.. Это очень
интересно, но мы поговорим в другой раз, сейчас спешу, я скоро загляну,
извини... - Каммхубель положил трубку. Заметил незло: - Действительно,
помнит почти все, но любит поговорить... Вы уже имели возможность понять,
юноша: Людвиг Пфердменгес был одним из высокопоставленных представителей
"третьего рейха" в Ватикане. А теперь живет в Ассизи. Слышали о Франциске
Ассизском?
Карл не сводил глаз с Каммхубеля. А тот улыбался, словно читал мысли
Карла, будто уловил в них что-то неизвестное. Так и вышел на веранду.
И снова Карл вспомнил Гюнтера и Аннет: сколько же они наедине?
Наверное, целую вечность. Посмотрел на часы: неужели он столько проговорил
с Каммхубелем? - на цыпочках стал подниматься по ступенькам.
Еще издали увидел: двери в комнату Аннет открыты. Итак, она у
Гюнтера!
Постоял, пытаясь унять волнение, но, так и не уняв, направился к
дверям мансарды. Не знал, для чего - ведь никогда не подслушивал, считая
это подлостью, на которую не способен, но, может быть, обманывал себя,
легко осуждать пороки других, а когда дело касается тебя самого...
Заглянул в комнату Аннет и остановился. Стоял и боялся пошевелиться -
девушка сидела на подоконнике боком к нему и читала. Уперлась ногами в
оконную раму, колени торчали почти вровень с подбородком. Аннет наморщила
лоб и такой показалась красивой и обаятельной, что у парня перехватило
дыхание. Шагнул вперед, кашлянул громко, уже не скрываясь. Аннет встала,
спрятав книгу за спину.
- Где Гюнтер?
Показала глазами, не отвечая.
- Что случилось? - Он уже догадывался, но хотел услышать
подтверждение. Карлу стало даже жалко Гюнтера. - Поссорились?
Аннет пожала плечами.
- Он такой назойливый... - осеклась, вспомнив, как Гюнтер пытался
поцеловать ее. До этого он не был неприятным ей, даже пробуждал интерес,
но почувствовала, что ответить на поцелуй не сможет.
Карл стоял перед Аннет, но смотрел не на нее - в окно. Последние
слова смутили его: "Он такой назойливый..." А если бы не был назойливым?
Девушка засуетилась и подвинула к нему стул.
- Дядя заговорил тебя?
Она впервые сказала "тебя". Почему - Карл не знал, возможно, это было
проявлением доверия или дружелюбия, а может, оговорилась.
Чтобы прийти в себя, Карл вынул сигарету, пошарил по карманам,
отыскивая зажигалку.
Сел на стул. Девушка снова пристроилась на подоконнике.
- Сегодня ночью мы уезжаем, - сказал Карл.
Аннет посмотрела на него исподлобья.
- Как-то нехорошо получилось, извини... Но вы так громко
разговаривали, что я все слышала.
- Ну и что же?
- Завидую вам. Интересно. И увидите Италию...
- Я там бывал не раз, - сказал Карл, и, наверно, начался бы разговор
об итальянских достопримечательностях, если бы парню не пришла мысль
предложить: - Хочешь с нами?
Он спросил просто из вежливости, ни на что не надеясь, но Аннет
ответила вполне уверенно:
- Очень хочу!
Карл не поверил:
- Ты не шутишь?
- Нисколько.
- Мне тоже очень хочется, чтобы ты поехала. - Это прозвучало как
выражение симпатии, даже больше, возможно, Аннет поняла его, и ей не было
неприятно признание Карла, ибо наклонилась к нему, сделала жест, будто
хотела взлохматить прическу или дотронуться до щеки, но удержалась -
улыбнулась и спросила:
- Значит, возьмешь?
- С радостью!
Она спросила о вполне конкретной вещи, но Карл видел в ее глазах
другое. Отвечая "с радостью", тоже вложил в эти два слова иной смысл.
Аннет поняла, запрокинула голову, подставила лицо солнцу и радостно
засмеялась. И все вокруг стало тоже радостным: и солнечные зайчики, что
трепетали на ее подбородке и отражались в глазах, и ее смех, светлый и
звонкий, и кусочек безоблачного неба, которое, казалось, ворвалось в
комнату и окрасило все вокруг голубизной, даже обычные домашние вещи
сделало прозрачными и невесомыми.
