Он не знал, какими словами выразить свою мысль, не нанося при этом оскорбления маркизе. Вежливость сейчас была ему необходима как оружие.
После того как он продвинулся столь далеко с похвальной — для него — легкостью, ощущение, что ему не хватает нужных слов, чтобы выразить суровое обвинение, начало раздражать его. А когда Гарнаш начинал раздражаться, за раздражением на него накатывала ярость. Это был как раз тот изъян характера, который погубил его карьеру, обещавшую когда-то быть блестящей. Проницательный и хитрый, как лиса, храбрый, как лев, и энергичный, как пантера, одаренный интеллектом, интуицией и изобретательностью, он довел дюжину предприятий до самого порога успеха и все их провалил, уступив внезапным приступам гнева.
Так было и сейчас. Паузу он держал недолго. Но за это короткое мгновение его спокойствие и ледяная холодность улетучились как дым. Внешне эти изменения проявились в интенсивности цвета лица, сверкании глаз и подергивании усов. Пока он пытался как-то успокоиться, в его мозгу, погружавшемся во мрак гнева, блеснуло слабое воспоминание о необходимости быть дипломатичным и осторожным. Затем безо всякого предупреждения он взорвался.
Его нервные жилистые руки сцепились и с грохотом ударили по столу, опрокинув графин и разлив озеро вина на его поверхности, которое, стекая тонкими струйками, образовало дюжину лужиц у ног Валери. Все посмотрели на него в испуге, и больше всех была испугана мадемуазель.
— Мадам, — прогремел он. — Хватит давать мне уроки танцев. Пора, я думаю, начать просто ходить, иначе мы недалеко продвинемся по дороге, которой я намереваюсь идти, а эта дорога ведет в Париж, и мадемуазель составит мне компанию.
— Месье, месье! — закричала испуганная маркиза, отважно встав перед ним, и Мариус затрепетал от страха, что этот разбушевавшийся грубиян может ударить ее.
— Я слушал вас уже достаточно, — вскипел он. — Ни слова больше. Я сейчас же забираю эту даму с собой, и если кто-либо пошевелит пальцем, чтобы помешать мне, небо свидетель, это станет для него последним движением. Попытайтесь только задержать меня и обнажить шпагу передо мной, и, клянусь мадам, я вернусь и дотла сожгу это осиное гнездо бунтовщиков.
Ослепленный гневом, он потерял всякую бдительность и не заметил ни знака, который мадам подала своему сыну, ни бесшумного продвижения Мариуса к двери.
— О, — продолжал он с сарказмом, — как славно морочить друг друга сладкими речами, ухмылками и гримасами. Но с этим покончено, мадам. — Возвышаясь над ней, он погрозил пальцем перед ее носом. — С этим покончено. Перейдем к делу.
— Да, месье, — холодно усмехнувшись, ответила она. — Перейдем — дел у вас предостаточно.
Этот насмешливый голос, с ноткой угрозы в нем, подействовал на него, как ледяной душ, и мгновенно остудил его. Он замер и осмотрелся. Обнаружив, что Мариус исчез, а мадемуазель поднялась с кресла и смотрит на него невыразимо умоляющими глазами, Гарнаш закусил губу. В глубине души он полагал, что хитрее всех здесь, теперь же проклинал себя, называя дураком и болваном. Если бы он не погорячился, если бы продолжал цепляться за тот удобный предлог, что он является рабом полученных приказов, одним этим можно было добиться своей цели. По крайней мере, путь отступления оставался бы открытым и он мог бы уйти, чтобы в другой раз вернуться с подкреплением. Но он все испортил собственными руками: этот очаровательный щенок — ее сын — был послан, без сомнения, за подмогой. Он подошел вплотную к Валери.
— Вы готовы, мадемуазель? — напрямую спросил он, мало надеясь, что ему удастся преодолеть ее сопротивление, но стараясь извлечь максимум пользы из ситуации, которую сам же создал.
Она увидела, что порыв его гнева уже угас, и вдруг почувствовала себя захваченной той отчаянной смелостью, которая побудила его задать этот вопрос.
— Я готова, месье, — храбро ответила она звонким мальчишеским голосом. — Я немедленно отправляюсь с вами.
— Тогда, ради Бога, скорее в путь!
Вместе они направились к двери, не обращая внимания на вдову, которая поглаживала голову гончей, поднявшейся и вставшей рядом с ней. Не двигаясь с места, маркиза молча смотрела на них, и зловещая улыбка играла на ее прекрасном лице цвета слоновой кости.
