Юрий Росциус
Впередсмотрящий
Ныне мало кому ведомо, что полтора века назад скончался один из
удивительнейших наших соотечественников - монах Авель. Он умер в конце
января 1841 года и погребен на погосте Спасо-Ефимьевского монастыря, что и
поныне стоит в Суздале. Однако печальная слава сего заведения теперь вряд
ли кому известна. Во все времена для хороших людей власть умело подыскивала
достойные места! Названный монастырь был, так сказать, "режимным", его
могучие стены денно и нощно охраняли солдаты, отдававшие честь архимандриту
- коменданту обители. Монастырь-тюрьма никогда не пустовал. В его стенах
содержались в свое время декабристы Бобрищев-Пушкин и князь Шаховской.
Позже раскольники-архиереи. Еще позже славную традицию заведения поддержал
и продолжил как мог бывший семинарист Иосиф Джугашвили, нашедший его стены
вполне достойными чешского генерала Людвига Свободы, Поистине "свято место
пусто не бывает"!
Такова мрачная история обители, в которой закончил жизненный путь наш
герой - монах Авель, в миру крестьянский сын Василий Васильев. Что же
привело его сюда?
Раскольничьи архиереи оказывали серьезное сопротивление церковным
властям, подрывали устои православия. Дворяне-декабристы были членами
разветвленного сообщества единомышленников, представляли реальную угрозу
монархии и самой особе императора. А чем опасен одиночка-монах, выходец из
крестьянского сословия? Оказывается, он был носителем редкостного
беспощадного дара: ведал будущее, искренне верил в точность своих
прорицаний и твердо на том стоял, радея о судьбах милой ему России.
Рождение его не знаменовалось какими-либо событиями. Кроме родных, вряд
ли кто ведал о том, что в середине марта 1757 года в деревне Акулово
Тульской губернии в семье хлебороба, коновала и кузнеца Васильева родился
сын, которого нарекли опять же Василием. Как и все деревенские дети, он
рано познал крестьянский труд, однако не слишком преуспел в нем, отдавая
предпочтение религии. А в девятнадцать и вовсе покинул родительский кров.
После девятилетних странствий он попал в Валаамский монастырь, в котором
получил имя Авель, и с благословения игумена поселился в келье по
соседству. Однако его служение, полное смиренного благочестивого труда во
славу Божию, было делом нелегким и осложнялось скорбями и искушениями
великими. Не раз он обращался к Господу с мольбами о помощи.
И было ему видение. Якобы два духа взяли его к себе, и от них он получил
великий дар прорицания будущего и наказ служить таким образом людям.
С той поры неведомая сила постоянно наставляла и вразумляла его. Покорный
ей, он покинул Валаамский монастырь и пустился в странствие с проповедью
слова Божия. По истечении девяти лет осел в монастыре Николая Чудотворца в
Костромской епархии, где наряду с исполнением положенных монаху
обязанностей приступил к написанию странной книги, которую современники
нарекли "мудрою и премудрою", а некоторые определили как "зело
престрашную". В частности, в ней говорилось о том, что царствовавшая
Екатерина II вскорости скоропостижно скончается.
Авель имел неосторожность показать книгу одному монаху, который тут же
донес настоятелю. Содержание показалось тому опасным, рукопись вместе с
автором направили в консисторию в Кострому, где Авеля подвергли длительному
допросу.
И закрутилось дело. И дошло до епископа, который, указав на
кощунственность книги, отправил ее опять-таки вместе с Авелем - в
губернское Правление. Губернатор с советниками, ознакомившись с
материалами, засадили Авеля в местный острог, а затем в сопровождении
караула из прапорщика и солдата этапировали в Петербург.
Бедняга попал к главе Сената генералу Самойлову. Стоило тому лишь
заглянуть в книгу, как с криком: "Како ты злая глава смел писать такие
титлы на земного Бога?" - он набросился на Авеля и трижды ударил его по
лицу. Монах, стерпев, смиренно ответил: "Меня научил писать сию книгу тот,
кто сотвори небо и землю, и все иже в них; тот же повелел мне и все секреты
составлять!" Генерал решил, что монах юродствует, посадил его в тюрьму,
доложив о происшествии императрице.
