Пулемет заговорил сердито и длинно. Было видно, как гитлеровцы сразу заметались по кустам. "А что же там Джафаров? Еремеев? Неужели не успели прорубить? - думал Фомичев. - В два пулемета мы бы мигом выгнали всех из кустов". Фомичев даже не предполагал, что его догадка верна только наполовину. Что Джафаров, обливаясь потом, и в самом деле никак не может пробить толстую бревенчатую стену. А Еремеев никогда уже не поможет - ни ему, ни Борисову, ни кому-либо другому. Потому что, сняв с сиденья наводчика Пахомова и положив его возле пушки, он в следующий момент сам, пораженный сразу двумя осколками, свалился на землю рядом с ним. И еще Фомичев подумал о том, что, очевидно, он сделал одну большую ошибку. Как только ему стало известно, что их рация разбита, надо было, не теряя ни минуты, послать кого-нибудь на связь с нашими к фронту. Потому что, если даже они отобьют и эту атаку, и еще, и еще одну, гитлеровцы все равно вернут себе мост и при последующем отступлении непременно взорвут его. Ибо самое большее, сколько могут продержаться десантники, это до темноты.
Борисов продолжал вести прицельный огонь. Фомичев, видя это, поспешил посмотреть, что делается у Галиева. Десантник сидел на дне траншеи, пытаясь обнажить раненное осколком плечо. Разорвав на нем комбинезон, Фомичев выдернул торчавший из плеча осколок и крепко стянул рану бинтом. Галиев вытерпел все это, не вскрикнув.
- Ползи в дзот! - стараясь перекричать грохот стрельбы, крикнул Фомичев и лег за его пулемет.
Капитан Тодорский был немало озадачен, когда связной доложил ему, что высланная впереди отряда группа разведчиков отчетливо слышит интенсивную стрельбу в районе моста. Это сильно меняло ситуацию. Ни о какой внезапности удара по врагу, на которую польские партизаны возлагали особую надежду, и думать было уже нечего. Однако на общий замысел командира отряда это не повлияло. Грохот стрельбы, доносившийся с фронта, сливался с шумом ближнего боя. И казалось, что Красная Армия где-то уже совсем-совсем рядом. Это подбадривало, прибавляло сил, партизаны спешили.
Когда до моста осталось, что называется, рукой подать, перед Тодорским появился капрал Берек.
- Мост уже у русских, пан капитан. Это гитлеровцы пытаются взять его обратно, - доложил он Тодорскому.
- Вы в своем уме, капрал? - не поверил Тодорский.
- А с кем же тогда гитлеровцы воюют, пан капитан? - вопросом на вопрос ответил капрал. - Кроме нас, партизан в округе нет!
- А может, это и не гитлеровцы?
- Я сам отлично видел их в бинокль, пан капитан, - ответил Берек.
- Вот так! - многозначительно проговорил Тодорский. - Сколько противника?
- Не больше полуроты, пан капитан.
- Как они действуют?
- Небольшая группа прорывается к мосту вдоль дороги с запада. Основные силы перешли речку и атакуют русских по кустарнику с востока. Взвод минометов ведет непрерывный огонь из лощины триста метров южнее моста, с этой стороны речки, - доложил Берек.
Тодорский думал недолго. От природы решительный человек с цепкой хваткой, он быстро оценил обстановку. Тотчас же перенацелил взводы и сам во главе группы автоматчиков двинулся прямо к огневой позиции минометчиков. Удар партизан был стремительным. И оказался для гитлеровцев совершенно внезапным. Очутившись под перекрестным огнем десантников и партизан, гитлеровцы сопротивлялись недолго. Часть из них была скоро уничтожена, часть сдалась в плен. Их посадили в блиндаж. Впрочем, пленные не выказывали ни малейшего желания бежать или даже высовываться из блиндажа.
Встреча польских партизан с советскими десантниками была очень теплой. Находившийся в отряде фельдшер немедленно осмотрел и сделал перевязки Борисову и Галиеву.
