Константин СИТНИКОВ

ЦАРЕВИЧ, НЕ ПОМНЯЩИЙ ЗЛА

Древнеегипетская сказка



Мой милый задул светильник,
Теперь нас и Ра не увидит,
Его барк тянут души блаженных.
Безымянный поэт


Несомненно, читателю хорошо знакомо название одного из самых
популярных произведений древнеегипетской литературы - "Сказки о двух
братьях". Однако о самой рукописи, хранящейся ныне в Британском музее, мы
знаем очень мало. Около 1850 года англичанка миссис д'Орбинэ купила
единственную копию этого шедевра у неизвестной личности в Италии. Спустя
два года французский ученый виконт Эммануэль де Руже, которому госпожа
д'Орбинэ доверила хранение папируса, опубликовал так называемую "Заметку
об одном египетском иератическом манускрипте", включавшую в себя текст
самой сказки. Эта публикация произвела настоящий фурор в научном мире,
открыв новую, неизвестную до того, страницу древнеегипетской литературы -
беллетристику.
Как считают исследователи, текст сказки переписан рукой писца Иннана
с не дошедшего до нас оригинала в конце XIX династии (конец XIII века до
н.э.). В последних строках его упоминаются, кроме самого переписчика,
имена еще трех писцов, являвшихся, по смелому предположению ученых,
членами одного литературного кружка. Неясным до недавнего времени
оставалось лишь одно: в посмертных записках миссис д'Орбинэ,
опубликованных в журнале "Woman Magazine", упоминались, наряду с рукописью
"Сказки о двух братьях", еще два больших свитка, купленных ею у
таинственного итальянца и найденных им, по его словам, в одном месте!
Что же это были за свитки? Задавшись таким вопросом, известный
американский египтолог Джон Д.Твикс, являющийся экспертом по рукописям
Нового Царства, в сотрудничестве с не менее известной прорицательницей
Марией Генриеттой, провел необходимые изыскания в этом направлении.
Недавно его многолетние труды увенчались успехом: им был найден сначала
один, а затем и другой потерянный текст. Спустя полгода Твикс сделал
сенсационное сообщение об обнаруженных и расшифрованных им двух новых
древнеегипетских сказках.
Предлагаемый читателю русский перевод одного из недавно найденных
древнеегипетских текстов выполнен по английскому переводу с оригинала,
опубликованному в американском ежегоднике "Ancient Egypt Annals" за 1994
год.
Издатель.


