Бачило Александр
Новоселье
Александр Бачило
Новоселье
(жилищно-эксплуатационный триллер)
Темнота постепенно скапливалась на окраине города, чтобы двинуться отсюда в решающее наступление сразу по всем улицам. Только зубчатый силуэт полуразрушенной постройки в окружении жидких древесных крон чернел на фоне городского зарева, да великанами, изрыгающими тучи мрака, вставали над окраиной заводские трубы. Больше ничего не было видно.
Однако человек в долгополом плаще и шляпе, низко надвинутой на глаза, уверенно шел в темноте извилистой дорогой. Дорога, некогда асфальтированная, теперь была совершенно разбита, в выбоинах стояла жидкая грязь, и даже твердые участки покрывал слой скользкой глины. Под ногами у одинокого путника хлюпало, со всех сторон его окружали бесформенные кучи отвалов, но он, с упорством неодушевленного механизма, продолжал двигаться вперед.
По одному ему известным приметам незнакомец отыскал нужный поворот, и скоро перед ним выросла темная масса, вблизи оказавшаяся длинным деревянным строением в два этажа. Приблизившись к нему, человек остановился. На мгновение ему показалось, что в одном из окон мелькнул тусклый огонек свечи.
- Странно, - тихо прошептал незнакомец и взялся за дверную ручку.
Отчаянный скрип, казалось, пробудил уснувший дом. Эхо прокатилось по длинному коридору, и где-то в глубине его раздался не то плач младенца, н то кошачий вопль. Глухо отозвалось на чердаке. Из-под ног человека, ступившего в сырой мрак за дверью, с шуршанием и писком во все стороны бросились мелкие твари.
Двигаясь наощупь вдоль стены, он попал в коридор. Удушливый запах плесени и разложения не пугал его, сочившиеся влагой бесформенные лоскутья, свисавшие из-под потолка, он только отводил рукой, когда они задевали его по лицу.
Вот, наконец, и нужная ему дверь.
Незнакомец, не снимая перчаток, вынул из кармана ключ, вставил его в замочную скважину и осторожно повернул. Дверь открылась.
- Фф-уу! - вздохнул человек в плаще.
Он шагнул в комнату, и сейчас же тяжелые кожистые складки налетели на него сверху, обхватили голову, не давая дышать. Но человек не сдавался. Отчаянным усилием он освободился из опасных объятий и отшвырнул атаковавшее его существо в сторону.
- Нарочно, что ли, проход загородила? - сердито зашипел он.
В темноте вспыхнула спичка.
- Коля, ты? - жена, не вставая с кровати, зажгла свечу на столе и поправила одеяльца ребятишкам. Чего так поздно?
- Чего, - буркнул Коля. - Заседали опять!
- Пальто зря убрал. Повесь обратно на дверь. Из щелей дует невыносимо. Анечка кашляла весь день. Хоть бы ты прибил там рейки какие-нибудь или войлок...
- К чему там прибивать? Труха одна. И квадратности в косяках нет. А что со светом опять?
Жена пожала плечами.
- Отключили... Еще днем. Хорошо, я в обед успела каши сварить. А потом к плите было и не протолкнуться. Зоя Федоровна с Пасюхиной подрались... Да, в общем, как всегда.
Она откинулась на подушку и смотрела, как муж, с трудом балансируя в узком проходе между кроватями, пытается стянуть с ноги ботинок.
- Коль, а Коль. Вы про что заседали-то? Не про квартиры?
Николай, отогнув простыню, присел на матрас. Кивнул устало.
- Про квартиры. Будь они неладны.
- Ну?
- Ну что - ну? Не будет нам ни хрена! Ни в восемьдесят девятом, ни в девяностом!
- Ты ж говорил, на заводе денег много. От новых заказов. И все пойдут на жилье...
- Что деньги... - Николай задумчиво смотрел на пламя свечи. - Понимаешь, Галюха, какая беда: не в деньгах теперь счастье. Стройматериалов нет, и не достать. Строить некому. А если самим браться - половину людей придется с заказов снимать. Того и гляди - сроки полетят. И не будет ни денег, ни строительства. Вот и крутись... Ладно, давай спать.
Галина отвернулась к стенке и долго лежала молча, но Николай знал - не спит. Минут через десять она стала тихонько всхлипывать, вздрагивая плечиком.
- Ну чего ты? - Коля повернулся и обнял жену, поместив ладонь в теплой выемке между ее большой мягкой грудью и большим мягким животом.
