«Париж покрылся баррикадами!» — вспомнилась мне фраза из школьного учебника истории. Но пока было тихо.
До «Прерии» мне надо было пройти всего три квартала. На ближайшем углу толстый, чернявый спагетти уже разложил на длинном столе «шанелевские» сумочки, шляпки с эмблемой «Мадам Бовари» и прочие объекты вожделения восточноевропейских особей женского рода. Последние не заставили себя долго ждать, и, расталкивая друг дружку, уже рылись во всей этой куче ворованного хлама.
На следующем углу двое нищих трясли стаканами. Я высыпал всю свою мелочь — около трех долларов — слепому черному парню и отдал бумажный доллар старому спившемуся caucasian'у.
Стоял самый разгар ланча, и надеяться на отдельный столик в «Прерии» было столь же бессмысленно, как ждать второго пришествия. Мне еще повезло, что удалось заполучить мое любимое местечко — за вишневым столиком на две персоны в самом темном углу зала.
За этим же столиком уже томился в ожидании официанта седовласый, румяный caucasian лет пятидесяти. При моем появлении он сразу оживился и протянул мне свою визитную карточку. Я взглянул: «Д-р Дюран, профессор кафедры философии, Нью-Йоркский университет».
— А вы — мистер Левистер, не так ли? Не удивляйтесь! — попросил профессор, но я уже успел удивиться. — Просто у меня отличная память на лица, а ваше маленькое фото я вижу почти ежедневно на страницах «Hudson News».
Действительно, подумал я, удивляться тут нечему. Разве лишь тому, что меня раньше никто никогда так вот не узнавал.
— Вы бывали здесь ранее, м-р Левистер?.. О, в таком случае вы знаете, что следует заказывать… Седло бизона?.. М-м… А это не будет слишком сухо?.. Нет? Отлично, обожаю сочное мясо… А что на гарнир?.. Фасоль? Неужели?.. Мм… Ну ладно попробуем. И зеленый салат, конечно?!. А чем вы обычно запиваете?.. Огненная вода??? Это сколько же процентов алкоголя?.. Семьдесят пять!? А с чем вы это смешиваете?.. Пьете так?! Честное слово, м-р Левистер, будь вы белый, я бы решил, что у вас русские предки! В этом вопросе я, с вашего позволения, пойду своим путем и закажу себе красного вина.
Д-р Дюран трещал без умолку. Инструктаж по поводу заказа давал вроде бы я, но говорил все время он. Наверняка он был отличным лектором в своем университете!
Коротконогая, страшненькая официантка быстро принесла нам салаты и выпивку. Бросив оценивающий взгляд на ее удаляющуюся задницу, профессор бодро провозгласил:
— Жизнь прекрасна! Я знаю, что это звучит ужасно банально, но давайте выпьем за это, м-р Левистер.
Мы выпили. Профессор пил итальянское вино удивительно красивого рубинового цвета, я же врезал себе по мозгам рюмочкой «огненной воды» — оглушающего и дерущего горло фирменного напитка ресторана «Прерия».
Как только мы выпили, профессор вновь заговорил. Он говорил, не замолкая ни на секунду. Он одинаково успешно говорил с набитым ртом и с пустым. Ему не нужен был собеседник, он нуждался только в слушателе. Причем в любом. Все, что он говорил мне, он без сомнения с удовольствием рассказал бы и коротконогой официантке, и шефу иностранной контрразведки, и папе Римскому, и Христу, и даже Риччи Раушу.
