Комиссар Мегрэ –


Оригинал: Georges Simenon, “La nuit du carrefour”, 1931
Жорж Сименон
«Ночь на перекрестке»
Глава 1
Черный монокль
Допрос Карла Андерсена продолжался уже семнадцать часов, когда наконец Мегрэ устало вздохнул и, отодвинув стул, поднялся из-за стола.
Сквозь незашторенные окна за это время можно было наблюдать, как сначала в полдень служащие осаждали кафетерии на площади Сен-Мишель, как их поток постепенно иссяк, а позднее, около шести часов вечера, люди заспешили к входам в метро, на вокзалы, и лишь некоторые завсегдатаи, расположившись в барах, неторопливо потягивали аперитив.
Сена покрылась легким туманом. По ней прошел буксир, светя зелеными и красными огнями и увлекая за собой три баржи. Отправился в рейс самый поздний автобус. Прошумел последний поезд метро. С улицы убрали переносные тумбы с афишами, и над входом в кинотеатр были опущены решетки…
Казалось, что печка в кабинете Мегрэ начала гудеть еще громче. На столе стояли пустые пивные бутылки, лежали остатки бутербродов.
В городе, должно быть, что-то загорелось — по улице с воем промчались пожарные машины. Полиция устроила облаву. Специальный фургон выехал из префектуры около двух часов ночи и чуть позже возвратился во двор полицейской тюрьмы, где и выгрузил свою добычу.
А допрос все продолжался. Каждый час или два, когда Мегрэ уставал, он нажимал кнопку звонка. Появлялся бригадир
Люка, дремавший в соседнем кабинете, просматривал записи, сделанные комиссаром, и сменял его.
Мегрэ же растягивался на раскладушке и, отдохнув, с новой энергией принимался за допрос.
Здание префектуры давно опустело. Лишь в помещении полиции нравов еще оставался кто-то из сотрудников. Около четырех часов утра туда привели торговца наркотиками, и дежурный инспектор принялся его допрашивать.
Сену окутал молочно-белый туман, наступал рассвет, и свет нового дня освещал пустынные набережные. В коридорах управления раздавались шаги, звенели телефоны, слышались голоса, хлопали двери. Уборщицы начали наводить порядок в помещениях.
Положив зажженную трубку на стол, Мегрэ окинул задержанного неодобрительным взглядом, хотя в глубине души он не мог не испытывать к нему чувства уважения. Ведь его допрашивали семнадцать часов кряду! Перед этим у Андерсена вынули шнурки из обуви, сняли отстегивающийся воротник и галстук, изъяли все содержимое карманов.
В первые четыре часа его заставили стоять посреди кабинета, обрушив на него целый град вопросов.
— Пить хочешь?..
Перед Мегрэ стояла уже четвертая бутылка, и задержанный чуть заметно улыбнулся. Он жадно выпил предложенный ему стакан пива.
— Ты голоден?..
При допросе ему приказывали то сесть, то встать. До этого он не ел семь часов, да и в префектуре ему дали лишь один бутерброд.
Допрашивающих было двое, и они сменяли друг друга. Сменившись, они могли подремать, немного размяться, отвлечься от монотонного и надоевшего им допроса.
Но сдались именно они! Мегрэ пожимал плечами, искал очередную трубку в ящике стола, вытирал влажный от пота лоб.
Возможно, его удивило не столько физическое и моральное сопротивление этого человека, сколько тот факт, что в течение всего допроса он не терял присущих ему элегантности и изысканности манер.
Если представитель высшего общества, униженный обыском, раздетый, проведя целый час в отделе опознания в компании сотни других задержанных, пройдя процедуры фотографирования и измерения роста, перенеся при этом ядовитые шутки сокамерников, сохраняет присутствие духа и изысканные манеры — это ли не настоящее чудо?!
И уж совсем невероятно после многочасового допроса не стать похожим на самого заурядного бродягу.
А Карл Андерсен нисколько не изменился. Несмотря на помятый костюм, он сохранил свойственную ему элегантность, которую работники уголовной полиции редко могли наблюдать у своих клиентов. Причем это была элегантность аристократа, который всегда ведет себя непринужденно и надменно, что прежде всего и отличает тех, кто принадлежит к высшему социальному сословию.
Широкоплечий и тонкий в талии, ростом он был выше Мегрэ. Бледное продолговатое лицо с бесцветными губами. В левом глазу — черный монокль.
— Снимите его, — приказали задержанному.
Тот повиновался, слегка усмехнувшись. Монокль скрывал искусственный стеклянный глаз, неприятно поражавший своей неподвижностью.
