Его тоже доставил буксирный катер. Теперь вся Голубая бухта была забита судами.
Дельфина привезли в клетке. Вернее, притащили. Клетка плавала, привязанная к четырём резиновым, надутым до блеска баллонам. Дно её было под водой, крыша чуть поднималась и была в воздухе.
Когда катер подошёл к берегу, Марлен сразу же начал шуметь.
— Эй, на катере! — крикнул он старшине. — Как привязали клетку? Вы что, не понимаете? Зверя утопите. Ему дышать надо.
ДЕЛЬФИН — ЭТО МАЛЕНЬКИЙ КИТ. ЕМУ НУЖЕН ВОЗДУХ.
— Где сопровождающее лицо?
— Лицо укачалось. Спит, — мрачно ответил старшина. — Разбудить?
— Будите!
На палубу вышел, покачиваясь, жёлто-зелёный человек в дамской кофте.
— Вы из дельфинария? — спросил Марлен. — Сопровождающий?
Человек кивнул.
— Вы знаете, что ваш дельфин чуть не утонул?
Человек заморгал глазами и положил руку на живот. Видно, его здорово укачало.
— Н-нет.
Марлен посмотрел на него свирепым взглядом.
— Почему вы в дамской кофте? — спросил он. — Как зовут вашего дельфина? Чем вы думаете его кормить?
— Саша.
Это было всё, что смог сказать человек. Он положил на живот вторую руку и полез назад в каюту.
— Где он ухитрился укачаться? — возмутился Марлен. — На море ведь штиль.
— Почему дамская кофта? — сказал, подумав, старшина. — Его жена провожала. Она была в мужском пиджаке. Перепутали, видно. Не шумите. Дельфина звать Саша. Кормить его надо рыбой. Он мороженую ест.
Старшина объяснил это и пошёл на корму — проследить, чтобы клетку побыстрее вели к берегу.
Тогда из каюты снова высунулся жёлто-зелёный. В руке он держал бумажку.
— Распишитесь в получении, — хмуро сказал он. — А то мне не отчитаться. Зверь — он знаете сколько стоит! Вот тут и тут… Два раза.
Он глотнул слюну и, взяв у Марлена бумажку, исчез.
МОРСКИЕ КАНАРЕЙКИ И БОЛТУНЫ
Как-то я спросил Марлена:
— Что же ты собираешься записывать?
Он не ответил, отвёл меня в палатку и достал из чемодана кассету с тонкой магнитофонной лентой.
— Вот. Один человек привёз, — сказал Марлен. — Из полярной экспедиции.
Он включил магнитофон.
Под низкими сводами палатки послышались удивительные звуки.
Сначала звенели колокольчики. Они звенели тихо и мелодично: тень-тень!..
Потом послышался шорох и скрип, как будто волокут по полу мешок с битым стеклом. Потом опять: тень-тень!..
Затем магнитофон замолчал. Началась новая запись. Кто-то чирикал и посвистывал. Весело так: «Свись-свись!» Помолчит, послушает себя и опять: «Свись-свись!» Похоже на канарейку, только резче и солиднее. Сперва один голос, потом второй. Первый: «Свись!» А второй ему отвечает: «Свись-свись!»
МОЖЕТ БЫТЬ, ПИНГВИНЫ?
Третья запись была совсем непонятная.
Кто-то скрипел.
Сначала он молчал, потом как заскрипит: «Згрр-ррр-ррр… рр… р…» Поскрипел и снова замолчал. И вдруг как забормочет: «Бла-бла-бла!..» Сперва один голос, потом несколько. Галдят, как на базаре.
— Что это? — спросил я, когда запись кончилась.
— Отгадай.
— Первая запись — битое стекло, — сказал я. — Вторая — пингвины. Третья — восточный базар. Угадал?