— Да-да, м-р Левистер, жизнь прекрасна! Сегодня это уже не банальная фраза. Сегодня это реальность. Отныне и навсегда. Бог благословил Америку. Теперь мы имеем абсолютно все… Взгляните на эту картину. Разумеется она напоминает нам, что мы находимся в «Прерии». В этом смысле ресторан, кстати, очень удачно декорирован. Что мы видим на картине? Этот несчастный дакота развел руки в мольбе. О чем он просит Великого Духа? О самой малости — о мире, о пище… Но и эту малость он едва ли получит. Мы же сегодня имеем все — превосходное жилье, полное изобилие продуктов питания, технические удобства, лекарства, избавляющие нас от недугов и неудобств. Да-да, лекарства! Мы еще не достигли бессмертия, но мы уже имеем пилюли, защищающие нас от двух главных врагов человечества — импотенции и плохого пищеварения… Сегодня никто уже не вспоминает Ницше, Шопенгауэра, Мальтуса. Сейчас опасен только нигилизм… Большое спасибо, дорогая (это — коротконогой официантке, подавшей нам бизонину)… Мясо выглядит превосходно! Давайте за это выпьем, м-р Левистер… Вы пьете «огненную воду» даже не морщась, как заправский профи… Прекрасное вино!.. О чем я говорил?.. Да-да, м-р Левистер, один только нигилизм создает ныне угрозу нашему обществу. Именно он породил сегодняшний коммунизм, а точнее — «раушизм»… Какое сочное мясо… И эта фасоль с чесноком просто божественна… О чем это я? Да! Эти мрачные философы прошлого сегодня выглядят попросту дураками. Так устроен мир! Все гениальное выглядит смешным по прошествии всего лишь сотни лет. Особенно это касается общественных наук… Попробуйте соус!.. Итак, вопреки прогнозам мрачных философов мы без видимых потрясений построили общество равных возможностей и всеобщего благоденствия!.. Я помню вашу статью о расовой проблеме, м-р Левистер. Я с вами абсолютно не согласен. Извините, но расизм — это просто мнительность черного населения. Подобная же мнительность свойственна евреям. Я имею ввиду, в первую очередь, европейских евреев… Ваше здоровье!.. Кстати, как вам нравится наша официантка?.. Не пора ли нам заказать кофе?.. Милая!.. Принесите нам кофе, пожалуйста… Десерт?.. М-м, как вы смотрите, м-р Левистер?.. Нет… На чем мы остановились?.. А, да-да-да… Мы живем в обществе абсолютно равных возможностей, хотя конечно от каждого требуется известное упорство в достижении цели. Сегодня я испытываю чувство глубокого удовлетворения, оглядываясь на пройденный мною путь, хотя гораздо легче было бы ничего не делать и жаловаться на жизнь.
До сих пор я практически не участвовал в разговоре. Я не видел смысла спорить с этим самодовольным идиотом, которого вполне устраивало положение общества, поскольку он был удовлетворен своим положением в этом обществе. Где-то, кажется у Ремарка, я читал, что спорить с коммунистом столь же бессмысленно, как и спорить с нацистом. А какой смысл спорить с профессором Дюраном? Но в эту минуту — то ли под уже ощутимым влиянием «огненной воды», то ли вспомнив спившегося caucasian'а и несчастного слепого на улице — я осторожно спросил:
— А вы уверены, профессор, что если бы вы родились в бедной семье, в неблагополучном районе, ваша жизнь сложилась бы столь же безоблачно?
Доктор Дюран снисходительно улыбнулся.
— Вы еще очень молодой человек, м-р Левистер. В вас говорит юношеский максимализм. На самом же деле социальных программ, существующих в нашем обществе, вполне достаточно, чтобы признать его обществом равных возможностей, где каждый имеет одинаковый шанс. Мне трудно вас переубедить сейчас, но думаю, что когда-нибудь вы с моим мнением согласитесь.
Не думаю, что профессор считал меня «красным негром». Скорее всего, я был в его глазах юным болваном, наслушавшимся коммунистической пропаганды. Как говорится: «повзрослеет — поумнеет». Его интерес к разговору явно упал.
Выпив кофе, мы расплатились и вышли из ресторана.
— Рад был с вами познакомиться, — сказал на прощание профессор и вручил мне еще одну свою «визитку». — Может быть, вы посетите мою завтрашнюю лекцию? Я начинаю в полдень.
— Благодарю вас, — сказал я. — А какая тема?
— Проблема образования в обществе равных возможностей. Очень актуальная тема.
— Благодарю вас, — сказал я еще раз. — Постараюсь.
Глава 11
НОВОСТИ АРКАДИЯ СИМОНОВИЧА
— Володенька, вам повезло! — радостно приветствовал Ульянова старик Прадер. — Вам повезло дважды! Вы даже не можете себе представить, как вам повезло!
— Могу! — ответил г-н Ульянов, потирая замерзшие руки.
— Как, вы уже знаете? Но каким образом? — Аркадий Симонович выглядел разочарованным. — А-а, понимаю: вероятно вы уже видели Хардина.
— А разве Андрей Николаевич в Петербурге? — в свою очередь удивился Ульянов.
— Так вы его еще не видели? Откуда же вам тогда все известно?
— Да помилуйте, Аркадий Симонович! Мне ровным счетом ничего не известно. Я просто пошутил. Мне всю ночь снилась какая-то чертовщина, и с утра я решил прогуляться по свежему воздуху. Я пришел сюда пешком, а морозец нынче знатный. Поэтому, едва открыв вашу дверь, я почувствовал себя счастливым, а в предвкушении вашего знаменитого борща я решил, что мне повезло дважды. Но вы действительно удивили меня — удивили и обрадовали. Значит, Андрей Николаевич в Петербурге? Где он остановился?
