По
данной причине, - речь психолога зазвучала категоричнее, он говорил теперь
чуть медленней, хотя и не настолько, чтобы это обращало на себя внимание,
- по данной причине я и не мог обследовать Хвитби прежде, чем случился
известный инцидент. Сотрудники станции, все без исключения, проходят перед
вылетом к нам фундаментальное обследование в Центре, так по крайней мере
значится в предписании. И если коллеги на Земле... Впрочем, я не хотел бы
строить необоснованных гипотез. До сих пор они направляли к нам отборные
кадры.
Инспектор извлек из среднего кармана своей модной пуловеретки
небольшой блокнот и сделал в нем короткую запись, не слишком возбудившую
любопытство его собеседника. "Пожалуй, и в самом деле не из наших
специалистов, - думал психолог, - скорее какой-нибудь тип из
администрации, воспользовавшийся оказией, чтобы самолично отправиться в
космос, этакий несостоявшийся покоритель вселенной".
Получивший такую оценку инспектор снова захлопнул свой блокнотик и
продолжал рассказывать психологу о том, что сам узнал лишь из
представленного им же отчета. Тот терпеливо слушал доклад, пока человек с
Земли не добрался наконец до финала.
- И потому для меня по-прежнему необъяснимо, как это Хвитби оказался
привлечен в качестве наблюдателя к осуществлению столь важного проекта,
каким является операция "Звездолет первый". Что, собственно, сам он сказал
по поводу происшедшего? Ведь вы же в итоге пишете, что человека этого,
несмотря на случившееся, следует считать вполне вменяемым. Но тогда -
почему он так поступил?
- Внушил себе, будто мы не имеем никакого права на то, чем тут
занимаемся.
- И решил проникнуть через главный шлюз в космолет, подвергнув угрозе
весь эксперимент?! Из-за того только, что у него, видите ли, возникли
сомнения? Просто в голове не укладывается!
"Этот человек действительно никакого представления не имеет о здешней
обстановке, - подумал психолог. - Сознаваться он в этом, разумеется, не
желает, да и мне не стоит слишком высовываться после всего, что
произошло".
- Вы совершенно правы, - поддержал он инспектора, - проект наверняка
стал его тревожить не вдруг. Напротив, нам следует предположить, что его
отношение к проекту было двойственным с самого начала, еще на Земле, с
того момента, как ему стало известно об истинном положении дел. Впрочем,
достаточно вероятно, что и для него это стало ясно не сразу, а таилось
скорее в подсознании. Ну а здесь, на станции, его внутренний конфликт
обострился. Ему было, по-видимому, совсем не легко.
- А не мог ли он с самого начала замышлять удар по проекту? Как вы
считаете? Мне это кажется логичным.
- Нет, нет. Человек ведь мыслит не строго логически, по крайней мере
реагирует не так. Что происходит вдали от него, эмоционально затрагивает
его меньше, чем в том случае, когда разыгрывается на его глазах, в
особенности если он получает обо всем лишь весьма абстрактную, тщательно
отредактированную информацию. Далеко не одно и то же: узнать, из
осторожных объяснений специалистов, о том, что тут девятнадцать лет
крутится на земной орбите космический корабль, экипаж которого воображает
себя в полете к альфе Центавра, находясь на Земле или сидя здесь, наверху,
на станции, в непосредственной, так сказать, близости. Чертовски,
признаться, странное ощущение, когда дежуришь в одной из наблюдательских
кабин и видишь, как за стеной из титанового сплава живут люди, полностью
изолированные от внешнего мира и обманутые так, что иной скорее предпочел
бы оказаться в гробу, чем в этом титановом цилиндре. Хотелось бы вам
находиться там, внутри, на подобных условиях? - психолог движением головы
указал вверх, туда, где находился, как известно было обоим, корпус
"звездолета", оплетенный конструкциями наблюдательной станции, словно
захваченное в паучьи тенета насекомое.
- Мм... не то чтобы я... - начал прибывший с Земли гость и, не
закончив начатой фразы, продолжил: Но, так или иначе, наблюдатели проходят
ведь тщательную проверку. Это же, в конце концов, отборные кадры.