Марлен заулыбался:
— И не гадай. Все записи сделаны под водой. Первая — торошение льда. Льдина наползает на льдину. Звенит лёд. Вторая — запись голосов белух, полярных китов. После этой записи их прозвали морскими канарейками. А третья — сам не знаю кто. Охотится кто-то из подводных хищников. Может быть, кашалот, может быть, дельфин. Скрип — это сигнал, с помощью которого он обнаруживает добычу. Поскрипел и замолчал: слушает, с какой стороны придёт эхо. А вот кто там бормотал — и вовсе тайна. Эти существа назвали морскими болтунами. Звуки записывают, а кто их издаёт, не знают. Вот почему мы будем записывать рыб в вольере. Там, по крайней мере, видно.
— Морские болтуны! — сказал я. — Не киты?
Марлен пожал плечами.
— Думаю проверить ещё одно интересное сообщение, — сказал он. — Утверждают, что испуганная или гибнущая рыба в момент опасности издаёт крик. Конечно, не слышный для нашего уха. Этот крик слышат её товарки. Для них это сигнал: берегись — хищник!
— Да, вот тебе и мир безмолвия!
Марлен кивнул.
— А наш дельфин? — спросил я.
— Что дельфин?
— Его ты записывать будешь?
— Если хватит времени… Думаю на будущий год устроить акустический полигон. Два гидрофона и телевизионная камера. Сижу на берегу, записываю звуки и вижу, кто их издаёт. Мечта!.. Ты к дельфину ходишь?
— Ещё бы!
В ЗАГОРОДКЕ
Каждое утро я ходил к дельфину.
Около берега был отгорожен сетью кусок бухты. Туда поставили клетку.
Я приходил, усаживался на берегу и смотрел, что делает Саша.
Обычно он неторопливо плавал взад-вперёд. Доплывёт до стенки, повернётся и, не всплывая, поплыл обратно. По пути вынырнет, раскроет дыхало — пых! — вырвался вверх белый фонтанчик брызг. Дыхало захлопнулось, дельфин — дальше.
Иногда Саша начинал плавать кругами. Тогда он набирал скорость и, как серая молния, мчался вдоль загородки. Он доплывал до угла, делал еле заметное движение хвостом и, описав дугу, опять летел вдоль сети. При этом он кренился, как самолёт.
Когда ему надоедало носиться, он подплывал к берегу и внимательно смотрел из-под воды на меня, на палатки, на горы. Поперёк Сашиной морды тянулся белый шрам.
Дельфин смотрел на меня и усмехался.
В руках у меня был альбом. Толстым угольным карандашом я пытался нарисовать его усмешку.
РОЩИН-ВТОРОЙ
Приходил дрессировщик.
— Рощин-второй! — каждый раз называл он себя и протягивал мне руку.
— Почему второй? — не выдержал наконец я.
— Рощин-первый был мой отец. Он работал с морскими свинками. От отца я унаследовал страсть к морским животным.
…В детстве мы с сестрой Зиной держали дома двух свинок. Они были чуть побольше крыс, пятнистые и прожорливые, всё время ели, шевеля розовыми плюшевыми носами и едва слышно похрюкивая.
ИНТЕРЕСНО, ЧТО МОГУТ ДЕЛАТЬ МОРСКИЕ СВИНКИ В ЦИРКЕ?
НЕ МОГУТ ЖЕ ОНИ ПРЫГАТЬ ЧЕРЕЗ ОБРУЧ!
— Какая у вас программа дрессировки?
— Большая. В задании, которое я получил от Павлова, написано: научить дельфина доставлять в подводный дом письма и газеты, научить приносить работающему под водой человеку инструменты, научить отыскивать заблудившихся под водой аквалангистов.
— Ого!
Я с уважением посмотрел на Рощина.
ВОТ ТЕБЕ И ВТОРОЙ!
ПОПРОБУЙ ЕЩЕ РАЗ
Каждый день Рощин с дельфином начинали с разучивания прыжка.
— С азов! С азов! — говорил Рощин, надевал резиновые сапоги, вешал через плечо сумку с мороженой рыбой и, войдя в загородку, стучал ладонью по воде.