— Этого я не знаю, но вы с ним еще увидитесь. Я его встретил вчера в Шахматном обществе. Он приехал в Петербург по случаю матч-турнира.
— Как, вы вчера там были? — удивился Ульянов.
— Да, Володенька. А как же иначе? Такое событие!
— А как же ресторан?
— Поработали без меня несколько часов. Что тут удивительного?
В этом действительно не было ничего удивительного, но все завсегдатаи ресторана привыкли ежедневно видеть старика за стойкой.
— Я понимаю, что вам будет приятно встретиться с г-ном Хардиным, но говоря, что вам повезло, я имел в виду совсем не это! — с таинственным видом сказал Прадер.
— Как, есть еще новости!? — воскликнул Ульянов. — Аркадий Симонович, не томите!
— Разрешите прежде подать вам борщ! — сказал Прадер и с торжествующим видом убежал на кухню.
Когда-то нанятый и выученный Прадером поваренок давным-давно превратился в не очень молодого человека и очень опытного повара, но свой знаменитый борщ Аркадий Симонович до сих пор готовил собственноручно. Каждое утро старик варил в огромном чане классический украинский борщ (Прадер был родом из Жмеринки). Как только кто-нибудь из посетителей заказывал «борщ Прадера», старик брал небольшой глиняный горшочек, мелко шинковал в него изрядное количество чеснока, сладкого перца, колбасы и сала, добавлял три или четыре столовые ложки предварительно отваренной в пиве кислой капусты, заливал все это борщом и ставил горшочек в печь на несколько минут. Каждому, заказавшему борщ, бесплатно полагалась рюмочка водочки — «для аппетита». Водка и сметана подавались отдельно на специальном подносике с надписью «БОРЩ ПРАДЕРА». Подносик был красного цвета в форме сердца, что видимо символизировало любовь Прадера к посетителям, а быть может любовь посетителей к «борщу Прадера». «Еврейским борщом» шутливо называли завсегдатаи этот вкуснейший и оригинальнейший суп. Поговаривали, что это было излюбленное кушанье государя императора, правда ел он его всегда инкогнито, скрываясь под именем полковника Бздилевича.
Итак, Ульянов выпил рюмочку и, положив две ложки сметаны в ярко-красный суп, с удовольствием приступил к еде. Утром, напуганный страшным и непонятным сном, он спланировал трезво провести день, но теперь, после хорошей прогулки и «стартовой» рюмочки, забыл все благие намерения.
— А теперь, Аркадий Симонович, пива и новостей! — потребовал Ульянов, расправившись с борщом. — Рассказывайте, какое еще счастье мне привалило, помимо удовольствия отведать вашего божественного борща и перспективы увидеть Андрея Николаевича Хардина.
— Вам повезло, Володенька! — снова сказал Аркадий Симонович, наливая Ульянову пиво. — Сегодня у меня раки!
Ульянов придал своему лицу восторженное выражение, что было совсем нетрудно, поскольку он действительно любил раков. Вместе с тем, он, конечно, понимал, что это не главная новость старого Прадера. Аркадий Симонович, выдержав непродолжительную паузу, важно произнес:
— Разрешите предложить вам, Володенька, салат «Столичный».
— Да, конечно, — ответил Ульянов. — С удовольствием!
Прадер снова исчез, но на этот раз сразу же вернулся с вазочкой салата.
— Раки для вас уже варятся! — радостно сообщил он.
Салат был заправлен первоклассным майонезом «Провансаль» и испускал тонкий аромат прекрасно приготовленных речных даров. Сегодня мало кто помнит, почему салат «Столичный» — столь популярный в Петербурге и не слишком популярный в Москве — имеет такое название. Объяснение, между тем, довольно простое: салат этот был изобретен Аркадием Симоновичем Прадером еще в те времена, когда столица располагалась на невских берегах. В наше время в российских ресторанах «Столичным» называют любой салат, приготовленный по типу французского «Оливье». В оригинальной идее Аркадия Симоновича салат «Столичный» приготовлялся с раками.
Согревшийся и уже утоливший первый голод Ульянов не спеша смаковал деликатесный салат, запивая его пивом.
Несколько минут спустя Аркадий Симонович принес большое блюдо с вареными раками. Ярко-красные, с длинными белыми клешнями, раки были украшены сельдереем и выглядели весьма аппетитно.
