Вот и все, подумал Секара. Вот и конец пути. Они пришли. Странно, что пришел один… а может, и не один. Кажется, подъехала еще машина. Со слухом делалось то же, что и со зрением: слух был очень чувствительный, но невнятный. Он слышал звуки, но не различал их.
Человек погони поднялся по лестнице, открыл люк и мягко перелился на чердак. Он был зелено-фиолетовый и как бы бескостный. Секара с сомнением посмотрел на свою руку. Его рука была совсем как раньше, разве что темнее — но ведь и на чердаке темно…
— Доктор Се…
— Мисс Скалли!
— Кто это?
— Не надо дурацких вопросов, вы меня узнали. Где наш друг?
— Не знаю. Правда, не знаю. Что-то случилось?
— Не дай Бог, если он в доме Беруби! Туда поехали чистильщики…
Внизу зазвонил телефон. И тут же замурлыкал в кармане сотовый. Молдер сунул за ним руку…
Хороший удар в челюсть человек начинает чувствовать не сразу, а только когда приходит в себя. Так что этот пропущенный им удар Молдер не назвал бы хорошим: было больно даже в момент короткого полета к стене. Сознание ни на миг не отключалось, и желай он того, противник бы получил пулю тут же, как только возник из мрака. Но Молдер, разумеется, этого не желал, так что он позволил доктору Секара схватить себя за отвороты плаща и приподнять…
Он смог даже улыбнуться ему, хотя щека и занемела.
— Доктор, — сказал он. — Я же хочу только помочь вам… Тут мне кто-то звонит.
Секара смотрел на него в упор, и в сумраке глаза его казались сплошь черными, без белков и радужки. Это не были глаза человека.
— Отпустите же меня, — продолжал Молдер.
Он не врет, понял Секара. Он действительно пришел помочь мне! Надежда, уже оставленная, забытая надежда вспыхнула в нем…
Он разжал руки. И тут же в затылке полыхнуло белое пламя.
Молдер увидел, как изменилось лицо Секара. Переход от отчаяния к надежде и к величайшему изумлению. Потом он ткнулся Молдеру в плечо. И упал — сразу, как будто был сложен из неровных кубиков.
На фоне чердачного окна Молдер увидел человека. Или не человека. У него были огромные выпуклые глаза. Чуть позже он распознал: это противогазная маска. В руках человека в маске был пистолет. Он опускал пистолет. Он не хотел стрелять в Молдера…
Что-то невозможное попало в глаза. В голову. Окно и силуэт потемнели, перекосились, взлетели вверх. Исчез воздух. Нет — стал твердым. Молдер куда-то падал, беспомощно перебирая руками.
Скалли выключила телевизор. Поехать туда?.. А смысл?.. Пожар был неслучаен, это ясно. Значит, следов не найти. Она еще раз набрала номер Молдера, дала пять звонков, бросила трубку. Или опять оставил телефон в машине, или…
…вследствие короткого замыкания кондиционера. Сам доктор Беруби покончил с собой два дня назад, и дом оставался без присмотра…
Как же, без присмотра.
Она бросила взгляд на часы. Время текло непонятно.
Надо ехать.
Она поднесла руку к кнопке звонка, когда услышала за спиной знакомый голос:
— Его нет дома.
— Где же он? — спросила она, не оглядываясь. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел сейчас ее лицо.
— Боюсь, его прихватили чистильщики.
— Он жив?
— Думаю, да.
Теперь она обернулась. Б. Г. стоял на ступеньке внизу, очень маленький и грустный.
— Молдер с какого-то момента стал чем-то вроде священной коровы, продолжал он. — Он всем мешает, но его нельзя даже прогнать палкой. Странным образом он оказался где-то около оси, на которой балансируют интересы сторон…
— То есть ему ничто не угрожает?
— Не совсем так… В конце концов кто-то может плюнуть на этот самый баланс интересов. У кого-то могут не выдержать нервы. И священные коровы время от времени попадают под грузовики…
— И тогда его могут убить?
— Могут убить. Могут сделать инвалидом. Боюсь, что он никогда еще не подходил так близко к опасной черте. Но в настоящее время он, скорее всего, жив.
— И что мы можем сделать?
— Молдер опасен для них, поскольку почти добыл неопровержимые улики. Почти, подчеркиваю это. Я знаю, где можно добыть действительно неопровержимую улику…
— Продолжайте.
