Будто огромная нога опустилась на гадкое насеко-
мое... А потом, раздавив, еще эдак с хрустом растерло!
...В глазах потемнело - чуть не стравил, только нечем желчью блева-
нул. Какая-то розово-осклизлая каша с кровяными прожилками... А уж кро-
ви-то! Чуть не пол-улицы залило. Стою, оцепенев, ничего не соображаю, а
из "Форда" вылазит мрачный верзила в вылинявшей джинсовке и смотрит на
эту кляксу как малый ребенок на пролитое мороженое - и жалко, да не под-
нимать же. Плюнул, зыркнул в мою сторону: "Что, мать твою, несладко? Уже
второго придавило, е... б... !" Тут только я заметил чуть подальше еще
одну кляксу, только повысохшую - громадное бурое пятно на асфальте... И
понял, куда бежал толстяк - еще дальше, прямо по курсу, блестит золотом
вывеска - "Интро-Банк". И верзила подтверждает спокойно: "Все, накрылось
правление... Нынче должны были совещаться. Не успели... Этот - послед-
ний". Еще раз плюнул, сел в "Форд" и укатил. Оставив меня наедине с этой
красной лужей... Да только не думай, что я там остался разводить мировую
скорбь! Почесал не хуже покойника, хоть и тяжко - в брюхе крутит похуже,
чем с перепою, в башке стучит... А кругом ти-ихо. Только мухи жужжат.
...Эту неделю, наверное, долго не забудут. Так же, как Варфоломеевс-
кую ночь. Город вымер - даже за хлебом боялись выходить. Потом уж разоб-
рались, что давит богатых - осмелели, про бога вспомнили... Смех, если
подумать - божья кара в одном, отдельно взятом городе! Содом с Гомор-
рой... Я-то помалкивал да и то, прослывешь сумасшедшим. Не по себе было,
как вспоминал толстяка... Однако сделанного не воротишь - это я еще с
"мздырей" крепко запомнил. Взялся за гуж - тяни, все равно ничего друго-
го не остается. Все же веселья мало было, как брался за газету - в пер-
вый день несколько сот трупов, во второй... Потом поумнели, по домам от-
сиживаться начали - под крышей, вишь, не давит. Вообще быстро эту меха-
нику раскусили - вскоре начали печатать квоту риска - то есть, с какой
суммы какой риск. С десятью миллионами, например, под небом походишь
пять минут, с двадцатью - около трех... Поначалу хоть квота была прилич-
ной - давило тех, у кого действительно большие деньги. Много ли таких
наберется? Мне эти деньги и за сто лет не скопить - ну, и злорадство-
вал... Дурень. Забыл, как с "мздырями" обошлось... Вот то-то - не обош-
лось ведь! Так отрыгнулось...
Значит, существовал я эдаким розовым щенком дня три - домой заходил
редко, отсиживался на работе, иногда и ночевал там, а когда у кого из
знакомых... Не лежала у меня душа к тому, что на кухне завел - и думать
об этом боялся. На улицу, понятное дело, тоже не очень лез - давилка,
если поблизости плюхнет, придавит вместе с виновником и не спросит,
сколько трудовых грошей скопил. Народ стал пуганым. На улице друг от
дружки шарахаются - поди, узнай, кого в следующий раз... Транспорт пе-
рестал ходить - водилы соглашались только рабочих по утрам развозить уж
среди них-то миллионер вряд ли затешется. В общем-то не так уж плохо шло
поначалу, как последнего брокера - или кого там? - придавило. Стали даже
потихоньку выползать на свежий воздух... А воздух действительно казался
свежим - идешь, и никаких тебе наглых витрин, что в лицо плюют каждому
прохожему - не про тебя, мол! Позакрывали не все, правда. И ларьки неко-
торые остались - но и те... Кто там сидит - не хозяева, продавцы, сами
деньги до получки считают. Н-да... Думал, все кончилось. Оказалось,
только первый круг. А сколько их... Девять? Это у Данте. А у нас сколько
накрутишь... И тут не до счета.
...Очередной визг подняли с субботы - на улицах опять опустело. Квота
сократилась вдвое - те, у кого больше пяти миллионов, трясутся по квар-
тирам, остальные гадают, сколько еще осталась ждать - то ли само прой-
дет, то ли пока всех не передавит. Бродят смутные слухи о каких-то пог-
ромах в богатых домах, по стенам расклеены листовки с призывами изба-
виться от паразитов раз и навсегда - и с нами Бог! В уголовной хронике
появились первые сбитчики - это те, кто всей компанией какому-нибудь бе-
долаге незаметно одолжат до пяти миллионов и ждут, чем кончится.