Трудно сказать, в каких выражениях ей было передано содержание книги. Но,
наведя справки об авторе, она повелела отправить того в Шлиссельбургекую
крепость и держать там до самой смерти. Было это в феврале - марте 1796
года.
Кто мог знать тогда, что императрице осталось жить всего восемь месяцев?
Однако 6 (17) ноября 1796 года свершилось то, что задолго до этого
злополучного дня было записано в "зело престрашной книге" Авелем -
Екатерина II почила в бозе! Трон перешел к ее сыну - Павлу I.
Найдя в секретных бумагах дело Авеля и его "книгу", тот повелел доставить
провидца, вероятно, желая "из первых уст" узнать собственную судьбу. С
трудом отыскали Авеля среди арестантов, пообчистили, приодели, представили
государю.
Павел милостиво принял вещего монаха в своем кабинете, попросил
благословить его и его дом. Спросил о намерениях гостя и, услышав, что он
желает служить Богу, повелел отвести его в Невский монастырь, дать келью и
все, что потребуется.
Непомерно удивленный митрополит Гавриил, получив через князя Куракина
личное распоряжение Павла о безродном монахе, беспрекословно исполнил
императорскую волю. А через год, с разрешения государя, Авель вернулся в
родной Валаамский монастырь... Тут бы ему поутихнуть, пожить в сытости и
покое. Ан нет! Не сидится неугомонному! Написал он новую книгу, еще более
страшную (по мнению современников)-, нежели первая.
История повторилась. Игумен узнал о рукописи от "благожелателей" и
переслал ее в Петербург митрополиту. Тот переправил в секретную палату,
оттуда она поступила в Сенат. Генерал, правивший Сенатом, не стал тянуть и
доложил Павлу. Последнего содержание книги обрадовать никак не могло:
открытым текстом в ней говорилось о его кратком, неудачном и трагичном
правлении и о страшных деталях кончины. Так что императора по-человечески
можно понять: он повелел отца Авеля из Валаама взять и снова заключить в
крепость. Что и было сделано незамедлительно.
Неумолимо шло беспощадное время. Настал черед исполнения и этого
пророчества: в ночь с 11 на 12 марта 1801 года Павел был убит
заговорщиками. На трон взошел его сын Александр. К тому времени, как можно
полагать, в семействе Романовых уже сформировалось некоторое представление
об Авеле и его поразительном даре. Вскоре Александр I повелел перевести
монаха из крепости в Соловецкий монастырь "под присмотр". А затем Авель
вышел на волю, но пробыл на свободе всего-то один год и два месяца. Жить бы
ему, поживать, да солнышку радоваться, да Бога славить - так нет же! Снова
неугомонный за свое-третью книгу составляет! А в ней, ни много ни мало,
записано, как и в который год будет Москва врагом взята и сожжена!
Конечно же, донесли монарху об этой рукописи. И что же его возмутило? За
державу обидно стало? Возможно. Как бы то ни было, приказал он заточить
Авеля в Соловецкую тюрьму и держать там, пока пророчества его не
сбудутся...
Словом, "все поровну, все справедливо". Александр на троне сидит, Авель -
в тюрьме. И вот в 1812 году пришла в Соловки весть: "Яко бы южный царь или
западный, имя ему Наполеон: пленит грады и страны и многия области, и уже в
Москву вошел. И грабит в ней и опустошает вся церкви и вся гражданская, и
всяк взывая: Господи помилуй и прости наши прегрешения!"
Вспомнил государь о пророчестве и дал команду князю Голицыну написать в
Соловецкий монастырь архимандриту Иллариону. А написано было так: "Монаха
Авеля выключить из числа колодников и включить в число монахов, на всю
полную свободу". И еще: "Ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в
Петербург: желаем мы его видеть и с ним нечто поговорить".
Письмо пришло в монастырь 1 октября, в самый Покров, да не всех
порадовало. Особо обеспокоился сам архимандрит: знал за собой слабость
творить разные пакости. И убоялся отче, кабы отвечать не пришлось. И
отписал Голицыну, что-де: "ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а
разе на будущий год весной..." Надеялся, видно, что, "пока суд да дело",
все и обернется как-то иначе, успокоится,
Ан, не тут-то было! Князь Голицын отписку эту государю показал. А
тот повелел сочинить именной указ Синоду и послать архимандриту, дабы
непременно монаха Авеля из Соловецкого монастыря выпустить, паспорт выдать,
да платьем и деньгами, сколь надобно, снабдить в дорогу. Понимал император,
что Соловки - не курорт!
