— И это все, о чем ты думаешь, о чем заботишься, в чем полагаешь смысл Короля Стихий и Королевы Рек — помочь таким трем жалким ничтожествам, как ты, я и Трейси, совершить никому не нужную поездку для какой-то придворной церемонии?— Ей-богу, я не навязывался с этим поручением, — возразил Блант, — и готов извинить солнце и Темзу за труды по доставке меня туда, куда я вовсе не хочу ехать и где со мною в награду за мои труды обойдутся как с собакой. Клянусь честью, — добавил он, всматриваясь вдаль с носа лодки, — мне кажется, едем-то мы напрасно. Глядите-ка, королевская барка у причала. Ее величество, видимо, собирается проехаться по реке.Так оно и было. Королевская барка с гребцами в богато украшенных ливреях и с развевающимся английским флагом стояла у широкой лестницы, ведущей вверх от реки. Ее окружали еще несколько лодок для тех придворных из свиты, коим не надлежало быть непосредственно при особе королевы. Телохранители с алебардами, самые рослые и красивые молодцы в Англии, охраняли проход от ворот дворца до реки. Все, казалось, было готово к выходу королевы, хотя еще было раннее утро.— Ей-ей, это не предвещает нам ничего хорошего, — ворчал Блант. — Верно, какое-нибудь несчастье заставляет ее величество двинуться в путь в такое неурочное время. Мой совет — немедля воротиться назад и доложить графу о том, что мы видели.— Доложить графу о том, что мы видели! — воскликнул Уолтер. — А что же мы видели, кроме лодки и людей в ярко-красных куртках с алебардами? Давайте исполним его поручение и расскажем ему, что ответила королева.Говоря это, он направил лодку к пристани рядом с главной, куда сейчас приставать не подобало. Он выскочил на берег, а его осторожные, робкие приятели неохотно последовали за ним. Когда они приблизились к воротам дворца, один из караульных офицеров сказал им, что войти нельзя, так как ее величество сейчас появится. Они сослались на имя графа Сассекса, но на офицера оно не произвело должного впечатления. Он объявил, что под страхом увольнения должен совершенно точно выполнять отданный ему приказ.— Говорил я вам, — сказал Блант. — Прошу тебя, любезный мой Уолтер, сядем в лодку и вернемся.— Сначала я увижу, как выйдет королева, — спокойно возразил юноша.— Ты сошел с ума, вконец рехнулся, клянусь мессой! — воскликнул Блант.— А ты, — ответил Уолтер, — вдруг перетрусил. Когда-то я видел, как ты здорово дрался с десятком косматых ирландцев. А теперь ты мигаешь, и моргаешь, и пускаешься наутек в страхе перед нахмуренным взором красавицы.В эту минуту ворота распахнулись, оттуда церемониальным маршем вышли привратники, а впереди и сбоку шла вооруженная охрана. За нею в толпе придворных шла сама Елизавета, но так, что и она могла обозревать все вокруг и ее было видно со всех сторон. Королева была в расцвете женственности и в полном блеске того, что в монархине можно было назвать красотой, а в низших слоях общества было бы сочтено лишь величественной осанкой, соединенной с необычайным и властным лицом. Она опиралась на руку лорда Хансдона, который благодаря своему родству с ней со стороны матери нередко удостаивался подобных знаков дружеского расположения.Молодой кавалер, о коем мы уже так часто упоминали, вероятно, никогда не находился в такой близости от монархини, и он стал протискиваться вперед через ряды телохранителей, чтобы получше воспользоваться представившимся случаем. Товарищ, проклиная его безрассудство, тянул его назад, пока Уолтер нетерпеливо не вырвался от него. Нарядный плащ живописно повис у него на одном плече. Это вполне естественное движение сразу обнаружило всю красоту его стройной фигуры. Сняв шапку, он устремил на королеву пристальный взгляд, исполненный почтительного любопытства и скромного, но в то же время пылкого обожания, который весьма шел к его красивому лицу. Стражники, пораженные его парадным одеянием и благородной наружностью, пропустили его поближе к королеве, куда обычные зеваки не допускались. Таким образом, дерзкий юнец вдруг оказался прямо перед королевой. А взор ее