Наверняка и вашему Хвитби разъяснили, что... да, что эксперимент
необходим. Сегодня ведь ни для кого не секрет, что наиболее значительный
фактор ненадежности в астронавтике отнюдь не техника, а неизменно сам
человек. Мы просто не можем позволить себе угрохать столько сил и средств
на такой проект, как первая интерстелларная экспедиция, без твердой
уверенности в том, что он не пойдет прахом из-за человеческой
несостоятельности. И потому необходимо с надежностью обеспечить, чтобы
группа находящихся в полете людей представляла собой, э-э, социологически
стабильную систему; а поскольку нельзя в столь дорогостоящем предприятии
слепо идти на риск, то все и должно быть проверено заранее, не так ли?
"Кого он, собственно, желает убедить, меня или себя? - подумал
психолог. - Или, может, он и в самом деле такой... словоохотливый? Ну да
пусть себе поговорит..."
- А что первоначальных экспериментов для этого недостаточно, также
вполне очевидно. Далеко не одно и то же, проводит ли горстка людей в
изоляции года три-четыре, или сто пятьдесят человек - десятилетия, не так
ли? Тем более в первом случае экипажу было известно, что при возникновении
серьезной опасности они могут рассчитывать на помощь с Земли. Тесты такого
рода не могли, естественно, дать исчерпывающих результатов, потому-то и
оказалось необходимым опробовать психосоциологическую нагрузочную
способность такой системы на втором, более высоком уровне!
- Разумеется, - послушно согласился психолог. - Испытуемая группа
должна была по-настоящему верить в то, что совершает интерстелларный
полет, если мы хотели провести эксперимент в чистоте. И ведь это, в конце
концов, ради поистине великой цели, не так ли? Эксперимент служит
подготовке настоящего полета. Что и было, я полагаю, разъяснено
наблюдателю Хвитби?
- Да, конечно, - ответил психолог и подумал: "Хвитби в сравнении с
ним был прямо-таки стоик. Хотелось бы мне взглянуть на этого субъекта в
шкуре наблюдателя, за три минуты он трижды сказал "не так ли". Или уже
четырежды?" - Во всяком случае, мы вправе из этого исходить, - продолжал
он. - Все подробно разъясняется каждому будущему сотруднику станции, и
сюда попадают лишь те, кто твердо убежден в необходимости этого. - "Или
те, кому это, в общем-то, до лампочки, вроде нашего брата". - Так, во
всяком случае, было до сих пор.
- Мы позаботимся о том, чтобы так было и впредь, - заявил инспектор.
- В дальнейшем мы еще скрупулезнее будем производить отбор, даже
пользоваться при необходимости гипнотической блокадой. Если, конечно, и в
самом деле ничего другого не останется. Естественно, на строго законных,
то есть добровольных, основаниях. А вам придется каждые две недели
выполнять тестирование по шкале Г, в том числе и среди наблюдателей.
Письменную инструкцию вы в самое ближайшее время получите.
- Поговаривают, будто наблюдательские должности вообще упразднят? - с
неопределенно-вопросительной интонацией произнес психолог.
- Ну, это, разумеется, чепуха. Вы и сами знаете, что, кроме спецреле
в схемах сервороботов, мы на борту корабля никаких приборов для наблюдения
не устанавливали: опасность обнаружения была бы чересчур велика. В тем
большей степени нам приходится опираться на наблюдения с помощью
периферийных систем; иначе мы совсем не имели бы представления о том, что
происходит внутри корабля. Нет, нет, наблюдатели остаются. Но мы
позаботимся о том, чтобы в будущем кто попало не мог но своему капризу
открыть главный шлюз - изнутри это, понятно, и сейчас не так просто. Даже
не вообразить, что могло произойти, справься Хвитби еще и с внутренней
дверью шлюзовой камеры: все десятилетия труда над проектом - впустую! Не
говоря о годах предварительной подготовки, об изматывающей, кропотливой
работе в условиях строжайшей секретности... Этот человек просто сошел с
ума - да, да, знаю, ваше заключение, я ничего такого сказать не хотел.
Нет, как угодно, а я его не понимаю.
- Я тоже, - заверил психолог, - но так или иначе, а я рад, что через
полгода меня уже здесь не будет. И, ей-богу, не хотелось бы мне
присутствовать при том, когда откроют шлюз и те, внутри, все узнают. Но
когда-то ведь это должно произойти.
