Пеньковский : Во время второго приезда в Лондон на второй или третьей встрече я встретился с англичанином, неизвестным мне до этого, который знал немножко русский язык и был, как мне кажется, по характеру обращения к нему разведчиков руководителем какой-то секции английской разведки. Содержание его разговора было более конкретное, он интересовался моей жизнью, работой, бытовыми условиями, моим настроением, состоянием здоровья, членами моей семьи, возможностями дальнейшей работы в Советском Союзе. В заключение он пожелал мне успехов в работе. Вопрос : Какое задание вы получили от иностранных разведчиков во время этих бесед? Пеньковский : Несмотря на то что мною уже было передано много материалов и фотоотчетов к ним, я получил задание продолжать фотографировать, поскольку это представляет интерес. Кроме того, я получил задание чаще встречаться со своими товарищами — военнослужащими, интересоваться вопросами военного характера… Вопрос : Как была обусловлена дальнейшая связь с разведчиками после вашего отъезда из Лондона? Пеньковский : Во-первых, была предложена односторонняя радиосвязь. Во-вторых, было сказано, что г-н Винн поедет на французскую промышленную выставку, которая состоится в Москве в августе 1961 года, не помню точно, кажется, в конце. Вот эти два канала, и третий канал — Анна Чизхолм. Вопрос : Передавали ли вы что-либо через Винна иностранным разведчикам в этот раз? Пеньковский : Я дважды передавал пакеты через Винна. В них были: письмо, экспонированные фотопленки, поломанный фотоаппарат «Минске». От Винна я дважды получал фотопленку к фотоаппарату «Минске», мне также был передан новый фотоаппарат взамен поломанного, коробка из-под конфет «Драже», которая должна была использоваться для передачи в ней материалов шпионского характера. Вопрос : Уточните, какие указания содержались об условиях связи при помощи коробки конфет? Пеньковский : В эту коробку конфет я должен был заложить соответствующие материалы или пленку и в шестнадцать часов посетить Цветной бульвар в любой день, исключая дождливую погоду. Подойдя к детям Анны, обратить внимание на ребенка (а их у Анны было трое), сделать такой жест любви к детям — дать ребенку коробку конфет. Шоколадные передавать не рекомендовалось, так как они дорогие и на это могли обратить внимание прохожие. Вопрос : Вы выполнили указание иностранных разведок о передаче сведений через Анну Чизхолм? Пеньковский : Да, это указание я выполнил, я передал ей коробку конфет с четырьмя фотопленками, на которые сфотографировал четыре отчета Госкомитета по КНИР. Вопрос : Расскажите об обстоятельствах передачи коробки. Пеньковский: В какой-то день, не помню, в воскресный или рабочий, в первых числах сентября, в обусловленное время — шестнадцать часов — я прибыл в этот район, без всякого труда нашел указанное место и увидел там Анну, гуляющую с детьми. Подойдя, я сел на скамейку, где сидели дети, один ребенок или двое, сейчас не помню, а один играл в песке. Я потрепал ребенка по щеке, погладил по голове и сказал: «Вот тебе конфеты, кушай». Анна все это видела. Вопрос : Сколько на вид было лет ребенку? Пеньковский : Дети были маленькие, так, примерно от четырех до восьми лет. Старший ребенок был школьного возраста, а остальные — дошкольного. Вопрос : Анна сидела на той же скамейке, что и дети? Пеньковский : Да, но я сел не рядом с Анной, а на противоположный конец скамейки, ближе к детям. Все произошло буквально я течение нескольких минут; затем я встал и ушел. С Анной никакого разговора у меня не было. Вопрос : Таким образом, для маскировки шпионских связей использовались даже дети Анны? Пеньковский : Да, выходит, так. Вопрос : Когда и для какой цели вы прибыли во Францию? Пеньковский : Во Францию я вылетел руководителем делегации советских специалистов, которые должны были побывать на советской промышленной выставке и посетить ряд фирм по профилям своей специальности. Вопрос : Вы использовали эту командировку для продолжения своей преступной шпионской деятельности? Пеньковский : Да, я использовал ее для этого. Вопрос : Когда вы прибыли в Париж? Пеньковский : Я прибыл в аэропорт «Ле Бурже» 20 сентября 1961 года, где меня встречал