Ульянов доел салат, придвинул к себе блюдо с раками и сказал:
— А теперь, милейший Аркадий Симонович, налейте мне еще пивка и выкладывайте ваши новости. Сдается мне, что вы еще кое-что припасли.
— Вы правы, Володенька! — ответил Аркадий Симонович, наливая Ульянову новую кружку. — Я не случайно сказал, что вы очень удачно зашли сегодня ко мне. Вам, действительно, повезло! Я уже о вас вспоминал, но, к сожалению, у меня не оказалось вашего адреса. Кстати, где вы сейчас живете?
— На Гороховой.
— Так близко!?
— Да, Гороховая 61/1.
— Отлично! А вспоминал я вас нынче утром в связи с тем, что во вторник 5 декабря в моем ресторане состоится шахматный турнир, посвященный дню рождения маэстро Пильсбери.
— Во вторник!? Вы же закрыты по вторникам.
— Но в следующий вторник будем открыты специально по случаю турнира.
— И вы хотите пригласить меня участвовать?
— Володенька, узнав кто будет играть, вы непременно захотите участвовать! Я уже договорился с Ласкером, Стейницем, Чигориным и Пильсбери!
— ???
— Да, да! Я вчера договорился со всеми четырьмя великими маэстро! На их матч-турнире во вторник запланирован выходной, а Пильсбери в этот день исполняется двадцать три года. Г-н Алапин также дал свое согласие. Мне еще предстоит разыскать маэстро Шифферса. Остальным игрокам придется заплатить за участие немаленький вступительный взнос — 15 рублей.
— Я думаю! — не удивился Ульянов. — Чтобы обеспечить участие таких корифеев, разумеется, требуются солидные призы.
— Не в этом дело! — возразил Аркадий Симонович. — Призы я обеспечиваю сам! Я не пожалею денег, чтобы провести такой турнир в собственном ресторане. Взносы пойдут на организационные расходы. Я, например, хочу приобрести двойные часы! Вы когда-нибудь играли с двойными шахматными часами, Володенька?
— Нет, не доводилось.
— Во вторник попробуете! Это будет грандиозно! Турнир с часами при участии чемпиона мира в ресторане Аркадия Прадера!
Шахматные часы, впервые примененные в1883 году на турнире в Лондоне, недешево стоили в описываемые нами времена. Но таков был Аркадий Симонович! Добрый и скромный человек, прекрасный хозяин, он становился расточительным и тщеславным, когда дело касалось шахмат.
— Я выделяю 200 рублей на призы! — гордо сообщил старик. — Первый приз будет 75 рублей, второй — 50, третий — 35, четвертый — 25 и пятый — 15 рублей!
— Великолепно! — искренне сказал Ульянов.
— Вступительный взнос для любителей весьма высок, — продолжал Аркадий Симонович. — Я не ожидаю большого количества участников. Тем лучше! Я мечтаю о турнире в 12 или 14 достойных игроков. Темп игры я предполагаю сделать 15 минут каждому игроку на партию. Будет замечательный шахматный праздник! Начало сделаем ровно в полдень.
— Вероятно, это будет турнир-гандикап? — высказал предположение Ульянов.
— Нет, Володенька, это будет настоящий турнир! Скорее всего, мы уступим все призы «сильным мира сего», но тем почетнее будут наши, пусть редкие, успехи в отдельных партиях.
— А как насчет зрителей? — полюбопытствовал Ульянов.
— В этот день будет платный вход в ресторан — три рубля, но за эту цену, помимо зрелища, зрители получат угощение. Вероятно, зрителей будет немного, но это будут истинные поклонники нашей игры! Среди них будет князь Кантакузен. Он пообещал учредить приз — бутылку старого французского коньяка — победителю турнира. Говорят, по случаю международного матч-турнира, в Петербург приехал г-н Бостанжогло…
— А кто из любителей уже изъявил желание играть? — поинтересовался Ульянов.
— Собираются играть очень сильные любители: г-да Хардин, Соловцов, Лизель. Возможно, будет мой старинный знакомый — помещик Жеребцов. Ваш покорный слуга, конечно, тоже не преминет участвовать.
— Налейте мне еще кружечку, Аркадий Симонович, и поставьте в счет вступительную плату за участие в этом замечательном турнире. Я давно не играл, и собираюсь сейчас отправиться к «Доминику» — попрактиковаться. Если встречу там г-на Шифферса, с удовольствием передам ему ваше приглашение.
— Большое спасибо, Володенька! Сейчас я напишу записку для Эмануила Степановича.
