Что будем делать?
– Черт, – сплюнул от досады Толоконько. – Надо было труповозку вызвать.
– Сам знаешь, как они относятся, если их ночью вызывать. Ругани не оберешься.
Лейтенант подумал и принял решение.
– Так. Выйди, скажи, что его отправили до выяснения в окружной отдел. Пока она туда мотается, мы тут все зачистим.
– А почему я должен объяснять? Ты старший.
– Вот я тебе и приказываю, раз я старший. Иди и скажи ей, понял?
Чихварев на этот раз высунул не только плечо, но и лицо. Изо всех сил постарался сделать его любезным.
– Извините, мамаша, я был не в курсе, – сказал он. – Его отправили в окружной отдел. Улица Шустякова, тридцать четыре, туда езжайте.
– Он врет! – крикнула Тая. – Я тут все время сидела, никто никого не отправлял!
Тамара Сергеевна двинула дверь так, что Чихварева чуть не вдавило в стенку.
Она вошла и увидела за решеткой распростертое тело сына, лужу крови под его головой.
Переступая онемевшими ногами, дошла до решетки, вцепилась руками в прутья, сползла. Позвала:
– Дима?
Тая, вошедшая следом, завизжала, но тут же зажала себе рот руками. Она кусала ладони и выла, с ужасом глядя на Диму, она не могла поверить в то, что видела.
Чихварев стоял в двери, готовый ко всему, в том числе к отступлению за пределы здания.
Тамара Сергеевна повернула к Толоконько голову. Но ничего не могла сказать. Только вопросительно глядела.
– Женщина, вот протоколы! Несчастный случай, алкогольный психоз, ударился головой о стену! – кричал Толоконько, показывая издали документы.
Тамара Сергеевна стала тяжело подниматься. Тая помогла ей. Толоконько не стал дожидаться. Отходя в сторону вытрезвителя, он сказал:
– Готов все решить в любом порядке! Успокойтесь.
И прыгнул за дверь. И заперся.
Чихварев тоже исчез.
– Дай, – сказала Тамара Сергеевна Тае, показывая взглядом на стол.
Тая мгновенно поняла ее и схватила со стола ключи от «обезьянника». Мимолетно странно подумалось: если они с матерью Димы так легко стали понимать друг друга, то, быть может, Тамара Сергеевна будет лучше к ней относиться и не станет противиться ее с Димой отношениям?
Тамара Сергеевна кое-как, не сразу попав ключом, отомкнула замок, открыла дверь, шагнула туда и упала рядом с сыном. Щупала его, заглядывала в глаза. Потом раздался странный звук – не крик, не вой, не стон, а что-то вроде глухонемого мычания. С этим мычанием Тамара Сергеевна долго сидела, раскачиваясь, потом осторожно взяла Диму на руки, медленно поднялась. И сказала:
– Врача.
– Врача! – закричала Тая. – Есть тут врач? Врача позовите!
Чихварев, услышав, всунул голову с улицы, сказал – Через два дома больница есть, туда идите! А то могу скорую вызвать, – услужливо предложил он.
– Не надо, – сказала Тамара Сергеевна.
Чихварев скрылся.
Тамара Сергеевна и Тая вышли из отделения.
Саша в это время проснулся, сел на лавке. Увидел. Сказал:
– Ничего себе…
– Туда, туда! – показывал Чихварев направление, стоя поодаль.
Они пошли туда.
Это оказалась не больница, а обычная районная поликлиника.
Но есть же там дежурный врач?
Стали стучать.
За стеклянной дверью появился охранник в черной форме с голубыми погончиками.
– Я сейчас постучу кому-то! – закричал он.
Но увидел женщину с окровавленным юношей на руках, умолк.
– Позовите врача! – сказала Тая.
– Какой врач, у нас поликлиника!
– Дежурный есть? – спросил Саша.
– Есть, но он не принимает никогда!
– А для чего он? – удивился Саша.
– Для экстренных случаев!
– А у нас какой?
Охранник вместо ответа сказал:
– В больницу идите, она через дом направо! Там все врачи есть, а у нас поликлиника, у нас не лечат!
– Что же у вас делают? – спросил Саша.
– Осматривают! – ответил сведущий охранник и скрылся.
Пошли к больнице. Она действительно была за углом – панельное облупленное здание, над крыльцом – бетонный козырек.
Стучали.
Появился, естественно, тоже охранник. И тоже в черной форме, с голубыми погончиками. Просто брат-близнец поликлиничного, только постарше.
Увидев, в чем дело, он прокричал из-за двери:
– С этим вам в травматологию надо, в девяностую больницу, а у нас травматологии нет.
