Ежопольская студия была находкой для любителей чудес.
Этот клан пархатых снобов и ампирных хлыщей поначалу ужасал.
Но потом, как тугая пружина, перед любопытным взором начинали
раскручиваться доблести и красоты студийных пространств, где, стуча
колесами, мчались самолеты, где изысканность манер не признавала
прогресса, где хороший тон - апофеоз вранья, где прелюбодеяние было не
токмо разврат, но и преступная трата сил, положенных природою на
укрепление отчизны, и оттого, для конспирации, все предавались блуду,
слава богу, зная, что фиговые листки здесь никогда не превратят в
бряцающие доспехи, ибо каждому известно: скромность дана человеку лишь
затем, чтобы прикрывать его бесстыдство.
И любитель чудес, раз побывав на студии, уже не мог ее забыть до
самой смерти.
А в нижнем холле, на стене, висела огромнейшая даровитая картина в
золоченой раме, под названием: "Баран смекалистый", и все кругом
благоговели перед оригинальностью и смелостью ее создателя, однажды
кинувшего в студийные массы клич: "Робяты, превратим екран в скульптуру!",
и потому все деловые разговоры и объяснения велись всегда и исключительно
на пуфиках у треугольного стола как раз под этою картиной.
Она будила мысль.
Она звала к иным свершеньям.
И не было им числа.
Ибо знания - это сила, а силе знания не нужны.
Важен вал.
Ну, а точнее, в год на студии производилось сорок девять
полнометражных художественных фильмов, все с быто-романтическим уклоном,
все грандиозно-эпохальные, радостно-правдивые и скучные до тошноты.
Так, впрочем, склонны были полагать лишь недруги Ежополя и личные
враги творцов его культуры - сами же творцы располагали массой документов,
неопровержимо говоривших, что студия издревле и навечно, по уши погрязла в
творческих успехах, каковых не видел мир.
А мир и впрямь их не видал, потому что все фильмы дальше Ежополя не
шли, и глупо было объяснять сей скорбный факт одними кознями проката.
По видимости, этот феномен имел другое объяснение, но о нем мудро
помалкивали, делая вид, что его просто нет. Дескать, загадка века!..
А покуда, в отместку другим организациям, фильмы соседних киностудий
на городские экраны тоже не пускали - шли только местные картины, однако
люди необразованные смотреть их не желали - натурально зажрались, им бы
все импортные подавай, с сюжетною клубничкой, с ракурсною клюквой, а
фрукт-то нынче дорогой на рынке, особливо не в сезон! - в то время как
люди кинообразованные и со вкусом, естественно, смотрели их еще на студии,
в процессе выделки, как говорится, на корню, и в результате кинотеатр
пустовал.
И перед уличными экранами царило все то же каракумское безлюдье.
Можно было бы, конечно, образованных на студию и не пускать, чтоб
как-то эдакую ересь оправдать, но тогда бы пришлось напрочь сократить
студийный штат, разрушить павильоны и свернуть все фильмопроизводство.
Ежополь, будучи городом крупным и передовитым, на эдакую авантюру
права не имел.
В конце концов нашли выход из положения: зрителей начали по билетам
за тройную цену пускать прямо на съемки, причем - и это важно! - съемки
фильмов исключительно многосерийных (тут уж отцам города пришлось срочно,
в интересах резкого подъема массовой культуры и повышения культурного
народного досуга, пересмотреть на годы вперед планы ежопольского
кинодела), и в результате такие мелочи, как монтаж, озвучивание, худсоветы
и прокат, сами собой отпали.
Плохих картин, действительно, не стало.
А чтобы гости Ежополя не роптали на девственную и пыльную пустоту
экранов, газеты каждый день писали (а обязательные очевидцы подтверждали),
что, де-мол, вышел фильм такой-то, но, по причине всевозможнейших
достоинств и несравненного своеобразия, отправлен сразу в Канны, на
кинофестиваль, где, увы, и потерялся. Как только найдут, непременно дадут
премию, вернут в Ежополь и всем покажут.
Пока еще такого не случалось. Международные жулики работали цепко.
Творцов кино сложившаяся ситуация устраивала - дальше некуда. В конце
концов именно они и стали виновниками всей этой кутерьмы.