- Это нас не касается, - сказал инспектор.

ТРЕТИЙ УРОВЕНЬ
Через три недели после своего визита на космическую станцию инспектор
принимал психолога в командном центре проекта "Звездолет", на Земле.
- Вы удивлены, что мы вас отозвали досрочно, - говорил он. - Однако,
смею заверить, мы полностью удовлетворены вашей работой. Дело в том, что у
нас есть для вас другое задание. Не согласитесь ли вы, скажем,
возвратиться на станцию, но уже не в качестве психолога?
- В качестве кого же?
- Допустим, в качестве наблюдателя?
- Наблюдателя? Но я ничего в этом не смыслю. Я не обучен обращению с
приборами, да и не думаю, чтобы это могло меня заинтересовать. Для
человека моей специализации довольно однообразная работа. Весьма сожалею,
но это не для меня.
- Должен все же сказать, что работа, которую мы предлагаем, не
обычная работа наблюдателя. Говоря точнее, вам надлежит заручиться
союзниками среди других наблюдателей, ну или вообще среди станционного
персонала...
Жужжание зуммера переговорного устройства на столе прервало его на
полуслове, и из динамика раздался голос:
- Прибыл ли уже коллега Санчес?
- Да, - ответил в микрофон инспектор, - я как раз начинаю знакомить
его с нашим предложением.
- Информирован ли он уже о характере предложения?
- Нет, к этому мы еще не подошли.
- Прекрасно, поговорим об этом у меня в кабинете. Лучше всего прямо
сейчас.
Раздавшийся щелчок оповестил о том, что невидимый собеседник
разъединил связь, и инспектор вновь обратился к своему посетителю:
- Это был коллега Хвайт, руководитель нашего проекта. Разрешите
проводить вас в его кабинет. Он хочет сам переговорить с вами. Прошу сюда,
нам прямо.
Проходя по коридору административного здания, Санчес спросил:
- Что вы имели в виду, говоря о союзниках?
- Директор вам это сейчас объяснит, - ответил инспектор. - Вы должны
повторить попытку Хвитби, желательно вместе с несколькими другими... Вот
мы и пришли.
Они пересекли пустую приемную, и инспектор распахнул следующую дверь.
- Нет, нет, пожалуйста, вы. Знакомьтесь - коллега Хвайт, наш
директор. Коллега Санчес.
Санчес, ничего не понимая, глядел на человека, поднявшегося при их
появлении и теперь с улыбкой шагнувшего навстречу из-за письменного стола,
приветствуя гостей.
- Вы?.. Коллега Хвитби? - Психолог не находил слов. - Что все...
Выходит, вы...
- Это действительно я, - сообщил директор, довольно молодой еще
человек, не старше тридцати пяти. - Я всего лишь играл роль наблюдателя
Хвитби, и причину вам предстоит сейчас узнать. Однако располагайтесь,
прошу вас.
Он жестом указал на кресла, сгруппированные в углу кабинета вокруг
небольшого стола, и, когда психолог и инспектор сели, тоже присоединился к
гостям. Затем он продолжал:
- Итак, по порядку. Вы знаете: прежде чем отправить экспедицию к
звездам, необходимо убедиться, в состоянии ли подобная человеческая группа
вообще выдержать время полета и сумеет ли она сохранить функциональную
активность. Следовательно, необходима проверка, и проверка в таких
условиях, когда можно наблюдать поведение людей, находящихся на борту
космического корабля, а в случае катастрофической необходимости - также и
вмешаться в происходящее. Это означает потребовать от испытуемых громадной
жертвы, даже не предупредив их о том, насколько она велика. Можно,
вероятно, сказать - жестокой, чудовищной жертвы.
- Будучи Хвитби, вы это сказали, и не только это, - вставил психолог.
- Да, - Хвайт игнорировал его реплику, - это жестоко, но в то же
время необходимо. И кроме того: кто пускается в подобный полет, готов
приносить и жертвы - ради того, чтобы люди достигли звезд; это-то он и
делает, на иной лад, но с тою же целью. Однако и сама жертва оказалась бы
бессмысленной, если вследствие какого-то сбоя пришлось бы до времени
прекратить испытание.