Но Аннет умолкла, и небо отступило из комнаты. Словно пытаясь догнать
его, Карл подошел к окну, сейчас он ощущал тепло, исходящее от девушки,
оно дурманило его, но помнил слова о назойливости и все же не мог
удержаться: дотронулся рукой до плеча Аннет слегка, готовый в ту же
секунду отнять ладонь, но Аннет прижалась к его пальцам щекой, может, на
один лишь миг и сразу же соскочила с подоконника.
Карл все еще стоял растерянный, а она уже засуетилась, собирая вещи.
- Нам придется заехать во Франкфурт. - И, увидев, что Карл не
понимает, объяснила: - Документы... Несколько дней на оформление
документов.
- Не страшно.
Карл согласился бы ждать и неделю, и месяц, только бы не расставаться
с Аннет. Черт возьми, неужели он так влюбился?
- А как посмотрит на это Гюнтер?
- Мы его сейчас спросим. Думаю, Гюнтер тоже будет рад.
Аннет посмотрела внимательно: что это - проявление благородства или
детское простодушие? Но не стала спорить.
Карл выглянул в коридор, позвал:
- Гюнтер, ты еще жив?
Тот открыл дверь.
- Можно не мешать?.. - процедил сквозь зубы. Ему неприятно было
видеть сияющее лицо Карла и рядом такую же радостную улыбку на устах
Аннет. Почувствовал свое превосходство, каким утешался во время
спектаклей, когда входил в роль, а он и на самом деле вошел в роль -
размышлял о пьесе, и она все еще стояла перед глазами. И сказал то, что
думал, - ему было безразлично, как воспримут это Карл и Аннет, говорил не
им, а будто в переполненный зал, даже всему человечеству: - Я только что
понял... Да, эта мысль засела мне в мозг и представляться при явной
парадоксальности единственно правильной... Все говорят, пишут, доказывают:
настоящий талант неотделим от гуманизма. Глупости! Талант должен быть
злым! Да, всем нам не хватает порядочной порции злости, злости совершенно
определенной - вместе с талантом она будет бить в цель, уничтожать
подлость и разрушать власть имущих и, главное, вдохновлять тех, кто идет
за талантом, кто сочувствует ему. Талантливый гуманист - вредный, он
размягчает людей, убаюкивает, а злой и гневный - зовет на баррикады!
- Однако же, - возразила Аннет, - гуманность совсем не исключает
злобы. Она укрепляет ненависть к врагам человека, к тем, кто унижает его.
А Карл не выдержал и спросил ехидно:
- Не хочешь ли ты сам стать злым пророком человечества?
Гюнтер не воспринял ни возражения девушки, ни иронии Карла.
- Мы воспламеним человеческие сердца, и дай бог, чтобы пепел Клааса
не развеялся ветром!
- Я всегда знал, что ты талант, - сказал Карл, - но не об этом сейчас
разговор. Слушай внимательно, гений. Аннет едет с нами.
Гюнтер опустился с небес. Какая-то тень промелькнула на его лице, он
переспросил:
- Фрейлейн Аннет? С нами?
- Сегодня ночью мы двинемся в Италию.
- Но почему в Италию? - не понял Гюнтер.
Карл рассказал, как Каммхубель разузнал о Пфердменгесе.
Гюнтер слушал внимательно, кивал головой, но никак не мог скрыть
неудовольствия - этот Карл Хаген оказался болтуном, еще двое узнали о цели
их путешествия. Правда, Каммхубель - человек серьезный, от него вряд ли
стоит ждать каверзы, а племянница... обыкновенная девчонка, симпатичная,
не возразишь, но чем красивее женщина, тем она непостижимей - от такой
можно ждать любых выкрутасов.
Гюнтер вымученно улыбнулся.
- Я рад вашей компании, фрейлейн Каммхубель.

Стекло в машине опустили, и ее продувало со всех сторон, но это не
приносило желаемой прохлады. Особенно, когда ехали по извилистым горным
дорогам, где сорок километров в час уже считалось лихачеством. Склоны,
покрытые низкорослым кустарником и травой, казалось, раскалены жарой, над
ними дрожал прозрачный горячий воздух, от перегретого асфальта горько
пахло смолой - не верилось, что совсем недавно шоссе обступали зеленые
альпийские луга, а от холодной воды горных ключей сводило рот.
Гюнтер глотнул из бутылки тепловатого лимонада, сплюнул с
отвращением.