Послышался топот ног и голоса в приемной. От яростного толчка дверь распахнулась настежь, и полдюжины человек с обнаженными шпагами ворвалась в зал, имея в своем тылу Мариуса.
Вскричав от страха и прижав руки к щекам, Валери отпрянула к стене, глаза ее расширились от ужаса.
Заскрежетала выхватываемая Гарнашем шпага; сжав зубы, он испустил проклятье и встал в боевую стойку. Нападающие помедлили, оценивая ситуацию. Мариус подгонял их, как стаю собак.
— Вперед, — отрывисто приказал он, указывая пальцем и гневно сверкая своими красивыми глазами. — Изрубить его!
Они двинулись вперед, но в тот же момент сделала движение и мадемуазель.
— Вы не сделаете, не сделаете этого! — кричала она, и в ее лице не было ни кровинки, а глаза пылали гневом.
— Мадемуазель, — тихим голосом сказал Гарнаш, — если вы отойдете, один из них умрет в ту же секунду.
Но она не двигалась с места. Мариус тискал свои пальцы. Вдова наблюдала за происходящим, улыбаясь и поглаживая голову собаки. Мадемуазель в отчаянии обратилась к ней.
— Мадам, — воскликнула она, — неужели вы допустите это! Прикажите им опустить шпаги, мадам. Вспомните, что месье Гарнаш — посланник королевы.
Мадам слишком хорошо помнила об этом. Гарнашу не следовало бы так уж сильно укорять себя за необузданный темперамент. Будь он обходительнее, возможно, у него был бы какой-то шанс, дополнительный, но в остальном, начиная с того момента, когда он высказал твердое намерение отвезти мадемуазель в Париж, его судьба была решена. Мадам никогда не позволила бы ему покинуть Кондильяк живым, поскольку знала: поступи она иначе, Гарнаш впоследствии сделает все, чтобы объявить их с сыном вне закона. Нет, он должен исчезнуть здесь, и бесследно, чтобы, если потом начнется расследование, никто не смог найти никаких концов.
— Месье де Гарнаш со своей стороны обещал нам славные дела, — насмешливо сказала маркиза. — Мы рады предоставить ему возможность осуществить свои планы.
Если для его безмерной доблести их будет недостаточно, мы позовем еще людей. Мариус шагнул вперед.
— Валери, — сказал он, — вам не следует оставаться здесь.
— Да, уведи ее отсюда, — с улыбкой, но властно «посоветовала» ему вдова. — Ее присутствие обезоруживает нашего храброго парижанина.
Торопливо, слишком торопливо, Мариус рванулся выполнять этот «совет» и оказался в трех шагах от девушки, но чуть дальше той точки, где его мог бы достать внезапный выпад Гарнаша.
Незаметно Гарнаш переставил свою правую ногу несколько правее. Внезапно он перенес весь свой вес на нее, оказавшись в позиции, в которой девушка уже не мешала ему. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел понять. Гарнаш прыгнул вперед, схватил молодого человека за грудки, смяв ткань его переливающегося камзола, отскочил назад за мадемуазель, швырнул Мариуса на пол и поставил свою ногу, обутую в грубые, заляпанные грязью сапоги для верховой езды, прямо на длинную аристократическую шею юноши.
— Шевельнешь хоть пальцем, мой приятель, — рявкнул Гарнаш, — и я выдавлю из тебя жизнь, как из жабы.
Противники кинулись было на него, но парижанин на этот раз сохранял спокойствие, хотя и говорил резко. Выйти из себя сейчас означало для него верную гибель.
— Назад, — скомандовал он, и голос его звучал столь повелительно, что они остановились и разинули рты. — Назад, или ему конец!
И он слегка коснулся груди молодого человека острием своей шпаги.
Они в страхе посмотрели на вдову, ожидая ее распоряжений. Ей пришлось вытянуть шею, чтобы лучше разглядеть происходящее, и улыбка исчезла. Минуту назад она улыбалась, видя явные признаки страха на лице мадемуазель; теперь мадемуазель могла бы считать себя отомщенной. Но внимание девушки было поглощено тем маневром, которым Гарнаш добился хотя бы временного преимущества.
Она во все глаза смотрела на этого неустрашимого человека, опустившего ногу на шею Мариуса: все это напоминало ей известную аллегорию — святой Георгий, попирающий ногой побежденного дракона. Она еще крепче прижала руки к своей груди, и глаза ее странно сверкнули.
Гарнаш не сводил глаз с лица вдовы. Он прочитал на нем сильный страх и принял это к сведению, зная, что теперь все зависит от того, в какой степени он сможет играть на чувствах маркизы.