"Год тринадцатый, время разлива. В седьмой день третьего месяца <1>
отец мой, фараон Мерин-Птах XIII, - да упокоит его души всемилостивый Ра!
- призвал меня, сына своего от первой жены, во дворец, и вот - повеление
мне отправляться в Пунт <2> на большом тридцативесельном корабле за
эбеновым деревом, слоновой костью и благовониями для храма Амона-Ра в
Карнаке. И опечалился я в сердце своем, ибо предстояла мне долгая разлука
с царицей души моей, прекрасной Хатшепсут! И опустил я голову, и
заплетались ноги мои, когда выходил я от отца своего, - да упокоит его
души всемилостивый Ра! Но догнала меня старая служанка ненаглядной моей
царицы, немая от рождения, и знаками велела мне следовать за собой. Войдя
в покои приемной матери, увидел я, что она совершает свой утренний туалет,
и опустил глаза от смущения. Она же легким движением руки отослала двух
юных рабынь, совсем девочек, которые заплетали в бесчисленные тонкие
косички и умащали благовониями ее великолепные черные волосы, - и, встав с
резного стула слоновой кости, порывисто шагнула ко мне. Тогда бросился я
перед ней на мраморный пол и, обняв ее колени, поцеловал самую сердцевину
чудеснейшего из лотосов, когда-либо произраставших на реке жизни. О
прекраснейшая из прекрасных, - и я должен покинуть тебя в тот час, когда
сердца наши сгорают от любви и души наши испепелены страстью! Но она
ласково отстранила меня, хотя и видел я, что с трудом борется она с
овладевшим ею желанием, и умоляла выслушать ее, ибо дело касалось самой
моей жизни: "Твой отец замышляет против тебя недоброе. Смотритель женских
покоев, мой постельничий, рассказал ему все про нас, и вот - задумал он
умертвить тебя тайно, а трон после смерти оставить своему сыну от
наложницы". - "Так вот для чего посылает он меня в столь далекое и опасное
путешествие! - вскричал я, вскакивая и хватаясь за короткий меч, который
всегда носил на бедре. - Я убью того жалкого выродка, который смеет
называться моим братом, и сам пойду к отцу и потребую, чтобы он всенародно
объявил меня своим наследником!" - "Глупый, - ласково возразила царица,
целуя меня в лоб. - Будь мужествен и благоразумен: ты должен выполнить
волю отца - и вернуться в Египет со славой!" - И склонился я перед
владычицей души моей, промолвив смиренно: "Да будет так, о моя царица!" -
И быстрым шагом вышел из ее покоев, не помышляя больше ни о чем другом,
как только об успехе нашего путешествия. И вот, уже спустя три дня,
караван из пятидесяти волов, груженных лучшим, что рождает Египет,
двинулся по обильной колодцами дороге, пролегающей по дну ущелья
Вади-Хаммамат, к Красному морю. И спустились мы к морю, и увидел я судно:
сто двадцать локтей имело оно в длину и в ширину - сорок; и тридцать
отборных моряков из Египта было на нем. И был тот корабль, помимо
деревянных шипов, крепящих обшивку его к поперечинам, как то обычно бывает
на речных судах, - укреплен еще в носовой и кормовой частях поперечными
балками с выступающими концами, стянутыми для прочности канатом вдоль
внешней стороны бортов, - для плавания по морю. И по бортам в один ряд с
каждой стороны его торчало по пятнадцать гребных весел, и на корме еще два
рулевых весла в уключинах, которыми управляли опытные кормчие, знающие
небо так же хорошо, как и море. И на двуногой мачте, которая заваливалась
в случае надобности к палубе, на двух реях висел широкий, низкий парус с
изображением покровителя нашего - бога Ра. И пустились мы в путь, и
счастливым было наше путешествие. При попутном ветре скоро достигли мы
берегов Пунта и выгодно обменяли свой товар на серебро, а серебро - снова
на товар. И наполнили мы наш корабль всем, что нам было необходимо, и
взгляни: разве не было у нас вдоволь иби и хекену, нуденба и хесанта, и
храмового ладана <3>, которым умилостивляют всех богов? И уже спустя
четыре месяца возвращались мы к родным берегам, и вот - грянула ночью
буря, и ветер все крепчал, и вздымались волны высотою в восемь локтей. И
рухнула мачта в волну, и сказал лукавый жрец, приставленный отцом моим,
чтобы присматривать за мной: "Вот - море разгневано, и боги требуют себе
жертву. Отдадим в жертву царевича, не то все мы погибнем!". И видел я, что
жрец лжет, но не стал противиться судьбе, ибо все моряки, напуганные
бурей, были на его стороне. И встал я в лодку из папируса, и спустили они
лодку из папируса в волны, бьющие о борт, и оттолкнули веслами от корабля,
и понесло меня ветром в о море.
Много дней и ночей носило меня по хлябям морским, и помутился
рассудок мой от жажды, и ослабела память моя от долгих страданий. И
подобрали меня рыбаки, ловившие у берегов Нижнего Египта, и выкормила меня
молодая женщина, кормящая грудью, ибо был я беспомощнее младенца. Когда же
по прошествии времени спросили меня: "Кто ты?" - промолчал я и не знал,
что ответить, потому что не помнил. И богатых одежд, которые подносили к
лицу моему, я не узнавал. И остался я жить в семье бедного рыбака,
подобравшего меня в море, и вот: вместо царского дворца - жалкая хижина из
нильского ила, смешанного с глиной, навозом и рубленой соломой. И стены ее
из ломаного кирпича и обмазаны илом. Окна ее - дыры, заткнутые тряпьем,
дверь ее завешена циновкой, плоская крыша выложена пальмовыми листьями и
стеблями камыша, и всякое время ходят по ней куры. И вместе с сыновьями
рыбака, у которого я жил, выходил я в море, чтобы ловить, и два года ловил
я рыбу в Красном море, как простой смертный. И ладони мои загрубели от
тяжелых сетей, набухших соленой морской влагой, и по ночам соседская
девушка выбирала из моих волос сухую рыбью чешую.
Однажды, проезжая по землям своего нома, увидел меня номарх и велел
следовать за собой, так как понравился я ему лицом своим. И сказал он мне:
"Будешь мне как сын, ибо жена моя бесплодна, и нет у меня детей". И
остался я у номарха вместо сына. И вот - отправился мой приемный отец в
Фивы и взял меня с собою, и сказал мне: "Отдам тебя в школу писцов, ибо
это почетное занятие среди людей". И приняли меня в школу писцов, и было
там, кроме меня, еще тридцать девять юношей, а всего сорок, которым выдали
по деревянному ящику с папирусными свитками и по бронзовой чернильнице,
ибо все мы были дети из богатых семей. И сказал нам учитель с оттопыренным
