..
Кто погребен, а кто сгорел дотла.
Что долговечней - звездный свет иль пена?
Где Валимар, жемчужина вселенной?
Где, Тирион, твои колокола?..
Остыло, умерло, оставлено остыть.
И Боги, не допив прощальной чаши,
Ушли , и позабыты в мире нашем:
Таков их выбор - "быть или не быть".
Теперь скажи, мой друг, мой добрый гость,
Кто назовется странником вернее?
Ты, чьи пути извилисты, как змеи,
Душа тоской изъедена насквозь?
Иль я, о мире знающий одно -
Как бьется сердце и восходит солнце,
Каков мой путь и где он оборвется,
И долог ли - мне знать не суждено...
Ты видишь путь и правишь кораблем;
Я вижу свет, но остров в небе тает,
А Вайре паутиной оплетает
Чертоги, что обширней с каждым днем.
Елена Перцуленко
МЕНЕСТРЕЛЬ - 3
Отложи свои книги, уже догорели
На столе твоем свечи янтарного цвета.
В лабиринтах дворца разыщи менестреля,
Он так весел, так пьян, он бросает монеты
И его ты отыщешь в обьятиях девы -
Неизвестно - служанки ль, самой королевы...
Менестрелю большого различия нету...
Отложи острый меч и тяжелые стрелы,
Позабудь свою гордость и доброе имя
И отправься по свету путем менестреля -
Пусть изменится все пред очами твоими
И мудрей твоих книг будет голос свирели.
Полбокала вина, корка черного хлеба,
Изумрудные травы в твоем изголовье...
И в серебряный час на рассветное небо
Поднимается солнце, и голосу крови
Невозможно противиться... В странствиях дальних
Неизменно один, неизменно печален,
Ты свой путь проведешь, ничего не оставишь...
И однажды в серебряной дымке растаешь.
Сердце - капле огня, голос - ветру подаришь,
Рук тепло - ледникам... Ни о чем не жалеешь,
Не узнаешь как много по свету развеешь,
Не заметишь, себе ничего не оставишь,
Не услышишь, чей голос звенит в тростниках,
Не увидишь, чей след на ночных облаках...
Так оставь свои книги, уже догорели
На столе твоем свечи. Проходит эпоха,
Стынет пепел в камине... Мы жили неплохо,
Пусть нелепо и горько... Зови менестреля.
Пусть потонут сегодня в серебряной чаше
Наши долгие лета и горести наши.
На мече твоем ржавчина, книги истлели...
Видишь, солнце восходит. Зови менестреля.
Елена Перцуленко
НАМО
(Из книги Кирмен)
Что привидится в чаше пьяной?
Пей, молчи, опусти ресницы,
Чтоб не видеть во тьме медвяной
Обожженные тьмой глазницы.
Виночерпий вина мне налил,
Турмалиновый кубок тяжек...
Но вино ли в руках, вина ли,
Виноградная кровь расскажет.
Молчаливы и немы слуги.
Намо знает, Мандос рассудит...
Опускают глаза в испуге
Все под взглядом Владыки Судеб...
Тесно стало в моих чертогах
Ясноглазым и ясноликим.
А придет еще много, много
Исходящих в предсмертном крике...
Несса пляшет, раскинув руки...
Что расскажут на Тол-Эрессе?
"В Валимаре - ни зла, ни муки,
Ни печали..." Ах, Несса, Несса...
Тяжко путаться в паутине,
Заплутали в тенетах тени.
Срок настанет и кровь остынет,
И застынет в ладонях время.
Нынче горькое помнить странно.
Позабудется - соберу ли?
Кровью полнится кубок пьяный,
Славят воинов. На пиру ли?
Улыбается Варда: "Жестоко?"
Кубок треснул, порезав руку...
Это время течет к истоку,
Это чаша пошла по кругу.