— Вы только что улыбались, мадам, несмотря на то, что на ваших глазах собирались убить человека. Я вижу, вы больше не улыбаетесь, глядя на первый из подвигов, которые я обещал вам.
— Отпустите его, — проговорила она. Ее голос дрожал. — Отпустите его, месье, если вы хотите спасти вашу собственную жизнь.
— Пожалуй, однако поверьте, такая плата слишком высока. Но вы высоко цените жизнь сына, а я владею ею, поэтому простите мне, если я похож на вымогателя.
— Освободите его, ради Бога, и отправляйтесь своей дорогой. Никто не остановит вас, — пообещала она ему.
Он улыбнулся.
— Для этого мне нужны гарантии. Я не стану более верить вам на слово, мадам де Кондильяк.
— Какие гарантии я могу вам дать? — вскричала она, ломая руки и устремив глаза на ту пепельно-бледную от страха и ярости часть лица юноши, которая виднелась из-под тяжелого сапога Гарнаша.
— Прикажите одному из ваших лакеев позвать моего слугу. Он ждет меня во дворе.
Приказ был отдан, и один из головорезов отправился его выполнять.
Установилась напряженная тишина.
Прошло всего несколько мгновений, и в зале появился напуганный Рабек. Гарнаш приказал ему разоружить лакеев.
— И если кто-нибудь откажется или будет сопротивляться, — добавил он, — ваш хозяин заплатит за это своей жизнью.
Вдова с тревожной готовностью повторила его команду. Ничего не понимая, Рабек переходил от человека к человеку, забирая оружие. Собрав его в кучу, он отнес оружие на кресло около окна, в дальнем углу зала, как ему велел хозяин. В противоположном конце зала Гарнаш приказал обезоруженным людям выстроиться. Когда это было сделано, убрал ногу с шеи своей жертвы.
— Встать! — приказал он, и Мариус с готовностью подчинился.
Гарнаш встал за спиной юноши.
— Мадам, — обратился он к маркизе, — ничто не будет угрожать вашему сыну, если он будет благоразумен. — И тут же обратился к Валери: — Мадемуазель, вы желаете сопровождать меня в Париж?
— Да, месье, — бесстрашно ответила она, и ее глаза засверкали.
— Тогда встаньте рядом с месье де Кондильяком. Рабек, за мной. Вперед, месье де Кондильяк. Будьте так любезны, проводите нас к нашим лошадям во дворе.
Эта процессия выглядела странно, они выходили из зала под угрюмыми взглядами обезоруженных головорезов-лакеев и их хозяйки. На пороге Гарнаш помедлил и, обернувшись, посмотрел на маркизу через плечо.
— Вы довольны, мадам? Хватит ли вам подвигов для одного дня? — спросил он ее, рассмеявшись. Но, сжав побелевшие от досады губы, она не ответила ему.
Гарнаш предусмотрительно запер дверь за собой, затем они пересекли приемную и проследовали вниз по темному коридору, ведущему во двор. Мариус вздохнул с облегчением: с десяток человек из гарнизона замка, более или менее вооруженных, окружали лошадей Гарнаша. Удивленные видом процессии, появившейся во дворе, эти негодяи подозрительно разглядывали ее, особенно обнаженную шпагу парижанина… Ситуация определенно изменится, подумал Мариус, когда Гарнаш и его слуга станут садиться на лошадей и будут к тому же связаны присутствием Валери. Однако Гарнаш не хуже его распознал эту опасность и немедленно отреагировал:
— Запомни, — пригрозил он господину де Кондильяку, — если кто-нибудь из твоих людей покажет зубы, отвечать за это будешь ты. — Они остановились у дверей во Двор.
— Будь добр приказать им удалиться прочь через эту дверь, на другом конце двора.
Мариус немного помешкал.
— А если я откажусь? — опрометчиво спросил он, не поворачиваясь к Гарнашу. Солдаты забеспокоились. Обрывки фраз, в которых смешались удивление и гнев, достигли слуха парижанина.
— Ты не откажешься, — с тихой уверенностью сказал он.
— Я думаю, вы слишком самоуверенны, — ответил Мариус с коротким смешком.
— Месье де Кондильяк, я становлюсь опасным человеком, — ответил Гарнаш, — когда попадаю в отчаянную ситуацию. Каждая секунда промедления укорачивает мое терпение. Если вы надеетесь, выиграв время, получить преимущество передо мной, то вы напрасно думаете, что я позволю вам это сделать. Месье, вы сейчас же прикажете этим людям покинуть двор, или я даю вам слово чести, что заколю вас на том месте, где вы стоите.