Глава 12
КАФЕ «ДОМИНИК»
Расположенное на Невском проспекте кафе «Доминик» было наиболее оживленным местом сбора петербургских шахматистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
До «Прерии» мне надо было пройти всего три квартала. На ближайшем углу толстый, чернявый спагетти уже разложил на длинном столе «шанелевские» сумочки, шляпки с эмблемой «Мадам Бовари» и прочие объекты вожделения восточноевропейских особей женского рода. Последние не заставили себя долго ждать, и, расталкивая друг дружку, уже рылись во всей этой куче ворованного хлама.
На следующем углу двое нищих трясли стаканами. Я высыпал всю свою мелочь — около трех долларов — слепому черному парню и отдал бумажный доллар старому спившемуся caucasian'у.
Стоял самый разгар ланча, и надеяться на отдельный столик в «Прерии» было столь же бессмысленно, как ждать второго пришествия. Мне еще повезло, что удалось заполучить мое любимое местечко — за вишневым столиком на две персоны в самом темном углу зала.
За этим же столиком уже томился в ожидании официанта седовласый, румяный caucasian лет пятидесяти. При моем появлении он сразу оживился и протянул мне свою визитную карточку. Я взглянул: «Д-р Дюран, профессор кафедры философии, Нью-Йоркский университет».
— А вы — мистер Левистер, не так ли? Не удивляйтесь! — попросил профессор, но я уже успел удивиться. — Просто у меня отличная память на лица, а ваше маленькое фото я вижу почти ежедневно на страницах «Hudson News».
Действительно, подумал я, удивляться тут нечему. Разве лишь тому, что меня раньше никто никогда так вот не узнавал.
— Вы бывали здесь ранее, м-р Левистер?.. О, в таком случае вы знаете, что следует заказывать… Седло бизона?.. М-м… А это не будет слишком сухо?.. Нет? Отлично, обожаю сочное мясо… А что на гарнир?.. Фасоль? Неужели?.. Мм… Ну ладно попробуем. И зеленый салат, конечно?!. А чем вы обычно запиваете?.. Огненная вода??? Это сколько же процентов алкоголя?.. Семьдесят пять!? А с чем вы это смешиваете?.. Пьете так?! Честное слово, м-р Левистер, будь вы белый, я бы решил, что у вас русские предки! В этом вопросе я, с вашего позволения, пойду своим путем и закажу себе красного вина.
Д-р Дюран трещал без умолку. Инструктаж по поводу заказа давал вроде бы я, но говорил все время он. Наверняка он был отличным лектором в своем университете!
Коротконогая, страшненькая официантка быстро принесла нам салаты и выпивку. Бросив оценивающий взгляд на ее удаляющуюся задницу, профессор бодро провозгласил:
— Жизнь прекрасна! Я знаю, что это звучит ужасно банально, но давайте выпьем за это, м-р Левистер.
Мы выпили. Профессор пил итальянское вино удивительно красивого рубинового цвета, я же врезал себе по мозгам рюмочкой «огненной воды» — оглушающего и дерущего горло фирменного напитка ресторана «Прерия».
Как только мы выпили, профессор вновь заговорил. Он говорил, не замолкая ни на секунду. Он одинаково успешно говорил с набитым ртом и с пустым. Ему не нужен был собеседник, он нуждался только в слушателе. Причем в любом. Все, что он говорил мне, он без сомнения с удовольствием рассказал бы и коротконогой официантке, и шефу иностранной контрразведки, и папе Римскому, и Христу, и даже Риччи Раушу.