— И — обменять ее на жизнь Молдера.
— Продолжайте же!
— Существует так называемый Центр биологических исследований, работающий под прикрытием Министерства сельского хозяйства. Высшая степень секретности. Форт-Марлин, Мэриленд. Там хранятся образцы первичной ткани.
— Первичной?..
— Инопланетная биологическая ткань. И перестаньте меня перебивать.
— Я не перебиваю. Вы просто так медленно и непонятно говорите…
— Успокойтесь. Для агента ФБР вы слишком эмоциональны.
— Я спокойна. Итак?..
— Вы забираете там эти образцы…
— Почему я?
— Потому что меня пристрелят на дальних подступах.
— Я забрала. Дальше?
— Дальше вы передаете их мне, и я договариваюсь об освобождении нашего общего друга.
— Кто мне их выдаст? В лаборатории высшей степени секретности?
— У вас будут соответствующие полномочия.
— Какова вероятность того, что меня не пристрелят на дальних подступах?
Б. Г. внимательно посмотрел на нее, чуть наклонив голову.
— Процентов тридцать, я думаю. Может быть, тридцать пять.
— Когда будут готовы бумаги?
— Там не используют бумаг, — сказал он. — Только магнитные карты и устные пароли.
По вестибюлю Центра водили экскурсантов. Там экспонировалась какая-то выставка, посвященная выведению чистых линий скота. Экскурсанты были китайцы, и экскурсовод, похожий на викинга, бойко болтал по-китайски.
Скалли нужен был лифт. Но не тот, который вызывается кнопкой, а тот, который вызывается только магнитной картой. Она постояла, подождала. Лифт пришел абсолютно бесшумно.
Она вошла внутрь и нажала единственную кнопку. Дверь закрылась. Загорелось табло: «Скажите, пожалуйста, пароль». Разумно, подумала она, если шпион не знает пароля, его берут прямо в лифте.
— «Зеленый корабль, семь-пять-один», — проговорила она отчетливо.
«Пароль принят».
Лифт тронулся так мягко, что Скалли не сумела определить, куда он идет: вверх или вниз.
А можно шпиона и не брать, подумала она. Просто в полу открывается люк, и… и всё.
Ей захотелось за что-то уцепиться руками, но стенки лифта были отменно гладкие.
Еще более плавно, чем трогался, лифт остановился. Створки двери разъехались.
Вестибюль и два коридора: розовый и синий. Ей в розовый. Это она помнила.
Автоматические двойные двери, тамбур. На случай разгерметизации в том числе.
В тамбур впускают, похоже, всех — дверь открылась. Выпускают только по паролю…
— «Яблоко в день…»
«Пароль принят».
Дверь направо, дверь налево. Нам дальше.
Ага, вот.
«Гипотермическое хранение. Осторожно, сверхнизкие температуры! Вход только по специальным пропускам!»
Магнитная карта.
За дверью — живой охранник. Почему-то к этому Скалли оказалась не готова.
— Слушаю вас.
Скалли смотрела на него, не в силах даже моргнуть. Сверхнизкие температуры… Ее саму будто окунули в жидкий азот.
— Мисс…
— Да-да… — она очнулась. — «Настоящая власть».
— Прошу вас. Четвертый сектор…
Она кивнула и вошла.
Здесь действительно было холодно. Или казалось, что холодно. Сияние этих матовых металлических плоскостей…
Вот он, четвертый сектор.
Сто шесть ячеек. Ей нужна тридцать первая, или семьдесят первая, или семьдесят девятая.
Все остальное — мертвый лес.
Она надела толстые перчатки и потянула на себя ящик. Тут же хлынула волна настоящего, не воображаемого, холода. Дымящийся азот.
Скалли подняла из этого тумана металлический сосуд Дюара, сняла с байонетов крышку, потянула вверх рамку. В рамке, пронзенный спицами по всем трем осям, покоился эмбрион. Примерно семимесячный… на первый взгляд.
Потому что уже на второй взгляд было ясно, что это вообще не человек.
Б. Г. опоздал на четверть часа. Скалли ждала его в условленном месте, на мосту через Потомак. Дождь то припускал, то переставал. Дул липкий холодный ветер.
Сейчас, в четыре утра, движения через мост не было почти никакого.