Саша подплывал к нему и, высунув из воды голубую морду, ждал.
Рощин хлопал его по макушке, доставал из сумки рыбёшку и протягивал её Саше. Дельфин глотал рыбу и начинал щёлкать челюстями.
— Ещё? Нет, нет. Сначала работать.
Рощин доставал из кармана милицейский свисток. Услышав трель, Саша от восторга переворачивался и начинал носиться вдоль загородки.
Тогда Рощин брал палку и, подняв её над водой, ждал. Он ждал, когда Саша наконец подплывёт и прыгнет через неё.
Я никогда не видел, как дрессируют животных. Я сидел на берегу, смотрел на Рощина и удивлялся.
Рощин стоит по колено в воде. В одной руке у него палка, в другой — рыба. Свисток!
Саша подныривает под палку и выхватывает из рук Рощина рыбу.
— Ну что ты делаешь? — говорит Рощин и достаёт из сумки новую рыбёшку. — Ещё раз. Попробуй ещё раз.
Дельфин подплывает и снова крадёт рыбу.
— Что за животное! — жалуется Рощин. — Не понимает русского языка!
Он снова лезет в сумку.
— Саша, сюда!
Саша вертится по одну сторону палки, Рощин размахивает рыбой по другую.
Рощин замёрз и чихает: «Ап-чхи!» Чихая, он закрывает глаза.
Саша делает короткий бросок, и третья рыба исчезает в его пасти.
— Негодяй! — кричит Рощин. — Ты будешь прыгать или нет?
Я по-прежнему сижу на песке и смотрю, как Саша отнимает у Рощина рыбу.
ДА! ДРЕССИРОВЩИКУ НАДО ИМЕТЬ ЖЕЛЕЗНЫЕ НЕРВЫ…
ДОЖДЬ
С севера из-за гор наползли тучи. Погода испортилась. Пошёл дождь. Сперва мелкий, робкий. Дождинки, упав на тёплую землю, тотчас высыхали.
Потом облака стали плотными, серыми и опустились к самой воде. По палаткам забарабанили крупные капли.
Дождь шёл час… два… сутки. Тоскливо стало в палаточном городке.
Мы собрались в палатке номер один — на командном пункте; сидели кто на чём и рассказывали друг другу разные морские истории.
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ — ПРО ЗАТОНУВШИЙ КОРАБЛЬ
— Где-то в бухте, — рассказал Немцев, — здесь лежит затонувший корабль…
Корабль лежал ещё с Крымской войны. Тогда английские, французские и турецкие войска окружили Севастополь. Около чёрных балаклавских скал и оранжевых берегов Херсонеса дымили их пароходы.
Чтобы не пустить врага в Севастопольскую бухту, русские моряки собрали свой парусный флот, открыли кингстоны у кораблей, и парусники один за другим легли на дно между входными равелинами порта.
Частокол мачт вознёсся над стылой, холодной водой.
В эти зимние дни 1854 года на обнажённые скалы Крыма то и дело налетали штормы. Однажды в Голубой бухте укрылся английский пароход. Он спрятался в бухте от западного ветра и стал на якорь. Ночью ветер переменился. Он подул с юга и обрушил на мелкую, открытую с моря бухту неистовство воды и воздуха. От рёва волн колебались и дрожали скалы. Тонкая водяная пыль поднялась в воздух, смешалась с темнотой и скрыла от моряков берег.
Якорь пополз. Корабль отдал второй. Этот лёг неудачно и тоже не смог удержать пароход на месте. Грохот волн становился всё сильнее.
Капитан-англичанин приказал расклепать обе якорь-цепи и пустить машину на полный ход. Корабль сделал поворот и пошёл вдоль берега. Но выйти в море он не сумел. Длинная, увенчанная белым гребнем гороподобная волна возникла из темноты и швырнула пароход на скалу. Грохот железа смешался с воплями людей.
Из команды английского парохода спасся лишь один человек. Он долго лежал в госпитале, не приходя в себя. Когда разум вернулся к нему, он рассказал печальную историю этой стоянки.