Командиры тоже зря времени не теряли.
- Лейтенант Фомичев, - представился Фомичев.
- Капитан Тодорский, - назвал себя Тодорский.
- Ты спроси, как обращаться? Как там у них положено? - попросил Базилевича Фомичев.
- Товаришч, - улыбнулся Тодорский.
- Тогда понятно, - тоже улыбнулся Фомичев. - Спасибо, товарищ капитан. Вовремя подоспели. А то пришлось бы вам этот мост у немцев отбивать.
- Мы так и намеревались, - ответил Тодорский. - Взять и взорвать!
- А задача - сохранить. Любой ценой сохранить до подхода наших войск, - объяснил Фомичев.
- Все сделаем, - понял, что требуется, Тодорский. - Давайте готовить оборону.
Все повидал за годы войны десантник Николай Гаврилович Фомичев. Прыгал с разных высот, с затяжкой и без затяжки. Брал "языков", подрывал эшелоны, взрывал мосты. Однажды даже угнал немецкий танк. Но воевать вместе с иностранцами до сих пор ему не приходилось. Однако встретились не просто иностранцы. Встретились союзники, друзья. И дело заспорилось.
Тодорский прежде всего выслал в трех направлениях боевое охранение. Небольшое, по два человека с ракетницами. А на мосту выставил наблюдателя. Тем временем партизаны перетащили за насыпь только что отбитые у врага минометы. Здесь они были надежно укрыты от пуль и снарядов, имея возможность обстреливать все подходы к мосту.
7
Партизаны быстро дооборудовали блиндаж. Сделали в нем две амбразуры и установили пулеметы. Выкатили из аппарели зенитную пушку и поставили ее на танкоопасном направлении - на подходе к мосту со стороны фронта. Джафаров и Базилевич, которому теперь постоянно приходилось выполнять роль переводчика, заняли место в дзоте. Борисова и Галиева вместе с группой раненых партизан эвакуировали в глубь болота за линией железной дороги.
Партизаны начали оборудовать для себя позиции в лесу, когда вдруг за рекой в небо взлетела зеленая ракета. Это был сигнал их боевого охранения. И почти тотчас же загремели орудийные выстрелы и вокруг моста взметнулись черные фонтаны земли. Какая-то отступавшая с фронта вражеская часть с ходу атаковала защитников моста. Четыре штурмовых орудия и пехота на бронетранспортерах устремились на десантников и партизан. О, это были совсем не те вояки, каких только что растрепали на берегу речушки. Эти воевали умело.
Штурмовые орудия, стреляя прямой наводкой, заставили замолчать блиндаж. Пехота спешилась с бронетранспортеров и, развернувшись цепью, пошла на мост. Она шла без выстрелов. Не слышно было подгоняющих команд. Солдаты знали свой маневр. Но когда они подошли к мосту метров на полтораста, блиндаж вдруг ожил. Длинная очередь пулеметного огня заставила врагов остановиться. А потом и вовсе залечь. Штурмовые орудия, продвигаясь в это время вперед, вдоль речушки, залезли в густой кустарник и на какой-то момент потеряли цели. По бронетранспортерам ударила зенитная пушка. На пехоту врага посыпались мины партизан. Но гитлеровцы не повернули вспять. Штурмовые орудия тем временем вновь перешли на прямую наводку. Огонь их был губителен. Окончательно замолчал блиндаж. Прямым попаданием снаряда искалечило и перевернуло зенитную пушку. Штурмовое орудие вылезло на насыпь. Огневая позиция минометов открылась перед ним как на ладони. Выстрел! И на том месте, где только что стоял миномет и работал его наспех сформированный расчет, задымилась черная воронка. Но и штурмовое орудие не осталось безнаказанным. Саркисян давно уже держал на прицеле мост и насыпь. И едва орудие загрохотало по шпалам, тотчас навел на него пушку танка. Первый же снаряд, выпущенный Саркисяном, сорвал со штурмового орудия гусеницу. Самоходка остановилась и прекратила стрельбу. Очевидно, гитлеровцы никак не могли определить, откуда по ним бьют из пушки. Саркисяну это дало возможность навести свое орудие точнее. Он выстрелил вновь. Снаряд проломил броню и взорвался внутри самоходки. Это вызвало взрыв всех находившихся в ней боеприпасов. Второе штурмовое орудие, вырвавшееся вперед вдоль речушки, почти у самой воды партизаны подорвали связкой гранат.