г-н Винн. Я с собой привез пятнадцать экспонированных фотопленок и передал их в машине Винну. С аэропорта «Ле Бурже» мы поехали в гостиницу, которая находилась в районе нашего посольства в Париже. Там был для меня забронирован номер. В машине Винн сказал, что моя встреча с иностранными разведчиками будет дня через два-три и он покажет мне место, где будут меня встречать. В этот раз Винн в район конспиративной квартиры меня не возил. Он только подвез меня к мосту через Сену, который находился недалеко от гостиницы, и сказал, что на другом конце моста меня встретит кто-то из моих знакомых. Так оно и было. Вопрос : Какой характер носили материалы, заснятые на пятнадцати фотопленках, переданных вами Винну? Пеньковский : Эти материалы носили экономический и политический характер. Вопрос : А сведения военного характера содержались в них? Пеньковский : Военного характера они не носили. Военную информацию я давал устно. Вопрос : Кто из разведчиков присутствовал на этих встречах? Пеньковский : На этих встречах присутствовали пять разведчиков, которых я называл: три английских и два американских, и со всеми ними я встречался пять раз. Вопрос : Назовите этих лиц. Пеньковский : Ослаф, Радж, Грилье, Александр, Майл. Вопрос : Какой характер носили эти встречи? Пеньковский : Эти встречи носили конспиративный характер, и на этих встречах опять был сделан упор на изучение шпионской техники. Я изучал два радиопередатчика, контейнеры для закладки шпионских сведений в тайники, различные по своему устройству. Нот какие основные задачи решались на этих встречах. Вопрос : Были ли разговоры о ранее переданных вами материалах? Пеньковский : Да, был разговор по анализу переданных мною материалов. Кроме того, разведчики интересовались моими знакомыми из числа работников советского посольства в Париже составом нашей советской делегации. Вопрос : Опознавали ли вы знакомых по фотокарточкам? Пеньковский : Да, мне был предъявлен фотоальбом для опознания лиц из посольства. Вопрос : А кроме сотрудников посольства вы кого-либо еще из знакомых опознавали? Пеньковский : Для опознания мне были показаны фотокарточки сотрудников торгпредства, советских представителей — экономистов, техников-специалистов, которые бывают во Франции. Вопрос : А о военнослужащих шла речь? Пеньковский : Да, они спрашивали, кого я знаю из военнослужащих. Я встретил одного знакомого, которого немножко знал и который там работал военно-морским атташе. Вот о нем была речь. Вопрос : Вы встречались в Париже с Анной Чизхолм? Пеньковский : На предпоследней встрече с разведчиками на конспиративной квартире я увидел Анну; я был удивлен тем, что она в Париже. Мне сказали, что она в Париже проводит свой отпуск. Тогда же у нас с Анной были вновь уточнены места и время встреч. Вопрос : Были ли выработаны другие виды связи с иностранными разведками кроме связи через Винна и Анну? Пеньковский : Да, тогда же подробно обсуждался вопрос использования предложенного мне тайника «номер один» и были разговоры о выборе мест для устройства мною других тайников. Вопрос : Какие еще кроме тайников виды связи были предложены вам разведчиками? Пеньковский : Мне был предложен еще один способ связи, которым можно было пользоваться при необходимости и при невозможности использовать уже прежние варианты связи. Для этого я должен был двадцать первого числа каждого месяца в двадцать один час прибыть в район гостиницы «Балчуг» и по заранее обусловленному паролю войти в связь со связником для получения через него указаний или для передачи ему шпионских материалов. Вопрос : Какой был обусловлен пароль? Пеньковский : Я должен был прогуливаться по набережной с папиросой во рту, а в руке держать книгу или пакет, завернутые в белую бумагу. Очевидно, описание моего внешнего вида должно было быть известно тому, кто придет на связь. Ко мне должен подойти человек в расстегнутом пальто, также с папиросой во рту, который скажет: «Мистер Алекс, я от ваших двух друзей, которые шлют вам свой большой, большой привет». Подчеркивание дважды «большой, большой» и «от ваших двух друзей» было условленностью. Вопрос : На каком языке должен происходить разговор? Пеньковский : На английском. Вопрос : Была ли договоренность в Париже об установлении связи в Москве с кем-либо из американских дипломатов? Пеньковский : Нет, в Париже мне об этом ничего не говорилось. Я узнал об этом из инструктивного письма, полученного от Гревилла Винна в июле 1962 года, и по тем фотокарточкам, которые мне тогда же были показаны Гревиллом Винном. Вопрос : А когда вы узнали имя Джонсон? Пеньковский : Имя Джонсон я узнал из того самого письма, которое получил 2 июля 1962 года через Гревилла Винна, в день его приезда в Москву. Вопрос : Как обусловливалась возможность вашей встречи и опознания Джонсона? Пеньковский : Мне было сообщено, что Джонсон прибыл в Москву недавно, как будто, если память не изменяет, на должность второго секретаря американского посольства по вопросам или культуры, или сельского хозяйства (я сейчас точно не помню). В письме было сказано, что я должен ознакомиться с личностью Джонсона по его фотокарточкам, которые мне покажет Гревилл Винн, и что впоследствии я смогу с ним встречаться на официальных дипломатических приемах, куда меня будут приглашать. Вопрос : Кроме фотокарточек какие были установлены условности опознания вами Джонсона? Пеньковский : Я прошу прощения. В Париже был разговор, что в последующем, если будет выходить на меня новое лицо для поддержания связи, то у него должна быть защепка на галстуке, инкрустированная красными камешками. Вопрос : Следовательно, в Париже об этом был разговор? Пеньковский : Да. Я прошу прощения, я забыл о содержании этого разговора, но он был общего характера, без связи с Джонсоном или кем-либо другим. Вопрос : Джонсон — это настоящая фамилия? Пеньковский : Нет, его настоящая фамилия Карлсон. Вопрос : А когда вы об этом узнали? Пеньковский : Я об этом узнал в последующем, когда с ним познакомился. Вопрос : Какие задания вы получили от разведчиков в Париже? Пеньковский : В Париже я получил задание продолжать фотографирование технических материалов в Комитете, причем стараться фотографировать материалы послевоенного периода, последних лет. Вопрос : Какое еще задание у вас было в Париже? Пеньковский : Я получил задание быть готовым к принятию инструкций по радиопередаче, внимательно их изучить на базе той практической подготовки, какую я получил во время пребывания в Париже, и быть готовым к принятию самой техники. Вопрос : Получили ли вы задание на расширение своих знакомств с военнослужащими Советской Армии и Военно-Морского Флота? Пеньковский : Да, мне было предложено расширить круг таких знакомств. Вопрос : Для какой цели? Пеньковский : Для получения от них различной военной информации, которую мне нужно было запоминать и передавать разведчикам. Вопрос : Еще какое задание вы получили? Пеньковский : Получил подтверждение поддерживать связь с Анной. Это было связано с тем, что г-н Гревилл Винн длительный период не приедет в Москву. Так оно и вышло. Вопрос : Интересовались ли иностранные разведчики какими-либо документами военнослужащих Советской Армии и Военно-Морского Флота? Пеньковский : Иностранные разведчики спрашивали, какие у меня возможности доступа к документам военнослужащих. Я сказал, что могу попросить у товарищей под каким-либо предлогом удостоверение личности, просто в порядке любознательности. Ужиная с одним офицером (фамилию его я не помню), я попросил у него удостоверение личности и затем описал его в донесении…
…Над замечанием Пеньковского о том, что фамилию офицера он не помнит, генерал сидел особенно долго, а потом снял трубку телефона и снова набрал номер генерала Васильева:— Александр Васильевич, к вам на этих днях Славин подъедет, можно? «Нигде так грустно не думается, как в самолете» После того как в Вене вышли дипы Так кратко именуют дипломатических курьеров