Елена Перцуленко
* * *
(Из книги Кирмен)
Город мой светел и дивно украшен,
В век предначальный построен,
Замкнут в кольцо белокаменных башен,
К небу стремишься главою.
Вечно стопы твои море целует
То ласково, то сурово.
Именем древним тебя назову я,
Именем бога морского.
Знал ты и радость, и черное горе,
Кровь под твоими камнями.
Ты помнишь явившихся из-за моря
И звавших себя царями.
Те были с богами своими в ссоре
И наших богов не щадили.
Не слишком любило их наше море
И мы их не слишком любили.
Немало трупов в белой одежде
Море о камни било.
И мир не остался таким, как прежде,
И небеса изменились.
То было внове под небесами,
Ты, город мой, содрогнулся -
Корабль с серебристыми парусами
Впервые назад не вернулся.
Пришельцы права утверждали мечами,
Им город сделался тесен,
Наполнились улицы их голосами
И звуками грубых песен.
Мы, как из гнезда разоренного птицы,
Спешили, тебя оставив.
Пришельцы назвали тебя столицей,
Твое совершенство исправив.
Древнее имя тебе сменили,
Новым назвали словом,
И втихомолку камнями разбили
Статую бога морского.
С тех пор не знал твой народ удачи,
Нас оставалось мало.
Рвались паруса и ломались мачты,
Волна корабли разбивала.
Напрасно бросали мы в воду каменья,
Прося удачи в дорогу...
Так узнали мы цену забвенья
Камнями разбитого бога.
Ты оказался предателем тоже,
Словно в укор предавшим.
Дивный твой лик становился похожим
На Нолдор, тебя укравших.
Стал походить ты на тень Тириона,
Нас позабывши скоро.
Бились на башнях высоких знамена
С серой Звездой Феанора.
Мы пробирались к тебе ночами -
Коснуться родного камня.
Нолдор насмешками нас встречали
И звали нас дикарями,
Странной речи и странной одежде
Высокомерно дивились...
Но мир не остался таким, как прежде,
И небеса изменились.
Века прокатились. Взошла и погасла
Звезда драгоценной Эленны,
Распались союзы, истлели богатства,
Рассыпались древние стены,
Царства былые смешались с землею,
Царей расклевали птицы...
Лишь ты стоишь, и волне за волною
Вечно о камень биться.
Елена Перцуленко
* * *
(Из книги Кирмен)
Слышали ль вести, что ветер разносит листве,
Вести, которыми птицы изранили нежные горла,
Вести, которыми полнится лес, от корней до вершин,
От темных корней, что целует багровое пламя,
До тонких ветвей, что купаются в лунном сиянье,
Слышали ль вести, которыми полнится лес?
Выводок лис чернобурых в лесу появился,
Лет сто или двести не видел никто
В наших краях чернобурого лиса,
Разве что кроме того,
Что ночами сбегает с пологих ступеней дворца,
Чтобы скрыться во тьме,
Если на небе нету луны.
Выводок лис чернобурых нарушил спокойствие леса.
Ни птице в гнезде, ни детенышу в темной норе
Не укрыться от жадных зубов этих маленьких тварей.
Лес затих, в нем - ни звука, ни вздоха,
Но этого мало,
Выводок лис чернобурых проник во дворец,
Незамеченным, словно бы некая тень,
Но везде оставляя следы -
Темный волос на гладком паркете,
На стене отпечаток когтей,
И на кушаньях след полукруглый
Точеных звериных зубов.
Выводок лис чернобурых приводит собак в исступленье,
Те глохнут от визга и лая,
В конюшнях беснуются кони,
Слабеют и больше не могут нести седоков.
Выводок лис чернобурых... Ах, что за напасть!
Во дворце не отыщешь покоев,
Где б не видели легких следов
И янтарного взгляда лисенка.
Выводок лис чернобурых нарушил покой королевы.
Дерзкие звери прокрались в ее голубятню
И утащили любимых ее голубей.
Королева в отчаянье - дни ее также пусты,
Как и ночи.