— Несчастный случай?..
— Да, в результате авиакатастрофы…
— Вы что, воевали?
— Я датчанин и поэтому не воевал. Но у меня на родине был спортивный самолет…
Этот искусственный глаз на юном с правильными чертами лице так смутил Мегрэ, что он пробурчал:
— Монокль вы можете надеть…
Ни разу Андерсен не пожаловался — ни когда его заставляли стоять, ни когда забывали накормить и напоить. Со своего места Карл мог видеть уличное движение, проезжавшие по мосту трамваи и автобусы, наблюдать, как к вечеру проникали в кабинет розоватые лучи заходящего солнца, а теперь забрезжил свет апрельского утра.
Он по-прежнему держался очень прямо, без всякой позы, и единственным признаком усталости был узкий, глубокий круг, появившийся под правым глазом.
— Вы настаиваете на всех своих показаниях?
— Да, настаиваю.
— Но разве вы не осознаете, что они выглядят неправдоподобно?
— Я это понимаю, но все было так на самом деле.
— Уже не надеетесь ли вы, что вас освободят из-за отсутствия прямых улик?
— Ни на что я не надеюсь…
Появление легкого акцента указывало, что Андерсен устал.
— Желаете, чтобы я зачитал протокол допроса, прежде чем вы его подпишите?
Последовал неопределенный жест, словно светский человек отказывался от предложенной ему чашки чая.
— Все же я напомню вам его в общих чертах. Вы прибыли во Францию три года назад с сестрой Эльзой. Прожили месяц в Париже. Затем сняли деревенский дом у шоссе, ведущего из Парижа в Этамп, километрах в трех от Арпажона, на так называемом перекрестке «Трех вдов».
Карл Андерсен чуть заметно кивнул головой.
— Вы живете там три года в полном уединении, и местные жители всего лишь раз пять видели вашу сестру. С соседями вы отношений не поддерживаете. Вы приобрели машину марки «рено» устаревшей модели, которую используете для закупки продуктов на рынке Арпажона. Каждый месяц вы отправляетесь на ней в Париж.
— Да, это так! Чтобы сдать работу в компанию «Дюма и сын» по улице 4 Сентября.
— Ваша работа заключается в изготовлении образцов обивочных тканей для мебели. За каждый из них вам платят пятьсот франков. В среднем вы их делаете по четыре в месяц, то есть на две тысячи франков…
Андерсен вновь утвердительно кивнул головой.
— Ни друзей, ни подруг у вас с сестрой нет. В субботу вечером вы, как всегда, легли спать, заперев сестру в ее комнате, расположенной рядом с вашей. Вы объясняете это тем, что сестра очень боязлива… Допустим!.. В воскресенье в семь часов утра господин Эмиль Мишоннэ, страховой агент, проживающий метрах в ста от вас, входит в свой гараж и видит, что его новая шестицилиндровая машина последней марки исчезла, а вместо нее стоит ваш драндулет…
Неподвижно сидевший до этого Андерсен машинально протянул руку к пустому карману, где у него, видимо, обычно находились сигареты.
— Господин Мишоннэ, который вот уже несколько дней хвастался перед всеми своей машиной, думает, что это дурная шутка. Он направляется к вам, видит, что решетчатые ворота перед домом закрыты и звонит… Но тщетно. Через полчаса он рассказывает о своих злоключениях жандармам, и те идут в ваш дом… Ни вас, ни вашу сестру они там не застают… Зато в гараже они находят машину господина Мишоннэ, а на ее переднем сиденье — мертвеца, уткнувшегося в руль. Он убит выстрелом в грудь с близкого расстояния… Жандармы обнаруживают при нем документы… Судя по ним, это Исаак Гольдберг, ювелир из Анвера…
Подбросив дров в печку, Мегрэ продолжал:
— Жандармы опрашивают служащих вокзала в Арпажоне, которые видели, как вы с сестрой сели в первый поезд до Парижа… На парижском вокзале Орсэй вас обоих задерживают… Вы пытаетесь все отрицать…
— Я лишь заявляю, что никого не убивал…
— Вы также отрицаете, что были знакомы с Исааком Гольдбергом…
— Я увидел его первый раз в жизни в собственном гараже, обнаружив мертвым за рулем машины…
— И вместо того, чтобы позвонить в полицию, вы с сестрой сбежали…
— Я испугался…
— Вы ничего не хотите добавить к своим показаниям?
— Я рассказал все!
— Вы по-прежнему утверждаете, что не слышали ничего необычного и ночь с субботы на воскресенье?
— У меня очень крепкий сон.