Мировые знаменитости, вроде режиссеров Бабалеу, Парашметова,
Физрукера, сценаристов Чужаков-Безродных, Плешоедова, Турухана и
соавторов, операторов Котуха, Куксопсурц-Житопера, Пчелкинда, сестер Гракх
и Китовраса, помрежей Тхакакова и Тхайцукова и Завертайло, художника
Кустанаки, осветителя Потяги, который, кроме того, что он Потяга, ничего
другого о себе сказать не мог, а также актеров Беложбана, Яйцеватого,
Эсмеральды Блудной, Векторины Сеник, Членских-Взносова и других, - так
вот, все эти мировые знаменитости, дошлые до всяких козней Голливуда,
чинимых им Ежопольской кинофикацией, безумно были рады и данное
нововведение праздновали третий год подряд - творческими взлетами и лихими
бардаками.
А кто-то даже предложил при киностудии организовать Острог
благородных девиц, где юных романтических актрис отучали бы от разврата и
привлекали к усвоению хороших манер, должных этот разврат, на равных,
заменить - ну, словом, наподобие столичного киноинститута.
Затея, правда, провалилась.
От засилья деликатности и такта кинодело стало быстро вырождаться и
хиреть.
Экранному (а теперь уж - и публичному) искусству натурально претили
дерзания творчески воспитанных натур.
Когда же прикинули, что сталось бы, открой при студии всеобуч, то
непотребный ужас всех объял, и лавочку пришлось по-быстрому свернуть.
И снова кинодело пышно зацвело, так что, найдись свой ежопольский
Жорж Садуль, говорил бы он о нем любовно и до бесконечности.
Но не было в Ежополе Садуля!..

В центре Ежополя, неподалеку от дома Горсовета, дабы от столицы и от
времени не отставать, но при том и потрясать воображение туристов
(особливо инородных, коим искони у нас привет и ласка), недалече от
девятого вокзала и Помойницы Христа Спасителя, в самый распрекрасный
всенародный праздник был воздвигнут Царь-компьютер.
Следуя идущей из веков традиции, размеры ему придали громадные и, все
по той же вековой традиции, как столичные колокол и пушку, долго отливали
из непривозного чугуна.
И более всего экскурсоводы, подводя к очередной жемчужине Ежополя
балдеющих туристов, напирали на невероятный вес компьютера - две тысячи
одиннадцать пудов.
Эдакой махины не было в мире нигде.
Понятно, наподобие других великих исстари чудес, этот компьютер тоже
не работал, хотя раз, еще вначале, что-то в нем и брякнуло отменно.
Говорят, большой кусок чугунной памяти от напряженья треснул.
Это, говорят опять же, сталось в тот момент, когда компьютер взялся
рассчитать бюджет Ежополя на новые сто лет.
Но - не об том сейчас рассказ. Продолжим. Сотворила Царь-компьютер в
честь мирного лыжного пробега Брест-Гаваи-Диксон-Тринидад-Ежополь
передовая по пытливости исконной мысли ремонтная Вышнеторчковская
мастерская, каковая в несравненное свое творение вложила все возможные
(непривозные, снова подчеркнем!) новинки прогрессивной кибернетики - от
деревянных счетов до гремучих арифмометров с четырнадцатью ручками
вращательного управления и тридцатью окошками для разных, исключительно
синхронных вычислений.
И все это - в лучших традициях славных мастеров, - в чугуне.
Как Царь-компьютер волокли в Ежополь - просто так словами не опишешь.
Четырнадцать лет и два дня его перли в несравненный город, и бедовое
событие это прозвали в последствии гордо и ласково: "Волоком века".
Много мелких городов и деревень пришлось стереть с лица земли, но -
ничего, зато и карта, обновившись, вдруг похорошела: Подъежополье в натуре
словно раздалось...
Сам Царь-компьютер был исконных форм - шатрово-купольный,
золотоглавый, с барельефами Вучетича и разными хорошими словами по бокам -
все больше из наследия Индиры Ганди, протопопа Аввакума и речей ретивых
отцов города.
Говорят, даже Илюшка Глазунов приехал раз, несмело, весь в слезах,
подполз в потемках к Царь-компьютеру и, треснувшись головкой об него,
сказал: "И все..."
И, говорят, Ясирка Арафат - дня за три до того, как его вздернули в
Анголе, как заезжего полинезийского туриста из ЮАР - здесь тоже тайно
преклонял колена и просил у друга своего Всевышнего, чтобы Святыню
непременно оснастили эдаким вот Царь-компьютером - для пущей
достоверности.