никогда не оставался равнодушным к тому обожанию, которое она заслуженно вызывала в своих подданных, а также к красивой наружности своих придворных. Она тоже, приблизившись к юноше, устремила на него проницательный взгляд, где удивление его смелостью, по-видимому, не оставляло места недовольству. Вдруг совершенно пустячный случай заставил ее обратить на него еще большее внимание. Ночь была дождливая, и там, где стоял молодой человек, осталась лужица грязи, затруднявшая королеве проход. Она остановилась в нерешимости. Тогда ловкий юнец, сдернув с плеч свой плащ, разостлал его над грязью, чтобы она могла пройти посуху. Елизавета взглянула на молодого человека, который сопроводил свою изящную любезность глубоким поклоном, в свою очередь покраснела, кивнула головой, быстро прошла вперед и вошла в барку, не промолвив ни слова.— Пойдем-ка отсюда, сэр Хлыщ, — проворчал Блант. — Твой нарядный плащ, как видно, придется сегодня отдать в чистку. Право, если ты хотел сделать из него коврик для ног, то лучше бы тебе напялить ветхую хламиду Трейси, где уж и не разберешь, какого она цвета.— Этот плащ, — сказал юноша, подымая и складывая его, — никогда не будет отдан в чистку, покуда он в моем владении.— Ну, это недолго продолжится, если ты не научишься быть побережливее. Ты скоро будешь разгуливать in cuerpo, note 76 Note76
Без одежды (исп.).
как говорится у испанцев.Тут их разговор был прерван одним из представителей вооруженной охраны.— Меня послали, — сказал он, внимательно оглядев их, — к джентльмену без плаща или в запачканном грязью плаще. Это, кажется, вы, сэр? — обратился он к Уолтеру. — Будьте любезны последовать за мной.— Он сопровождает меня, — вмешался Блант, — меня, конюшего благородного графа Сассекса.— Я вам ничего не могу сказать по этому поводу, — ответил посланец. — Я получил приказ непосредственно от ее величества, и он относится только к этому джентльмену,С этими словами он удалился, уводя с собой Уолтера. Остальные продолжали стоять на месте. Глаза Бланта прямо полезли на лоб от изумления. Наконец он дал выход своему чувству, воскликнув:— Ну кому же, дьявол его раздери, могло бы это прийти в голову?И, с недоуменным видом покачав головой, он побрел к своей лодке, погрузился в нее и вернулся в Дептфорд.Юный кавалер тем временем был препровожден к пристани, причем телохранитель оказывал ему величайшее почтение. Было от чего возгордиться человеку в таком скромном положении, как он. Посланец усадил Уолтера в одну из легких лодочек, готовых отплыть для эскорта королевской барки. Она шла уже вверх по реке, подгоняемая приливом, на который Блант жаловался своим друзьям еще во время их поездки из Дептфорда,Два гребца начали, по мановению телохранителя, работать веслами с таким усердием, что скоро доставили легкий челнок к корме королевской барки, где Елизавета в обществе нескольких дам и вельмож сидела под балдахином. Она поглядывала на лодку, где уже уселся юный искатель приключений, переговаривалась с окружавшими ее лицами и, кажется, смеялась. Наконец один из придворных, явно по приказу королевы, сделал лодке знак подойти борт о борт, и юноше было предложено перейти из челнока на барку, что он и выполнил с изяществом и ловкостью, и очутился на носу барки, откуда был переправлен на корму, прямо к королеве. Челнок сейчас же отошел от барки. Юноша выдержал взгляд ее величества с неменьшим достоинством, хотя его самообладание было слегка поколеблено некоторым смущением. Запачканный плащ все еще висел у него на руке, и это послужило для королевы вполне естественным предлогом начать разговор.— Вы испортили сегодня из-за нас нарядный плащ, молодой человек. Мы благодарим вас за услугу, хотя вы оказали ее нам несколько необычным, я бы сказала — смелым образом.— Служа государыне, — ответил юноша, — долг каждого подданного быть смелым.