— Это самоубийство для вас, — сказал Мариус, стараясь держаться как можно более уверенно.
— Приказывайте, месье, или я прикончу вас, — ответил ему Гарнаш.
Вдруг Мариус услышал характерный звук за своей спиной и догадался, что парижанин отступил на шаг, приготовившись к выпаду. Он увидел также, что Валери, стоящая с ним, повернув голову, наблюдает за Гарнашем через плечо, и в глазах ее было удивление, но не испуг. Секунду Мариус оценивал, сумеет ли он ускользнуть от Гарнаша, внезапно рванувшись к своим людям. Но последствия неудачной попытки были бы слишком печальны.
Он пожал плечами и отдал наемникам требуемый приказ. Те мгновение помедлили, а затем нехотя побрели прочь в указанном направлении. На ходу они о чем-то тихо переговаривались и часто оборачивались, глядя на Мариуса и его спутников.
— Прикажи им двигаться поживее, — рявкнул Гарнаш.
Мариус повиновался; наемники заторопились и исчезли во мраке под аркой. «В конце концов, — размышлял господин де Кондильяк, — им не требуется идти дальше входа, наверняка они уже успели понять, что тут произошло». Он был уверен, что у них хватит ума наброситься на Гарнаша в тот момент, когда он будет садиться на коня.
Но следующая команда Гарнаша лишила его и этой последней надежды.
— Рабек, — не поворачивая головы, сказал он, — пойди и запри их.
Гарнаш еще раньше заметил ключ, торчавший в двери, поэтому и приказал солдатам идти именно туда.
— Месье де Кондильяк, — обратился он к Мариусу, — прикажите своим людям не мешать моему слуге. Если он окажется в опасности, я буду действовать точно так же, как если бы сам оказался под угрозой.
Сердце Мариуса упало камнем. Он понял то, что чуть раньше поняла его мать; Гарнаш — противник, не оставляющий им никаких шансов. Голосом, глухим от мучительной ярости бессилия, он отдал приказание, на котором настаивал суровый капитан. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком тяжелых сапог Рабека, пока он пересекал вымощенный камнем двор, повинуясь своему господину. Скрипнула дверь, завизжал ключ, поворачиваясь в замке, Рабек вернулся к Гарнашу в тот самый миг, когда тот похлопал по плечу Мариуса.
— Сюда, месье де Кондильяк, будьте любезны, — произнес он, и, когда Мариус наконец повернулся к нему, парижанин посторонился и помахал левой рукой в направлении двери, из которой они все недавно вышли. Мгновение юноша стоял, глядя на своего сурового победителя, кулаки его сжались до белизны суставов, и кровь прилила к лицу. Тщетно он искал слова, чтобы дать выход злобной досаде, терзавшей его душу. Отчаявшись, он пожал плечами и, что-то неразборчиво пробормотав, устремился прочь, повинуясь сильному человеку, как повинуется дворняжка, поджав хвост и оскалив зубы.
С грохотом Гарнаш захлопнул за ним дверь и, обернувшись к Валери, удовлетворенно улыбнулся.
— Думаю, мы выиграли, мадемуазель, — сказал он с простительным в этом смысле довольством. — Остальное просто, хотя вы и можете испытать легкий дискомфорт на пути в Гренобль.
В ответ она улыбнулась бледной, робкой улыбкой, напоминавшей слабый отблеск солнца в зимний день.
— Это не имеет значения, — пытаясь заставить свой голос звучать храбро, заверила она его.
Надо было торопиться, и Гарнаш не стал рассыпаться в комплиментах, он не преуспевал в них и в более спокойные дни. Валери почувствовала, что ее схватили за запястье, несколько грубо, как ей впоследствии вспоминалось, и они заторопились по булыжному двору к стоящим на привязи лошадям, около которых уже хлопотал Рабек. Гарнаш закинул ногу в стремя и поднялся в седло. Затем он подал ей руку, приказал встать на его ногу и, выругавшись, позвал Рабека помочь ей. Секундой позже она уже сидела впереди Гарнаша, почти на самой холке лошади. Копыта застучали по камням, прогрохотали по доскам подъемного моста, и вот они уже выехали из замка и галопом устремились вниз по белой дороге, ведущей к мосту через реку. За ними трясся в седле Рабек с громкой бранью, путаясь в стременах.