- Я, к сожалению, не вполне улавливаю ход вашей мысли, - отчужденно
заметил Санчес. - Мне казалось, ваши действия в роли Хвитби были
направлены именно на то, чтобы прекратить эксперимент.
- В том-то и дело, что нет! Совсем наоборот! - впервые подключился к
беседе инспектор. - Все было тщательнейшим образом продумано.
- Несомненно, - со сдержанной вежливостью поддакнул психолог.
Директор, по-прежнему непринужденный, продолжал развивать свою
аргументацию, явно подработанную заранее либо уже обкатанную им при других
обстоятельствах.
- Все очень просто. Во избежание неудачи по ходу испытаний
предварительно должны быть испытаны сами условия испытаний. То есть,
прежде чем отправить испытуемых в мнимый полет к звездам, необходимо
вначале...
- Нет, - глухо произнес Санчес. Он понял. - Да. Мы в настоящий момент
проверяем, способны ли мы в принципе обеспечить гарантированно незаметное,
бесперебойное наблюдение за тест-группой...
Психолог, вновь быстро овладевший собой, перебил директора:
- Не люди в космолете проходят проверку, а мы! Наблюдатели, вообще
станционный персонал. Вот уж действительно... Да, но как вы заменяете
людей в корабле? Коли они водят нас за нос, значит, должны быть в курсе;
никто в подобной ситуации не согласится на девятнадцать лет изоляции, а то
и больше. Тогда как же вы заменяете их, а наблюдатели ничего не замечают?
- Никак. Просто в корабле никого нет. То, что видят наблюдатели, -
всего лишь заранее подготовленные сцены. Кинофильмы, записи информданных,
подаваемые на терминалы наблюдения.
Ноя собственными глазами видел в архиве несколько сюжетов из корабля,
несколько этих самых, как вы говорите, кинофильмов. Разумеется, как
материалы, "отснятые" на борту корабля приборами наблюдения. Они относятся
к совершенно разным годам, и видно, как люди на самом деле стареют, как
подрастают дети!
- Ничего удивительного. Предварительные работы по проекту начаты
десятки лет назад; съемки мы вели в течение тридцати лет, отсняты
различные варианты.
- Сработано основательно.
- Только работая основательно, мы справимся с нашей ответственной
задачей, - раздался опять голос инспектора.
Санчес несколько растерянно взглянул на него, ожидая какого-то
продолжения. Но тот молчал. Вместо него пояснил директор:
- Нам необходимо выявить реакции наблюдателей на различные ситуации,
возникающие на борту космического корабля: иные из этих ситуаций и впрямь,
как мы полагаем, драматичны, а то и просто угрожающи. Позднее, в ходе
проведения основного теста, мы должны иметь возможность срочного
вмешательства на случай экстремальных обстоятельств, но мы не вправе
допустить, чтобы кто-нибудь попытался, например, проникнуть в космолет и
нарушить ход эксперимента лишь потому, что у него сдали нервы.
- Однако вы сами...
- Сам я - в качестве наблюдателя Хвитби совершил такую попытку, чтобы
установить, как поведет себя остальной персонал. Понимаете ли, чтобы
обеспечить надежность в дальнейшем, сейчас мы должны понизить порог
раздражения. Мы намеренно создаем ситуации, чреватые срывом. И если
станция преодолеет их, как преодолела она "Хвитби", тогда мы можем быть
спокойны.
- Ну, вас-то мы накрыли довольно быстро, - не без хорошей доли
злорадства напомнил психолог.
- Тем лучше. Но необходимо испытать систему на прочность под более
жесткой нагрузкой. И это предстоит сделать вам: вернуться на станцию
"наблюдателем" и побудить нескольких коллег к новой, на сей раз
организованной попытке оборвать эксперимент. Мы пустим фильмы, которые
облегчат вашу задачу. Вы, разумеется, единственный посвященный, остальные
будут думать, что там, в корабле, и в самом деле подвергаются испытанию
люди.
- Вы желаете выяснить, удастся ли мне сколотить группу противников
эксперимента?
- Да, и сумеете ли вы с ними пройти защитные устройства.
- Что за устройства?
1 2 3