– А врачи есть? – спросила Тая.
– При чем тут врачи? – не понял охранник. – Я сказал, вам в травматологию надо!
Тамара Сергеевна оглянулась, осторожно поворачивая шею. Она увидела груду кирпичей, приготовленную для ремонта.
– Разбей, – сказала она Саше.
Саша понял, схватил кирпич и кинул в стекло рядом с дверью. Оно треснуло, разойдясь паутиной с дыркой посередке.
– Вы что делаете? – завопил охранник. – С ума посходили?
– Зови врача, урод! – оскорбил его Саша.
– Я тебе сейчас дам урода! – пригрозил охранник.
И куда-то ушел.
– Дверь, – сказала Тамара Сергеевна.
Саша опять понял. Он взял кирпич, подошел поближе к двери, размахнулся, кинул, стекло разбилось и осыпалось. Саша сунул руку, нащупал засов, отодвинул, открыл дверь.
Они вошли.
Огромный холл был однообразно вымощен серой керамической плиткой. Саша неожиданно подумал, что, если есть ад, то это не огонь и не гнойное болото, не раскаленное железо, это мука однообразия – даже не пустоты, в пустоте не за что зацепиться, но зато ничто и не дразнит, а вот когда кругом одно и то же, сколько ни иди… С ума сойдешь. Ум есть часть души (считал Саша). Значит – сойдешь с души. Можно ли сойти с души после смерти, если, кроме души, ничего не останется?
Навстречу торопился охранник, ведя за собой высокую красивую женщину в белом халате.
– Вы как вошли? – издали заорал он. – Инесса Яковлевна, я милицию вызываю! Они все стекла повыбивали, это ущерб материальный в мое дежурство, я отвечать буду, что допустил!
– Помолчи, – сказала Инесса Яковлевна, подходя и вглядываясь. – Надо осмотреть.
– Да, – сказала Тамара Сергеевна.
Инесса Яковлевна повела по коридору, открыла дверь в ярко освещенный кабинет, где был узкий стол на колесиках, застеленный клеенкой.
– Давайте положим, – сказала она Тамаре Сергеевне.
Но та отрицательно качнула головой. Ей казалось, что стоит ей отпустить сына от себя, тут же случится непоправимое, он больше не вернется в жизнь. Пока у нее, с ней, есть надежда.
Инесса Яковлевна подкатила стол под тело Димы, чтобы Тамаре Сергеевне было полегче, та положила руки вместе с сыном, Инесса Яковлевна пальцами дотронулась до запястья Димы, до шеи, заглянула в открытые глаза. И очень осторожно прикрыла их. Тамару Сергеевну этот жест напугал.
– Что? – спросила она.
– Если хотите, можете оставить здесь.
– Операцию делать? – спросила Тамара Сергеевна.
– Нет. Я имела в виду…
– Морг у нас есть, сохранить можем! – помог Инессе Яковлевне охранник, стоявший в двери.
– А вас спрашивают? – закричала Тая.
– А что я такого сказал? – удивился охранник.
И обиделся, ушел.
Что делать, такая у него профессия – оскорбляют все кто попало. Ни за что.
– Какой морг? – спросила Тамара Сергеевна у Таи.
Тая промолчала.
Тамара Сергеевна пожала плечами, приподняла Диму и пошла с ним из кабинета, а потом на улицу.
Там она долго стояла, не понимая, что дальше делать и куда идти.
Потом сказала, ни к кому не обращаясь:
– Алкогольный психоз. Тая, ты слышала? Он сказал, что у Димы был алкогольный психоз. Да?
– Да, – всхлипнула Тая.
Тамара Сергеевна обратилась к ней, назвала ее «Тая», а не «Таисия», как обычно. Почему она не делала этого при жизни Димы? Но хоть сейчас… Она станет вместо дочери для Тамары Сергеевны, решила вдруг Тая. И никогда не выйдет замуж.
Тамара Сергеевна пошла к отделению милиции.
Тая шла следом. Ей очень хотелось прикоснуться к Диме, но она не знала, как к этому отнесется Тамара Сергеевна. Да, она стала ласковее – но настолько ли? А просто смотреть на Диму, не прикасаясь, было мукой. Поэтому Тая отстала на несколько шагов.
Отстал и Саша.
Он очень хотел опохмелиться. Он думал о том, что смерть друга воспринял бы полнее и достойнее, если бы не мешал мучающийся организм. Но денег нет. Зато можно позвонить кому-нибудь. Например, Лике Хржанской, которая была подругой Димы до Таи. Она должна примчаться.
