- Никто из нас не
может. Воспитание вытравило из нас способность к убийству".
Утверждение, конечно же, не вполне соответствующее истине.
"Хорас смог бы убить, - резко возразила она. - Возникни у нас нужда в
пище, Хорас смог бы. А уж я бы запекла птицу и приправила..."
В отношении Хораса она была права. Человек угрюмый и практичный,
Хорас не остановился бы перед убийством в случае нужды, но, разумеется, не
ради забавы. Хорас просто не умел делать что бы то ни было ради забавы.
Какое бы дело он ни затеял, ему непременно необходимо сперва обосновать
свои действия.
Что касается сестриных тревог, Дэвид их просто высмеял: "Ружье не
причинит мне вреда. Сама знаешь, оно даже не заряжено".
"Но ты заряжаешь его, - не унималась она, перед тем как поставить
обратно на место. Тимоти настаивает, чтоб оружие хранилось заряженным.
Если хочешь знать мое мнение, наш братец Тимоти слегка с приветом."
Да что там говорить, все они, в общем-то, с приветом. Он сам, и
Тимоти, и, пожалуй, Хорас и Эмма, только на свой манер. Все, кроме младшей
сестренки Инид. Она одна из всех отличалась независимостью духа и
склонностью к размышлениям. Нет сомнений: она проводит в размышлениях
больше времени, чем все остальные вместе взятые.
Напомнив себе, что баранина не может ждать и что ее надо съесть, пока
не остыла, Дэвид решительно зашагал домой. Сеттер сообразил, что потехе и
веселью на сегодня конец, и степенно трусил следом.
Перевалив взгорок, Дэвид сразу увидел дом посреди прямоугольной
лужайки, зеленеющей на фоне бурых полей. По периметру участка, в центре
которого стояло строение, высились густые деревья в великолепии осенней
листвы. По ближнему краю участка бежала пыльная дорога, превратившаяся
ныне просто в двойную колею из никуда в никуда. От дороги к дому вела
подъездная аллея, обрамленная высокими тополями, которые год от года
хирели и вот-вот, осталось недолго ждать, окончательно зачахнут и рухнут.
В сопровождении верного пса Дэвид двинулся под уклон, по рыжеватой
наготе осенних полей, и вскоре вышел на аллею. И вот он дом, приземистое
двухэтажное сооружение из необработанного камня, и каждое разделенное
надвое окно горит тихим пожаром, отражая заходящее солнце.
Поднявшись по широким каменным ступеням, он, как обычно, повоевал
немного с тяжелой неподатливой ручкой, прежде чем половинка двери мягко
отошла на свежесмазанных петлях. Вестибюль, потом полумрак просторной
гостиной, где зажжена всего-то пара свечек на столе в дальнем углу, и
только потом, глубже, яркое зарево столовой, где свечей не жалели. Оттуда,
из столовой, доносились приглушенные голоса, и было ясно, что вся семья
уже в сборе в предвкушении вечерней трапезы.
Тем не менее он не сразу пошел в столовую, а повернул из гостиной
направо, в оружейную комнату. Здесь мерцала единственная свеча на верху
стойки, и по комнате метались неясные тени. Подойдя к стойке вплотную, он
переломил ружье, выудил из кармана своего охотничьего плаща два патрона,
вставил их со щелчком в стволы и одним легким движением замкнул казенник.
Поставил ружье на отведенное ему место и обернулся. Посреди оружейной
стояла сестренка Инид.
- Хорошо провел день, Дэвид?
- Даже не слышал, как ты вошла, - отозвался он. - Ты двигаешься, как
пушинка. Случилось что-нибудь, о чем я должен знать, прежде чем полезу в
клетку ко льву?
Она легко покачала головой:
- Сегодня лев в отлучке. Хорас стал почти человеком или, по меньшей
мере, приблизился к человекоподобию так близко, как только способен.
Получено сообщение, что Гэхен прибывает к нам из Афин...
- Не жалую я этого Гэхена, - сказал Дэвид. - Он такой ученый зануда!
Он меня подавляет, в его присутствии я чувствую, что ни на что не гожусь.
- Меня он тоже подавляет, - поддакнула Инид. Не знаю, право, может,
мы с тобой и вправду ни на что не годны. Но даже если так, мне лично моя
ни-к-чему-непригодность нравится.
- А мне моя, - весело согласился Дэвид.