— Боже ты мой, отлично сказано, милорд! — воскликнула королева, обращаясь к важного вида лицу, которое сидело подле нее и ответствовало ей важным наклоном головы и неясным бормотанием. — Ну-с, молодой человек, ваша рыцарская доблесть не останется без награды. Идите к смотрителю гардероба, а он получит приказ снабдить вас одеянием взамен испорченного на нашей службе. У тебя будет плащ новейшего покроя, даю тебе в этом свое королевское слово.— С позволения вашей милости, — нерешительно сказал Уолтер, — конечно, не смиренному слуге вашего величества оценивать ваши щедрые дары, но если бы мне дозволено было выбирать…— Ты бы, конечно, предпочел золото, — прервала его королева. — Нехорошо, юноша! Стыдно сказать, но в нашей столице соблазны для расточительного безумия столь разнообразны, что давать золото юнцам — все равно что подбрасывать дрова в огонь и наделять их средствами для собственной гибели. Если мне суждено еще жить и править дальше, я воздвигну преграду этим нечестивым излишествам. Впрочем, ты, может быть, беден, — добавила она, — или твои родители в нужде. Если желаешь, пусть это будет золото, но ты должен будешь отчитаться передо мной, как ты его истратил.Уолтер терпеливо ожидал, пока королева закончит свою речь, а затем скромно уверил ее, что золото еще в меньшей степени составляет предмет его мечтаний, чем одеяние, предложенное ему ее величеством.— Как, мальчик мой! — воскликнула королева. — Ни золота, ни одежды? Чего же ты тогда хочешь?— Только позволения, государыня, — если только я прошу не о слишком высокой чести, — позволения носить плащ, оказавший вам эту ничтожную услугу.— Позволения носить свой собственный плащ — так что ли, глупый мальчишка? — спросила королева.— Он уже больше не мой, — возразил Уолтер. — Как только ножка вашего величества коснулась его, он стал мантией, достойной монарха, но слишком богатой для его прежнего владельца.Королева снова покраснела и попыталась смехом скрыть свое легкое и не лишенное некоторой приятности удивление и смущение.— Вы слыхали что-либо подобное, милорды? Чтение рыцарских романов вскружило юнцу голову. Надо узнать, откуда он, чтобы благополучно доставить его к его друзьям. Ты кто такой?— Я из свиты графа Сассекса, с позволения вашей милости, посланный сюда вместе с его конюшим с поручением к вашему величеству.Приветливое до сей поры выражение лица Елизаветы мгновенно превратилось в строгое и надменное.— Милорд Сассекс, — сказала она, — научил нас, как относиться к его поручениям с тем уважением, с которым он отнесся к нашим. Не далее как сегодня утром мы послали к нему нашего придворного врача, притом в самое неурочное время, полагая, что болезнь лорда гораздо опаснее, чем мы раньше думали. Ни при одном дворе в Европе нет человека, более сведущего в этой священной и полезнейшей науке, чем доктор Мастерс, и он явился от нас к нашему подданному. И что же? Он нашел ворота замка Сэйс под охраной людей с заряженными пушками, как будто дело происходит на границе с Шотландией, а не в ближайшем соседстве с нашим двором. Когда же он потребовал от нашего имени доступа к графу, ему было в этом решительно отказано. За подобное пренебрежение к доброте, в коей было слишком много снисходительности, мы не примем, по крайней мере сейчас, никаких извинений. А в них, вероятно, и заключается поручение милорда Сассекса?Это было сказано таким тоном и с таким видом, что друзья лорда Сассекса, слышавшие это, невольно вздрогнули. Но тот, к кому была обращена эта речь, не дрожал. Несмотря на гнев королевы, он, улучив благоприятную минуту, сказал с величайшей почтительностью и скромностью:— Осмелюсь доложить вашему всемилостивейшему величеству, что граф Сассекс не поручал мне передать вам своих извинений.— В чем же тогда ваше поручение, сэр? — спросила королева с яростью, которая, наряду с более благородными свойствами, была разительной чертой ее характера. — В попытке оправдаться? Или, упаси боже, в попытке бросить нам вызов?