Вирджиния увидела, что лоскут
исчез, и разочарованно сказала:
- Мы его потеряли. А что там было написано?
- То же, что и у тебя.
- А какими словами, Поль?
С болью в сердце, любовью и некоторым страхом я прошептал ей нежно
свою ложь:
- "Поль будет всегда любить Вирджинию".
Она улыбнулась мне лучезарной улыбкой. Ее крепкая фигурка словно
излучала уверенность в счастье. Это была все та же хорошенькая Менерима,
которую я увидел в детстве во дворе своего дома. И она была, к тому же,
моей вновь обретенной любовью в моем вновь обретенном мире.
Она была девушкой из Мартиники. Какую глупость написал компьютер! Да
он просто неисправен!
- Здесь нет ни еды, ни питья, - сказал я.
Конечно, там были лужи, но в них валялись человеческие останки, и у
меня не было желания пить эту воду. А Вирджиния была так счастлива, что,
несмотря на свою раненую руку, голод и жажду, отважно и жизнерадостно шла
вперед. Я думал про себя: "Двадцать одна минута... Мы путешествуем уже
шесть часов. Если мы здесь останемся, то наверняка подвергнем себя
опасности".
Мы бодро спускались вниз по бульвару Альфа Ральфа. Мы познакомились с
Абба-динго и остались живы. Я не хотел думать о смерти, потому что само
это слово было для меня столь непривычным, что плохо укладывалось в
сознании.
Склон был настолько крутым, что мы мчались галопом, как лошади. В
лицо дул невероятной силы ветер. Мы так и не увидели башню целиком, а
только одну ее стену, к которой направила нас неведомая сила. Все
остальное было скрыто за облаками, которые кружили по небу, как оторванные
лохмотья. С одной стороны небо было красным, а с другой - грязно-желтым.
На нас начали падать тяжелые капли дождя. "Наверное, машины,
контролирующие погоду, сломались", - подумал я. Я выкрикнул свое
предположение Вирджинии. Она что-то ответила, но ветер унес ее слова. Я
повторно прокричал ей, что, наверное, сломались машины, контролирующие
погоду, и она начала радостно кивать мне головой, не обращая внимания на
дождь и ветер. Это не имело для нее никакого значения. Она крепко держала
меня за руку. Ее счастливое лицо озаряла улыбка, а карие глаза были полны
нежности. Она увидела, что я, не отрываясь, смотрю на нее, и поцеловала
мою руку, нисколько не сбившись с шага. Она была моей навсегда и знала
это.
Между тем дождь усиливался. Вдруг появились птицы. Огромная птица
отважно боролась с ветром, пытаясь остановить свой полет. Это было
нелегко, потому что скорость ее была велика. Она остановилась у моего лица
и начала каркать, но ветер унес ее. Неожиданно другая птица ударилась мне
в грудь, но и ее утащил ветер. Я успел уловить только ее телепатический
сигнал: "Нет, нет, нет!..."
Что же мне делать?
Вирджиния схватила меня за руку и остановилась. Я тоже остановился.
Прямо перед нами бульвар Альфа Ральфа обрывался. Уродливые желтые тучи
проплывали над ним, напоминая собой ядовитых рыб, преследующих свою
добычу.
Вирджиния что-то закричала. Я не слышал ее и наклонился к ней.
- Где же Макт? - крикнула она.
Я бережно повел ее к левой стороне дороги, где мощные изгороди могли
как-то защитить нас от холодного ветра и дождя. Мы почти ничего не видели.
Я заставил ее присесть, и сам присел рядом. Капли неприятно барабанили по
нашим спинам. Воздух был наполнен грязным буро-желтым светом.
Мне не хотелось выходить из укрытия, но Вирджиния легонько
подтолкнула меня вперед локтем, показывая, что нужно посмотреть, где Макт.
Я подумал, что все это напрасно. Если Макт нашел укрытие, то он в
безопасности, но если он еще внизу, то ветер сорвет его со скалы, и больше
не будет Максимилиана Макта. Он будет "мертв", и останки его развеет
ветер.
Но Вирджиния настаивала.
Мы поползли к краю обрыва. Мне в лицо пулей метнулась птица. Его
крыло обожгло мне щеку. Я никогда не думал, что крылья у птиц такие
жесткие. Наверное, у этих птиц что-то расстроено в мозгу, если они
бросаются на людей. Обычно они не ведут себя так по отношению к настоящим
людям.