Королева в отчаянье - слышали ль вести,
Она обещает награду тому, кто добудет
Стрелой ли, заклятьем ли,
Выводок лис чернобурых,
И всех принесет во дворец.
И награда достойна того, чтоб добиться ее -
То кубок, украшенный дивно
Искусной чеканкою и дорогими камнями,
И перстень с лучистым большим изумрудом.
Королева в отчаянье ждет, но никто не приходит,
Ни юноша-воин, ни рыцарь из свиты супруга,
Ни мрачный знаток древних книг,
Что и лес прочитает, как книгу,
Ни дикий лесной обитатель, живущий охотой,
Ни житель заброшенных замков и тайных прогалин,
Одетый во тьму и несущий ее на челе.
Королева в отчаянье плачет,
И жизнь из нее со слезами по капле уходит,
И тлеет на бледной руке изумруд
Умирающей падшей звездой.
- Мать-королева, я добрые вести принес!
Выводок лис чернобурых уже не посмеет тревожить
Ни лес, ни дворец, ни тебя во дворце!
Я охотился, и не припомню подобной охоты -
След потеряли собаки, и стрелы летели вразброд,
Видно, хранимы неведомым мне колдовством чернобурые лисы,
Но я их добыл,
Ни один не укрылся от стрел.
Видишь, мать-королева, я больше не мальчик,
Я охотник, и не из последних,
И, смиренно у ног твоих свой оставляя трофей,
Я склоняюсь, твоей ожидая награды.
- Сын мой! Ты и удачлив, и смел,
И в лесу не чужой,
Если стрелы твои разыскали заветную цель
В вечном сумраке леса,
Вопреки колдовству,
Во владеньях отца столь обширных,
Что охота порою трудней, чем военный поход.
Так возьми ж этот кубок из древних сокровищниц,
Помнящий те времена,
Когда берег Андуина родиной был нам, и Орофер правил.
На веселых пирах при дворе твоего короля
Пей за честь королевы!
Но зачем же тебе этот перстень,
Моего изумруда прохладная бездна,
Прозрачный огонь сквозь листву?
Не больше ли принцу к лицу
Королевский рубин - власть и тайна?
И прими мой совет -
Уходи и укройся в покоях, и двери запри,
Говорят, что король недоволен,
Он сказал, будто срок не пришел для охоты на лис.
Елена Перцуленко
Женитьба короля Трандуила
Весел мой лес зеленый,
Листва веселей изумруда
На зелени ярче солнца,
На зелени звонче птицы.
Красавицы, двери закройте,
Замкните на три засова -
Король молодой со свитой
С веселой охоты мчится.
Красавицы, двери закройте,
Замкните на три засова,
Чтоб пенья рогов не слышать,
Не слышать собачьего лая.
Прервите свои напевы
И спрячьте свои улыбки -
Король молодой со свитой
У ваших дверей проезжает.
Их кони ступают гордо,
Звеня золотою сбруей.
Их поступь подобна ветру,
Что гладит листву над ними.
Кпасавицы, двери закройте,
Заприте на три засова,
Коль честь дорога девичья,
Коль дорого доброе имя.
А конь короля всех выше,
Подобно крылатой ночи.
Звенят бубенцы, как капли
В таинственных подземельях.
Он сам, как король средь прочих,
Гордится прекрасной ношей.
Другие ступают следом,
К нему подойти не смея.
Красавицы, двери закройте,
Заклятьем связав надежным,
Вуаль опустив на лица
И в сердце уняв тревогу.
Король запевает песню -
Не слушайте этот голос,
Противясь чудесной силе,
Что манит вас на дорогу.
А в песне - вино печали
И луч неземного света.
Весь лес королю внимает
И стих, зачарован, ветер.
Красавицы, двери закройте,
Вовеки бы вам не ведать,
Как сладки его поцелуи
И взор его дивно светел.