- Зато Хорас от Гэхена в восторге, и, если его приезд сделает Хораса
поуживчивее, мы с тобой только выиграем. Тимоти - тот и вовсе вне себя от
счастья. Гэхен сообщил Хорасу, что везет для Тимоти книгу или даже,
кажется, свиток, написанный автором по имени Гекатей.
- Гек... ладно, как бы его там ни звали, я никогда о нем не слышал.
Не уверен даже, он это или она.
- Это он, - заверила Инид. - Древний грек Гекатей Милетский. Пятый
или шестой век [Гекатей Милетский жил в V-VI вв. до н.э.; его работы дошли
до нас в отрывках, главные из них - "Землеописание", труд страноведческого
характера, и "Генеалогия", содержащая греческие мифы и предания]. Есть
мнение, что Гекатей был первым серьезным автором, попытавшимся с помощью
критического анализа очистить историю от мифических напластований. Гэхен
полагает, что свиток, попавший ему в руки - неизвестная книга, считавшаяся
утраченной.
- Если это правда, - подхватил Дэвид, - тогда нам с тобой Тимоти
долго не видать. Запрется в библиотеке, даже еду придется туда подавать.
Чтоб обсосать это сокровище, ему понадобится год, не меньше. А до той поры
он полностью выйдет из повиновения.
- По-моему, его куда-то не туда занесло, - сказала Инид. - Он по уши
увяз в истории, да и в философии тоже. Все надеется отыскать
фундаментальные ошибки человечества и уверил себя, что их корни - в первых
тысячелетиях письменной истории. Какие-то ошибки он нашел, но, право, не
надо лазить по источникам, чтобы осознать их: проблема перепроизводства,
погоня за прибылью, мания военных решений, просыпающаяся всякий раз, когда
один человек, или племя, добивается большего достатка, чем соседи; наконец
нужда в убежище, желание спрятать свое "я" под защиту племени, нации,
империи, - видимо, такое назойливое желание отражает ужасную неуверенность
в себе, ставшую неотъемлемым свойством человеческой психики. Можно
продолжить перечисление, но Тимоти попросту обманывает себя. Он ищет
чего-то более глубокого, а искомое лежит где угодно, только не в
истории...
Дэвид не удержался и спросил вполне серьезно:
- Инид, у тебя есть своя догадка на этот счет? Хотя бы смутная?
- Пока еще нет. Может, и никогда не появится. Все, что я знаю -
Тимоти ищет не там, где можно что-то найти.
- Наверное, нам пора выйти к ужину, - предложил он.
- Да, пора. Нельзя заставлять других ждать нас. Эмма и так
испереживалась, что ты опоздаешь. Тимоти наточил разделочный нож. А
кухарка Нора - та и вовсе разнервничалась. Баранина была уже почти готова.
Он предложил сестре руку, и они пересекли гостиную, осторожно петляя
среди затененной, еле различимой мебели.
- А, вот и вы! - воскликнул Хорас, едва они показались на пороге
столовой. - Я уж гадал, где вы запропастились. Сами знаете, баранина ждать
не может. Теперь извольте каждый взять по стаканчику портвейна. Самый
лучший портвейн, какой мне доводилось пробовать за многие годы. Просто
превосходный портвейн...
Наполнив стаканы, Хорас обошел вокруг стола и вручил каждому его
порцию лично. Это был коренастый человек, низкорослый, но крепко сбитый и,
по-видимому, чрезвычайно волосатый. Шевелюра и борода Хораса поражали
столь интенсивной чернотой, что она казалась переходящей в синеву.
- Кажется, ты в прекрасном настроении, - обратился к нему Дэвид.
- Точно, - ответил Хорас. - Завтра к нам пожалует Гэхен. Неужели Инид
не говорила тебе об этом?
- Говорила. Он будет один или кто-нибудь составит ему компанию?
- Он не уточнял. Слышимость была неважной. Какие-то помехи. С
проблемой помех никто так и не справился. Тедди со станции в плейстоцене
считает, что это сказываются напряжения при настройке на разрыв во
времени. Может, что-то связанное с аномалиями в пеленгации...
Дэвид отметил про себя, что Хорас не понимает в том, о чем толкует,
ровнехонько ничего. Возможно, он и владеет какими-то поверхностными
знаниями относительно путешествий во времени, но в теории не смыслит ни
черта. Тем не менее, о чем бы ни зашла речь, Хорас мнил себя экспертом и
высказывался в безапелляционной манере.
Он, наверное, разглагольствовал бы на ту же тему и дальше, но его
прервала Нора, триумфально вынырнувшая из кухни с блюдом баранины.
Поставив блюдо перед Тимоти, она суетливо заспешила назад к плите.