И все же, несмотря на нанесенные врагу потери, остановить его совсем или хотя бы подольше задержать не удалось. Как только штурмовые орудия разбили блиндаж и окончательно замолк его последний пулемет, гитлеровцы снова поднялись в атаку.
Фомичев и Базилевич по траншее пробрались к Тодорскому.
- Надо немедленно контратаковать! Иначе они сбросят нас в болото! прокричал Фомичев. Тодорский согласно кивнул:
- Да. Но надо собрать все силы в кулак. А один взвод у нас там, на опушке, - указал он в сторону закопанного в землю танка.
- Лучше ударим с двух сторон, - предложил Фомичев. - Если вы не возражаете, я сам поведу тот взвод.
- Согласен, товаришч лейтенант, - ответил Тодорский и что-то сказал своему связному. Молодой партизан, выслушав приказ командира, лихо взял под козырек.
- Он передаст приказ капитана командиру взвода, - объяснил Базилевич.
Все трое бегом направились к взводу на опушку леса. Там не задерживались ни на минуту. Задачу командиру взвода объяснили тоже почти на ходу. К речушке подбежали в тот момент, когда гитлеровцы, прикрываемые огнем штурмовых орудий, уже вплотную подошли к насыпи. Дзот молчал. Он почти напрочь был срыт снарядами. Но на насыпь гитлеровцам не давал подняться танковый пулемет Саркисяна. Он бил, не умолкая. И это снова на какой-то момент прижало врага к земле.
- У-р-а! - что было сил закричал Фомичев, увлекая за собой партизан.
- У-р-а! - подхватили партизаны, устремляясь вперед.
Из-за насыпи в фашистов полетели гранаты. А следом за ними, едва в накаленном боем воздухе просвистели осколки, поднялись основные силы отряда. Тодорский, стреляя на бегу из автомата, скатился с насыпи одним из первых. Больше Фомичев его не видел. Дрались в кустах прикладами, ножами, били короткими очередями. Партизаны сражались отчаянно. Но фашисты совершенно озверели. Внезапность атаки, особенно удар с тыла, поначалу явно вызвали у них замешательство. Однако скоро они поняли, что партизан немного, численный перевес на их стороне, и начали теснить поляков к речушке. У гитлеровцев было еще и то преимущество, что их поддерживали и прикрывали два штурмовых орудия - подвижные бронированные огневые точки. Это преимущество очень скоро оказалось настолько существенным, что успех явно склонился на их сторону.
- Останови самоходки! - приказал Фомичев Базилевичу.
Десантник проворно снял с пояса две последние оставшиеся у него гранаты, разорвал индивидуальный пакет и связал их бинтом.
- Одну остановлю, - крикнул он Фомичеву и бросился навстречу штурмовому орудию.
- А вторую я сам! - вдогонку ему прохрипел Фомичев.
Базилевич выполнил приказ. Скоро в том направлении, куда он рванулся, раздался взрыв, и одно штурмовое орудие остановилось.
Фомичев видел, что немецкая самоходка закрутилась на одном месте. И еще он видел, что второе штурмовое орудие ползет прямо на него.
- Отсеките от него пехоту! - крикнул Фомичев партизанам. - Отсеките пехоту!!