Весел мой лес зеленый
Под солнцем и небом звездным.
Лишь в небе закат угаснет,
Костры над рекой взовьются.
Окончится день охоты,
Начнется веселый праздник -
Попробует голос флейта
И вина рекой польются.
Шелка, и парча, и бархат,
Звон лютни и блеск каменьев -
Веселый народ собрался
На праздник макушки лета.
Там песен немало спето
И сердце вином согрето.
Но юный король вернется
Лишь с первым лучом рассвета.
Елена Перцуленко
РЕПОРТЕРЫ
Ветер в бессонном небе
След заметает птичий,
С гулких пустых окраин
Ночь бредет по спирали.
Рыцари-репортеры
Вновь спешат за добычей,
Мчатся на запах крови
Волчьей голодной стаей.
Снова на бурой ленте
Вечного диктофона
Медленно застывает
Оттиск людского крика,
Снова забрызган светом
Сплющенный труп ребенка,
Плач опоздавшей скорой -
Голос увечной скрипки.
Рыцари-репортеры,
Города вещие птицы,
Ласковый ангел смерти
Вам доставляет вести,
Стынет глухая полночь
В ваших пустых глазницах,
В смертной гримасе улыбки
Лица из белой жести.
Я сам из них, мне известно,
Как больно глазам без света,
Как страшно губам без ласки
В преддверии хмурого утра
И новой дороги... А помнишь,
Дома поплыли, как свечи,
Взвалив на себя лишь каплю
Усталости их бесприютной...
О, каждый из них - спаситель,
Спасает нас от бессонниц
И страха опять остаться
Одним в безголосой клетке.
(А снег становится пеплом
И дети рисуют солнце,
Считая его похожим
На новенький диск монетки.)
А им суждено скитаться,
Гонимым полночным ветром,
Стеклянный ворох сенсаций
Искать в городах бессонных,
Писать слова на бумаге...
Бумага становится пеплом,
Из пепла дома вырастают
И тянут к небу ладони.
Елена Перцуленко
АДЕЛЬМЕ (Ам. Гай)
Только ночь. Остается лишь ночь да осколки стекла
На подушке, промокшей от слез.
Ты не бойся, минутная слабость, пройдет.
Просто кто-то запрятал мой голос
В перламутре причудливых раковин
И лабиринтах пустых переулков.
Движение к полночи. Дождь.
Это было,но нового мне не сказать:
В эту странную касту поэтов
Принимают живых, а не мумии мертвых домов,
И не впустят немого в тот ласковый дом,
Где свершается таинство ночи
И пьют золотое вино.
Эта кровь на постели - из раны, придуманной мной.
Кто-то вырвал мне крылья и кинул
На растерзанье ветрам.
Мне уже не уйти -
Ни в пустыню, ни в небо,
Ни на самое дно,
Где сказанья мешаются с пеплом.
Я теперь только твой,
Я - игрушка с живыми глазами,
Мне не больно. Ты хочешь, я буду писать
И рассказывать странные сказки,
Теряя слова и дыхание жизни,
Распиная былинки фантазии
На мраморе белых листов.
И я буду тебя целовать.
На губах моих странная горечь -
Утраты и пепла.
Ты, наверное, сменишь ее на серебряный взгляд,
Золотое кольцо и коня, что быстрей моей мысли.
Но покуда я твой, только твой,
Не отдай меня ветру.
Мне так холодно, пусто и хочется плакать,
У меня больше нету желаний и сил.
Наслаждайся покорностью тела
И мыслями - лишь о тебе:
Наконец-то я верен.
И жди до утра.
Елена Перцуленко
СИДЯЩИЙ НА АСФАЛЬТЕ
На губах горький привкус резины навеки у нас,
А в глазах сумасшедших - покрытый асфальтом простор.
Чтобы жить в лабиринтах дорог и космических трасс,
Нам дарованы руль и охрипший от боли мотор.