— Государыня, — ответил молодой человек, — милорд Сассекс знал, что это оскорбление почти равняется измене, и он не мог придумать ничего лучшего, как отыскать виновного и передать его в руки вашего величества, уповая на ваше милосердие. Благородный граф крепко спал, когда прибыла ваша всемилостивейшая помощь, ибо он принял особое лекарство, предписанное ему его собственным врачом. И его светлость ничего не знал о том недостойном отказе, с которым встретилось лицо, столь любезно посланное вашим величеством, до той минуты, как он сегодня утром пробудился от сна.— А кто же тогда из его челяди, отвечай во имя неба, осмелился отвергнуть мое распоряжение, не допустив даже моего собственного врача к тому, кого я послала его лечить? — с изумлением спросила королева.— Государыня, виновный перед вами, — ответил Уолтер с низким поклоном. — Я один во всем виноват, и милорд совершенно справедливо послал меня сюда искупить мою вину, за которую он так же ответствен, как сновидения спящего могут отвечать за поступки бодрствующего.— А, так это ты, ты сам не пустил моего посланца и моего врача в замок Сэйс? — воскликнула королева. — Откуда же такая дерзость в том, кто так предан… то есть чьи внешние манеры выказывают преданность своей государыне?— Ваше величество, — ответил юноша, который, несмотря на напускную строгость, уловил, что в выражении лица королевы не сквозило неумолимости, — мы в нашей стороне говорим, что врач во время лечения — полный властелин своего пациента. Так вот, мой благородный хозяин был тогда во власти лекаря, советы которого ему очень помогли. А тот решительно запретил в ту ночь тревожить больного, ибо это могло быть опасно для его жизни.— Твой хозяин, очевидно, доверился какому-то обманщику и шарлатану, — предположила королева.— Не знаю, государыня, но только сейчас, сегодня утром, он проснулся свежий и полный сил после первого сна за много часов.Тут вельможи переглянулись, скорее с целью узнать, что другие думают об этой новости, нежели обменяться мыслями о том, что произошло. А королева быстро ответила, даже не пытаясь скрыть своего удовольствия:— Честное слово, я рада, что ему лучше. Но ты был уж слишком дерзок, отказав доктору Мастерсу в доступе к графу. Разве ты не знаешь, что в священном писании сказано: «Во множестве советов есть безопасность»?— Да, государыня, — согласился Уолтер, — но от ученых людей я слышал, что здесь говорится о безопасности врачей, а не пациентов.— Клянусь честью, дитя мое, ты меня ловко поддел, — засмеялась королева, — ибо я не так уж сильна в еврейском языке. А что скажете вы, лорд Линкольн? Правильно ли мальчуган толкует этот текст?— Слово — безопасность, всемилостивейшая государыня, — сказал епископ Линкольн, — так переведено, пожалуй несколько поспешно, еврейское слово, которое…— Милорд, — перебила его королева, — мы сказали, что мы забыли еврейский язык. А ты, юноша, как тебя зовут и откуда ты родом?— Мое имя Роли, всемилостивейшая королева, я младший сын в большой, но почтенной семье из Девоншира.— Роли? — переспросила Елизавета, словно что-то припоминая. — Мы, кажется, что-то слышали о вашей службе в Ирландии.— Я имел счастье служить там, государыня, — отвечал Роли. — Но вряд ли слух об этом мог дойти до ушей вашей милости.— Они слышат дальше, чем ты думаешь, — заметила королева довольно милостиво. — Мы слышали о юноше, который отстоял переправу на Шэнноне против целой орды диких ирландских бунтовщиков, покуда река не покраснела от их крови и его собственной.— Возможно, я и пролил немножко крови, — сказал юноша, потупив взор, — но я исполнял свой долг на службе вашего величества.Королева немного помолчала, а затем быстро произнесла:— Вы очень юны, чтобы так хорошо сражаться и так хорошо говорить. Но вы не должны избегнуть наказания за возврат Мастерса. Бедняга на реке простудился, ведь наш приказ пришел к нему, когда он только что вернулся с визитов в Лондоне, и он счел долгом своей чести и совести немедленно снова отправиться в путь. Так заметь себе, мистер Роли: смотри никогда не снимай этого запачканного плаща, это будет тебе наказанием. О дальнейших моих повелениях ты узнаешь потом. А теперь, — добавила она, подавая ему золотую булавку в виде шахматной фигурки, — я жалую тебе вот это: будешь носить ее на воротнике.