Они пересекли мост, перекинутый через Изер, и помчались по дороге к Греноблю, лишь изредка оглядываясь на серые башни Кондильяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
После того как он продвинулся столь далеко с похвальной — для него — легкостью, ощущение, что ему не хватает нужных слов, чтобы выразить суровое обвинение, начало раздражать его. А когда Гарнаш начинал раздражаться, за раздражением на него накатывала ярость. Это был как раз тот изъян характера, который погубил его карьеру, обещавшую когда-то быть блестящей. Проницательный и хитрый, как лиса, храбрый, как лев, и энергичный, как пантера, одаренный интеллектом, интуицией и изобретательностью, он довел дюжину предприятий до самого порога успеха и все их провалил, уступив внезапным приступам гнева.
Так было и сейчас. Паузу он держал недолго. Но за это короткое мгновение его спокойствие и ледяная холодность улетучились как дым. Внешне эти изменения проявились в интенсивности цвета лица, сверкании глаз и подергивании усов. Пока он пытался как-то успокоиться, в его мозгу, погружавшемся во мрак гнева, блеснуло слабое воспоминание о необходимости быть дипломатичным и осторожным. Затем безо всякого предупреждения он взорвался.
Его нервные жилистые руки сцепились и с грохотом ударили по столу, опрокинув графин и разлив озеро вина на его поверхности, которое, стекая тонкими струйками, образовало дюжину лужиц у ног Валери. Все посмотрели на него в испуге, и больше всех была испугана мадемуазель.
— Мадам, — прогремел он. — Хватит давать мне уроки танцев. Пора, я думаю, начать просто ходить, иначе мы недалеко продвинемся по дороге, которой я намереваюсь идти, а эта дорога ведет в Париж, и мадемуазель составит мне компанию.
— Месье, месье! — закричала испуганная маркиза, отважно встав перед ним, и Мариус затрепетал от страха, что этот разбушевавшийся грубиян может ударить ее.
— Я слушал вас уже достаточно, — вскипел он. — Ни слова больше. Я сейчас же забираю эту даму с собой, и если кто-либо пошевелит пальцем, чтобы помешать мне, небо свидетель, это станет для него последним движением. Попытайтесь только задержать меня и обнажить шпагу передо мной, и, клянусь мадам, я вернусь и дотла сожгу это осиное гнездо бунтовщиков.
Ослепленный гневом, он потерял всякую бдительность и не заметил ни знака, который мадам подала своему сыну, ни бесшумного продвижения Мариуса к двери.
— О, — продолжал он с сарказмом, — как славно морочить друг друга сладкими речами, ухмылками и гримасами. Но с этим покончено, мадам. — Возвышаясь над ней, он погрозил пальцем перед ее носом. — С этим покончено. Перейдем к делу.
— Да, месье, — холодно усмехнувшись, ответила она. — Перейдем — дел у вас предостаточно.
Этот насмешливый голос, с ноткой угрозы в нем, подействовал на него, как ледяной душ, и мгновенно остудил его. Он замер и осмотрелся. Обнаружив, что Мариус исчез, а мадемуазель поднялась с кресла и смотрит на него невыразимо умоляющими глазами, Гарнаш закусил губу. В глубине души он полагал, что хитрее всех здесь, теперь же проклинал себя, называя дураком и болваном. Если бы он не погорячился, если бы продолжал цепляться за тот удобный предлог, что он является рабом полученных приказов, одним этим можно было добиться своей цели. По крайней мере, путь отступления оставался бы открытым и он мог бы уйти, чтобы в другой раз вернуться с подкреплением. Но он все испортил собственными руками: этот очаровательный щенок — ее сын — был послан, без сомнения, за подмогой. Он подошел вплотную к Валери.
— Вы готовы, мадемуазель? — напрямую спросил он, мало надеясь, что ему удастся преодолеть ее сопротивление, но стараясь извлечь максимум пользы из ситуации, которую сам же создал.
Она увидела, что порыв его гнева уже угас, и вдруг почувствовала себя захваченной той отчаянной смелостью, которая побудила его задать этот вопрос.
— Я готова, месье, — храбро ответила она звонким мальчишеским голосом. — Я немедленно отправляюсь с вами.
— Тогда, ради Бога, скорее в путь!
Вместе они направились к двери, не обращая внимания на вдову, которая поглаживала голову гончей, поднявшейся и вставшей рядом с ней. Не двигаясь с места, маркиза молча смотрела на них, и зловещая улыбка играла на ее прекрасном лице цвета слоновой кости.