ухом, за которым он всегда носил тростинку: "Смотрите - и делайте, как я".
И опустились мы на землю, и подвернул каждый из нас левую ногу под себя, а
на выставленное правое колено положил чистый папирус и стал писать. И
учились мы зачинять тростниковые стилья и различать виды папирусной бумаги
по цвету ее, по запаху и длине. И взгляни: разве не отличу я теперь с
одного взгляда папирус из Себенниты, что в Дельте Нила, от папируса из
Таниса или Сомса, подобно тому как любой из непросвещенных легко отличит
священный папирус, выделываемый из сердцевины стебля, от грубой оберточной
бумаги для торговцев! И чертили мы иероглифы на бел[овой стороне] <4>
бумаги, и был я первым среди учеников, потому что вылетало слово из уст
учителя и были готовы уши мои, [чтобы услышать его <5>], И вот - пришел я
к учителю и сказал: "Учитель, взгляни, что написал я сегодня ночью", ибо
сам Тот <6> водил в ту ночь моей рукой. И дивился учитель, читая письмена
мои, и говорил: "Поистине, чудесный дар вложили боги в сердце этого
юноши", ибо было то, что я написал, как лучшее из того, что написано рукой
человека.
И настал день, когда собрал нас учитель во внутреннем дворе храма и
разорвал на себе одежды свои, и возопил: "Горе нам, ибо вознесся бог к
окоему своему, царь Верхнего и Нижнего Египта Мерин-Птах XIII. Вознесся он
в небеса и соединился с солнцем, божественная плоть царя слилась с тем,
кто породил ее!" <7> И пали мы в пыль и рвали на себе волосы свои. И
поднял учитель руку, призывая нас к тишине, и воскликнул: "Радуйтесь! Ибо
обрели мы в этот день нового фараона, он тоже бог, сын бога, великий и
могучий". И отозвал он меня в сторону, и положил руку мне на плечо, и
сказал: "Будешь читать перед лицом фараона на церемонии". И вот [...]
увидел я прекрасную царицу, сидящую по левую руку от молодого фараона, и
словно бы тень прошла по моим глазам, и провел я тыльной стороной ладони
по лбу своему и вспомнил все, что было со мной до того, как подобрали меня
рыбаки, ловившие в Красном море. И увидел я, что самозванец сидит на моем
месте, и исказилось лицо мое от гнева, и хотел я схватить меч свой, чтобы
пронзить негодяя, но не было меча на бедре моем. И узнала меня царица моя,
и узнал меня новый фараон, ибо испуг отразился в его глазах, и протянул он
руку, чтобы схватили меня стражники его. И бросили меня в темничный
колодец как бунтовщика и подстрекателя. А наутро должны были меня казнить.
Коротки ночные часы, и с каждой каплей воды <8> уходила от меня моя жизнь.
И услышал я шорох наверху и, подняв глаза свои к круглому отверстию высоко
над головой, увидел лицо немой служанки моей царицы. Кинула она мне
веревку, и поднялся я по веревке наверх. И выступила из тени женщина и
открыла лицо свое, и вот - о блаженнейший миг в моей жизни! - сама царица
бросилась в мои объятия и зашептала, так что ее горячее дыхание обожгло
мне кожу: "Охранники подкуплены. Ты должен бежать, ибо близится третья
стража, и тогда будет поздно!" - "А ты? - воскликнул я, сжимая ее в своих
объятиях. - Как же ты?" Но покачала она головой: "Фараон хватится меня, и
во дворце поднимется переполох, и заметят исчезновение наше прежде, чем мы
успеем уйти далеко. Беги один - и да будут ноги твои легки, как ветер!" И
склонился я перед царицей своей, и вывела меня служанка ее со двора под
покровом ночи, и побежал я из столицы на юг - так быстро, как только мог.
И вот - в поле войско фараона, и увидели меня караульные и схватили меня.
Не оказал я сопротивления им, но велел отвести меня к начальнику своему. И
привели они меня к начальнику своему, а начальник их был знаком мне по
походам против кочевников. И сказал я ему: "Не смотри на одежды мои, но
смотри на лицо. Вот - я фараонов сын, который отправился по воле отца
своего в Пунт и которого все считали погибшим. Но разве мог бы я стоять
теперь перед тобой, если бы тело мое и кости мои лежали на дне морском? Не
утонул я, хотя и бросили меня по приказу коварного жреца одного в утлой
лодчонке посреди бушующего моря, - но вернулся живым и невредимым. Они же,
хотя и остались на большом и крепком корабле, все погибли. Ныне же я хочу
взять то, что принадлежит мне по праву". И склонился начальник царского
войска перед своим законным повелителем. И той же ночью отобрали мы
пятьдесят человек из войска и побежали быстро в столицу. И прошли мы во
дворец беспрепятственно, ибо знали стражники начальника царского войска в
лицо, он же в любое время дня и ночи имел к фараону свободный вход. А меня
никто не узнал, ибо набросил я на себя одежду простого воина и прикрыл
лицо свое плащом. И ворвались мы в царские покои, заколов охранников,
стоявших у дверей. И вот - самозванец, бледный от страха и потный, как
женщина после сношения. И сбросил я его за волосы на пол и хотел вонзить
ему меч в горло, но удержал меня начальник царского войска и сказал мне:
"О повелитель, удержи руку свою от убийства брата своего, ибо это брат
твой". И склонил я слух к словам его и отбросил меч в сторону. И велел я
прекратить резню во дворце, ибо и так уже достаточно было пролито крови. И
воцарился я в ту ночь в Египте. Когда же настало утро, велел я слугам
своим схватить смотрителя женских покоев, предавшего царицу свою, - и
связали его и бросили в реку, кишевшую крокодилами, и сказал я придворным,
которые при виде сего вострепетали за жизни свои и за жизни детей своих,
ибо некоторые из них оказали мне в ту ночь сопротивление, - и сказал я:
"Вот - первая и последняя казнь среди приближенных моих, ибо знаете вы,
что ослабела память моя - и не помню я зла". И сказал я так потому, что
разнеслась весть о злоключениях моих и я своими ушами слышал, как за
спиной называли меня "царевич непомнящий". И восхвалили меня подданные мои
и говорили: "Поистине - вот фараон, не помнящий зла!"
И по прошествии времени одарил я из своих рук бедного рыбака и
сыновей его, с которыми ловил рыбу в Красном море. И назвал я номарха,
приемного отца своего, истинным знакомцем своим <9>. И зажил я счастливо с
царицей сердца моего - несравненной Хатшепсут. [Колофон:] доведено же сие
до конца прекрасно и мирно, - для души скромнейшего из писцов - писца
Хори" <10>.



