До того как не раздалось это топтание, у меня не было оснований придавать какое-либо значение тому, что происходит снаружи. И напротив, после этого, я насторожился.
- И вы утверждаете, что с момента, когда тело упало на тротуар и до той минуты, как несколько человек прибежали из кафе "У почты", никто больше по улице не проходил?
- Никаких больше шагов не раздавалось.
- Вы отдаете себе отчет в важности вашего сообщения?
- Я не собирался инициативно делать каких-либо заявлений. Но пришел инспектор и стал задавать мне вопросы.
- До беседы с ним вы не представляли себе значения того, что вы излагаете сейчас как свидетель?
- Я и понятия не имел о показаниях доктора Верну.
- А от кого вы от них узнали? Никто не вызывал доктора Верну на допрос.
- Скажем так, я не ведал о том, что он рассказал.
- Вас об этом проинформировал инспектор?
- Да.
- Вы поняли?
- Разумеется.
- И я предполагаю, что вы были рады возможности произвести такой фурор? Вы ненавидите семейство Верну?
- Их и всех тех, кто похож на них.
- А в ваших речах вы особо заостряли внимание на Верну?
- Бывало и так.
Следователь повернулся к инспектору и очень холодно осведомился:
- Жена подтверждает слова супруга?
- Частично. Я не доставил её сюда потому, что она хлопочет по хозяйству, но могу это сделать хоть сейчас. Они действительно легли спать в половине десятого. Она уверена в этом, поскольку заводила будильник, как всегда делает это по вечерам. Они немного поговорили. Потом жена заснула и очнулась только тогда, когда почувствовала, что мужа рядом не было. Она увидела, что тот стоит у окна. В этот момент часы показывали десять с четвертью, и вокруг тела стояли люди.
- Кто-нибудь из четы Шалю спускался вниз?
- Нет.
- Им не было интересно выяснить, что там происходит?
- Приоткрыв окно, они услышали, что убит Гобийяр.
Шабо по-прежнему избегал смотреть на Мегрэ и выглядел обескураженным. Он как-то неубедительно задал ещё несколько вопросов.
- Другие лица, проживающие на этой улице, подтверждают то, что поведал нам месье Шалю?
- До настоящего времени нет.
- А вы их всех опросили?
- Только тех, кого застал сегодня утром дома. Некоторые уже ушли на работу. Два-три человека ходили вчера в кино и ни о чем не осведомлены.
Шабо взглянул теперь на учителя.
- Вы лично знакомы с доктором Верну?
- Я никогда с ним не разговаривал, если ваш вопрос подразумевает это. Но на улицах, как и все горожане, частенько встречал его. Знаю, что он из себя представляет.
- Вы к нему не питаете какой-либо особой враждебности?
- Я уже ответил вам насчет этого.
- А к суду вы, случаем, не привлекались?
- Меня раз двадцать, не менее, задерживали в ходе политических манифестаций, но всегда, продержав ночь в кутузке и, понятно, допросив с пристрастием, выпускали.
- Я говорю не о том.
- Понимаю, что это вас не интересует.
- Вы настаиваете на вашем теперешнем заявлении?
- Да, если даже оно вам не по вкусу.
- Речь не обо мне.
- Но о ваших друзьях.
- Вы настолько уверены в том, что услышали вчера вечером, что, не колеблясь, готовы послать кого-то на эшафот или на каторжные работы?
- Убил не я. Тот, кто это сделал, не постеснялся лишить жизни вдову Жибон и беднягу Гобийяра.
- Вы забыли упомянуть Робера де Курсона.
- На этого мне начхать.
- Итак, я вызываю судебного секретаря, дабы он снял с вас письменные показания.
- Как вам будет угодно.
- Затем мы заслушаем вашу супругу.
- Ее слова не будут противоречить моим.
Шабо уже протянул руку к кнопке электрического звонка под письменным столом, как неожиданно раздался голос Мегрэ, о которого все уже почти позабыли, мягко спросившего преподавателя:
- Вы страдаете бессонницей, месье Шалю?
Тот живо повернул голову в сторону комиссара.
- На что это вы собираетесь намекнуть?
- Да ни на что. Я ведь не ослышался, когда вы недавно заявили, что засыпаете с трудом, и это объясняет то обстоятельство, что улегшись в кровать в девять тридцать, вы и в десять ещё бодрствовали.
- Меня этот недуг мучает вот уже несколько лет.
- Советовались с врачом?
- Я их не жалую.