- В Терни остановимся на несколько минут возле какой-нибудь
траттории, - предложил он. - Я умру, если не глотну воды со льдом.
В Рим приехали поздно вечером, переночевали в дешевом отеле на
окраине и решили не задерживаться - удивительно, но решила так Аннет, хотя
она раньше не бывала в древнем городе. И не потому, что ей не хотелось
взойти на Капитолий или осмотреть Ватиканский музей, просто знала, что и
Карл и Гюнтер мыслями давно уже в Ассизи - разве будешь со спокойной душой
рассматривать интереснейшие руины, когда до места назначения осталось три
часа езды?
Договорились остановиться в Риме на обратном пути. И вот их
"фольксваген" поднимал пыль на древней умбрийской дороге.
За Терни шоссе постепенно выровнялось, теперь ехали по долине,
изредка минуя села, местечки.
Ассизи увидели издалека - справа от дороги на высоком холме лепились
один к одному, как игрушечные, домики, соборы - все это на фоне синего
неба и рыжих, выжженных солнцем возвышенностей казалось нереальным,
вымышленным; словно великан забавлялся в песке, нагреб кучу, а потом
налепил формочкой разные кубики и прямоугольники, провел между ними линии,
соорудив узкие улочки и площади.
Эта иллюзия сказочности не исчезала вплоть до последней минуты, пока
не повернули на асфальтированную ленту, что вилась между склонами холмов и
наконец привела их в Ассизи.
Гюнтер пристроился за туристским автобусом и не ошибся, потому что
через несколько минут они стояли на центральной площади города: справа
нижний собор Сан-Франческо с гробницей святого Франциска Ассизского, слева
- монастырь, верхний собор Сан-Франческо с фресками Чимабуе, чуть дальше -
женская обитель Сан-Домиано. Обо всем этом они узнали сразу после приезда:
туристы высыпали из автобуса, и гид стал знакомить их с местными
памятниками старины.
В Ассизи, как и в большинстве подобных итальянских городков, у
которых есть свой знаменитый святой, или фонтаны, или собор с фресками
Джотто, было несколько маленьких отелей, напоминавших скорее грязноватые и
некомфортабельные меблированные комнаты. Один из них пристроился рядом с
собором, и Карл предложил остановиться именно здесь. Это устраивало и
Аннет, которая уже просматривала цветные проспекты у ближайшего киоска, и
Гюнтера, который немедля занял место в гостиничной траттории и заказал
бутылку холодного вина.
Карл тоже не отказался от стакана. Утолив жажду, спросил хозяина
траттории об отце Людвиге Пфердменгесе и услышал в ответ, что тот знает
такого важного священнослужителя, да и вообще, кто в Ассизи не знает отца
Людвига, ибо в Ассизи каждый житель знает друг друга, а отца Пфердменгеса
не знать просто невозможно.
Хозяин внезапно оборвал эту темпераментно произнесенную тираду,
распахнул двери и, замахав руками прямо перед носом молодого послушника в
черной сутане, остановил его и позвал Карла.
- Этому сеньору нужен отец Людвиг!.. - начал громко, почти на всю
площадь, и Карл вынужден был оборвать его, пояснив, что на самом деле
имеет личное дело к отцу Пфердменгесу, и не возьмет ли послушник на себя
труд показать ему, где тот живет.
- Отец Людвиг отдыхают, - объяснил послушник, ощупывая Карла
любопытными глазами. - Они встают в пять, потом молитва, кофе - раньше
шести вас не примут.
- И где быть в шесть?
- Но мне нужно знать, хотя бы немного, по какому делу господин
собирается беспокоить отца Людвига?
Карл только смерил послушника насмешливым взглядом, и тот отступил.
Договорились, что Карл будет ждать у входа в монастырь. До шести было
еще много времени, и Карл с Аннет спустились к усыпальнице Франциска
Ассизского, находящегося в нижнем соборе. Здесь было прохладно, пахло
ладаном и еще чем-то сладковатым - запах, который сопровождает мощи в
церквах, подвалах и пещерах во всем мире.
Усыпальница производила величественное впечатление: везде много
золота, полированный гранит и мрамор, тяжелый бархат. Аннет остановилась
пораженная, постояла немного и шепнула Карлу, что святому Франциску лежать
здесь, наверно, неуютно - он всю жизнь проповедывал аскетизм, а члены его
ордена в свое время отказывались не только от роскоши - элементарных
человеческих благ.