КОММЕНТАРИИ

1. Год в летоисчислении древних египтян состоял из трех сезонов по
четыре месяца каждый. Месяц же делился на три декады по десять дней. Для
того, чтобы совместить календарный и астрономический год, к последнему
месяцу прибавлялось еще пять дней, посвященных богу Тоту.
2. Пунт - страна на территории современного Сомали.
3. Иби, хекену, нуденб, хесант, ладан - благовония.
4. Части слов, заключенные в квадратные скобки, восстановлены
переводчиком. Выражения в квадратных скобках являются темными местами,
допускающими разночтения. Многоточия в квадратных скобках - лакуны.
5. Буквально: "чтобы поймать его".
6. Тот - бог мудрости, письменности и счета.
7. Строки из гимна Атону-Ра.
8. Должно быть, имеется в виду вода, по капле вытекающая из водяных
часов, которыми пользовались в Древнем Египте.
9. Истинный знакомец фараона - высокое придворное звание.
10. Мнение ученых об авторстве сказки разделилось: одни считают, что
она написана от имени выдуманного фараона писцом Хори; другие же полагают,
что "царевич, не помнящий зла", - это реальное историческое лицо, а "писец
Хори" - всего лишь его псевдоним, который он получил от своего приемного
отца и которым он подписывал свои первые литературные произведения в школе
писцов.
1 2