Воспоминания этого человека вошли в книгу о войне, изданную в Лондоне…
Когда Немцев рассказал эту историю, я спросил:
— Где же этот корабль лежит?
Немцев пожал плечами.
— Где-то тут.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ — ПРО ОСЬМИНОГА
Потом в разговор вмешался Рощин.
Он сказал, что, как ему кажется, разговоры о способностях дельфинов преувеличены.
— Саша не оправдывает моих надежд, — сказал он. — За это время даже кошка научилась бы гораздо большему.
Тогда не выдержал Джус. Он сказал, что способности дельфинов вне сомнений. Он сам, работая во Владивостоке, видел пример удивительной сообразительности такого, казалось бы, простого морского существа, как осьминог.
Однажды учёные поставили опыт. Они посадили в аквариум осьминога и несколько дней морили его голодом. Потом осьминога стали кормить: ему бросали в аквариум по небольшому крабу. Но прежде чем бросить, осьминогу показывали железную табличку с нарисованной фигурой. Если показывали круг, то краба бросали, а если треугольник, то осьминог не только оставался без пищи, но получал ещё и удар электрическим током.
Опыт продолжался долго, и мало-помалу осьминог стал понимать: когда он видел круг, то выползал из-под камня и нетерпеливо распускал и свивал щупальца — ждал краба, а когда видел треугольник, забивался под камень ещё глубже.
Потом осьминога поместили обратно в большой аквариум к рыбам и актиниям.
Следующий день был выходным, и в лабораторию, где стоял аквариум, двое суток никто не заглядывал.
Когда в понедельник люди пришли на работу, они всплеснули руками…
Весь коридор был залит водой. Под дверью стояли лужи. Открыли дверь. Аквариум пуст, пробка в дне вытащена. На дне лежали мёртвые рыбы. Рядом валялись почерневшие, сморщенные актинии.
Погиб и осьминог.
Ему удалось выбраться из аквариума, он дотащился до стола, на котором стоял второй аквариум, но забраться на стол у него не хватило сил.
Учёные стали ломать себе головы: зачем понадобилось осьминогу открывать пробку?
— Знаете, — сказал неожиданно один из них, — кажется, догадался. Ведь пробка, если смотреть на неё сверху, похожа на круг. Осьминог, вероятно, смотрел на неё и всё ждал, когда появится краб. А потом решил поискать его за пробкой…
— Да что говорить, — закончил Джус, — морские львы выступали десятки лет в цирках, и никто не удивлялся, а теперь, как узнаем что-нибудь новое о морских животных, так ахаем! Ваш Саша не глупей самой умной собаки, только к нему надо иметь подход.
— Какой ещё подход? — пробормотал Рощин.
САША, РОЩИН, МАРЛЕН
Когда дождь кончился, Марлен сказал, что он хочет посмотреть, чему научил Рощин дельфина.
— Пожалуйста! — согласился дрессировщик. — Обучение несколько затянулось, но я считаю — в целом оно успешно.
Вместе с Марленом и Павловым к загородке пришёл и я.
Рощин опять надел сапоги и полез в воду. В одной руке у него была палка, в другой — свисток.
Он свистнул. По свистку Саша должен подплывать к человеку.
Дельфин и не думал это сделать. От отплыл в дальний угол и стал шумно дышать: пых! пых!
— Почему он не плывёт к вам? — спросил Марлен.
Рощин свистнул ещё раз.
— Упрямое животное, — сказал он.
Пых! Пых!
Тогда Рощин полез ещё глубже. Он хотел выгнать Сашу палкой из угла, но не рассчитал, вода хлынула ему в сапоги.
Рощин уронил палку и вышел на берег. Тогда Саша двинулся с места, разогнался и перепрыгнул через палку.
— Та-ак… Что он умеет делать ещё? — спросил Марлен.
Рощин сел. Потоки воды вылились из его сапог.
— Снимите сапоги. Может быть, они мешают вам работать с дельфином?
