и оказалась молоденькой женщиной. Женщина покосилась в угол двора, туда, где сидел и смотрел на небо неподвижный Таро, потом перевела взгляд на Мицуко и представилась:
— Я — Есико.
Мицуко всполошилась, стала звать гостью в дом, а тут как раз и первые каплищи подоспели. Таро неторопливо поднялся и тоже направился к дому. На Есико взглянул мимоходом, интереса не выразил. Мицуко успокоилась. Какой еще Иинума? Подала чаю.
Есико смотрела только на хозяйку, на Таро — ноль внимания. Он ушел в комнату, закрыл за собой дверь. А на улице творилось такое, что Мицуко решила закрыть окна. Только хотела встать, а Есико на нее как кинется, как схватит за обе ноги, как дернет! И сила у нее просто какая-то нечеловеческая. Бухнулась Мицуко на пол, лежит, на Есико смотрит. А глаза у Есико круглые, точь-в-точь такие же, как у Таро.
Гостья уселась на поверженную Мицуко сверху, содрала с нее шарфик, обнажила засосы на шее, понюхала их и строго так спрашивает:
— Телеграмму получали?
Мицуко только виновато головой покачала, совсем у нее в голове все перепуталось. Тогда Есико встала, достала из сумочки визитную карточку голубого цвета.
— Завтра жду вас у себя. Вот адрес.
Сказано это было таким величественным тоном, что у Мицуко не хватило духу ответить отказом. Посмотрела она в окно: терраса вся мокрая, с неба по-прежнему хлещет, но тучи чуть раздвинулись, выглянуло вечернее солнце и обеспечило дождю эффектную подсветку. Оглянулась на гостью — а той и след простыл.
Тело у Мицуко было как не свое. Еле доковыляла до соседней комнаты, решила посмотреть, чем там Таро занимается. Открыла дверь — нет Таро. Ушел.
***
Назавтра отправилась Мицуко с ответным визитом. Жила Есико в районе многоэтажек, как две капли воды похожем на Северный район, только стены у домов здесь были выкрашены в розовый цвет. Нашла дом номер 1746, поднялась на нужный этаж, увидела длинный ряд одинаковых дверей. Позвонила.
Сегодняшняя Есико была совсем не похожа на вчерашнюю: глаза спокойные, совсем не блестят — в общем, женщина как женщина. Мицуко ее ничуть не испугалась, вошла внутрь, огляделась по сторонам. В квартире пахло жирным бульоном. Больше, пожалуй, ничего примечательного — разве что на комоде лежали соломенные жгуты, из каких плетут украшения. Пока Есико говорила, Мицуко все смотрела на эти жгуты.
А сказала Есико вот что. Мужчина, которого она вчера видела, — вне всякого сомнения, ее беглый муж. Однако добрейшая Орита-сан изложила факты не совсем верно. Да, Таро исчез три года назад, но отнюдь не бесследно — его периодически видели то в одном месте, то в другом, а недавно Есико узнала, что у Таро есть приятель, с которым они развлекаются по вечерам. Встретилась с этим самым приятелем (его зовут Тосио Мацубара), поговорила. Занятный такой человечек, незатейливый, но симпатичный. От него Есико узнала, что у Таро есть женщина. Стала думать, как бы ей эту женщину найти, а тут как раз Орита-сан позвонила.
Больше всего в этой истории Мицуко поразило имя приятеля. Тосио Мацубара — это же отец той девочки, Фукико! Мать у нее несколько лет как умерла, живут они вдвоем. Мицуко видела его, когда он приходил записывать дочь на продленку. Коренастый такой, с плаксивой физиономией и шепелявый — спереди зуба не хватает. Во время беседы нервничал, но был ужасно вежливый, все повторял, что полностью доверяет Китамуре-сэнсэй, полностью. Мицуко растаяла, они разговорились, и выяснилось, что Мацубара-сан знает массу интересных вещей — и про жизнь крокодилов, и про устройство индонезийского жилища. Потом кто-то рассказывал, что человек он серьезный, работящий. Непохоже, чтобы такой «развлекался по вечерам».
— Что значит «развлекаются по вечерам»? — не выдержала она. — С женщинами, что ли?
— Нет, там женщин нет, — коротко ответила Есико.
— Чем же они развлекаются?
Но хозяйка лишь коротко хохотнула и больше на эту тему говорить не стала. Помолчала и сказала нечто странное:
— Это уже не мой муж, не Таро Иинума. Таро был нервный, пугливый, вздрагивал, когда до него дотронешься. Я бы, может, и сама с ним развелась, если бы не сбежал. А этот… Ну разве что чистюля. В остальном — никакого сходства… Понимаете, незадолго до исчезновения произошел с ним один случай. Возможно, тогда-то с Таро и произошло превращение… Было время — я хотела начать все сначала, хотела, чтоб у нас с ним наладилось. Решила — ни перед чем не остановлюсь. Записалась в кружок, начала тренироваться. Оказывается, так интересно! Я и про Таро стала забывать.
— Что за кружок? — спросила Мицуко. — Айкидо?
Вместо ответа Есико молниеносным движением подхватила ее под мышки и усадила на стол. Мицуко забарахталась, засучила руками-ногами и пребольно стукнулась коленкой о стену. Тут Есико прилепилась спрутом к зашибленной коленке и моментально высосала из нее боль.
— Походила на тренировки и сама стала такая, как Таро, — похвасталась она.
Затем последовал рассказ о том дне, когда Таро Иинума перестал быть самим собой. Мицуко сидела вся красная, потирала коленку и слушала.
Рассказ Есико
Три года назад вон там, где теперь корпуса, домов еще не было, а на холме только-только построили новый ресторан. Как-то в воскресенье, ближе к вечеру, решили мы туда сходить. Посидели, выпили чаю, поели творожного кекса. Взяли домой бифштексов с соусом, идем назад по тропинке. Вокруг кусты, деревья. Вдруг слышим — странный такой звук, как будто мотор заурчал. Оглянулись — никого. Пустырь, трубы какие-то лежат. Ладно, пошли дальше. Вышли на асфальтовую дорожку, идем полем.
1 2 3 4