Саша нашел имя Лики в справочнике телефона, нажал на кнопку. Долго слушал гудки. Наконец Лика взяла трубку и сказала:
– Сашка, ты сволочь, денег у меня нет, выпить тоже, я сплю.
– Димку убили, – торопливо сказал Саша.
После длинной паузы Лика попросила:
– Еще раз.
– Димку убили в милиции. Приезжай. И позвони всем.
– Как убили?
– А я видел? Приезжай, говорю!
Толоконько и Чихварев удивились, увидев за окном женщину с трупом на руках, они не ожидали, что Тамара Сергеевна вернется. По крайней мере – так быстро.
– Зачем она опять пришла? – спросил Чихварев.
– Иди, узнай, – сказал Толоконько.
Но Чихварев не стал узнавать.
Раздался стук.
– Что будем делать? – спросил Чихварев.
– Ничего. Пусть стучат. Начнут взламывать, примем меры.
– Ага. Начальство приедет, а мы тут меры принимаем, – пробурчал Чихварев. – И тетка с трупом у порога. Красиво. Вот что, у меня температура и живот крутит. Я заболел, отпросился и пошел домой.
Толоконько с удивлением посмотрел на Чихварева:
– Да ты наглеешь на глазах!
– Лучше я сам уволюсь, чем меня уволят. Ничего не видел, ни в чем не участвовал. Будь здоров.
И Чихварев пошел в вытрезвительное отделение, а оттуда – во двор, где у него стояла машина – скромная «девятка» (на другую пока не заработал).
Дурак дураком, а оказался сообразительный, огорченно подумал Толоконько. Действительно, поди теперь докажи, что сержант замешан. А он будет твердить: заболел, отпросился, ничего не знаю. Скотина.
Но лейтенанту что теперь делать? Может, тоже уйти? Однако оставить отделение без никого – проступок, граничащий со служебным преступлением.
Толоконько подошел к окну, приоткрыл форточку, крикнул:
– Гражданка, подавайте заявление в суд в установленном порядке, если чем-то недовольны! А то для вас же будут неприятности! Я вам сказал: он сам виноват. Он был невменяемый, они все были пьяные!
– Он не мог быть пьяным, – сказала Тамара Сергеевна.
– Это почему?
– Потому что у него аллергия на алкоголь! – закричала Тая. – Он не может пить!
– Слушайте, что вы придумываете, какая еще аллергия на алкоголь? Разве такая бывает? – чистосердечно удивился Толоконько.
– Ты убил сына? – спросила Тамара Сергеевна.
Толоконько ко всему привык и многое повидал, но от этого голоса ему стало жутко. Он захлопнул форточку.
Лейтенант не мог знать, в самом деле, что у Димы аллергия. Впервые она проявилась, когда Диме было лет четырнадцать. Попробовал какойто коктейль, и лицо сразу же пошло пятнами. Он подумал, что это просто коктейль такой нехороший, с какой-нибудь химией. На чьем-то дне рождения выпил стопку водки – тот же результат, и даже хуже, сидел минут десять весь красный, задыхался, потом отпустило. Попробовал хлебнуть хотя бы пива – тут же запылали нос и щеки. Пришлось оставить эксперименты.
– Это к лучшему, – говорил Дима. – А то я бы точно стал алкоголиком.
Саша завидовал этой спасительной болезни Димы, собственное будущее представлялось ему мрачным, потому что он мог без малейших признаков аллергии пить все вплоть до коктейля «Свистать всех наверх», составленного из пива, водки и подсолнечного масла. После этой смеси организм гарантированно выворачивало, поэтому принимали как рвотное, а вот Саша безо всяких усилий удерживал в себе и даже получал своеобразное удовольствие.
3
Подъехала машина-«воронок» с надписью «ППС» на борту, оттуда выпрыгнули два милиционера – высокий, совсем молодой, и постарше, коротенький, с пузцом, в чине младшего лейтенанта. Высокий встал у машины и закурил, с любопытством глядя на происходящее, а коротенький обратился ко всем:
– Что случилось?
– А вы не видите? – спросил Саша.
– Ясно, – сказал коротенький и отошел в сторону, доставая телефон. – Ты зачем меня вызвал, Сережа? – спросил он Толоконько, выглядывающего в окно.
– Помоги, Костя! Забери ее. Тут самосудом пахнет.
– Забрать? С трупом на руках? Как ты себе это представляешь?
– Ты друг или нет?
– Я? Я твой сослуживец, Сережа, – с удовольствием выговорил Костя, который никогда не любил туповатого карьериста Толоконько. – Каждый должен делать свое дело. Ну заберу я ее, а куда должен привезти? В отделение. Так открой дверь и считай, что я привез. Логично?