Послышался топот ног и голоса в приемной. От яростного толчка дверь распахнулась настежь, и полдюжины человек с обнаженными шпагами ворвалась в зал, имея в своем тылу Мариуса.
Вскричав от страха и прижав руки к щекам, Валери отпрянула к стене, глаза ее расширились от ужаса.
Заскрежетала выхватываемая Гарнашем шпага; сжав зубы, он испустил проклятье и встал в боевую стойку. Нападающие помедлили, оценивая ситуацию. Мариус подгонял их, как стаю собак.
— Вперед, — отрывисто приказал он, указывая пальцем и гневно сверкая своими красивыми глазами. — Изрубить его!
Они двинулись вперед, но в тот же момент сделала движение и мадемуазель.
— Вы не сделаете, не сделаете этого! — кричала она, и в ее лице не было ни кровинки, а глаза пылали гневом.
— Мадемуазель, — тихим голосом сказал Гарнаш, — если вы отойдете, один из них умрет в ту же секунду.
Но она не двигалась с места. Мариус тискал свои пальцы. Вдова наблюдала за происходящим, улыбаясь и поглаживая голову собаки. Мадемуазель в отчаянии обратилась к ней.
— Мадам, — воскликнула она, — неужели вы допустите это! Прикажите им опустить шпаги, мадам. Вспомните, что месье Гарнаш — посланник королевы.
Мадам слишком хорошо помнила об этом. Гарнашу не следовало бы так уж сильно укорять себя за необузданный темперамент. Будь он обходительнее, возможно, у него был бы какой-то шанс, дополнительный, но в остальном, начиная с того момента, когда он высказал твердое намерение отвезти мадемуазель в Париж, его судьба была решена. Мадам никогда не позволила бы ему покинуть Кондильяк живым, поскольку знала: поступи она иначе, Гарнаш впоследствии сделает все, чтобы объявить их с сыном вне закона. Нет, он должен исчезнуть здесь, и бесследно, чтобы, если потом начнется расследование, никто не смог найти никаких концов.
— Месье де Гарнаш со своей стороны обещал нам славные дела, — насмешливо сказала маркиза. — Мы рады предоставить ему возможность осуществить свои планы.
Если для его безмерной доблести их будет недостаточно, мы позовем еще людей. Мариус шагнул вперед.
— Валери, — сказал он, — вам не следует оставаться здесь.
— Да, уведи ее отсюда, — с улыбкой, но властно «посоветовала» ему вдова. — Ее присутствие обезоруживает нашего храброго парижанина.
Торопливо, слишком торопливо, Мариус рванулся выполнять этот «совет» и оказался в трех шагах от девушки, но чуть дальше той точки, где его мог бы достать внезапный выпад Гарнаша.
Незаметно Гарнаш переставил свою правую ногу несколько правее. Внезапно он перенес весь свой вес на нее, оказавшись в позиции, в которой девушка уже не мешала ему. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел понять. Гарнаш прыгнул вперед, схватил молодого человека за грудки, смяв ткань его переливающегося камзола, отскочил назад за мадемуазель, швырнул Мариуса на пол и поставил свою ногу, обутую в грубые, заляпанные грязью сапоги для верховой езды, прямо на длинную аристократическую шею юноши.
— Шевельнешь хоть пальцем, мой приятель, — рявкнул Гарнаш, — и я выдавлю из тебя жизнь, как из жабы.
Противники кинулись было на него, но парижанин на этот раз сохранял спокойствие, хотя и говорил резко. Выйти из себя сейчас означало для него верную гибель.
— Назад, — скомандовал он, и голос его звучал столь повелительно, что они остановились и разинули рты. — Назад, или ему конец!
И он слегка коснулся груди молодого человека острием своей шпаги.
Они в страхе посмотрели на вдову, ожидая ее распоряжений. Ей пришлось вытянуть шею, чтобы лучше разглядеть происходящее, и улыбка исчезла. Минуту назад она улыбалась, видя явные признаки страха на лице мадемуазель; теперь мадемуазель могла бы считать себя отомщенной. Но внимание девушки было поглощено тем маневром, которым Гарнаш добился хотя бы временного преимущества.
Она во все глаза смотрела на этого неустрашимого человека, опустившего ногу на шею Мариуса: все это напоминало ей известную аллегорию — святой Георгий, попирающий ногой побежденного дракона. Она еще крепче прижала руки к своей груди, и глаза ее странно сверкнули.
Гарнаш не сводил глаз с лица вдовы. Он прочитал на нем сильный страх и принял это к сведению, зная, что теперь все зависит от того, в какой степени он сможет играть на чувствах маркизы.