Остальные поторопились занять свои места за столом, а Тимоти принялся
нарезать седло барашка ломтями, орудуя ножом и вилкой в своем обычном
стиле, то есть священнодействуя.
Дэвид пригубил портвейн. Вино было действительно превосходным, тут
Хорас оказался прав. Что ж, в бытовых мелочах, например в том, чтобы
выбрать бутылку портвейна, Хорас мог оказаться прав - закон средних чисел
подразумевает, что изредка прав бывает любой глупец.
Довольно долго они ели в молчании. Затем Хорас благопристойно вытер
губы салфеткой, кинул ее обратно себе на колени и заявил:
- Меня порядком беспокоит наш аванпост в Нью-Йорке двадцатого века.
Не доверяю я этому Мартину. Вот уже который месяц пытаюсь вызвать его на
связь, а прохвост не отвечает.
- Может, он куда-нибудь временно отлучился, - предположила Эмма.
- Если он уехал, - не унимался Хорас, - то как наш доверенный, он
обязан был известить нас. С ним там эта женщина, Стелла. В его отсутствие
могла бы ответить она.
- А может, она уехала вместе с ним, - сказала Эмма.
- Не имела права. Пост нельзя оставлять без присмотра ни на минуту.
- По-моему, - вмешался Дэвид, - это не лучший для нас выход -
пытаться связаться с ним во что бы то ни стало. Сеансы связи надо бы
свести к минимуму просто ради предосторожности.
- В этом отрезке времени, кроме нас, нет никого, кто владеет
межвременной техникой, - заявил Хорас. - Подслушивать некому.
- Я бы за это не поручился, - сказал Дэвид.
- Подслушивают нас или нет, какая разница! - воскликнула Эмма, как
всегда выступая в роли робкого миротворца. - Нет никакого смысла портить
ужин спорами на эту тему.
- Этот Мартин избегает общения с нами, - посетовал Хорас. - От него
не дождешься никаких сообщений...
Тимоти положил нож и вилку на тарелку, намеренно звякнув сильнее
обычного. И провозгласил:
- Допустим, мы не знаем этого человека и не вполне ему доверяем, и
все же он, наверное, соображает, как ему поступать. Ты, Хорас, делаешь из
мухи слона.
- Я встречался с ним и со Стеллой несколько лет назад, - сказал
Дэвид, - когда ездил в Нью-Йорк двадцатого века за книгами для Тимоти.
Помнишь, - обернулся он к самому Тимоти, - именно тогда я привез винтовку
и дробовик для твоей коллекции...
- Прекрасные экземпляры, - похвалил Тимоти.
- Но я никак в толк не возьму, - резко заметила Эмма, - зачем держать
их постоянно заряженными? Добро бы только эти два ружья, а то все без
исключения. Заряженное ружье рано или поздно выстрелит...
- Все должно быть в полном комплекте, - объявил Тимоти. - Думаю, даже
ты способна оценить принцип комплектности. Патроны - неотъемлемая часть
любого оружия. Без патронов ружье - не ружье.
- Не понимаю я подобного объяснения, - высказался Хорас. - И никогда
не понимал.
- Но я-то вовсе не о ружьях собирался сказать! - внес поправку Дэвид.
- Извините, что вообще упомянул о них. Я только хотел рассказать вам о
Мартине и Стелле. Я же останавливался у них и провел с ними несколько
дней...
- И как они тебе показались? - поинтересовалась Инид.
- Мартин - угрюмый тип. Крайне неприветливый. Говорил очень мало, а
когда говорил, старался ничего не сказать. Да я и видел его нечасто и то
мельком. У меня сложилось впечатление, что мой визит ему не по нутру.
- А Стелла?
- Тоже неприветлива, но на свой стервозный манер. Все разглядывала
меня исподтишка, притворяясь при этом, что я ее ни капельки не интересую.
- Кто-нибудь из них двоих опасен? Я имею в виду опасен для нас?
- Нет, не думаю. Просто с ними неуютно.
- Мы стали слишком самодовольными, - произнесла Эмма робким голоском.
- Все у нас шло гладко столько лет, что мы поневоле впали в заблуждение,
что так будет всегда. Хорас среди нас единственный, кто по-прежнему
начеку. И постоянно чем-нибудь занят. Сдается мне, что и остальные, чем
критиковать его, лучше бы нашли себе какое-нибудь полезное занятие.