— Да-да, м-р Левистер, жизнь прекрасна! Сегодня это уже не банальная фраза. Сегодня это реальность. Отныне и навсегда. Бог благословил Америку. Теперь мы имеем абсолютно все… Взгляните на эту картину. Разумеется она напоминает нам, что мы находимся в «Прерии». В этом смысле ресторан, кстати, очень удачно декорирован. Что мы видим на картине? Этот несчастный дакота развел руки в мольбе. О чем он просит Великого Духа? О самой малости — о мире, о пище… Но и эту малость он едва ли получит. Мы же сегодня имеем все — превосходное жилье, полное изобилие продуктов питания, технические удобства, лекарства, избавляющие нас от недугов и неудобств. Да-да, лекарства! Мы еще не достигли бессмертия, но мы уже имеем пилюли, защищающие нас от двух главных врагов человечества — импотенции и плохого пищеварения… Сегодня никто уже не вспоминает Ницше, Шопенгауэра, Мальтуса. Сейчас опасен только нигилизм… Большое спасибо, дорогая (это — коротконогой официантке, подавшей нам бизонину)… Мясо выглядит превосходно! Давайте за это выпьем, м-р Левистер… Вы пьете «огненную воду» даже не морщась, как заправский профи… Прекрасное вино!.. О чем я говорил?.. Да-да, м-р Левистер, один только нигилизм создает ныне угрозу нашему обществу. Именно он породил сегодняшний коммунизм, а точнее — «раушизм»… Какое сочное мясо… И эта фасоль с чесноком просто божественна… О чем это я? Да! Эти мрачные философы прошлого сегодня выглядят попросту дураками. Так устроен мир! Все гениальное выглядит смешным по прошествии всего лишь сотни лет. Особенно это касается общественных наук… Попробуйте соус!.. Итак, вопреки прогнозам мрачных философов мы без видимых потрясений построили общество равных возможностей и всеобщего благоденствия!.. Я помню вашу статью о расовой проблеме, м-р Левистер. Я с вами абсолютно не согласен. Извините, но расизм — это просто мнительность черного населения. Подобная же мнительность свойственна евреям. Я имею ввиду, в первую очередь, европейских евреев… Ваше здоровье!.. Кстати, как вам нравится наша официантка?.. Не пора ли нам заказать кофе?.. Милая!.. Принесите нам кофе, пожалуйста… Десерт?.. М-м, как вы смотрите, м-р Левистер?.. Нет… На чем мы остановились?.. А, да-да-да… Мы живем в обществе абсолютно равных возможностей, хотя конечно от каждого требуется известное упорство в достижении цели. Сегодня я испытываю чувство глубокого удовлетворения, оглядываясь на пройденный мною путь, хотя гораздо легче было бы ничего не делать и жаловаться на жизнь.
До сих пор я практически не участвовал в разговоре. Я не видел смысла спорить с этим самодовольным идиотом, которого вполне устраивало положение общества, поскольку он был удовлетворен своим положением в этом обществе. Где-то, кажется у Ремарка, я читал, что спорить с коммунистом столь же бессмысленно, как и спорить с нацистом. А какой смысл спорить с профессором Дюраном? Но в эту минуту — то ли под уже ощутимым влиянием «огненной воды», то ли вспомнив спившегося caucasian'а и несчастного слепого на улице — я осторожно спросил:
— А вы уверены, профессор, что если бы вы родились в бедной семье, в неблагополучном районе, ваша жизнь сложилась бы столь же безоблачно?
Доктор Дюран снисходительно улыбнулся.
— Вы еще очень молодой человек, м-р Левистер. В вас говорит юношеский максимализм. На самом же деле социальных программ, существующих в нашем обществе, вполне достаточно, чтобы признать его обществом равных возможностей, где каждый имеет одинаковый шанс. Мне трудно вас переубедить сейчас, но думаю, что когда-нибудь вы с моим мнением согласитесь.
Не думаю, что профессор считал меня «красным негром». Скорее всего, я был в его глазах юным болваном, наслушавшимся коммунистической пропаганды. Как говорится: «повзрослеет — поумнеет». Его интерес к разговору явно упал.
Выпив кофе, мы расплатились и вышли из ресторана.
— Рад был с вами познакомиться, — сказал на прощание профессор и вручил мне еще одну свою «визитку». — Может быть, вы посетите мою завтрашнюю лекцию? Я начинаю в полдень.
— Благодарю вас, — сказал я. — А какая тема?
— Проблема образования в обществе равных возможностей. Очень актуальная тема.
— Благодарю вас, — сказал я еще раз. — Постараюсь.
Глава 11
НОВОСТИ АРКАДИЯ СИМОНОВИЧА
— Володенька, вам повезло! — радостно приветствовал Ульянова старик Прадер. — Вам повезло дважды! Вы даже не можете себе представить, как вам повезло!
— Могу! — ответил г-н Ульянов, потирая замерзшие руки.
— Как, вы уже знаете? Но каким образом? — Аркадий Симонович выглядел разочарованным. — А-а, понимаю: вероятно вы уже видели Хардина.
— А разве Андрей Николаевич в Петербурге? — в свою очередь удивился Ульянов.
— Так вы его еще не видели? Откуда же вам тогда все известно?
— Да помилуйте, Аркадий Симонович! Мне ровным счетом ничего не известно. Я просто пошутил. Мне всю ночь снилась какая-то чертовщина, и с утра я решил прогуляться по свежему воздуху. Я пришел сюда пешком, а морозец нынче знатный. Поэтому, едва открыв вашу дверь, я почувствовал себя счастливым, а в предвкушении вашего знаменитого борща я решил, что мне повезло дважды. Но вы действительно удивили меня — удивили и обрадовали. Значит, Андрей Николаевич в Петербурге? Где он остановился?