Действовало безотказно - если не успеет в течении пары минут избавиться
от деньжат. Иных какие-то подонки силой выволакивали и бросали посреди
улицы - развлекались, гады, добежит - не добежит. Самые умные вкладывали
деньги в дома, машины - оказывается, давит только тех, у кого налич-
ность, или там золото, камни - ну, все, что вместо денег. Эдакая
вульгарная политэкономия - марксизм, не марксизм... Мраксизм, короче.
Так что по настоящему богатые почти не пострадали - так, мелочь, пере-
купщики... Но сколько их передавило! Хорошо, детей вовремя догадались
вывезти - благо, лето. Тут деньги нашлись! После того, как и в мэрии
кое-кого придавило... В общем, словно катком по прошлись по городу -
чисто и мертво. Кавказцев, так тех и за сто верст не видать - на рынках
тишина, благодать, кроме овощей ни хрена нет. То есть, хрен-то как раз и
есть, а фруктов нет ну, кроме, разве, яблок - смелые люди, видать, тор-
говали. Да о чем я! - черт, сразу и не сообразить - тут людей давит, а я
о фруктах... Не в них печаль. Не кончается все это - вот что. Как кос-
тер, пока все топливо не выгорит. А топлива у нас... И можно предста-
вить, как это мне все обрыдло. Если после "мздырей" я спать не мог, то
сейчас... Словно проклятый. Словно хожу по колено в кровавом дерьме.
Да-да - буквально, как наяву, и все время хочется вымыться. Начал бо-
яться за свои винтики - как бы с резьбы не сорвало. Но окончательно до-
конало, представь - теннисиста одного... У нас в городе... Нет, не хочу
и вспоминать - уж больно тошно. Корт потом отмывали... Это аккурат после
выигрыша - не успел еще даже кубок этот свой получить... Тьфу! Ну и...
Вроде последней капли мне и не хватало. Света не взвидел, до того тоск-
ливо стало, и, как обычно, наехала на меня эта дурь. Да только как! Если
раньше телегой, то сейчас чугунным катком. Вот я и почувствовал, как это
- когда давят... Тут уж ничего не поможет - понял сразу. Сиди и жди, че-
го выйдет... Сидеть-то и не пришлось - потащило меня со страшной силой.
Пробовал упереться - куда! Чуть руки не пообрывал - закон тяготения по-
менялся - и чую, чую, куда тащит-то! И внутри все обрывается, в глазах
темно... Все. Точка. Теперь уже - точка... Пошел я... К себе. Уж все
равно стало... Пошел. Трясусь весь - если кто видел, небось, за припа-
дочного приняли. Да кто внимание обратит на еще одного психа - ноне уро-
жайный год, много их по городу бродит... На мое счастье, до дому было
рукой подать два квартала (у знакомого телевизор смотрел). Дошатался до
двери - уже плохо помню, как открыл, лица не чувствую, руки немеют, как
отнимаются, а я все пру - и понимаю ведь так ясно, что против себя само-
го и пру, но что-то несет, и страшно - не остановиться... В общем, нака-
тило окончательно, и больше ничего не помню, хоть убей... Тогда и насту-
пила пауза.
Пятого? Нет, шестого, в понедельник - точнее, часов в пять вечера...
Первое, что увидел и запомнил - циферблат будильника. Он у меня электри-
ческий, завода не требует, так и тикал все это время... Пять часов вече-
ра - за окном темно, небо затянуло тучами - сроду таких не видел - низ-
кие, хмурые... До этого-то все ясная погода была - сейчас на это ссыла-
ются, тоже - причину нашли. А впрочем, кто его знает - все может быть...
То есть, до такой степени все, что диву даешься!
...Лежу я себе, даже не знаю, на чем, отдыхаю. На душе спокойно так -
давно так не было, уже и забыл, что вообще бывает... Словно уже завеща-
ние написал. Тучи все гуще - уже чуть не в окно лезут, но тихо - ни гро-
ма, ни дождя... Наползают. Лежу, цепенею - мыслей никаких, вот-вот корни
пущу. И вдруг, без перехода день. Те же тучи, та же хмарь, но все по
другому, как будто солнце выглянуло. Ожил - вот такое ощущение. Оцепене-
ние как рукой сняло - вскочил, осмотрелся... Все по-прежнему. Но это в
комнате - оказывается, я в комнате на диване прикорнул. Сделал пару ша-
гов, заглянул в кухню - а сам дверь рукой придерживаю - боязно все-таки.