Роли, которого природа, видимо, одарила инстинктивным искусством придворного обращения, каковое постигается многими лишь после долгого опыта, преклонил колено и, принимая дар, поцеловал королеве руку. Он знал, может быть, лучше, чем любой из окружавших ее придворных, как сочетать преданность, требуемую королевой, с поклонением ее красоте. Его первая попытка сочетать эти оба момента оказалась весьма удачной — она вполне удовлетворила и тщеславие и властолюбие Елизаветы.Хозяин Уолтера, граф Сассекс, тоже весьма выгадал от того приятного впечатления, которое Роли произвел на Елизавету при первой же встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Без одежды (исп.).
как говорится у испанцев.Тут их разговор был прерван одним из представителей вооруженной охраны.— Меня послали, — сказал он, внимательно оглядев их, — к джентльмену без плаща или в запачканном грязью плаще. Это, кажется, вы, сэр? — обратился он к Уолтеру. — Будьте любезны последовать за мной.— Он сопровождает меня, — вмешался Блант, — меня, конюшего благородного графа Сассекса.— Я вам ничего не могу сказать по этому поводу, — ответил посланец. — Я получил приказ непосредственно от ее величества, и он относится только к этому джентльмену,С этими словами он удалился, уводя с собой Уолтера. Остальные продолжали стоять на месте. Глаза Бланта прямо полезли на лоб от изумления. Наконец он дал выход своему чувству, воскликнув:— Ну кому же, дьявол его раздери, могло бы это прийти в голову?И, с недоуменным видом покачав головой, он побрел к своей лодке, погрузился в нее и вернулся в Дептфорд.Юный кавалер тем временем был препровожден к пристани, причем телохранитель оказывал ему величайшее почтение. Было от чего возгордиться человеку в таком скромном положении, как он. Посланец усадил Уолтера в одну из легких лодочек, готовых отплыть для эскорта королевской барки. Она шла уже вверх по реке, подгоняемая приливом, на который Блант жаловался своим друзьям еще во время их поездки из Дептфорда,Два гребца начали, по мановению телохранителя, работать веслами с таким усердием, что скоро доставили легкий челнок к корме королевской барки, где Елизавета в обществе нескольких дам и вельмож сидела под балдахином. Она поглядывала на лодку, где уже уселся юный искатель приключений, переговаривалась с окружавшими ее лицами и, кажется, смеялась. Наконец один из придворных, явно по приказу королевы, сделал лодке знак подойти борт о борт, и юноше было предложено перейти из челнока на барку, что он и выполнил с изяществом и ловкостью, и очутился на носу барки, откуда был переправлен на корму, прямо к королеве. Челнок сейчас же отошел от барки. Юноша выдержал взгляд ее величества с неменьшим достоинством, хотя его самообладание было слегка поколеблено некоторым смущением. Запачканный плащ все еще висел у него на руке, и это послужило для королевы вполне естественным предлогом начать разговор.— Вы испортили сегодня из-за нас нарядный плащ, молодой человек. Мы благодарим вас за услугу, хотя вы оказали ее нам несколько необычным, я бы сказала — смелым образом.— Служа государыне, — ответил юноша, — долг каждого подданного быть смелым.— Боже ты мой, отлично сказано, милорд! — воскликнула королева, обращаясь к важного вида лицу, которое сидело подле нее и ответствовало ей важным наклоном головы и неясным бормотанием. — Ну-с, молодой человек, ваша рыцарская доблесть не останется без награды. Идите к смотрителю гардероба, а он получит приказ снабдить вас одеянием взамен испорченного на нашей службе. У тебя будет плащ новейшего покроя, даю тебе в этом свое королевское слово.— С позволения вашей милости, — нерешительно сказал Уолтер, — конечно, не смиренному слуге вашего величества оценивать ваши щедрые дары, но если бы мне дозволено было выбирать…— Ты бы, конечно, предпочел золото, — прервала его королева. — Нехорошо, юноша! Стыдно сказать, но в нашей столице соблазны для расточительного безумия столь разнообразны, что давать золото юнцам — все равно что подбрасывать дрова в огонь и наделять их средствами для собственной гибели. Если мне суждено еще жить и править дальше, я воздвигну преграду этим нечестивым излишествам. Впрочем, ты, может быть, беден, — добавила она, — или твои родители в нужде. Если желаешь, пусть это будет золото, но ты должен будешь отчитаться передо мной, как ты его истратил.