— Этого я не знаю, но вы с ним еще увидитесь. Я его встретил вчера в Шахматном обществе. Он приехал в Петербург по случаю матч-турнира.
— Как, вы вчера там были? — удивился Ульянов.
— Да, Володенька. А как же иначе? Такое событие!
— А как же ресторан?
— Поработали без меня несколько часов. Что тут удивительного?
В этом действительно не было ничего удивительного, но все завсегдатаи ресторана привыкли ежедневно видеть старика за стойкой.
— Я понимаю, что вам будет приятно встретиться с г-ном Хардиным, но говоря, что вам повезло, я имел в виду совсем не это! — с таинственным видом сказал Прадер.
— Как, есть еще новости!? — воскликнул Ульянов. — Аркадий Симонович, не томите!
— Разрешите прежде подать вам борщ! — сказал Прадер и с торжествующим видом убежал на кухню.
Когда-то нанятый и выученный Прадером поваренок давным-давно превратился в не очень молодого человека и очень опытного повара, но свой знаменитый борщ Аркадий Симонович до сих пор готовил собственноручно. Каждое утро старик варил в огромном чане классический украинский борщ (Прадер был родом из Жмеринки). Как только кто-нибудь из посетителей заказывал «борщ Прадера», старик брал небольшой глиняный горшочек, мелко шинковал в него изрядное количество чеснока, сладкого перца, колбасы и сала, добавлял три или четыре столовые ложки предварительно отваренной в пиве кислой капусты, заливал все это борщом и ставил горшочек в печь на несколько минут. Каждому, заказавшему борщ, бесплатно полагалась рюмочка водочки — «для аппетита». Водка и сметана подавались отдельно на специальном подносике с надписью «БОРЩ ПРАДЕРА». Подносик был красного цвета в форме сердца, что видимо символизировало любовь Прадера к посетителям, а быть может любовь посетителей к «борщу Прадера». «Еврейским борщом» шутливо называли завсегдатаи этот вкуснейший и оригинальнейший суп. Поговаривали, что это было излюбленное кушанье государя императора, правда ел он его всегда инкогнито, скрываясь под именем полковника Бздилевича.
Итак, Ульянов выпил рюмочку и, положив две ложки сметаны в ярко-красный суп, с удовольствием приступил к еде. Утром, напуганный страшным и непонятным сном, он спланировал трезво провести день, но теперь, после хорошей прогулки и «стартовой» рюмочки, забыл все благие намерения.
— А теперь, Аркадий Симонович, пива и новостей! — потребовал Ульянов, расправившись с борщом. — Рассказывайте, какое еще счастье мне привалило, помимо удовольствия отведать вашего божественного борща и перспективы увидеть Андрея Николаевича Хардина.
— Вам повезло, Володенька! — снова сказал Аркадий Симонович, наливая Ульянову пиво. — Сегодня у меня раки!
Ульянов придал своему лицу восторженное выражение, что было совсем нетрудно, поскольку он действительно любил раков. Вместе с тем, он, конечно, понимал, что это не главная новость старого Прадера. Аркадий Симонович, выдержав непродолжительную паузу, важно произнес:
— Разрешите предложить вам, Володенька, салат «Столичный».
— Да, конечно, — ответил Ульянов. — С удовольствием!
Прадер снова исчез, но на этот раз сразу же вернулся с вазочкой салата.
— Раки для вас уже варятся! — радостно сообщил он.
Салат был заправлен первоклассным майонезом «Провансаль» и испускал тонкий аромат прекрасно приготовленных речных даров. Сегодня мало кто помнит, почему салат «Столичный» — столь популярный в Петербурге и не слишком популярный в Москве — имеет такое название. Объяснение, между тем, довольно простое: салат этот был изобретен Аркадием Симоновичем Прадером еще в те времена, когда столица располагалась на невских берегах. В наше время в российских ресторанах «Столичным» называют любой салат, приготовленный по типу французского «Оливье». В оригинальной идее Аркадия Симоновича салат «Столичный» приготовлялся с раками.
Согревшийся и уже утоливший первый голод Ульянов не спеша смаковал деликатесный салат, запивая его пивом.
Несколько минут спустя Аркадий Симонович принес большое блюдо с вареными раками. Ярко-красные, с длинными белыми клешнями, раки были украшены сельдереем и выглядели весьма аппетитно.
Ульянов доел салат, придвинул к себе блюдо с раками и сказал:
— А теперь, милейший Аркадий Симонович, налейте мне еще пивка и выкладывайте ваши новости. Сдается мне, что вы еще кое-что припасли.