Костя засмеялся и кивнул высокому, который как раз докуривал.
Они сели в машину и уехали.
Вскоре один за другим стали появляться друзья Саши. И Лика Хржанская, и Сережа Костюлин, и Леня Борисовский, и Коля Жбанов, и Стасик Паклин. Все с трудом выбрались из дома, преодолев сопротивление родителей, Стасику пришлось даже соорудить на постели муляж с помощью подушки и комков одежды.
Стояли, не приближаясь. Саша шепотом рассказывал всем приходящим, что случилось. Потом они с Сережей ушли и вернулись с банками, с бутылками. Прячась за кустами, все выпили, иначе было просто невозможно осознать страшную новость, что Димы нет.
Лику, которая была бледной и молчаливой, прорвало, она села на землю и стала рыдать – сдавленно, чтобы не бередить Тамару Сергеевну. Коля Жбанов, жалея ее, сел рядом, погладил по плечу. Лика вдруг обхватила его руками, прижалась, продолжая сотрясаться. Так близко они никогда не были, хотя Коля давно мечтал. Он всю ее ощущал, теплую, приятно тяжелую, грудь ее прижалась к его груди, как родная, будто они были уже муж и жена, которые могут обниматься без какой-то там обязательной цели, а по-родственному. И Коля впервые в жизни почувствовал, что без обязательной цели с девушкой обниматься тоже приятно, он вдруг догадался, зачем люди женятся (раньше этого совершенно не понимал).
Летняя ночь ушла быстро и легко: чуть стала рассеиваться темень – и вот уже совсем светло, чирикнули два-три воробья – и вот уже птичий гомон со всех сторон, на который многие из этих городских молодых людей раньше не обращали внимания и теперь слушали с каким-то даже удивлением.
Тамара Сергеевна стояла неподвижно, окаменев. Несколько раз подходили к ней с предложениями помочь, она отказывалась.
Кем-то вызванный, приехал начальник отделения майор Зубырев. Мужчина подтянутый, аккуратный. При этом справедливый, но не как попало, направо и налево, а по обстоятельствам, в меру разумности.
– Здравствуйте, что произошло? – спросил он нейтральным голосом, не спеша заранее принимать чью-либо сторону.
– Убили, – сказала Тая. – Ваш сотрудник убил Диму. И врет, что у него психоз был алкогольный, а Дима совсем не пьет, у него аллергия.
– Почему не вызвали скорую?
– Мы в больницу ходили. Там сказали… Там сказали, что… Что он…
– Все равно надо вызвать. Не на руках же его держать.
Тамара Сергеевна смотрела на майора и не понимала.
– Он убил, – сказала она. – Его надо расстрелять.
– Разберемся, – пообещал Зубырев.
Он постучал в окно, Толоконько увидел его, открыл дверь, впустил и тут же закрыл.
Зубырев с отвращением смотрел на помятую и хмурую физиономию лейтенанта.
– Сам не мог разрулить?
– Нет, но вы видите же… Там их целая толпа собралась.
– Рассказывай.
Толоконько рассказал: привезли пьяную молодежь из ресторана «Три звезды».
– Кто привез?
– Ребята из ОМОНа привезли.
– А ты зачем их принял? «Три звезды» разве наш район?
– А разве нет? Близко же.
– Ты до сих пор не знаешь, где наш район?
Толоконько молчал.
– Дальше, – приказал Зубырев.
– Ну оформили, засадили оклематься.
– Покажи.
– Что?
– Как оформили?
– Да мы уже выпустили всех.
– То есть никого не оформляли?
Толоконько молчал.
– Дальше, – приказал Зубырев.
– Ну потом видим…
– Видим – это кто?
– Я и Чихварев. Он отпросился, живот заболел. Только, товарищ майор, я сомневаюсь. Он просто решил уклониться…
– Не отвлекайся!
– Ну видим, они более или менее в себя пришли, и решили отпустить. А этот запсиховал спьяну…
– Он был трезвым, как выясняется. У него аллергия.
– Да врут они, не бывает такой аллергии! На алкоголь? Первый раз слышу!
– А если бывает?
Толоконько молчал.
– Дальше, – приказал майор.
– Короче, он на меня полез, это Чихварев может подтвердить, я его оттолкнул, он упал, и головой.
– Ясно. И что будем делать?
– Надо мамашу как-то убрать. Скоро люди пойдут везде… Резонанс будет.
– Какие ты слова сразу вспомнил: резонанс! Убрать-то надо, а как?
Толоконько молчал.