- И не пытались за это время как-то бороться с такой напастью?
- Прибегаю к таблеткам.
- Ежедневно?
- А разве это преступление?
- А вчера вы их принимали на ночь?
- Как всегда, пару.
Мегрэ чуть не улыбнулся при виде ожившего на глазах друга, распрямившегося как наконец-то орошенное после длительной засухи растение. Следователь не смог удержаться от соблазна вновь взять инициативу на себя.
- Почему же вы не сказали, что пользовались снотворным?
- А вы об этом не спрашивали, и вообще это мое личное дело. Может, я обязан держать вас в курсе и относительно того, когда моя супруга нуждается в слабительном?
- Итак, в девять тридцать вы проглотили две таблетки?
- Да.
- И не могли сомкнуть глаз даже в десять минут одиннадцатого?
- К сожалению. Если вы привыкли к ним, то со временем они почти перестают помогать. В начале достаточно было одной. А сейчас и после двух я спустя полчаса все ещё ворочаюсь.
- Следовательно, нельзя исключить, что к тому времени, когда вы услышали шум на улице, вы уже забывались сном?
- Я не спал. Иначе бы ничего не услышал.
- Но вы клевали носом. О чем думали?
- Не помню.
- Можете ли вы поклясться, что не были в состоянии полудремы? Пожалуйста, хорошенько взвесьте мой вопрос, прежде чем отвечать. Помните: ложные показания - серьезное правонарушение.
- Я не спал.
В сущности Шалю был вполне порядочным человеком. Он, несомненно, радовался тому, что может свалить члена клана Верну и сделал это с ликованием. А теперь, чувствуя, что победа ускользает из рук, изо всех сил пытался цепляться за свою версию, не осмеливаясь, однако, лгать.
Он бросил на Мегрэ опечаленный взгляд, в котором читался упрек, но гнева не было. Похоже, он хотел сказать:
- Ну зачем ты меня предал, ведь ты не на них стороне?
А Шабо между тем даром время не терял.
- Предположим, что таблетки начали уже оказывать свое действие, хотя до погружения в сон дело ещё не дошло, и что вы были способны различать доносившиеся извне звуки, но в то же время в этом пограничном состоянии могли и не расслышать шаги, предшествовавшие убийству. Потребовалось достаточно громкое шарканье ног и падение тела, чтобы привлечь ваше внимание. Разве нельзя опять же допустить, что затем, когда шаги удалились, вы опять впали в ваше сумеречное восприятие действительности? Вы же не поднялись с постели, не разбудили жену. Вы не забеспокоились, сами же сказали, все для вас происходило в каком-то рыхлом и зыбком мире. И лишь когда на тротуаре появилась целая группа громко разговаривающих людей, вы опять очнулись, на этот раз окончательно.
Шалю пожал плечами, устало поник.
- Такого оборота и следовало ожидать, - горько бросил он.
И добавил нечто вроде:
- Вы и вам подобные...
Но Шабо его больше не замечал, а обратился к инспектору Шабирону:
- Тем не менее запротоколируйте его показания. А супругу я заслушаю после обеда.
Когда Мегрэ и следователь остались одни, последний сделал вид, что делает какие-то записи. Прошло добрых пять минут, прежде чем он тихо буркнул, не глядя на комиссара:
- Благодарю тебя.
Мегрэ, делая затяжку, проворчал в ответ:
- Не за что.
Глава четвертая
Итальянка с синяками
Весь обед, в ходе которого в качестве основного блюда подали фаршированную баранью лопатку - Мегрэ не помнил, чтобы ему доводилось раньше пробовать такую вкуснятину, - Жюльен Шабо просидел с видом человека, которого мучат угрызения совести.
Переступая порог своего дома, следователь счел нужным шепнуть другу:
- Давай не будем говорить об этом в присутствии мамаши.
Мегрэ и не собирался этого делать. Он заметил, как следователь склонился над почтовым ящиком и, раздвинув ворох проспектов, вытянул оттуда конверт, схожий с тем, что комиссару вручили сегодня в отеле с той лишь разницей, что тот был зеленоватый, а этот светло-розовый. Не из одной ли пачки их доставали? Но удостовериться в этом тотчас же он не смог, так как Шабо небрежно сунул послание в карман.
По пути сюда от Дворца правосудия они не обмолвились ни единым словом. Перед уходом из учреждения оба накоротке переговорили с прокурором, и Мегрэ был в достаточной степени удивлен тем, что тот оказался совсем ещё молодым, едва достигшим тридцатилетия, человеком, только-только закончившим учебу, красавцем, отнюдь не трагично воспринимавшим свои функции государственного обвинителя.