- Не могу я тут жить больше, Коля, - тихонько, чтобы не разбудить детей, рыдала Галина. - Воды нет, света нет, тепла тоже... Дети болеют, крысы последнее воруют, талоны вчера сожрали на крупу, идиоты. Соседи сволочи, перестреляла бы всех, гадов! Не могу-у!
- Ну ладно тебе... что ж теперь... потерпи еще, может это...
Коля помолчал, потом поцеловал ее в затылок и, тяжело вздохнув, прибавил:
- Как будто бы я могу!
Начальник отдела капитального строительства Григорий Ефимович Моралевич поднял глаза от чертежа и вздрогнул. Прямо перед ним, развалясь на стуле, сидел незнакомый субъект да еще и улыбался очень свободно. Между тем, Григорий Ефимович полагал, что в кабинете он совершенно один.
- Кхм! - с легким смущением кашлянул начальник. - Слушаю вас.
- Я по поводу жилья, начал посетитель, становясь серьезным. - Вчера было собрание...
Моралевич не дал ему закончить.
- Нет, нет! В жилкомиссию! - замотал он головой. - Я вам не могу дать никакой информации...
- А я могу, - тут же заявил субъект. - У меня есть именно то, что вам нужно.
С ловкостью фокусника он выдернул из воздуха визитную карточку и протянул ее Моралевичу.
- Мы готовы заняться вашим жилищным строительством. Из наших материалов.
Григорий Ефимович недоуменно поднял густую бровь и заглянул в визитку. На глянцевом картоне красовался фирменный знак, составленный из разноцветных концентрических окружностей, рядом мелко, но разборчиво было напечатано: "Совместное предприятие "Преистройка"". Григорий Ефимович еще раз перечитал название предприятия и поднял вторую бровь.
- А, это! - заулыбался посетитель. - Не обращайте внимания! Поначалу в документах вышла опечатка, а потом решили так и оставить. Для оригинальности. Время теперь такое, все спешат... Вот я вам проектик проектно-сметной документации покажу. Это же не дом, а игрушка! Пальчики оближите! Шесть тыщ пятьсот квадратов, двести шестнадцать квартир, как с куста. И все из наших стройматериалов, до последнего гвоздика...
- Валюты нет, - мрачно проронил начальник отдела.
- Ну разумеется! Мы же и не претендуем. За наши, за деревянные...
- По рыночным ценам? - воротил нос Моралевич, словно бы сердясь.
- Ну что вы! Зачем же? Все по госцене!
В голосе посетителя слышалась такая неподдельная искренность, что начальник отдела оказался в замешательстве. Он снова заглянул в визитку и, понизив голос, пробурчал:
- Извините... Аркадий Анатольевич... но я тогда не пойму, на кой ляд это нужно вам самим.
- А как же! - оживился представитель совместного предприятия. - Ведь у нас компаньоны-то! Ого! Сила!
- Буржуи? - спросил Моралевич.
Аркадий Анатольевич почему-то расхохотался.
- Вот именно - буржуи! Ха-ха-ха! Настоящие буржуи! Им на сиюминутные доходы наплевать, им главное, - он сделал широкое обнимающее движение, рынком овладеть...
- Понятно, - вздохнул Григорий Ефимович. Несмотря на объяснения представителя, особого энтузиазма он не испытывал. Что-то тут явно было нечисто. - Ладно, мы это обсудим. Вы зайдите на недельке...
Он искоса глянул на посетителя и снова, как в первый раз, вздрогнул. Стул, на котором тот только что сидел, был теперь пуст.
"Что за черт? - Моралевич вынул платок и промакнул лоб. - Привиделся мне, что ли, этот... Аркадий? Да нет же, вот на столе документы, вот визитка..."
Григорий Ефимович задумчиво полистал смету. Заглянул в проект договора. Дошел до пункта "Срок исполнения работ" и присвистнул.
- Деловые, однако, ребята!
Он поднялся из-за стола, собрал бумаги в папку и, столкнувшись в дверях с уборщицей тетей Дашей, покинул кабинет.
- Люсенька, я у директора, - бросил он на ходу секретарше, а про себя подумал:
"И носит этих уборщиц с пустыми ведрами, когда руководство решает вопросы. Ох, не к добру!"
Лишь только по цехам и кабинетам пополз слух о строительстве жилого дома, как безмятежное существование жилищной комиссии разом прекратилось. Незыблемая твердыня, какой доселе была заводская очередь на жилье, пала в одночасье под градом заявлений, ходатайств и справок о разнообразных льготах.