1 2 3 4
– Черт, – сплюнул от досады Толоконько. – Надо было труповозку вызвать.
– Сам знаешь, как они относятся, если их ночью вызывать. Ругани не оберешься.
Лейтенант подумал и принял решение.
– Так. Выйди, скажи, что его отправили до выяснения в окружной отдел. Пока она туда мотается, мы тут все зачистим.
– А почему я должен объяснять? Ты старший.
– Вот я тебе и приказываю, раз я старший. Иди и скажи ей, понял?
Чихварев на этот раз высунул не только плечо, но и лицо. Изо всех сил постарался сделать его любезным.
– Извините, мамаша, я был не в курсе, – сказал он. – Его отправили в окружной отдел. Улица Шустякова, тридцать четыре, туда езжайте.
– Он врет! – крикнула Тая. – Я тут все время сидела, никто никого не отправлял!
Тамара Сергеевна двинула дверь так, что Чихварева чуть не вдавило в стенку.
Она вошла и увидела за решеткой распростертое тело сына, лужу крови под его головой.
Переступая онемевшими ногами, дошла до решетки, вцепилась руками в прутья, сползла. Позвала:
– Дима?
Тая, вошедшая следом, завизжала, но тут же зажала себе рот руками. Она кусала ладони и выла, с ужасом глядя на Диму, она не могла поверить в то, что видела.
Чихварев стоял в двери, готовый ко всему, в том числе к отступлению за пределы здания.
Тамара Сергеевна повернула к Толоконько голову. Но ничего не могла сказать. Только вопросительно глядела.
– Женщина, вот протоколы! Несчастный случай, алкогольный психоз, ударился головой о стену! – кричал Толоконько, показывая издали документы.
Тамара Сергеевна стала тяжело подниматься. Тая помогла ей. Толоконько не стал дожидаться. Отходя в сторону вытрезвителя, он сказал:
– Готов все решить в любом порядке! Успокойтесь.
И прыгнул за дверь. И заперся.
Чихварев тоже исчез.
– Дай, – сказала Тамара Сергеевна Тае, показывая взглядом на стол.
Тая мгновенно поняла ее и схватила со стола ключи от «обезьянника». Мимолетно странно подумалось: если они с матерью Димы так легко стали понимать друг друга, то, быть может, Тамара Сергеевна будет лучше к ней относиться и не станет противиться ее с Димой отношениям?
Тамара Сергеевна кое-как, не сразу попав ключом, отомкнула замок, открыла дверь, шагнула туда и упала рядом с сыном. Щупала его, заглядывала в глаза. Потом раздался странный звук – не крик, не вой, не стон, а что-то вроде глухонемого мычания. С этим мычанием Тамара Сергеевна долго сидела, раскачиваясь, потом осторожно взяла Диму на руки, медленно поднялась. И сказала:
– Врача.
– Врача! – закричала Тая. – Есть тут врач? Врача позовите!
Чихварев, услышав, всунул голову с улицы, сказал – Через два дома больница есть, туда идите! А то могу скорую вызвать, – услужливо предложил он.
– Не надо, – сказала Тамара Сергеевна.
Чихварев скрылся.
Тамара Сергеевна и Тая вышли из отделения.
Саша в это время проснулся, сел на лавке. Увидел. Сказал:
– Ничего себе…
– Туда, туда! – показывал Чихварев направление, стоя поодаль.
Они пошли туда.
Это оказалась не больница, а обычная районная поликлиника.
Но есть же там дежурный врач?
Стали стучать.
За стеклянной дверью появился охранник в черной форме с голубыми погончиками.
– Я сейчас постучу кому-то! – закричал он.
Но увидел женщину с окровавленным юношей на руках, умолк.
– Позовите врача! – сказала Тая.
– Какой врач, у нас поликлиника!
– Дежурный есть? – спросил Саша.
– Есть, но он не принимает никогда!
– А для чего он? – удивился Саша.
– Для экстренных случаев!
– А у нас какой?
Охранник вместо ответа сказал:
– В больницу идите, она через дом направо! Там все врачи есть, а у нас поликлиника, у нас не лечат!
– Что же у вас делают? – спросил Саша.
– Осматривают! – ответил сведущий охранник и скрылся.
Пошли к больнице. Она действительно была за углом – панельное облупленное здание, над крыльцом – бетонный козырек.
Стучали.
Появился, естественно, тоже охранник. И тоже в черной форме, с голубыми погончиками. Просто брат-близнец поликлиничного, только постарше.
Увидев, в чем дело, он прокричал из-за двери:
– С этим вам в травматологию надо, в девяностую больницу, а у нас травматологии нет.