Мы в дороге - так значит, не будем терзать тормоза:
Пусть уносятся вдаль автострады, тоннели, мосты...
И мерцают для нас самых лучших девчонок глаза,
Словно стрелка спидометра возле последней черты.
Эй, кого там пугает веселое слово "угон"?
Все машины для нас, все ветра нам несутся в лицо...
Нам пока что везет, так давай же до худших времен
Мы упрячем в багажник Фортуны шальной колесо.
Здесь не принято плакать: в ответ на чужую смерть
Бросишь легкую фразу: Который? Разбился? Жаль...
Здесь обычны кривая усмешка, привычка сметь
И готовность в любую минуту сойти с виража.
И, глотая воздух наполненным кровью ртом,
Ошибиться, машину разбить и в кювет свернуть,
Снова сесть у дороги, и тайно подумать о том,
Что тебе уготован не самый блистательный путь.
Ты сидишь на асфальте и ждешь, словно манны с небес,
Небывалой удачи, и хмуришся, вспомнив о том,
Что вчерашний приятель уходит в космический рейс,
Не вернув тебе книгу, что прежде листали вдвоем.
Чтоб тебя не обидели, куртку в шипах нацепив,
Ты сидишь и мечтаешь, что встретится добрый бог.
Он заметит и выберет, все за тебя решив,
И с улыбкой далекие звезды разложит у ног.
Ты удачлив - ведомый надежной и умной рукой,
Ты, знакомым махнув, начинаешь свой звездный путь.
Ты заплатишь за все - одиночеством, болью, тоской,
Да и прежней свободы уже ни за что не вернуть.
Ты состаришся рано, но поздно уйдешь от дел,
И, кончая дорогу, отыщешь ты, может быть,
Тот осколок асфальта, где ты мальчишкой сидел,
Не измыслив пути, по которому мог бы жить.
Елена Перцуленко
ДЕВОЧКА С ЛЕСТНИЦЫ
Чернильный контур ресниц, а под ним - звезда.
Губы твои в улыбке не дрогнут вдруг.
Девочка с лестницы, как же ты молода,
Но трудно вызвать на детском лице испуг.
На это лицо умело наложен грим.
А ты молчишь, как паук,караулящий сеть,
Лениво в лица прохожим пуская дым,
В твоей сигарете прячется белая смерть.
Накрашены ногти, зеленым блистает лак.
Лиловые губы - как сладко их целовать!
Открытых плеч белизна, как товарный знак,
Ты дорого стоишь, умея себя продавать.
Нет от клиентов отбоя, какой успех,
Водятся чеки - одеться и покутить.
Ты хороша собою, ты лучше всех,
Лучшие мальчики будут тебя любить.
Молодость, деньги - о чем же еще мечтать!
Будет машина, и видео, и вино,
Может, тебе удастся звездою стать,
Нужно только разочек сняться в кино.
Ты - королева, царствуй, пока молода,
Лестница - трон твой, и Рисоль простерт у ног...
Лестница к звездам... Но хоть бы одна звезда...
С черного неба хохочет рисольский бог.
Елена Перцуленко
* * *
Зима без снега, как ночь без сна,
И город устал от бессонницы этой,
Он болен, а значит, нужна тишина
И отдых от злого рекламного света.
До часа в агонии бьется метро,
Горят мостовые от жаркой резины
И раненой птицей стучится в стекло
Полуночный ветер, пугая машины.
Слезятся от ветра глаза фонарей
И нет ни звезды на рябом небосклоне...
А городу чудится - нету людей,
И падает снег ему прямо в ладони...
Давно с фонарей облетела листва
И стаи газет улетели с туманом,
А тихая стужа плетет кружева
На сонных стволах ее башенных кранов.
И кажется, будто застыли дома,
И некому храмы забытые рушить.
На улицы города входит зима,
И белый покой никому не нарушить...
Толпа продолжала стремительный бег,
Как будто не видя агонии улиц.
1 2 3 4