Уже в пятый раз он повторял то же самое, и вконец измученный Мегрэ нажал кнопку звонка. В кабинете появился бригадир Люка.
— Я скоро вернусь!
Минут пятнадцать длилась беседа Мегрэ с судебным следователем Комельо, которому было поручено это дело. Следователь был настроен пессимистически.
— Вот увидите, это будет дело из тех, что случаются, к счастью, раз в десять лет, и разгадать которое невозможно!.. И именно мне оно досталось!.. Разрозненные факты не увязываются между собой!.. Для чего эта замена автомобилей?.. И почему Андерсен не воспользовался для бегства той машиной, которая оказалась у него в гараже, а пошел пешком до Арпажона, чтобы сесть на поезд?.. Что понадобилось этому ювелиру на перекрестке «Трех вдов»?.. Поверьте мне, Мегрэ, неприятности только начинаются… Отпустите его, если желаете… Возможно, вы и правы: если он выдержал семнадцатичасовой допрос, то из него уже больше ничего нельзя вытянуть…
Глаза у комиссара были красноватыми, так как ему не удалось как следует поспать.
— Его сестру вы видели?
— Нет! Ко мне доставили Андерсена, а девушку в сопровождении жандармов отправили домой. Ее хотели допросить на месте. За ней установлено наблюдение.
Расставаясь, они пожали друг другу руки. Мегрэ возвратился в кабинет, где Люка бесстрастно наблюдал за задержанным, который, прижавшись лбом к оконному стеклу, терпеливо ожидал своей дальнейшей судьбы.
— Вы свободны! — произнес комиссар сразу же, войдя в кабинет.
Андерсен даже не вздрогнул, он лишь протянул руку к голой шее, а затем бросил взгляд на незашнурованную обувь.
— Вещи вам вернут в судебной канцелярии. Разумеется, вы будете нужны органам следствия. Если попытаетесь бежать снова, я прикажу отправить вас в Санте.
— Что с сестрой?
— Она ждет вас дома…
Датчанин был все же взволнован: он вынул монокль, провел рукой по искусственному глазу.
— Благодарю вас, комиссар.
— Не за что!
— Даю вам честное слово, что я невиновен…
— Эти утверждения вы можете оставить при себе!
Андерсен откланялся, и Люка отвел его в судебную канцелярию.
Человек, сидевший в приемной и видевший это, поднялся и с возмущенным лицом бросился навстречу Мегрэ.
— Как?.. Вы его отпускаете?.. Но это же немыслимо, комиссар…
Это был мосье Мишоннэ, страховой агент, владелец новой машины. Он бесцеремонно проследовал за Мегрэ в кабинет, положил шляпу на стол.
— Я пришел, собственно, по поводу автомобиля.
Невысокого роста, седоватый, небрежно одетый, он без конца подкручивал кверху кончики ухоженных усов.
При разговоре Мишоннэ вытягивал губы, энергично жестикулировал и тщательно подбирал слова.
Ведь пострадал же он! И именно его должно защищать правосудие! Разве он не был своего рода героем?
Плевать ему на все! Его обязана слушать вся префектура.
— Прошлой ночью я долго говорил с мадам Мишоннэ, с которой, надеюсь, вы скоро познакомитесь… Она согласилась со мной… Заметьте себе, что ее отец преподавал в лицее Монпелье, а мать давала уроки игры на пианино… К чему я вам все это говорю… Короче…
Это было его любимое слово. Он произносил его решительным тоном и вместе с тем как-то снисходительно.
— Короче, нужно, как можно скорее принять решение… Как и все состоятельные люди, включая и графа д'Арэнвиля, я купил новую машину в рассрочку… Мне пришлось подписать восемнадцать платежных обязательств… Учтите, я мог бы уплатить наличными, но зачем же изымать капитал из оборота… Граф д'Арэнвиль поступил так же, когда покупал свою «спано»… Короче…
Мегрэ сидел, не двигаясь, и тяжело дышал.
— Без машины я никак не могу обойтись. Она просто необходима мне для работы… Представьте себе, мой район тянется на тридцать километров… Да и мадам Мишоннэ того же мнения, что и я… Нам не нужна машина, в которой кого-то убили. Органы правосудия должны сделать все необходимое, чтобы предоставить нам другой автомобиль, такой же марки и стоимости, что и предыдущий… Но при этом я хотел бы выбрать машину бордового цвета… Заметьте, что прежняя была обкатана, и я буду должен…
— Это все, что вы хотели мне сказать?
— Простите!..
Еще одно его любимое словечко.