– А врачи есть? – спросила Тая.
– При чем тут врачи? – не понял охранник. – Я сказал, вам в травматологию надо!
Тамара Сергеевна оглянулась, осторожно поворачивая шею. Она увидела груду кирпичей, приготовленную для ремонта.
– Разбей, – сказала она Саше.
Саша понял, схватил кирпич и кинул в стекло рядом с дверью. Оно треснуло, разойдясь паутиной с дыркой посередке.
– Вы что делаете? – завопил охранник. – С ума посходили?
– Зови врача, урод! – оскорбил его Саша.
– Я тебе сейчас дам урода! – пригрозил охранник.
И куда-то ушел.
– Дверь, – сказала Тамара Сергеевна.
Саша опять понял. Он взял кирпич, подошел поближе к двери, размахнулся, кинул, стекло разбилось и осыпалось. Саша сунул руку, нащупал засов, отодвинул, открыл дверь.
Они вошли.
Огромный холл был однообразно вымощен серой керамической плиткой. Саша неожиданно подумал, что, если есть ад, то это не огонь и не гнойное болото, не раскаленное железо, это мука однообразия – даже не пустоты, в пустоте не за что зацепиться, но зато ничто и не дразнит, а вот когда кругом одно и то же, сколько ни иди… С ума сойдешь. Ум есть часть души (считал Саша). Значит – сойдешь с души. Можно ли сойти с души после смерти, если, кроме души, ничего не останется?
Навстречу торопился охранник, ведя за собой высокую красивую женщину в белом халате.
– Вы как вошли? – издали заорал он. – Инесса Яковлевна, я милицию вызываю! Они все стекла повыбивали, это ущерб материальный в мое дежурство, я отвечать буду, что допустил!
– Помолчи, – сказала Инесса Яковлевна, подходя и вглядываясь. – Надо осмотреть.
– Да, – сказала Тамара Сергеевна.
Инесса Яковлевна повела по коридору, открыла дверь в ярко освещенный кабинет, где был узкий стол на колесиках, застеленный клеенкой.
– Давайте положим, – сказала она Тамаре Сергеевне.
Но та отрицательно качнула головой. Ей казалось, что стоит ей отпустить сына от себя, тут же случится непоправимое, он больше не вернется в жизнь. Пока у нее, с ней, есть надежда.
Инесса Яковлевна подкатила стол под тело Димы, чтобы Тамаре Сергеевне было полегче, та положила руки вместе с сыном, Инесса Яковлевна пальцами дотронулась до запястья Димы, до шеи, заглянула в открытые глаза. И очень осторожно прикрыла их. Тамару Сергеевну этот жест напугал.
– Что? – спросила она.
– Если хотите, можете оставить здесь.
– Операцию делать? – спросила Тамара Сергеевна.
– Нет. Я имела в виду…
– Морг у нас есть, сохранить можем! – помог Инессе Яковлевне охранник, стоявший в двери.
– А вас спрашивают? – закричала Тая.
– А что я такого сказал? – удивился охранник.
И обиделся, ушел.
Что делать, такая у него профессия – оскорбляют все кто попало. Ни за что.
– Какой морг? – спросила Тамара Сергеевна у Таи.
Тая промолчала.
Тамара Сергеевна пожала плечами, приподняла Диму и пошла с ним из кабинета, а потом на улицу.
Там она долго стояла, не понимая, что дальше делать и куда идти.
Потом сказала, ни к кому не обращаясь:
– Алкогольный психоз. Тая, ты слышала? Он сказал, что у Димы был алкогольный психоз. Да?
– Да, – всхлипнула Тая.
Тамара Сергеевна обратилась к ней, назвала ее «Тая», а не «Таисия», как обычно. Почему она не делала этого при жизни Димы? Но хоть сейчас… Она станет вместо дочери для Тамары Сергеевны, решила вдруг Тая. И никогда не выйдет замуж.
Тамара Сергеевна пошла к отделению милиции.
Тая шла следом. Ей очень хотелось прикоснуться к Диме, но она не знала, как к этому отнесется Тамара Сергеевна. Да, она стала ласковее – но настолько ли? А просто смотреть на Диму, не прикасаясь, было мукой. Поэтому Тая отстала на несколько шагов.
Отстал и Саша.
Он очень хотел опохмелиться. Он думал о том, что смерть друга воспринял бы полнее и достойнее, если бы не мешал мучающийся организм. Но денег нет. Зато можно позвонить кому-нибудь. Например, Лике Хржанской, которая была подругой Димы до Таи. Она должна примчаться.