— Вы только что улыбались, мадам, несмотря на то, что на ваших глазах собирались убить человека. Я вижу, вы больше не улыбаетесь, глядя на первый из подвигов, которые я обещал вам.
— Отпустите его, — проговорила она. Ее голос дрожал. — Отпустите его, месье, если вы хотите спасти вашу собственную жизнь.
— Пожалуй, однако поверьте, такая плата слишком высока. Но вы высоко цените жизнь сына, а я владею ею, поэтому простите мне, если я похож на вымогателя.
— Освободите его, ради Бога, и отправляйтесь своей дорогой. Никто не остановит вас, — пообещала она ему.
Он улыбнулся.
— Для этого мне нужны гарантии. Я не стану более верить вам на слово, мадам де Кондильяк.
— Какие гарантии я могу вам дать? — вскричала она, ломая руки и устремив глаза на ту пепельно-бледную от страха и ярости часть лица юноши, которая виднелась из-под тяжелого сапога Гарнаша.
— Прикажите одному из ваших лакеев позвать моего слугу. Он ждет меня во дворе.
Приказ был отдан, и один из головорезов отправился его выполнять.
Установилась напряженная тишина.
Прошло всего несколько мгновений, и в зале появился напуганный Рабек. Гарнаш приказал ему разоружить лакеев.
— И если кто-нибудь откажется или будет сопротивляться, — добавил он, — ваш хозяин заплатит за это своей жизнью.
Вдова с тревожной готовностью повторила его команду. Ничего не понимая, Рабек переходил от человека к человеку, забирая оружие. Собрав его в кучу, он отнес оружие на кресло около окна, в дальнем углу зала, как ему велел хозяин. В противоположном конце зала Гарнаш приказал обезоруженным людям выстроиться. Когда это было сделано, убрал ногу с шеи своей жертвы.
— Встать! — приказал он, и Мариус с готовностью подчинился.
Гарнаш встал за спиной юноши.
— Мадам, — обратился он к маркизе, — ничто не будет угрожать вашему сыну, если он будет благоразумен. — И тут же обратился к Валери: — Мадемуазель, вы желаете сопровождать меня в Париж?
— Да, месье, — бесстрашно ответила она, и ее глаза засверкали.
— Тогда встаньте рядом с месье де Кондильяком. Рабек, за мной. Вперед, месье де Кондильяк. Будьте так любезны, проводите нас к нашим лошадям во дворе.
Эта процессия выглядела странно, они выходили из зала под угрюмыми взглядами обезоруженных головорезов-лакеев и их хозяйки. На пороге Гарнаш помедлил и, обернувшись, посмотрел на маркизу через плечо.
— Вы довольны, мадам? Хватит ли вам подвигов для одного дня? — спросил он ее, рассмеявшись. Но, сжав побелевшие от досады губы, она не ответила ему.
Гарнаш предусмотрительно запер дверь за собой, затем они пересекли приемную и проследовали вниз по темному коридору, ведущему во двор. Мариус вздохнул с облегчением: с десяток человек из гарнизона замка, более или менее вооруженных, окружали лошадей Гарнаша. Удивленные видом процессии, появившейся во дворе, эти негодяи подозрительно разглядывали ее, особенно обнаженную шпагу парижанина… Ситуация определенно изменится, подумал Мариус, когда Гарнаш и его слуга станут садиться на лошадей и будут к тому же связаны присутствием Валери. Однако Гарнаш не хуже его распознал эту опасность и немедленно отреагировал:
— Запомни, — пригрозил он господину де Кондильяку, — если кто-нибудь из твоих людей покажет зубы, отвечать за это будешь ты. — Они остановились у дверей во Двор.
— Будь добр приказать им удалиться прочь через эту дверь, на другом конце двора.
Мариус немного помешкал.
— А если я откажусь? — опрометчиво спросил он, не поворачиваясь к Гарнашу. Солдаты забеспокоились. Обрывки фраз, в которых смешались удивление и гнев, достигли слуха парижанина.
— Ты не откажешься, — с тихой уверенностью сказал он.
— Я думаю, вы слишком самоуверенны, — ответил Мариус с коротким смешком.
— Месье де Кондильяк, я становлюсь опасным человеком, — ответил Гарнаш, — когда попадаю в отчаянную ситуацию. Каждая секунда промедления укорачивает мое терпение. Если вы надеетесь, выиграв время, получить преимущество передо мной, то вы напрасно думаете, что я позволю вам это сделать. Месье, вы сейчас же прикажете этим людям покинуть двор, или я даю вам слово чести, что заколю вас на том месте, где вы стоите.