- Прошу извинить меня за вчерашнее отсутствие, Шабо. Есть веская причина, по которой меня не смогли разыскать. Я был в Ля Рошели, увы, утаив это от моей женушки.
И, подмигнув, добавил:
- К счастью!..
Затем, ни о чем не догадываясь, ляпнул:
- Ну, а теперь, когда вам на помощь прибыл сам Мегрэ, вы вот-вот наложите лапу на убийцу. Вы также считаете, комиссар, что здесь замешан кто-то, у кого с головой не все в порядке?
Зачем было с ним спорить? Было заметно, что отношения между следователем и прокурором не слишком уж дружественные.
В коридорах Дворца пришлось выдержать натиск журналистов, которые проведали о показаниях Шалю. Видимо, тот с ними уже пообщался. Мегрэ готов был держать пари, что и в городе знали об этом. Было затруднительно объяснить царившую в Фонтенэ атмосферу. От Дворца правосудия до дома следователя им повстречалось от силы человек пятьдесят, но этого оказалось достаточным, чтобы почувствовать насколько она накалена. На обоих служивых поглядывали с недоверием. Простой народ, в особенности возвращавшиеся с рынка женщины, не скрывали своего почти враждебного отношения. В верхней части площади Вьет имелась кафеюшка, в которой собралось на аперитив довольно много посетителей и когда они проходили мимо, то оттуда донесся не внушавший успокоения ропот, слышались и насмешливые замечания.
Некоторые жители стали потихоньку впадать в панику, и объезжавших город на велосипедах жандармов было недостаточно, чтобы ободрить население, скорее наоборот: их появление на улицах добавило тем некий драматический аспект, напоминая, что где-то здесь бродит на свободе убийца.
Мадам Шабо со своей стороны не пыталась донимать их расспросами. Она была очень предупредительна с сыном, как и с Мегрэ, умоляя, как представлялось, комиссара взглядом уберечь её чадо, изо всех сил старалась удерживать разговор за столом в русле самых невинных тем.
- А вы помните ту слегка косившую девушку, вместе с которой вы как-то здесь в воскресенье ужинали?
Память у неё была просто изумительной, и она то и дело упоминала о людях, с которыми Мегрэ встречался более тридцати лет назад во время своих краткосрочных визитов в Фонтенэ.
- Она сделала блестящую партию, выйдя замуж за молодого человека из Марана, построившего крупную сыроварню. У них родилось трое детей, один другого краше, но затем нежданно-нагадано, как если бы судьба сочла, что на их долю выпало слишком много счастья, вдруг слегла с туберкулезом.
И она принялась рассказывать о других людях, умерших, страдавших от болезней или столкнувшихся с другого рода горем.
На десерт Роза принесла огромный поднос с профитролями*, при этом в глазах пожилой женщины, наблюдавшей за комиссаром, появилось лукавое выражение. Он сначала не понял причину этого, хотя и чувствовал, что от него чего-то ждут. Он совсем не любил это кушанье и положил на тарелку всего один шарик.
___
* Профитроль: маленькое пирожное, начиненное взбитыми сливками с добавлением ванилина, и политое сверху шоколадным кремом.
- Полноте! Берите. Не стесняйтесь!..
Видя, что она разочарована, он добавил ещё два.
- Не хватало еще, чтобы вы заявили, что лишились аппетита! Помнится мне, что как-то вечером вы их съели аж двенадцать. И каждый раз к вашему приезду я готовила профитроли, а вы клялись, что ничего подобного больше нигде не вкушали.
(Что, вынося это замечание за скобки, соответствовало действительности: он их никогда и нигде больше и в рот не брал).
Этот эпизод совсем не сохранился у него в памяти. Он вообще был удивлен, что когда-то проявил склонность к кондитерским изделиям. Должно быть, тогда давно он сказал это из вежливости.
Мегрэ пришлось сделать то, что от него ожидали, он выдавил из себя радостное восклицание, съел то, что у него было на тарелке, и положил еще.
- А куропатки с кремом! Помните? Жаль, что сейчас не сезон, а то бы...
После того как подали кофе, она деликатно удалилась, а Шабо по привычке поставил на стол коробку сигар и бутылку коньяка. Столовая изменилась ничуть не более, чем кабинет, и было что-то тревожно-томительное в том, что все всегда с годами остались настолько тождественным самим себе, да в известной степени и в самом Шабо не было заметно столь уж значительных перемен.