Карл улыбнулся, вспомнив любопытного послушника, пышущего здоровьем,
видно, потомки святого нищего ни в чем себе не отказывают. В конце концов,
Карлу наплевать на образ жизни монахов. Он повел Аннет обедать, поскольку
часы показывали уже четвертый час.
Встали из-за стола в начале шестого, солнце клонилось уже к западу, и
на площадь перед тратторией легли длинные тени. Карл поднялся на второй
этаж, где им отвели комнаты, и принял душ. Извлек из чемодана белую
полотняную сорочку, она немного холодила и не прилипала к телу. Пиджак
подержал в руке, только одна мысль о том, что нужно выйти в нем на уличную
жару, вызвала отвращение.
До встречи с Пфердменгесом оставалось несколько минут - они посидели
втроем, не разговаривая: обо всем было уже переговорено, все волновались,
но старались не показывать этого. Наконец Карл встал, помахал небрежно
рукой.
- Не задерживайся, - попросила Аннет.
- Конечно. Мне приятнее смотреть на вас, чем на самого симпатичного
духовника!
Аннет и Гюнтер видели, как Карл миновал площадь, обошел автобусы и
исчез за углом собора. Еще издалека увидел возле монастырских ворот
послушника - тот сидел на скамейке в тени и читал молитвенник.
Карл мог поспорить, что шустрый монах увидел его уже давно, но
оторвал глаза от книжки только тогда, когда Карл сел рядом. Послушник
сказал:
- Вас ждут в саду. Я провожу.
Отец Людвиг Пфердменгес гулял по тенистой аллее. Он берег свое
здоровье и, когда только мог, старался двигаться и больше бывать на свежем
воздухе. Увидев послушника с человеком, который просил у него аудиенции,
остановился за деревом, разглядывая: никогда не помешает увидеть будущего
собеседника раньше, чем он тебя; сколько раз отец Людвиг выигрывал на
этом.
Но внешность юноши, что шел за монахом, ничего не подсказала
Пфердменгесу: мог быть и философом, что изучает богословские науки, и
посланцем оттуда - по старой привычке отец Людвиг даже в мыслях не уточнил
- откуда: сколько их прошло через его руки, вначале эсэсовцев, которые
сожгли где-то свои мундиры, потом просто курьеров или представителей
организаций, которые желали наладить связи с эмигрантами в Испании или
Южной Америке; раньше, правда, приезжали люди солидные, бывшие коллеги
Пфердменгеса по партии, но потом стали появляться энергичные юнцы в
клетчатых сорочках и даже в шортах. Отец Людвиг вначале косил на них
глазом, однако постепенно привык, молодежь подрастает, берет дело в свои
руки, что и говорить, он сам в начале тридцатых годов был не старше этих
парней.
Отец Людвиг вышел из-за дерева, махнул рукой послушнику, чтобы исчез.
Улыбнулся и поклонился посетителю: сделал жест, который можно было
расценить как желание благословить, но молодой человек никак не
отреагировал на него, и духовник указал ему на скамейку под кипарисом.
Карл подождал, пока духовник сядет, и опустился рядом.
Отец Людвиг первый нарушил молчание:
- Мне передали, что у вас есть ко мне какое-то дело...
Карл огляделся по сторонам и, не увидев никого, придвинулся к
священнослужителю и спросил шепотом:
- Видели ли вы черный тюльпан?
Какая-то тень промелькнула в глазах отца Людвига. Но только на
секунду, потому что и дальше смотрел вопросительно и остро. Если он знал
пароль, то проявил удивительную выдержку.
- Ну а если и видел? - еле пошевелил губами.
- Неужели вы не припоминаете?
Кожа на черепе отца Людвига разгладилась. Он улыбнулся Карлу, как
ребенку, казалось, сейчас погладит его по головке.
- Я уже вышел из возраста, когда играют в прятки. Меня интересуют
только книги.
- Но вы должны помнить пароль, который дал вам Кальтенбруннер! - не
выдержал Карл. - И назвать мне две цифры шифра.
Отец Людвиг и дальше продолжал смотреть кротко.
- Но я никогда в жизни не видел Кальтенбруннера, если вы имеете в
виду того... - неуверенно качнул головой.
- Да, обергруппенфюрера Эрнста Кальтенбруннера, - подтвердил Карл.
Позиция монаха обескуражила и одновременно разозлила его: зачем же играть?
- Вам доверили тайну государственной важности, и вы должны назвать мне две
цифры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12