Уолтер терпеливо ожидал, пока королева закончит свою речь, а затем скромно уверил ее, что золото еще в меньшей степени составляет предмет его мечтаний, чем одеяние, предложенное ему ее величеством.— Как, мальчик мой! — воскликнула королева. — Ни золота, ни одежды? Чего же ты тогда хочешь?— Только позволения, государыня, — если только я прошу не о слишком высокой чести, — позволения носить плащ, оказавший вам эту ничтожную услугу.— Позволения носить свой собственный плащ — так что ли, глупый мальчишка? — спросила королева.— Он уже больше не мой, — возразил Уолтер. — Как только ножка вашего величества коснулась его, он стал мантией, достойной монарха, но слишком богатой для его прежнего владельца.Королева снова покраснела и попыталась смехом скрыть свое легкое и не лишенное некоторой приятности удивление и смущение.— Вы слыхали что-либо подобное, милорды? Чтение рыцарских романов вскружило юнцу голову. Надо узнать, откуда он, чтобы благополучно доставить его к его друзьям. Ты кто такой?— Я из свиты графа Сассекса, с позволения вашей милости, посланный сюда вместе с его конюшим с поручением к вашему величеству.Приветливое до сей поры выражение лица Елизаветы мгновенно превратилось в строгое и надменное.— Милорд Сассекс, — сказала она, — научил нас, как относиться к его поручениям с тем уважением, с которым он отнесся к нашим. Не далее как сегодня утром мы послали к нему нашего придворного врача, притом в самое неурочное время, полагая, что болезнь лорда гораздо опаснее, чем мы раньше думали. Ни при одном дворе в Европе нет человека, более сведущего в этой священной и полезнейшей науке, чем доктор Мастерс, и он явился от нас к нашему подданному. И что же? Он нашел ворота замка Сэйс под охраной людей с заряженными пушками, как будто дело происходит на границе с Шотландией, а не в ближайшем соседстве с нашим двором. Когда же он потребовал от нашего имени доступа к графу, ему было в этом решительно отказано. За подобное пренебрежение к доброте, в коей было слишком много снисходительности, мы не примем, по крайней мере сейчас, никаких извинений. А в них, вероятно, и заключается поручение милорда Сассекса?Это было сказано таким тоном и с таким видом, что друзья лорда Сассекса, слышавшие это, невольно вздрогнули. Но тот, к кому была обращена эта речь, не дрожал. Несмотря на гнев королевы, он, улучив благоприятную минуту, сказал с величайшей почтительностью и скромностью:— Осмелюсь доложить вашему всемилостивейшему величеству, что граф Сассекс не поручал мне передать вам своих извинений.— В чем же тогда ваше поручение, сэр? — спросила королева с яростью, которая, наряду с более благородными свойствами, была разительной чертой ее характера. — В попытке оправдаться? Или, упаси боже, в попытке бросить нам вызов?— Государыня, — ответил молодой человек, — милорд Сассекс знал, что это оскорбление почти равняется измене, и он не мог придумать ничего лучшего, как отыскать виновного и передать его в руки вашего величества, уповая на ваше милосердие. Благородный граф крепко спал, когда прибыла ваша всемилостивейшая помощь, ибо он принял особое лекарство, предписанное ему его собственным врачом. И его светлость ничего не знал о том недостойном отказе, с которым встретилось лицо, столь любезно посланное вашим величеством, до той минуты, как он сегодня утром пробудился от сна.— А кто же тогда из его челяди, отвечай во имя неба, осмелился отвергнуть мое распоряжение, не допустив даже моего собственного врача к тому, кого я послала его лечить? — с изумлением спросила королева.— Государыня, виновный перед вами, — ответил Уолтер с низким поклоном. — Я один во всем виноват, и милорд совершенно справедливо послал меня сюда искупить мою вину, за которую он так же ответствен, как сновидения спящего могут отвечать за поступки бодрствующего.