Да много говорили! Разве все упомнишь, ну и сестрам милосердия от
экскурсоводства не велели лишку вспоминать.
Однако же вернемся к нашему Царю...
Многоместный мавзолей пришлось, конечно же, убрать, чтоб впредь своим
присутствием не осквернял прогресс, любимый всеми, и не мешал стоять
такому чуду: после долгих размышлений валютную гостиницу, не разбирая,
вывезли на Соловки и там свалили, хоть норвежцы и большие деньги
предлагали за нее.
Но свой патриотизм, естественно, взял верх. Зачем делиться достоянием
с чужими? Пусть лежит.
А между тем в Ежополе большую славу обретал чугунный Царь-компьютер.
Многие туристы приезжали с разных континентов, крякали, качали
головами и завистливо шептали: "Вот прогресс - так уж прогресс! Нам и не
снилось!"
Ну, отребье городское тоже бормотало что-то, да кто слушать будет!..
Вот когда отребье ихнее трепалось - это да, тут в прессу шло и к
постаменту выставлялось.
Славно, радостно! Опять Ежополь всех на свете обскакал, и уж в
который раз!
Тут и врагам, как говориться, нечем было крыть. Ведь отобрал Ежополь
мировой приоритет, вернул домой.
Об этом памятнике века тотчас же в столицу сообщили: мол, и мы не
лыком шиты.
Как столица реагировала - точно неизвестно. Видимо, никак. Или,
напротив, слишком нервно, на таких повышенных тонах, что отдавало
ультразвуком, а его покуда человеческое ухо слышать не умеет.
Так или иначе, но в одну особо темную и слякотную ночь Царь-компьютер
вдруг исчез, как в воду канул.
И уже довольно скоро все прилавки города ломились от наплыва
роликовых и простых коньков - ядреных, из непривозного чугуна.
Ежополяне лишь руками разводили, а дотошливым туристам объясняли:
"Царь-компьютер - это ж чудо нашей мысли. Вот он в мысль и вышел. Весь".

В свете грандиозных перспектив и прочих ускорений интересной жизни, в
одночасье узаконенных в столице, город Ежополь надумал перестроиться
совсем.
А как?
Что-то популярное и вроде подходящее отцы города в газетах иногда
читали и даже с обстановкой на планете приблизительно были знакомы.
И тогда мэр Ендюк смекнул: повсюду есть теперь безъядерные зоны, даже
где-то по соседству с бывшей Абиссинией, а вот чтоб дома учудили
где-нибудь такую - как-то не слыхать.
Так, может, достославному Ежополю той самой первой ласточкой и
предначертано быть? Всем - в пример, всем - в назидание...
"Какая зона?! Где живете? - простонали из столицы. - И какие еще
ласточки?! Куда лететь собрались?"
"Никуда", - ответили конфузливо отцы, но мысль засела крепко.
И тогда, презревши гласность и цензуру, они просто тихой сапой
побратались с Антарктидой, где, как всем известно, вроде бы спокойно, а
местный хладокомбинат именовать отныне стали вовсе не казенно и с
отеческой любовью: "Логово мира". И всех обязали есть мороженое трижды на
день.
Вот о том, как горожане любят сласти, все-таки столицу известили.
Мол, такая жизнь пошла, так хорошо, покой - везде!..

ЭПИЛОГ
Да, славен был своими делами и людьми несравненный город Ежополь.
Мировой был город.
И отцы его порешили сей факт увековечить.
Из Карелии (опять же - волоком, как и положено в наш героический
двадцатый век) приперли громаднейшую глыбу гранита и свалили ее на главной
площади.
Два года ее разглядывали и качали головами.
Затем прибыл столичный ваятель, сутки совещался с мэром, потом
установил вокруг надежные заборы и леса и полез наверх, на глыбу. Жил он
на ней неделю.
Доблестные горожане стойко ждали.
И, наконец, настал тот день.
Леса убрали и заборы повалили.
Все таращились на глыбу.
Но к ней не прибавилось ровным счетом ничего. Ни барельефов, ни
других изящных форм.
Только часть скалы была стесана, и в том месте глубокими и ровными
печатными буквами было прорублено:
"ЭКАЯ ГЛЫБА"
И больше ничего. Город Ежополь себя увековечил.

1 2 3