, в первом классе стало совершенно пусто; вылет отчего-то задержали на три часа. Когда взлетели, Степанов пересел к иллюминатору, вмонтированному в запасную дверь, и отчего-то неотвязно вспоминал своего давешнего приятеля Мирина, его патологический страх перед самолетом. Тридцать лет назад, кончив МГИМО, он был распределен на работу в ВЦСПС, приходилось летать с делегациями чуть ли не ежемесячно; забивался в хвост, убедив себя, что в случае аварии именно там есть шанс остаться в живых: наивная вера в сопротивление массы металла неуправляемой и стремительной силе удара об землю; Степанов приводил ему статистические данные: больше всего погибают на дорогах, казалось бы, самый привычный и безопасный вид транспорта — автомобиль; потом — море, кораблекрушения; железнодорожные катастрофы, а уж затем авиация — самый безопасный способ передвижения второй половины двадцатого века.Мирин слушал его не перебивая, кивал вроде бы соглашаясь, а потом заметил: «Я прочитал в „Фигаро“ отчет о трагедии на Тенерифе; мне врезалась в память лишь одна фраза: на летном поле собирали „фрагменты трупов“. Представляешь? Или ты лишен фантазии такого рода?»Свой самый лучший рассказ, посвященный авиакатастрофе, Мирин назвал «Спешу и падаю». И после этого вообще перестал летать — только поезд.«А наши дети, — подумал Степанов, — не очень-то ездят в поезде; самолет для них сделался бытом, словно метро или автобус; новая концепция, созданная техническим гением времени, но не понятая и поэтому не объясненная еще человечеству философами (производство всегда опережает сознание), втянула поколение, родившееся в шестидесятых, в новое ощущение времени, словно в воронку; что-то выйдет из этой гонки от самого себя?! А может, за собою самим! Правы ли дочери мои, Бемби и Лыс, когда говорят о необходимости самим пройти то, что прошел я и что для меня есть аксиома, данность, „дважды два“. Лишь тогда они примут мои советы осознанно, а не приказно. Видимо, все же они в этом не правы; если что и надо скупердяйски экономить, так это время. В нем выражается личность, именно оно составляет субстанцию памяти, хранит в себе слово, пейзаж, формулу, то есть создавшего это моральное богатство человека. Зачем же тогда транжирить время попусту?! Я советую лишь то, что лежит на поверхности: прежде всего нужно быть физически крепкими; академик Микулин, заземляясь на ночь, создав свою теорию здоровья, думал не только о долголетии, но и о том, как творить лучше и больше; нельзя обращать внимания на мелочи, как бы они ни были обидны; художник Кончаловский во времена оно отказывался смотреть книги отзывов на его выставках, загодя организованное мнение, стоит ли попусту раздражаться?! Организованность во всем и всегда, сколь бы эта истязающая самодисциплина ни казалась изматывающей; если эти основоположения творчества не по силам — валяй замуж, тоже прекрасно; я еще не считаю себя старым, но уже мечтаю о внуках. Или внучках, какая разница, малыши одинаково прекрасны…»Степанов вдруг близко увидел чуть выпуклые, беззащитные от близорукости глаза Игнасио Лопеса; в его мадридской квартире на каллье Доктора Акунья, 19, он жил в семидесятом, когда в Испании только-только открылось представительство советского Черноморского пароходства и Сережа Богомолов был не чрезвычайным и полномочным послом, а заместителем морского агента. Жизнь есть жизнь — камуфлируются не только африканские бабочки, легко меняя окраску крыльев, но и дипломаты: фашистская диктатура шла к концу, надо было держать руку на пульсе больного общества. Лопес тогда представлял «Совэкспортфильм»; цензура Франко, однако, запрещала ему показ практически всех лент, кроме развлекательных программ 0 Цирке и старой оперетты «Сильва».Игнасио тогда писал большой пейзаж — в Москве кончил Суриковский институт, — говорил, что это любимая его сердцу Галисия, испанский север, а Степанов явственно видел Россию, где Лопес провел двадцать три года. Он мечтал отправить в Москву сына Андреаса: «Только там можно научиться ремеслу»; жена его русская, несостоявшаяся актриса, ушла от него, выступала в газетах с интервью о «коммунистической тирании», а он не мог жить без второй родины, рвался туда постоянно, и Андреаса наконец привез с собою, сломив с помощью Степанова все ленивые, убивающие душу бюрократические преграды; с утра и до ночи заботливо поучал парня, как себя надо вести, что говорить, какие музеи посещать, а тот старался поскорее уйти в свой закуток, брал флейту и часами играл тягучие мелодии Индии.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Межконтинентальный узел'


1 2 3 4 5 6