— Простите, комиссар! Конечно, я готов помочь вам, предоставив в ваше распоряжение опыт и знания… Но мне крайне необходимо, чтобы машина…
Мегрэ провел рукой по лбу.
— Ну хорошо! Я скоро приеду к вам…
— А как же с машиной?..
— Вам ее вернут после осмотра…
— Но я же вам только что сказал, что мадам Мишоннэ и я…
— Передайте мое почтение мадам Мишоннэ!.. До свидания, мосье…
Все произошло настолько быстро, что страховой агент даже не успел что-либо возразить. Он очутился на лестничной площадке, держа в руках шляпу, и дежурный полицейский говорил ему:
— Сюда, пожалуйста! Первая лестница налево… Дверь напротив…
Мегрэ запер дверь кабинета ключом на два оборота и поставил греться воду, чтобы приготовить крепкий кофе.
Коллеги думали, что он работает. Но, видимо, его разбудили, когда через час принесли комиссару телеграмму из Анвера, в которой сообщалось:
«Исаак Гольдберг, сорока пяти лет, куртье по бриллиантам, довольно известен в районе. Специалист среднего уровня. Хорошие рекомендации в банковских кругах. Каждую неделю поездом или самолетом отправлялся в Амстердам, Лондон, Париж. Имеет фешенебельную виллу в Боржеру на улице Кампин. Женат. Отец двух детей, восьми и двенадцати лет. Мадам Гольдберг оповещена, выезжает а Париж».
В одиннадцать часов утра в кабинете Мегрэ раздался телефонный звонок. Это был Люка.
— Алло! Я на перекрестке «Трех вдов». Звоню из гаража, он метрах в двухстах от дома Андерсенов… Датчанин уже возвратился… Ворота закрыты… Ничего необычного не наблюдаю…
— Как сестра?
— Должно быть, там, но я ее не видел…
— Где тело Гольдберга?
— В морге Арпажона…
Мегрэ возвратился домой, на бульвар Ришар-Ленуар.
— У тебя усталый вид! — заметила жена.
— Приготовь чемодан, положи в него костюм и сменную обувь.
— Надолго ты уезжаешь?..
До его прихода она готовила рагу. Кровать в спальне была разобрана, а окно открыто, чтобы проветрить постельное белье. Мадам Мегрэ еще не успела после сна снять заколки, которые стягивали небольшие пряди волос.
— До свидания…
Он поцеловал ее. Когда комиссар выходил из квартиры, супруга попросила:
— Открой дверь правой рукой…
Это было вопреки его привычке. Он всегда открывал дверь левой рукой. Но мадам Мегрэ верила в приметы и не скрывала этого.
— Что произошло?.. Банда?..
— Не знаю.
— И далеко ты направляешься?
— Трудно сказать.
— Будь осторожен, хорошо?..
Спускаясь по лестнице, он чуть обернулся, чтобы помахать жене рукой. На бульваре комиссар остановил такси.
— На вокзал Орсэй… Или даже… Сколько будет стоить проезд до Арпажона?.. Ладно, поехали!..
Такое с ним случалось редко. Но сегодня он очень устал, и от желания спать у него слипались глаза.
Возможно, недавние события также выбили его из привычной колеи. Это не было связано с тем, что он открыл дверь правой рукой. И история с украденной у Мишоннэ машиной, за рулем которой в гараже Андерсена обнаружили убитого ювелира, не казалась Мегрэ уж столь необычной.
Скорее, его поразила личность самого Андерсена.
Семнадцать часов беспрерывного допроса!
Даже закоренелые бандиты, опытные преступники ни в одном полицейском участке Европы не выдержали бы подобного испытания.
Возможно, поэтому-то Мегрэ и освободил Андерсена!
И все же, когда они проезжали Бур-ла-Рен, комиссар заснул, примостившись на заднем сиденье. Шофер разбудил его, остановив такси перед старым рынком.
— Какую гостиницу вы выбрали?
— Поезжайте дальше, до перекрестка «Трех вдов»…
Шоссе, залитое грязным маслом от проезжавших по нему машин, шло на подъем. По обеим сторонам виднелись указатели направлений на Виши, Довиль, рекламные щиты с названиями больших отелей и марок горючего.
Вот и перекресток. На нем — гараж; и пять бензоколонок красного цвета. Налево от гаража шла дорога на Арэнвиль, о чем свидетельствовал имевшийся неподалеку знак.
Вокруг простирались необозримые поля.
— Приехали! — сообщил шофер.
На перекрестке было всего три дома. Первым стоял дом владельца гаража, отделанный плиткой, но построенный явно наспех. У одной из колонок заправлялась бензином большая спортивная машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12