У Фомичева тоже были две гранаты. Но не было даже бинта, чтобы сделать из них связку. Тогда он снял ремень с автомата. Стянул гранаты этим ремнем и лег за куст на пути у самоходки. Но враги увидели его. И сами бросили под тот же куст гранату. Фомичев почувствовал тяжелые удары в спину и левое плечо. Рука сразу же выронила автомат. А самоходка ползла. И когда до нее осталось три-четыре метра, лейтенант, превозмогая страшную тяжесть во всем теле, швырнул под ее гусеницу гранаты. Больше он уже ничего не видел и не слышал. Последней мыслью его было: "Ничего. Теперь капитан их остановит". Фомичев не знал, что Тодорский погиб уже в самом начале их контратаки.
Зажав партизан и десантников в огненном кольце, гитлеровцы готовились к последнему натиску, последнему нажиму. Казалось, что судьба сражавшихся за мост бесповоротно решена. Партизаны и сами понимали, что смогут продержаться от силы каких-нибудь полчаса. Кончались боеприпасы. Все меньше оставалось их самих. Но тут, как это случалось только на войне, произошло чудо.
Совершив в тылу врага стремительный бросок вдоль железнодорожной линии, наш танковый десант подоспел к мосту в самый критический момент. Когда защитникам моста уже казалось, что врага не остановить, за спиной у фашистов вдруг загрохотали выстрелы, и на берегу речушки, где сосредоточились бронетранспортеры, один за другим начали рваться снаряды.
Бой закончился быстро. Мост был сохранен. А потом по настилу, уложенному вдоль его металлического пролета, прогромыхали сотни машин, проехали тысячи солдат. И никто из них тогда не обратил особого внимания на высокий холм свеженабросанной земли, который сразу же после боя вырос на месте бывшего дзота. Все понимали, что это обыкновенная братская могила, каких в ту пору немало встречалось повсюду, где проходила война.
ЭПИЛОГ
Плотный, широкоскулый, с большими залысинами на седеющей голове мужчина мягко положил руку на плечо водителя и сказал:
- Спасибо, сынок. Отсюда мы, пожалуй, пешочком дойдем.
Сказал и посмотрел на своих попутчиков. Один из них, тот, что был посмуглее лицом, согласно кивнул:
- Конечно!
Сидевший тут же, в машине, переводчик перевел то, что сказал широкоскулый. Машина послушно остановилась. Из нее вышли четверо: бывший сержант Егор Егорович Борисов, бывшие рядовые Тофик Галиев и Ашот Саркисян. Четвертым был переводчик - такой же молодой, как водитель, парень. Водитель достал из багажника большую корзину с цветочной рассадой. Вместе с переводчиком они понесли ее за гостями.
Шли молча, с любопытством оглядывая все по сторонам. Мало что изменилось в этом болотистом уголке. Но воронки от снарядов и мин заросли. Их уже совсем нельзя было различить. Дошли до поворота речушки и сразу увидели красный мост.
- А тогда вроде серый был, - заметил Борисов.
- А по-моему, коричневый, - понимая, о чем он говорит, ответил Саркисян.
- Маленький. А народу сколько за него легло! - сказал Галиев.
Прошли еще немного. Левее моста появился холм. Вокруг него стояли люд", человек двести, а может, и больше. А над всеми ними возвышался каменный обелиск, наполовину закрытый белым покрывалом.
- Гляди-ка, какой отгрохали! - даже удивился Борисов.
- Давай быстрей. Ждут ведь, - поторопил друзей Галиев. - Терпеть не могу опаздывать.
Все прибавили шагу. От толпы отделился высокий человек старше средних лет и быстро пошел навстречу гостям.
- А ведь это Берек, - взволнованно сказал Саркисян. - Вот молодец, и время его не берет. Такой же!
- Не скажи. Когда прошлый раз приезжали, вроде похудей был, - заметил Борисов.
- Конечно. И он не молодеет, - сказал Галиев. Они встретились и расцеловались, старые боевые друзья. И поспешили к обелиску. Начался митинг.

1 2 3 4