Отдельный привилегированные очереди ветеранов, ценных специалистов и многосемейных работников насмерть бились на стихийно вспыхивающих собраниях, а в остальное время с небывалой активностью участвовали в художественной самодеятельности, демонстративно сдавали нормы ГТО и рвались в поля, хотя до уборки было еще далеко.
Счетно-вычислительный отдел предложил перевести различные виды льгот в числовые коэффициенты и, таким образом, получать порядковый номер в очереди как частное от деления числа взысканий на стаж работы, умноженный на количество членов семьи, возведенное в степень, равную суммарному льготному коэффициенту, деленному на 3,14. В случае сходимости полученного выражения после преобразования его по правилу Лопиталя, вся правая часть становилась равной нулю, а простое интегрирование в разумных пределах давало искомый результат, который, однако, никого не устраивал. Даже авторов предложения.
А строительные работы тем временем уже шли полным ходом. В строгом соответствии с проектным графиком бойкие ребята из "Преистройки" завезли оборудование на свежеогороженный объект, отрыли котлован и в мгновение ока залудили нулевой цикл. Из него, как из проросшего семени, дом бурно попер в стебель. На глазах поднимались новые этажи. Теперь в перерывах между битвами за место в очереди люди часто бегали любоваться строительством. Коля Таранкин обычно приходил сюда после работы, с женой и детьми. Обняв Галю за плечи и щурясь на заходящее солнце, он с удовольствием глядел, как медленно проплывает в небе банка с раствором, слушал завывание электромоторов подъемного крана.
- Где, интересно, будет наша квартира? - шептала жена. - Уж хоть бы не первый этаж. И не угловая, мы и так намерзлись...
- Будет, будет! - уверенно говорил Коля. - Не беспокойся.
- Да ведь в очереди-то ты еще далеко! А дом не очень большой. Вдруг не хватит квартир?
Такому предположению Коля усмехался.
- Глупая! - ласково говорил он. - А передвижки-то? Получает, скажем, семья трехкомнатную... Стало быть, двухкомнатную - освобождает? И квартиру мы, не новую, так освобожденную, обязательно с тобой отхватим!
- Правда? - Галя доверчиво прижималась к мужу широкой спиной. - А лучше бы новую. Мне здесь нравится...
Еще не успело как следует разгореться лето, а строители дома уже приступили к отделочным работам. К этому моменту и очередь понемногу стала устаканиваться. Было почти ясно, кто в какую квартиру въезжает, и даже конфликт из-за жилплощади, которую пришлось отдать райисполкому за землю, мало-помалу зарубцевался.
Недовольными остались только те, кто в очереди стоял не безнадежно далеко, но после расчета всех передвижек оказался, тем не менее, за бортом. Злая колина звезда завела его в стан этих последних. Все, что ему светило - это почетное четвертое место в новой очереди, той, что будет со стороны наблюдать нынешние новоселья и ждать своего часа. Возможно, годами.
И рассудок скромного технолога, члена общественного совета по жилью, не вынес удара судьбы. Прямо перед стендом жилкомиссии, вперив замутненный взор в списки новоселов, Коля Таранкин произнес страшную клятву. В присутствии многочисленных свидетелей он поклялся, что душу отдаст дьяволу, но вселится в новую квартиру.
Эта, произнесенная публично, клятва почему-то не на шутку встревожила стоявшего тут же Моралевича, который, кстати сказать, был сопредседателем жилищной комиссии. Улучив момент, он подошел к Коле и строго предупредил его , что коллектив не потерпит беззакония и самоуправства. Но несчастный отец семейства лишь разразился в ответ безумным хохотом.
Между тем, дни пустились дальше вслед за днями, и не так уж много успело их пройти до того момента, когда был подписан акт о сдаче дома.
К удивлению принимавшей дом комиссии, не только водопровод и электричество, но даже лифт исправно функционировал в каждом из шести подъездов, строительный мусор был весь вывезен, подъездные пути и автостоянка полностью соответствовали проекту. Комиссия шумно восторгалась оконным уплотнителем, колупала ногтем надежно приклеенные обои, и лишь Моралевич, включенный в ее состав, понуро бродил вслед за остальными. Он, собственно, и сам не знал, отчего так неспокойно было у него на душе, отчего не радовало, а наоборот, тревожило его каждое новое свидетельство высокого качество работ.
"Не по-людски как-то, - рассуждал он про себя. - Быть не может, чтобы за обыкновенные, в общем, деньги строители так упахивались. Кому теперь нужны обыкновенные деньги?"