— Вы правы, Володенька! — ответил Аркадий Симонович, наливая Ульянову новую кружку. — Я не случайно сказал, что вы очень удачно зашли сегодня ко мне. Вам, действительно, повезло! Я уже о вас вспоминал, но, к сожалению, у меня не оказалось вашего адреса. Кстати, где вы сейчас живете?
— На Гороховой.
— Так близко!?
— Да, Гороховая 61/1.
— Отлично! А вспоминал я вас нынче утром в связи с тем, что во вторник 5 декабря в моем ресторане состоится шахматный турнир, посвященный дню рождения маэстро Пильсбери.
— Во вторник!? Вы же закрыты по вторникам.
— Но в следующий вторник будем открыты специально по случаю турнира.
— И вы хотите пригласить меня участвовать?
— Володенька, узнав кто будет играть, вы непременно захотите участвовать! Я уже договорился с Ласкером, Стейницем, Чигориным и Пильсбери!
— ???
— Да, да! Я вчера договорился со всеми четырьмя великими маэстро! На их матч-турнире во вторник запланирован выходной, а Пильсбери в этот день исполняется двадцать три года. Г-н Алапин также дал свое согласие. Мне еще предстоит разыскать маэстро Шифферса. Остальным игрокам придется заплатить за участие немаленький вступительный взнос — 15 рублей.
— Я думаю! — не удивился Ульянов. — Чтобы обеспечить участие таких корифеев, разумеется, требуются солидные призы.
— Не в этом дело! — возразил Аркадий Симонович. — Призы я обеспечиваю сам! Я не пожалею денег, чтобы провести такой турнир в собственном ресторане. Взносы пойдут на организационные расходы. Я, например, хочу приобрести двойные часы! Вы когда-нибудь играли с двойными шахматными часами, Володенька?
— Нет, не доводилось.
— Во вторник попробуете! Это будет грандиозно! Турнир с часами при участии чемпиона мира в ресторане Аркадия Прадера!
Шахматные часы, впервые примененные в1883 году на турнире в Лондоне, недешево стоили в описываемые нами времена. Но таков был Аркадий Симонович! Добрый и скромный человек, прекрасный хозяин, он становился расточительным и тщеславным, когда дело касалось шахмат.
— Я выделяю 200 рублей на призы! — гордо сообщил старик. — Первый приз будет 75 рублей, второй — 50, третий — 35, четвертый — 25 и пятый — 15 рублей!
— Великолепно! — искренне сказал Ульянов.
— Вступительный взнос для любителей весьма высок, — продолжал Аркадий Симонович. — Я не ожидаю большого количества участников. Тем лучше! Я мечтаю о турнире в 12 или 14 достойных игроков. Темп игры я предполагаю сделать 15 минут каждому игроку на партию. Будет замечательный шахматный праздник! Начало сделаем ровно в полдень.
— Вероятно, это будет турнир-гандикап? — высказал предположение Ульянов.
— Нет, Володенька, это будет настоящий турнир! Скорее всего, мы уступим все призы «сильным мира сего», но тем почетнее будут наши, пусть редкие, успехи в отдельных партиях.
— А как насчет зрителей? — полюбопытствовал Ульянов.
— В этот день будет платный вход в ресторан — три рубля, но за эту цену, помимо зрелища, зрители получат угощение. Вероятно, зрителей будет немного, но это будут истинные поклонники нашей игры! Среди них будет князь Кантакузен. Он пообещал учредить приз — бутылку старого французского коньяка — победителю турнира. Говорят, по случаю международного матч-турнира, в Петербург приехал г-н Бостанжогло…
— А кто из любителей уже изъявил желание играть? — поинтересовался Ульянов.
— Собираются играть очень сильные любители: г-да Хардин, Соловцов, Лизель. Возможно, будет мой старинный знакомый — помещик Жеребцов. Ваш покорный слуга, конечно, тоже не преминет участвовать.
— Налейте мне еще кружечку, Аркадий Симонович, и поставьте в счет вступительную плату за участие в этом замечательном турнире. Я давно не играл, и собираюсь сейчас отправиться к «Доминику» — попрактиковаться. Если встречу там г-на Шифферса, с удовольствием передам ему ваше приглашение.
— Большое спасибо, Володенька! Сейчас я напишу записку для Эмануила Степановича.
Глава 12
КАФЕ «ДОМИНИК»
Расположенное на Невском проспекте кафе «Доминик» было наиболее оживленным местом сбора петербургских шахматистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14