Рощин застонал.
— Попробуйте так.
Рощин послушно вошёл в воду босиком.
Он стоял по пояс в воде и свистел. Саша плавал вокруг.
— Негодяй! — кричал Рощин. — Ты будешь прыгать или нет?
Он побросал дельфину всю рыбу. Саша рыбу съел, но делать ничего не стал.
— Вы устали свистеть, — сказал Марлен. — Даю вам ещё неделю. Если через неделю дельфин не будет вас слушаться, дрессировку прекратим, а вы уедете.
Он повернулся и пошёл прочь.
Мы с Павловым побрели следом.
— Странно, — сказал Павлов. — Я видел в кино океанариум: дельфины прыгают через обруч, играют в кегли, бросают баскетбольный мяч в кольцо.
— При чём тут океанариум? — сказал, оборачиваясь, Марлен. — Каждый дельфин-афалина легко поддаётся дрессировке. Это факт.
— В книжках всё просто, — примирительно сказал я. — Попробуй повозись… Скажи лучше мне, что такое Эски? Я давно хотел тебя спросить, да забывал.
Марлен остановился.
— Ага, — сказал он, — и ты узнал, что на свете существует Эски? Эски Кермен — это удивительное место. Как только выпадет свободный день, пойдём туда.
Нас догнал Рощин-второй. На плече он нёс палку. На ней висели резиновые сапоги. Синие капли, как слёзы, падали с них на песок.
— Я думаю, за неделю вы всё-таки кое-что успеете сделать, — сказал Марлен. — Не может быть, чтобы не успели. Говорят, вы выступали в цирке с морскими львами?
Рощин неопределённо кивнул.
Он раскланялся с нами и пошёл к себе в палатку.
— С морскими свинками, вот с кем, — сказал я. — И то не он сам, а его отец, Рощин-первый.
ЭТО ЕЩЁ ЧТО ТАКОЕ?
Из Севастополя приехал Немцев и привёз матрасы. Замечательные матрасы для подводного дома, из поролона, с приборчиками для поглощения влаги. На таких матрасах акванавты будут не отдыхать, а блаженствовать.
Так сказал Немцев.
Посмотреть, как их будут распаковывать, собрались все.
Каждый матрас был запечатан в пакет.
Три пёстрых пакета лежали у ног начальника экспедиции. Павлов достал перочинный нож и с хрустом вскрыл первый. Из пакета послышался писк.
Павлов вздрогнул.
— По-моему, там кто-то сидит, — сказал Марлен. Он с любопытством смотрел, как Павлов осторожно сдирает с матраса разноцветную бумагу.
Матрас развернулся, как удав, и лёг на песок.
Посреди матраса сидел и ошарашенно смотрел на нас котёнок.
— Это ещё что такое? — спросил Павлов.
— Может быть, его положили против мышей? В каждый матрас по коту.
Это сказал я.
Павлов удивлённо посмотрел на меня. Он вспорол оставшиеся два пакета, и гибкие блестящие матрасы выползли из них на свет.
Котов в них не было.
— Как же ты сюда попала, киса? — пробормотал Немцев и взял котёнка на руки.
— Случайно завернули, — сказал Павлов. — Улёгся, дурак, на матрас, и всё. Лёсик, поедешь в Севастополь — отвези.
— Кот пригодится, — неожиданно сказал Марлен. — Я включаю его в программу биологических исследований.
Павлов пожал плечами.
— Дело ваше.
Он нагнулся над матрасами и стал щупать их. Он искал приборчики для поглощения влаги.
Немцев сказал:
— Есть предложение — придумать котёнку имя. Что, если… Садко?
— Громко.
— Машка?
— Это же кот.
— Черномор, — сказал Джус.
— Мрачно.
— Мальчик.
— Ерундой занимаетесь, — сказал Павлов. Он наконец нащупал приборчики.
Немцев вздохнул:
— Ни одной свежей мысли. Приходится оставить «кис-кис».
1 2 3 4 5 6 7 8