Пришлось архимандриту указ исполнить, выдать паспорт и деньги прогонные,
да всякого довольства отпустить. А от этих всех волнений, хлопот да от
страха великого за зверства содеянные захворал он, да Богу душу-то и отдал.
Заключенные посчитали его смерть Божьей карой за то, что морил он их
голодом, стужей, теснотой, скудостью одежи, изводил руганью и побоями.
Летним днем 1 июня 1813 года вышел Авель из монастыря и отправился в
Петербург к князю Александру Николаевичу Голицыну. Повидался с ним,
наговорился всласть... и снова потянуло неугомонного в дальние страны
бродяжить! Побывал в Афонских горах, в Иерусалиме и Царьграде, а потом и в
российские пределы вернулся.
И снова судьба не была благосклонна к нему. В отношении от 2 ноября 1817
года князь Голицын сообщил, что монах Авель по случаю потери паспорта
просит снабдить его новым для свободного в Москве или ином городе
проживания и о содействии водворению его в Шереметевском странноприимном
доме, что при Шереметевской больнице (ныне столичный институт имени
Склифософского). Император, узнав об этом, нашел неприличным, чтобы монах
Авель, столь долго странствовавший, продолжал скитаться по России и не имел
постоянного пристанища, и высочайше повелеть изволил: объявить Авелю, дабы
избрал себе монастырь и в нем поселился. Авелю милостиво предложили
Пешношский монастырь, однако он и туда не явился.
Ну а дальше? Известно, что преподобный Филарет в справке от 6 октября
1823 года писал: "Монаха Авеля в Высотский монастырь определить". Имеется и
запись о поступлении Авеля в названный монастырь. Однако уже 21 июня 1826
года митрополиту донесли, что Авель, собрав пожитки, 3 июня самовольно
оттуда отбыл. О происшедшем доложили государю - теперь уже Николаю 1. Тот
повелел, чтобы монах для смирения был заточен в суздальский
Спасо-Ефимьевский монастырь, где он и закончил свое земное существование...
* * *
Авель и его провидческий талант продолжают удивлять и поныне. К
сожалению, документы, имеющие к нему отношение, рассеяны по разным
хранилищам, публикации немногочисленны. А его собственные книги оседали в
архивах царствовавшего дома. Что же касается использованных в данной статье
истциков, то они были в 1835 году опубликованы известным русским историком,
журналистом и издателем М.И.Семевским в его журнале "Русская старина". Есть
также статьи об Авеле в энциклопедии Брокгауза, в "Биографическом словаре".
В материалах Семевского Авель предстает в роли этакой вещей Кассандры: ведь
он предсказал смерть Екатерины II и Павла I, нашествие Наполеона, падение и
сожжение Москвы!
Однако действительная его компетенция была, как можно полагать,
существенно шире и включала, например, самопредсказание, чего до сих пор
никто не отметил. По мнению Семевского, "Жития Авеля", основной
биографический источник, написан самим монахом. А Семевский, надо сказать,
располагал оригиналами, ныне утраченными, в том числе рукописными тетрадями
Авеля, его собственноручными письмами к влиятельным особам и упомянутыми
"Житиями". Поэтому мнение историка вряд ли может быть оспорено.
Естественно считать, что автор собственной биографии не мог точно знать
срок своей земной жизни. Но в "Житиях" сказано: "Жизни отцу Авелю от Бога
полажено восемьдесят и три года и четыре месяца". Это расходится с
реальностью всего на пять с лишним месяцев, однако будем придирчивы -
погрешность все-таки есть. Как ее можно толковать? Возможны два варианта.
ПЕРВЫЙ. Авель каким-то мистическим образом определил длительность своей
жизни и сам написал приведенную строку в "Житиях". И округлил - ведь 83
года и 4 месяца составляют ровнехонько 1000 месяцев!
Поскольку информацию о будущем Авель скорее всего получал в виде образов
(ясновидение), не исключено, что он пытался как-то их объяснить, подвести
некую "теоретическую базу" под свои видения. Его тяготение к такого рода
деятельности можно усмотреть в собственноручных гадательных таблицах,
опубликованных в одной из посвященных ему работ.