Ничего... Никакой мути, ничего - просто разгром полный пол в лохмотьях,
из шкафов что-то длинное свисает, как мох вермишель, наверное. Любимый
холодильник тут же. Открыл - даже лампочка зажглась. Посмотрел, зак-
рыл... Смех, ей богу - весь город в страхе, чуть не тысячу человек зада-
вило, а тут какая-то ветхая кухонька. Во бред! Я чуть не расхохотался,
так на душе легко стало. Как будто глотнул чего-то веселящего. И не бы-
вает никакой боли на свете, и не случается в мире никаких несчастий... В
общем что-то вроде местной анестезии, пока действует - блаженствуешь.
Зато потом...
...Отходняк начался через час. Час безоблачного счастья - стрелка в
нулевом положении, полное равновесие и невесомость. Тогда я еще не по-
нял, что произошло, думал - все кончилось... И единственными последстви-
ями останутся лишь бурые кляксы на асфальте... Вот как эта мысль пришла,
тут наркоз и перестал. Аккурат в 18. 00 - даже время заметил. Мудрено
пропустить - с этого времени совесть начала пережевывать меня своими
желтыми тупыми зубами. Тут особенно ощущаешь, как прекрасно мир может
без тебя обойтись, и как это было бы здорово и прекрасно. Поневоле нач-
нешь завидовать самоубийцам - у них всегда есть запасной выход... Но у
меня этого выхода не было - приходилось терпеть. И вот, с какого-то вре-
мени этого терпежу меня начало дергать. Нет, не эпилепсия - злоба. Скор-
чило вдруг меня ненавистью страшной силы - и к кому? К таким же, как я,
бедолагам! "Быдло, быдло!" - хриплю, в ушах знакомый колокольчик надры-
вается... За все трупы всмятку, за кровищу на улицах, за накопленный
страх, за погромы - за все, за все! Подхватывает этот мутно-сладкий по-
ток, тащит куда-то - знакомым маршрутом! И вдруг со всего маху - об ка-
менную стену. Треснуло меня по лбу, глаза раскрыл - сплошные радужные
переливы... Зато в мозгах ясность полная. Потому - понял я, наконец, что
за чертов божий дар мне достался, и откуда эта ненависть берется. Не моя
это ненависть. Нет! Это же тех, пуганых клопов - но как она до меня дос-
туп-то нашла? Все я припомнил разом - и школу, и "дергунца"... Нет, не
колдун я. И вообще - никто. Приемник... Точно - радиоприемник, только
принимаю не "Европу плюс" и не "Маяк", а людей - настраиваюсь на их вол-
ну, на их желания... И исполняю их! Тогда, в школе, все хотели избавле-
ния от шайки. Я хотел того же, я использовал силу всех - и сделал это. А
"давилка"... Бог мой, сколько же миллионов народу хотело этого? И я, мо-
гучий побирушка, тем и могуч, как Отец-река батюшка, вбирая в себя все
ручейки-ручеечки. Ох, как обидно мне стало! Со всего маху да мордой об
пол "дергунец" ты, голубчик, марионетка е...я, карманный палач... Уже
звону в ушах поубавилось - теперь я с е б я ненавидел. Дерьмо, кретин! -
каких только слов не испытал на своей особе, во сне таких не приснится.
Вот уж к этому-то точно - божий дар!
...Когда прошел запал - начал слушать. Себя - кроме ведь нет нико-
го... Зябко мне стало - не ушла злоба, нет. Затаилась и ждет. Теперь-то
я знал, чего ждет - крови, изуродованных трупов... И зацепенел, замлел -
потому, страшно представить, если вновь начнет давить, а теперь уж - и
вовсе безвинных. Тех же работяг с заводов, нищих инженеров, бомжей,
беспризорников, бабушек и дедушек... Дак и я же один из них! Тут уж ста-
ло страшно по настоящему - до того все других касалось, а вот теперь...