— А, так это ты, ты сам не пустил моего посланца и моего врача в замок Сэйс? — воскликнула королева. — Откуда же такая дерзость в том, кто так предан… то есть чьи внешние манеры выказывают преданность своей государыне?— Ваше величество, — ответил юноша, который, несмотря на напускную строгость, уловил, что в выражении лица королевы не сквозило неумолимости, — мы в нашей стороне говорим, что врач во время лечения — полный властелин своего пациента. Так вот, мой благородный хозяин был тогда во власти лекаря, советы которого ему очень помогли. А тот решительно запретил в ту ночь тревожить больного, ибо это могло быть опасно для его жизни.— Твой хозяин, очевидно, доверился какому-то обманщику и шарлатану, — предположила королева.— Не знаю, государыня, но только сейчас, сегодня утром, он проснулся свежий и полный сил после первого сна за много часов.Тут вельможи переглянулись, скорее с целью узнать, что другие думают об этой новости, нежели обменяться мыслями о том, что произошло. А королева быстро ответила, даже не пытаясь скрыть своего удовольствия:— Честное слово, я рада, что ему лучше. Но ты был уж слишком дерзок, отказав доктору Мастерсу в доступе к графу. Разве ты не знаешь, что в священном писании сказано: «Во множестве советов есть безопасность»?— Да, государыня, — согласился Уолтер, — но от ученых людей я слышал, что здесь говорится о безопасности врачей, а не пациентов.— Клянусь честью, дитя мое, ты меня ловко поддел, — засмеялась королева, — ибо я не так уж сильна в еврейском языке. А что скажете вы, лорд Линкольн? Правильно ли мальчуган толкует этот текст?— Слово — безопасность, всемилостивейшая государыня, — сказал епископ Линкольн, — так переведено, пожалуй несколько поспешно, еврейское слово, которое…— Милорд, — перебила его королева, — мы сказали, что мы забыли еврейский язык. А ты, юноша, как тебя зовут и откуда ты родом?— Мое имя Роли, всемилостивейшая королева, я младший сын в большой, но почтенной семье из Девоншира.— Роли? — переспросила Елизавета, словно что-то припоминая. — Мы, кажется, что-то слышали о вашей службе в Ирландии.— Я имел счастье служить там, государыня, — отвечал Роли. — Но вряд ли слух об этом мог дойти до ушей вашей милости.— Они слышат дальше, чем ты думаешь, — заметила королева довольно милостиво. — Мы слышали о юноше, который отстоял переправу на Шэнноне против целой орды диких ирландских бунтовщиков, покуда река не покраснела от их крови и его собственной.— Возможно, я и пролил немножко крови, — сказал юноша, потупив взор, — но я исполнял свой долг на службе вашего величества.Королева немного помолчала, а затем быстро произнесла:— Вы очень юны, чтобы так хорошо сражаться и так хорошо говорить. Но вы не должны избегнуть наказания за возврат Мастерса. Бедняга на реке простудился, ведь наш приказ пришел к нему, когда он только что вернулся с визитов в Лондоне, и он счел долгом своей чести и совести немедленно снова отправиться в путь. Так заметь себе, мистер Роли: смотри никогда не снимай этого запачканного плаща, это будет тебе наказанием. О дальнейших моих повелениях ты узнаешь потом. А теперь, — добавила она, подавая ему золотую булавку в виде шахматной фигурки, — я жалую тебе вот это: будешь носить ее на воротнике.Роли, которого природа, видимо, одарила инстинктивным искусством придворного обращения, каковое постигается многими лишь после долгого опыта, преклонил колено и, принимая дар, поцеловал королеве руку. Он знал, может быть, лучше, чем любой из окружавших ее придворных, как сочетать преданность, требуемую королевой, с поклонением ее красоте. Его первая попытка сочетать эти оба момента оказалась весьма удачной — она вполне удовлетворила и тщеславие и властолюбие Елизаветы.Хозяин Уолтера, граф Сассекс, тоже весьма выгадал от того приятного впечатления, которое Роли произвел на Елизавету при первой же встрече.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65