— Это самоубийство для вас, — сказал Мариус, стараясь держаться как можно более уверенно.
— Приказывайте, месье, или я прикончу вас, — ответил ему Гарнаш.
Вдруг Мариус услышал характерный звук за своей спиной и догадался, что парижанин отступил на шаг, приготовившись к выпаду. Он увидел также, что Валери, стоящая с ним, повернув голову, наблюдает за Гарнашем через плечо, и в глазах ее было удивление, но не испуг. Секунду Мариус оценивал, сумеет ли он ускользнуть от Гарнаша, внезапно рванувшись к своим людям. Но последствия неудачной попытки были бы слишком печальны.
Он пожал плечами и отдал наемникам требуемый приказ. Те мгновение помедлили, а затем нехотя побрели прочь в указанном направлении. На ходу они о чем-то тихо переговаривались и часто оборачивались, глядя на Мариуса и его спутников.
— Прикажи им двигаться поживее, — рявкнул Гарнаш.
Мариус повиновался; наемники заторопились и исчезли во мраке под аркой. «В конце концов, — размышлял господин де Кондильяк, — им не требуется идти дальше входа, наверняка они уже успели понять, что тут произошло». Он был уверен, что у них хватит ума наброситься на Гарнаша в тот момент, когда он будет садиться на коня.
Но следующая команда Гарнаша лишила его и этой последней надежды.
— Рабек, — не поворачивая головы, сказал он, — пойди и запри их.
Гарнаш еще раньше заметил ключ, торчавший в двери, поэтому и приказал солдатам идти именно туда.
— Месье де Кондильяк, — обратился он к Мариусу, — прикажите своим людям не мешать моему слуге. Если он окажется в опасности, я буду действовать точно так же, как если бы сам оказался под угрозой.
Сердце Мариуса упало камнем. Он понял то, что чуть раньше поняла его мать; Гарнаш — противник, не оставляющий им никаких шансов. Голосом, глухим от мучительной ярости бессилия, он отдал приказание, на котором настаивал суровый капитан. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком тяжелых сапог Рабека, пока он пересекал вымощенный камнем двор, повинуясь своему господину. Скрипнула дверь, завизжал ключ, поворачиваясь в замке, Рабек вернулся к Гарнашу в тот самый миг, когда тот похлопал по плечу Мариуса.
— Сюда, месье де Кондильяк, будьте любезны, — произнес он, и, когда Мариус наконец повернулся к нему, парижанин посторонился и помахал левой рукой в направлении двери, из которой они все недавно вышли. Мгновение юноша стоял, глядя на своего сурового победителя, кулаки его сжались до белизны суставов, и кровь прилила к лицу. Тщетно он искал слова, чтобы дать выход злобной досаде, терзавшей его душу. Отчаявшись, он пожал плечами и, что-то неразборчиво пробормотав, устремился прочь, повинуясь сильному человеку, как повинуется дворняжка, поджав хвост и оскалив зубы.
С грохотом Гарнаш захлопнул за ним дверь и, обернувшись к Валери, удовлетворенно улыбнулся.
— Думаю, мы выиграли, мадемуазель, — сказал он с простительным в этом смысле довольством. — Остальное просто, хотя вы и можете испытать легкий дискомфорт на пути в Гренобль.
В ответ она улыбнулась бледной, робкой улыбкой, напоминавшей слабый отблеск солнца в зимний день.
— Это не имеет значения, — пытаясь заставить свой голос звучать храбро, заверила она его.
Надо было торопиться, и Гарнаш не стал рассыпаться в комплиментах, он не преуспевал в них и в более спокойные дни. Валери почувствовала, что ее схватили за запястье, несколько грубо, как ей впоследствии вспоминалось, и они заторопились по булыжному двору к стоящим на привязи лошадям, около которых уже хлопотал Рабек. Гарнаш закинул ногу в стремя и поднялся в седло. Затем он подал ей руку, приказал встать на его ногу и, выругавшись, позвал Рабека помочь ей. Секундой позже она уже сидела впереди Гарнаша, почти на самой холке лошади. Копыта застучали по камням, прогрохотали по доскам подъемного моста, и вот они уже выехали из замка и галопом устремились вниз по белой дороге, ведущей к мосту через реку. За ними трясся в седле Рабек с громкой бранью, путаясь в стременах.
Они пересекли мост, перекинутый через Изер, и помчались по дороге к Греноблю, лишь изредка оглядываясь на серые башни Кондильяка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27