Мне было нелегко двигаться, потому что грудь, которую я ушиб по
дороге к Абба-динго, еще болела. Наконец мы достигли края обрыва, и я
пытался уцепиться пальцами левой руки за что-нибудь твердое и устойчивое,
а правой рукой держал Вирджинию.
Но ни она, ни я ничего не увидели.
Вокруг нас сгустился мрак.
Ветер и дождь беспрестанно хлестали по щекам. Я хотел снова отвести
Вирджинию в наше убежище, где мы могли бы переждать непогоду. Вдруг стало
очень светло. Это было природное электричество, которое древние называли
молнией. Позже я узнал, что молния - нередкое явление в районах, природные
условия которых не контролируются.
Вспышка молнии осветила пропасть. Он лежал там с побелевшим лицом.
Рот его был открыт - наверное, он что-то кричал нам. Не знаю, что владело
им тогда - страх или радость. Он был очень возбужден. Молния ударила еще
раз, и до меня донеслось эхо зова. Я поймал его телепатически, но в ответ
- ничего. Все та же упрямая птица посылала мне свое многократное "нет"!
Вирджиния напряглась в моих объятиях и начала судорожно биться. Я
попытался успокоить ее, но она ничего не слышала. Тогда я вошел в контакт
с ее мозгом, но там кто-то был! И вдруг она прорвалась ко мне, закричав с
отвращением: "Это девушка-кошка! Она хочет дотронуться до меня!".
Вирджиния продолжала извиваться. Она выскользнула из моих рук, и я
успел увидеть золотую вспышку ее платья за краем обрыва. Я начал искать
ее, чтобы войти в контакт и поймал ее крик: "Поль, Поль, я люблю тебя!
Поль... помоги мне!"
И сразу в моем мозгу все исчезло. А передо мной появилась К'Мелла,
которую мы сегодня встретили в верхнем ярусе "подземки". - Я пришла, чтобы
спасти вас обоих, но опоздала. Жаль, что твоя девушка не интересовала
птиц. А знаешь, почему птицы хотят помочь тебе?
Ты спас их. Ты спас их потомство, когда рыжий убивал его. Всех нас
волновало, что будут делать настоящие люди, когда станут свободными. Но
теперь мы знаем. Некоторые из вас - плохие и убивают другие формы жизни,
другие - хорошие и защищают их.
"Неужели это единственное, что отличает хорошее от плохого?" -
подумал я.
Наверное, мне нужно было быть начеку. Ведь люди никогда не умели
драться. А гомункулы умели. Они выросли в борьбе и опасностях. К'Мелла,
девушка-кошка, ударила меня кулаком по подбородку. При отсутствии средств
анестезии это была единственная возможность лишить меня сознания, чтобы
пронести все опасности.
...Я проснулся у себя в комнате. Я очень хорошо себя чувствовал.
Рядом был врач-робот. Он сказал мне:
- У вас был шок. Я уже передал всю информацию о вас в Содействие, так
что теперь можно стереть ваши воспоминания, если хотите.
У него было очень приятное выражение лица. Неужели когда-то
переворачивал меня неистовый ветер? Неужели меня обливали потоки дождя?
Куда же делось золотистое платье Вирджинии и жаждущее страха лицо
Максимилиана Макта?
Я думал обо всем этом, не боясь, что робот проникнет в мои мысли,
потому что знал их неспособность к телепатии. Я тяжело глянул на него и
закричал:
- Где же моя настоящая любовь?
Роботы не умеют насмешливо улыбаться, но этот, во всяком случае,
попытался:
- Обнаженная девушка-кошка с волосами цвета пламени? Она пошла
одеваться.
Я уставился на него. Примитивный умишко этого робота начал
вырабатывать свои собственные дрянные мысли:
- Должен сказать вам, сэр, что вы, "свободные люди", очень быстро
меняетесь...
Кто будет спорить с машиной? Ее не стоит удостаивать даже ответа. Но
та, другая машина!.. Двадцать одна минута... Как ей это удалось? Как она
узнала? Это, наверное, очень мощный компьютер, дошедший до нас от тех
времен, когда еще существовали войны. Впрочем, меня это уже не интересует.
Пусть люди называют его Богом. Для меня он ничто. Мне не нужен страх, и я
не собираюсь возвращаться на бульвар Альфа Ральфа.
...Но послушай, сердце мое, когда мы снова пойдем в наше кафе?..
Робот вышел, и в комнату вошла К'Мелла.

1 2 3 4