Меня, меня может задавить эта дрянь! Посмотрел я на свою руку, что, как
чужая, ходуном ходит на колене... Решай, брат. С кем ты нынче - с теми,
кто давит? Тогда надо стать одним из них. Это ведь несложно - заработать
миллион. Стрясти с кого или грабануть походя... И жить после этого.
...Чуть не вывернуло меня наизнанку от тошнотных этих мыслей - будто
патоки нахлебался. Не-ет, кем хочешь буду - палачом, убийцей, но не пре-
дателем! И рванула вновь злоба на толстых и сытеньких - даешь, поганцы,
свою клопиную жизнь! И - как я устал от звона в ушах... Ведь что получи-
лось - не хочешь исполнять одно, исполняй противоположное. Но быть-то
кем, если оба они во мне?! И гады эти, прибогатые - и их мне стало жал-
ко, бедолаг с "дипломатами", хозяев жизни этой жалкой... "Хватит уже! -
вопит что-то внутри - Хватит! Пусть живут, как смогут - может, дети у
них подальше от яблони откатятся... " Качает меня туда, сюда - качает
маятником, но не прибиться уже ни к одному из берегов. Ненависть стала
появляться уже к самой этой ненависти - зачем она? Прилипла, как липуч-
ка, и без нее теперь - никуда?! Хватит! Баста! Идите вы... Люди, людиш-
ки, хари обсморкнутые - отвалите все! Я - сам... Сам себе... Я сам себе
свет! Я сам себе - бог... М-ми... милосер-рд! (грохот, как от обвала)
Даешь! Даешь, твою мать... Уррра! Урр... Урр... ... ранг нах остен! Рот
фронт, но пасаран... сран... срам... (какие-то паровозы затутукали);
о... а... кт! бы... ы...


Он!
Он - у небес в воспаленном фоне,
прикрученный мною, стоит человек.
(Вл. Маяковский)

Я здесь.
Не бойся, сижу, где сидится - на облупленной садовой скамейке. Одна
рука вправо, другая - влево... Ноги вместе. Тополя громадные, небо зак-
рывают - не поймешь, то ли день, то ли вечер... Но здесь всегда так. И
никого нет вокруг - я один. Торчу, как перст в... Одна рука - вправо,
другая влево. Как и тыщу лет назад, и две. Понял, нет? А-а, фиг с тобой
- все равно не докричишься... С креста вопили - не дошло, а тут с ка-
кой-то плюгавой скамейки. Не я первый... Жаль, поздно понял - ведь пра-
вильно твердил себе смолоду - не высовывайся! Существовал бы, может, и
посейчас - серое на сером... Нет, жареный петух клюнул - полез благоде-
тельствовать человечество...
Ты еще слушаешь? Ну, я не знаю, откуда - может, у кого-то в голове
винтиков не хватает, так через него, а может, еще как... Может, напишет
кто - у писателей тоже мозги набекрень. Вон, Библию-то написали... Смеш-
но, конечно - Евангелие от Кривого. Но я надежды не теряю - потому, мо-
жет, и жив еще. Только ты уж поспеши - тяжело здесь... Нет бы просто си-
деть - боль донимает. Знаешь, резь в боку - под ребром, справа. Регуляр-
но, сволочь такая, теребит - аж дух перехватывает. И все глубже с каждым
разом. Боюсь я... Поторопись, слышь? Да какая мне разница, кто ты! Кем
бы ни был - ведь это из-за тебя я тут... терплю... терплю еще... Ты ведь
хотел - я только исполнял... За что же меня так! Тебя, тебя нужно сюда,
на это место - гвоздиком поковырять, что за гад такой!.. Вз... В печен-
ках ты у меня, понятно?!!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .


...подожди. Прости... Не надо было - так. Ты... отпусти меня. Выпусти
меня отсюда... Пожалуйста! Как? Ну, это же так просто - отпустить...
Ведь хватит уже. В самом деле, хватит ну, пошутили, и будет, а? Ведь я
не хотел - так. Вышло-то, конечно, коряво... Ну, плохо, конечно, вышло -
но ведь если подумать, я мог бы и другое. И как мог! Двумя хлебами на-
кормить, воду там в вино - тьфу! Ерунда! Я знаю теперь, я могу, это -
исполнять... Только пожелай! Пожелай и ты, и ты - все! И я исполню - вот
честное слово!
...Только не смерти желай-то, черт тебя подери!!!

1 2