- Тимоти занят не меньше Хораса, - возразила Инид. - Не бывает и дня,
чтоб он не копался в книгах или не разбирался в том, что собрали для него
другие. А кто собрал? Дэвид, выезжавший в Лондон, Париж и Нью-Йорк, не
побоявшийся покидать Гопкинс Акт ради сбора информации...
- Что ж, дорогая, это, может, и так, - откликнулась Эмма, - а ты сама
чем занята, скажи на милость?
- Милые родственники, - взял слово Тимоти, - не стоит придираться
друг к другу. Инид делает никак не меньше, чем остальные, а то и больше.
Дэвид бросил взгляд на Тимоти, восседавшего во главе стола,
спокойного и красноречивого, и в который раз поразился тому, как удается
брату ладить с Эммой и ее хамоватым мужем. Сколько бы его ни
провоцировали, Тимоти никогда не повышал голоса. Лицо, окаймленное жидкой
седенькой бородкой, напоминало святого, а главное - он неизменно являл
собой голос разума перед лицом любых бурь, налетавших на семейный корабль.
- Чем препираться, кто вкладывает больше стараний в преодоление
мелких трудностей, - произнес Дэвид, - лучше бы признаться, что никто из
нас не сделал ничего серьезного душ решения проблемы по существу. Почему
бы не сказать себе прямо и честно: мы беженцы, мы забились сюда и прячемся
в надежде, что нас не найдут? Но нет, мы не хотим в этом сознаться, хоть и
не смогли бы придумать ничего другого даже перед лицом собственной
гибели...
- А может, кто-то из нас уже нащупывает путь к решению? - заявил
Хорас. - И даже если нет, есть же и другие, кто ищет верный ответ. В
Афинах, в плейстоцене...
- Вот именно, - подхватил Дэвид. - Мы, Афины, плейстоцен и Нью-Йорк,
если Мартин со Стеллой все еще там. И сколько же нас наберется вместе
взятых?
- Не стоит забывать, - ответил Хорас, - что нами счет не
исчерпывается, должны существовать и другие группы. Три наши общины - по
сути четыре осведомлены друг о друге. Но должны быть и другие, связанные
между собой так же тесно, как наша четверка, но тем не менее не знающие ни
о нас, ни о большинстве других. Это же логично! Революционеры - а мы в
известном смысле революционеры - испокон веков разделялись на
конспиративные ячейки, и одна ячейка знала о других не больше, чем было
совершенно необходимо.
- Со своей стороны, - повторил Дэвид упрямо, - я продолжаю считать,
что мы просто-напросто беженцы, улизнувшие из своей эпохи.
К этому моменту с бараниной было покончено. Нора забрала пустое
блюдо, а затем вернулась и водрузила на центр стола дымящийся сливовый
пудинг. Эмма не замедлила придвинуть пудинг к себе.
- Оказывается, он уже нарезан, - сообщила она. - Передавайте мне свои
десертные тарелки. Для желающих найдется и подливка.
- Сегодня я, когда бродил по полям, повстречал Колючку, - сказал
Дэвид. - Он, как обычно, играл в свою глупую игру-попрыгушку.
- Бедный Колючка, - высказался Тимоти. - И угораздило же его
забраться сюда вместе с нами! Он же тогда просто заглянул в гости, но
оказался с нами в минуту отправления. Хоть он и не член семьи, но бросить
его было бы негоже. Надеюсь, ему с нами хорошо...
- По всем признакам, он чувствует себя неплохо, - заметила Инид.
- Вряд ли мы выясним, хорошо ему или нет, - объявил Хорас. - Ему же
не дано говорить с нами.
- Он понимает больше, чем мы подозреваем, - сказал Дэвид. - Не надо
заблуждаться, воображая, что он глуп.
- Колючка - инопланетянин, - констатировал Тимоти. - Жил в соседнем
семействе на правах домашнего любимца - нет, это не вполне точно, но
состоял с ними в каких-то отношениях. В те дни многие земляне вступали в
отношения с пришельцами, и характер таких отношений было не всегда легко
понять. По крайней мере, для меня они так и остались загадкой.
- С Генри все было иначе, - заметила Инид. - Он из нашей собственной
семьи. Может, родство и дальнее, но он все равно из наших. И отправился с
нами, в сущности, добровольно.
- Подчас я испытываю за него тревогу, - заявил Тимоти. - Не
слишком-то часто он показывается нам на глаза.
- Занят, - пояснил Дэвид. - Развлекается. Бродит по стране за
пределами поместья, наводя ужас на простых селян, да и на помещиков - эти
тоже невежественны, как крестьяне, и верят в призраков.
1 2 3 4 5 6