Саша нашел имя Лики в справочнике телефона, нажал на кнопку. Долго слушал гудки. Наконец Лика взяла трубку и сказала:
– Сашка, ты сволочь, денег у меня нет, выпить тоже, я сплю.
– Димку убили, – торопливо сказал Саша.
После длинной паузы Лика попросила:
– Еще раз.
– Димку убили в милиции. Приезжай. И позвони всем.
– Как убили?
– А я видел? Приезжай, говорю!
Толоконько и Чихварев удивились, увидев за окном женщину с трупом на руках, они не ожидали, что Тамара Сергеевна вернется. По крайней мере – так быстро.
– Зачем она опять пришла? – спросил Чихварев.
– Иди, узнай, – сказал Толоконько.
Но Чихварев не стал узнавать.
Раздался стук.
– Что будем делать? – спросил Чихварев.
– Ничего. Пусть стучат. Начнут взламывать, примем меры.
– Ага. Начальство приедет, а мы тут меры принимаем, – пробурчал Чихварев. – И тетка с трупом у порога. Красиво. Вот что, у меня температура и живот крутит. Я заболел, отпросился и пошел домой.
Толоконько с удивлением посмотрел на Чихварева:
– Да ты наглеешь на глазах!
– Лучше я сам уволюсь, чем меня уволят. Ничего не видел, ни в чем не участвовал. Будь здоров.
И Чихварев пошел в вытрезвительное отделение, а оттуда – во двор, где у него стояла машина – скромная «девятка» (на другую пока не заработал).
Дурак дураком, а оказался сообразительный, огорченно подумал Толоконько. Действительно, поди теперь докажи, что сержант замешан. А он будет твердить: заболел, отпросился, ничего не знаю. Скотина.
Но лейтенанту что теперь делать? Может, тоже уйти? Однако оставить отделение без никого – проступок, граничащий со служебным преступлением.
Толоконько подошел к окну, приоткрыл форточку, крикнул:
– Гражданка, подавайте заявление в суд в установленном порядке, если чем-то недовольны! А то для вас же будут неприятности! Я вам сказал: он сам виноват. Он был невменяемый, они все были пьяные!
– Он не мог быть пьяным, – сказала Тамара Сергеевна.
– Это почему?
– Потому что у него аллергия на алкоголь! – закричала Тая. – Он не может пить!
– Слушайте, что вы придумываете, какая еще аллергия на алкоголь? Разве такая бывает? – чистосердечно удивился Толоконько.
– Ты убил сына? – спросила Тамара Сергеевна.
Толоконько ко всему привык и многое повидал, но от этого голоса ему стало жутко. Он захлопнул форточку.
Лейтенант не мог знать, в самом деле, что у Димы аллергия. Впервые она проявилась, когда Диме было лет четырнадцать. Попробовал какойто коктейль, и лицо сразу же пошло пятнами. Он подумал, что это просто коктейль такой нехороший, с какой-нибудь химией. На чьем-то дне рождения выпил стопку водки – тот же результат, и даже хуже, сидел минут десять весь красный, задыхался, потом отпустило. Попробовал хлебнуть хотя бы пива – тут же запылали нос и щеки. Пришлось оставить эксперименты.
– Это к лучшему, – говорил Дима. – А то я бы точно стал алкоголиком.
Саша завидовал этой спасительной болезни Димы, собственное будущее представлялось ему мрачным, потому что он мог без малейших признаков аллергии пить все вплоть до коктейля «Свистать всех наверх», составленного из пива, водки и подсолнечного масла. После этой смеси организм гарантированно выворачивало, поэтому принимали как рвотное, а вот Саша безо всяких усилий удерживал в себе и даже получал своеобразное удовольствие.
3
Подъехала машина-«воронок» с надписью «ППС» на борту, оттуда выпрыгнули два милиционера – высокий, совсем молодой, и постарше, коротенький, с пузцом, в чине младшего лейтенанта. Высокий встал у машины и закурил, с любопытством глядя на происходящее, а коротенький обратился ко всем:
– Что случилось?
– А вы не видите? – спросил Саша.
– Ясно, – сказал коротенький и отошел в сторону, доставая телефон. – Ты зачем меня вызвал, Сережа? – спросил он Толоконько, выглядывающего в окно.
– Помоги, Костя! Забери ее. Тут самосудом пахнет.
– Забрать? С трупом на руках? Как ты себе это представляешь?
– Ты друг или нет?
– Я? Я твой сослуживец, Сережа, – с удовольствием выговорил Костя, который никогда не любил туповатого карьериста Толоконько. – Каждый должен делать свое дело. Ну заберу я ее, а куда должен привезти? В отделение. Так открой дверь и считай, что я привез. Логично?