Чтобы доставить другу удовольствие, Мегрэ взял одну сигару и вытянул ноги к камину. Он знал, что Шабо не терпелось поговорить на одну вполне определенную тему, что он не переставал размышлять над ней с тех пор, как они вышли из Дворца правосудия. Однако следователь долго созревал для этой беседы. Все же в конце концов и не очень уверенным голосом, он спросил:
- Ты считаешь, что я должен был распорядиться взять его под стражу?
- Кого?
- Алена.
- Не вижу для этого никакой причины.
- Тем не менее, Шалю, делая свое заявление, выглядел вполне искренним.
- Несомненно.
- Так ты тоже думаешь, что он не лгал?
По существу Шабо терзался вопросом, с какой стати Мегрэ вмешался в его разговор с преподавателем, ибо без комиссара, без его вопроса о снотворном, показания Шалю против сына Верну были бы намного более весомыми. Это интриговало следователя, ему было не по себе.
- Во-первых, - начал Мегрэ, неумело справляясь с сигарой, - вполне вероятно, что он и в самом деле заснул. Я всегда отношусь с недоверием к свидетельствам лиц, которые что-то слышали, лежа в кровати, и, возможно, причиной тому моя собственная супруга.
"Сколько раз она жаловалась, что не могла сомкнуть глаз до двух ночи. Но мне неоднократно случалось просыпаться во время этих так называемых часов бессонницы, и я лично убеждался в обратном.
Но Шабо не был убежден приведенным Мегрэ примером. Не вообразил ли он, чего доброго, что его друг просто хотел вытащить его из этой передряги?
- Во-вторых, - продолжал, ничуть не смущаясь, комиссар, - даже если убийцей окажется доктор, предпочтительней его пока не арестовывать. Это не тот человек, из кого можно выбить показания путем изнурительных допросов, тем более с применением силы.
Следователь возмущенным жестом руки уже спешил отвергнуть последнее утверждение комиссара.
- На нынешнем этапе дознания против него нет даже намека на доказательства вины. Задержав его, ты удовлетворишь часть населения города, которая будет стекаться под окна тюрьмы с криками: "Смерть ему!". А породив такого рода возбуждение, справиться с ним будет трудно.
- Ты действительно так думаешь?
- Да.
- Ты не утверждаешь это ради моего успокоения?
- Говорю так, ибо это истина. В делах такого рода общественное мнение всегда более или менее открыто само вдруг кого-то называет в качестве подозреваемого, и я часто ломал голову над тем, каким образом оно приходит к таким заключениям. Это какой-то таинственный феномен, он в чем-то даже пугает. Если я правильно разбираюсь в сложившейся ситуации, то уже с первого дня люди указывают на клан Верну, не очень даже и беспокоясь, идет ли речь об отце или сыне.
- Это верно.
- Сейчас гнев направлен в сторону сына.
- А если он и впрямь убийца?
- Перед уходом из Дворца правосудия я слышал, как ты распорядился проследить за ним.
- Он может уйти от наблюдения.
- Это был бы не очень осторожный шаг с его стороны, поскольку начни Ален слишком часто мелькать в городе, он рискует, что его просто растерзают. Если он виноват, то рано или поздно все равно сделает что-то такое, что явится уликой против него.
- Допускаю, что ты прав. В сущности я доволен, что ты рядом. Не скрою, вчера меня это несколько раздражало. Я твердил себе, что ты примешься наблюдать, сочтешь меня неумехой, а мои действия старомодными, несуразными и уж не знаю какими еще. Мы тут, в провинции, почти все страдаем комплексом неполноценности по отношению к тем, кто прибывает из Парижа. Тем более, когда речь идет о таком человеке, как ты! Сердишься на меня?
- За что?
- За все те глупости, что я тебе тут наплел.
- ты мне говорил о вещах, исполненных глубокого смысла. Мы ведь тоже в столице должны принимать в расчет конкретные ситуации и, работая с высокопоставленными лицами, надеваем перчатки.
Шабо сразу же почувствовал себя лучше.
- Сегодня после обеда я займусь опросом тех свидетелей, которых откопал для меня Шабирон. Большинство из них ничего не видели и не слышали, но я не хочу пренебрегать даже малейшим шансом.
- Будь полюбезнее с женой Шалю.
- Признайся, что эта публика вызывает в тебе симпатию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15