Но особые опасения внушал ему Аркадий Анатольевич, входивший в комиссию в качестве представителя "Преистройки".
"Ишь, улыбается кооператор! - думал Моралевич. - К чему бы столько радости? Ох, не к добру!"
Однако, сданный на "отлично" дом был полностью готов к заселению, и никакие сомнения Моралевича не могли этому заселению помешать.
Решено было вселяться организованно, в субботний день, с музыкой и торжественным митингом. Накануне заветной даты весь грузовой автотранспорт на заводе был приведен в боевую готовность и даже украшен оставшимися от былых демонстраций лозунгами относительно роли рабочего класса и какого-то "скорейшего построения". С утра до глубокой ночи в разных местах города упаковывались коробки, ящики, чемоданы, разбиралась мебель, ближе к выходу перетаскивались диваны и укутанные в одеяла телевизоры.
Давно и с избытком обеспеченный жилплощадью Моралевич непосредственного участия в общих счастливых хлопотах не принимал, но, как лицо ответственное, держал руку на пульсе событий. Поздно вечером в его большой квартире раздался телефонный звонок. Начальник отдела капитального строительства тревожно взглянул на часы. Стрелки единодушно показывали полночь. Телефон звонил. Его металлическая трель неприятно вспарывала тишину.
Моралевич взял трубку.
- Да!
- Алло, Григорий Ефимович? Извините, что поздно. Это Подокошко беспокоит. Вы просили за Колькой Таранкиным приглядывать, что, мол, нервы у него на почве жилья... И как бы он не выкинул чего...
- Ну?
- Так вот, сегодня вечером подошла к бараку машина из трансагентства, загрузили они с Галкой пожитки, детей взяли... В общем, съехали подчистую! Я заглянул - в комнате пусто, и ключи в двери остались!
- А, черт! - прошипел Моралевич. - Когда это было?
- Ну, часов в восемь...
- Что ж ты сразу не позвонил?
- Так ведь от нашего барака пока до автомата дотопаешь... А мне еще укладываться к завтрему...
- Укладываться! Вот займет он сегодня твою квартиру, будешь сам выгонять, как хочешь!
- Это почему ж это мою? - забеспокоился Подокошко. - Я ему займу! У нас закон-то есть или нет? Подольше колькиного я в этом бараке клопов кормлю! И ордер у меня на руках!
Он выкрикивал в телефон еще что-то, но Григорий Ефимович уже положил трубку.
"Начинается! - думал он с тоской, расхаживая по комнате, - а сколько их еще таких, как Таранкин, недовольных? На пятнадцать домов хватит! Ох, будет скандал! Опять пойдут комиссии, опять разбирательства, кто сколько метров получил и за что..."
Он перешел в кабинет, но и там стал расхаживать из угла в угол. Проклятый Колька и предстоящий скандал с насильственным выселением никак не лезли из головы.
"Хватит! - сказал, наконец, Григорий Ефимович. - Что я, в самом деле, нянька им? Взломает двери - будет отвечать по закону."
Он решительно отправился в спальню, разделся и лег. Но сон не шел к сопредседателю жилкомиссии, тяжелый груз ответственности давил на него поверх одеяла.
Поворочавшись часов до трех, Моралевич сдался, вылез из жаркой постели и, подойдя к окну, раздвинул шторы. Небо на востоке уже побледнело в предчувствии рассвета. Против обыкновения, ни одного горящего окна не было видно в соседних домах, только вдали, на окраине квартала, можно было заметить сияние, разливаемое прожектором. Там-то, на пустыре, и стоял новый дом.
Пойти, посмотреть, подумал вдруг Моралевич. Погода хорошая, воздух свежий. Почему не подышать для внутренней нормализации? Заодно глянуть на захватчиков, а то и пугануть...
Григорий Ефимович неторопливо оделся и вышел под звезды. Ночной воздух в самом деле несколько приободрил его, и он, преисполненный решимости, зашагал темными дворами к пустырю. Странно выглядели пустынные дворы, обычно с раннего утра до позднего вечера заполненные народом. Теперь же только у мусорных баков угадывалось какое-то движение. Там что-то шуршало и похрустывало, однако, к удивлению Григория Ефимовича, неприятный запах настиг его с большим опозданием, шагов через пятьдесят. Что-то словно бы вдруг проплыло за спиной, обдало ароматом гниения и тут же растворилось в ночной свежести. Моралевич поморщился и прибавил шагу. Скоро он был на пустыре.
1 2