Костя засмеялся и кивнул высокому, который как раз докуривал.
Они сели в машину и уехали.
Вскоре один за другим стали появляться друзья Саши. И Лика Хржанская, и Сережа Костюлин, и Леня Борисовский, и Коля Жбанов, и Стасик Паклин. Все с трудом выбрались из дома, преодолев сопротивление родителей, Стасику пришлось даже соорудить на постели муляж с помощью подушки и комков одежды.
Стояли, не приближаясь. Саша шепотом рассказывал всем приходящим, что случилось. Потом они с Сережей ушли и вернулись с банками, с бутылками. Прячась за кустами, все выпили, иначе было просто невозможно осознать страшную новость, что Димы нет.
Лику, которая была бледной и молчаливой, прорвало, она села на землю и стала рыдать – сдавленно, чтобы не бередить Тамару Сергеевну. Коля Жбанов, жалея ее, сел рядом, погладил по плечу. Лика вдруг обхватила его руками, прижалась, продолжая сотрясаться. Так близко они никогда не были, хотя Коля давно мечтал. Он всю ее ощущал, теплую, приятно тяжелую, грудь ее прижалась к его груди, как родная, будто они были уже муж и жена, которые могут обниматься без какой-то там обязательной цели, а по-родственному. И Коля впервые в жизни почувствовал, что без обязательной цели с девушкой обниматься тоже приятно, он вдруг догадался, зачем люди женятся (раньше этого совершенно не понимал).
Летняя ночь ушла быстро и легко: чуть стала рассеиваться темень – и вот уже совсем светло, чирикнули два-три воробья – и вот уже птичий гомон со всех сторон, на который многие из этих городских молодых людей раньше не обращали внимания и теперь слушали с каким-то даже удивлением.
Тамара Сергеевна стояла неподвижно, окаменев. Несколько раз подходили к ней с предложениями помочь, она отказывалась.
Кем-то вызванный, приехал начальник отделения майор Зубырев. Мужчина подтянутый, аккуратный. При этом справедливый, но не как попало, направо и налево, а по обстоятельствам, в меру разумности.
– Здравствуйте, что произошло? – спросил он нейтральным голосом, не спеша заранее принимать чью-либо сторону.
– Убили, – сказала Тая. – Ваш сотрудник убил Диму. И врет, что у него психоз был алкогольный, а Дима совсем не пьет, у него аллергия.
– Почему не вызвали скорую?
– Мы в больницу ходили. Там сказали… Там сказали, что… Что он…
– Все равно надо вызвать. Не на руках же его держать.
Тамара Сергеевна смотрела на майора и не понимала.
– Он убил, – сказала она. – Его надо расстрелять.
– Разберемся, – пообещал Зубырев.
Он постучал в окно, Толоконько увидел его, открыл дверь, впустил и тут же закрыл.
Зубырев с отвращением смотрел на помятую и хмурую физиономию лейтенанта.
– Сам не мог разрулить?
– Нет, но вы видите же… Там их целая толпа собралась.
– Рассказывай.
Толоконько рассказал: привезли пьяную молодежь из ресторана «Три звезды».
– Кто привез?
– Ребята из ОМОНа привезли.
– А ты зачем их принял? «Три звезды» разве наш район?
– А разве нет? Близко же.
– Ты до сих пор не знаешь, где наш район?
Толоконько молчал.
– Дальше, – приказал Зубырев.
– Ну оформили, засадили оклематься.
– Покажи.
– Что?
– Как оформили?
– Да мы уже выпустили всех.
– То есть никого не оформляли?
Толоконько молчал.
– Дальше, – приказал Зубырев.
– Ну потом видим…
– Видим – это кто?
– Я и Чихварев. Он отпросился, живот заболел. Только, товарищ майор, я сомневаюсь. Он просто решил уклониться…
– Не отвлекайся!
– Ну видим, они более или менее в себя пришли, и решили отпустить. А этот запсиховал спьяну…
– Он был трезвым, как выясняется. У него аллергия.
– Да врут они, не бывает такой аллергии! На алкоголь? Первый раз слышу!
– А если бывает?
Толоконько молчал.
– Дальше, – приказал майор.
– Короче, он на меня полез, это Чихварев может подтвердить, я его оттолкнул, он упал, и головой.
– Ясно. И что будем делать?
– Надо мамашу как-то убрать. Скоро люди пойдут везде… Резонанс будет.
– Какие ты слова сразу вспомнил: резонанс! Убрать-то надо, а как?
Толоконько молчал.
1 2 3 4