ВТОРОЙ ВАРИАНТ. Авель сделал в "Житиях" пропуск специально для того,
чтобы после его кончины кто-нибудь вписал туда длительность жизни. Но если
так, чем объяснить несовпадение? Кроме того, Семевский не заметил в
рукописи никаких следов чужого почерка. Так что второй вариант отпадает
первым. Остается считать, что Авель действительно ЗНАЛ, сколько проживет.
Без точного знания предположить столь долгую жизнь для человека, проведшего
в тюрьмах и ссылках более двадцати лет, было бы нелегко.
Однако факты - упрямая вещь. Только и на них не кончается пoвecтвoвaние о
странном монахе-провидце. Совсем недавно, уже во второй половине XX века,
появились публикации, проливающие свет на неизвестные ранее широким кругам
другие предвидения Авеля, касающиеся судеб России, монархии, Дома Романовых
и даже... последнего самодержца Николая Александровича! Похоже, что Николай
II знал из работ Авеля о своей трагической судьбе, держал их в руках,
читал...
Обратимся к книге С.А.Нилуса "На берету Божьей реки" (часть вторая),
изданной на русском языке в Сан-Франциско в 1969 году.
"При особе Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры
Федоровны состояла на должности обер-камерфрау Мария Федоровна Геринтер,
урожденная Аделунг, внучка генерала Аделунг, воспитателя Императора
Александра II во время его детских и отроческих лет. По должности своей, как
некогда прр царицах были "спальные боярыни", ей была близко известна самая
интимная сторона царской семейной жизни, и потому представляется
чрезвычайно ценным то, что мне известно из уст этой достойной женщины.
В Гатчинском дворце, постоянном местопребывании Императора Павла I,
когда, он был наследником, в анфиладе зал была одна небольшая зала, и в ней
посредине на пьедестале стоял довольно большой узорчатый ларец с
затейливыми украшениями. Ларец был заперт на ключ и опечатан. Вокруг ларца
на четырех столбиках, на кольцах, был протянут толстый красный шелковый
шнур, преграждавший к нему доступ зрителю. Было известно, что в этом ларце
хранится почта, что была положена вдовой Павла I, Императрицей Марией
Федоровной, и что было завещано открыть ларец и вынуть в нем хранящееся
только тогда, когда исполнится сто лет со дня кончины Императора Павла I, и
притом только тому, кто в этот год будет занимать царский престол России.
Павел Петрович скончался в ночь с 11 на 12 марта 1801 года. Государю
Николаю Александровичу и выпал, таким образом, жребий вскрыть таинственный
ларец и узнать, что в нем столь тщательно и таинственно сохранялось от
всяких, не исключая и царственных, взоров.
В утро 12 марта 1901 года,- сказывала Мария Федоровна Герингер,- и
Государь и Государыня были очень оживлены и веселы, собираясь из
Царскосельского Александровского дворца ехать в Гатчино вскрывать вековую
тайну. К этой поездке они готовились как к праздничной веселой прогулке,
обещавшей им доставить незаурядное развлечение. Поехали они веселы, но
возвратились задумчивые и печальные, и о том, что обрели они в этом ларце,
никому, даже мне, с которой имели привычку делиться своими впечатлениями,
ничего не сказали. После этой поездки я заметила, что Государь стал
вспоминать о 1918 годе, как о роковом для него лично и для династии".
Кроме рассказа М.Ф.Герингер, автор книги приводит еще два свидетельства,
косвенно подтверждающих заблаговременную осведомленность Николая II о
трагической для России, монархии, Дома Романовых, лично царя и его семьи
дате.
Что касается самого предсказания Авеля на сей счет, то документ этот,
сомневаться в былом наличии которого, конечно же, не возбраняется, но вряд
ли стоит, хранился, вероятно, в архиве Романовых и, быть может, дожил до
наших дней. Было бы недурно приложить усилия к поиску всего, касающегося
биографии и пророчеств опального монаха.
Православный журнал "Хлеб небесный", издававшийся в Харбине в 1927 - 1929
годах, содержит в № 5 под заголовком "Вещий инок" историческое сказание,
цитируемое в подборке С.
1 2