Наконец в зеркале заднего вида появился темный «крайслер», дважды мигнул подфарниками и остановился в полусотне ярдов. Скалли подхватила коробку и вышла из машины. Я должна к нему идти… под дождем, почти под снегом…
Она чувствовала, что устала до последней степени и может наделать глупостей. Держись, Старбак, вспомнила она отца.
— Вы опоздали, — сказала она Б. Г. Он смотрел на нее из темноты салона. - Принесли?
— Да.
— Они согласны произвести обмен. Я отнесу им… посылку. Давайте.
— Нет, сэр. Я сама… — она сглотнула, — произведу обмен.
Он включил маленькую лампочку-подсветку. Теперь она видела его лицо.
— Послушайте. — Сказал он. — Я. Договаривался. С ними. Они ждут меня. Вас они не ждут. Не усложняйте ситуацию…
— Я вам не доверяю…
— Вам больше некому доверять!
Это была паника, она осознавала, что это паника, но ничего не могла с собой поделать:
— Я не знаю даже вашего имени, я ничего о вас не знаю…
Б. Г. молчал. Было холодно, но Скалли видела, что по лицу его катятся крупные капли пота.
— Давайте сюда… эту штуку. И слушайте внимательно. В августе прошлого года группе детей из южных штатов была сделана якобы обычная прививка. Так сказали родителям. На самом же деле им ввели фрагменты ДНК именно из этого образца, что у вас в руках. Вы поняли, с кем мы имеем дело? Поняли наконец?!
— Тогда зачем же… мы это возвращаем?
— Потому что таких образцов… Они разбросаны по десяткам хранилищ, и собрать их все, чтобы уничтожить… вы же об этом подумали?
— Нет. Я вообще ни о чем не думала…
В поле зрения — сбоку — что-то шевельнулось. Скалли повернула голову: на мост с набережной въезжал светлый микроавтобус.
— Давайте скорее! И в машину.
Скалли сама не знала, чему поверила: голосу, в котором сквозили отчаяние и предельная усталость, или же выражению лица…
Она просунула в окно коробку с контейнером.
Б. Г. кивнул.
— Черт его знает, — сказал он, — может быть, у вас когда-нибудь что-нибудь да получится…
Скалли вернулась. Микроавтобус ехал очень медленно, и она успела дойти до своей машины, сесть, опустить стекло…
Человек, сидевший за рулем автобуса, пристально посмотрел на нее, как бы запоминая. Почему-то от этого взгляда ей захотелось съежиться, спрятаться на самое дно… на дно самой себя.
Автобус остановился напротив «крайслера». Б. Г. вышел. Навстречу ему вышел водитель автобуса. Они встретились на разделительной полосе. Скалли не могла ничего слышать, но и так все было понятно. Б. Г. кивнул на вопрос, вернулся к машине, вынул коробку. Водитель автобуса принял ее, отнес в кабину, задержался на две-три секунды — видимо, там проверяли содержимое. Б. Г. ждал. Потом водитель автобуса повернулся, поднял руку и выстрелил Б. Г. в грудь. Сел за руль, автобус рванул с места — Скалли закричала — задняя его дверь распахнулась, и на дорогу выбросили Молдера…
Она бежала очень долго. Бежала и никак не могла добежать.
Молдер был жив. Пульс был, нормальный пульс… И Б. Г. был жив, еще жив!.. Она наклонилась над ним, свист пробитого легкого, жизнь улетала из тела, он захлебывался кровью, но пробормотал что-то, и Скалли поняла его.
«Не доверяй никому…»
Он сказал это и умер. Глаза его приоткрылись, но уже не видели ничего.
Молдер сел на дороге, держась за голову. Лицо было разбито и исцарапано. Его покачивало даже сидя.
Две недели прошло в какой-то мелочной суете. Похищение Молдера и гибель Б. Г., опознанного как Дэйл Такуэр, сотрудник аппарата Министерства сельского хозяйства, отнесли на счет русской мафии. Молдер девять дней провалялся в госпитале, потом получил пять дней отпуска и куда-то исчез.
…Скалли вздрогнула и проснулась. Первый час ночи. Полная луна в лицо. Она посмотрела на телефон, ожидая звонка. Такое уже случалось: она знала, что позвонят, за минуту-две до того.
Вот.
— Скалли?
— Да. Ты где?
Пауза.
— Нас закрывают, Скалли.
— Что?!
— Я вернулся, мне тут же позвонили и вызвали в дирекцию. И сказали, что проект закрывается, а нас тобой переводят в другие отделы. В разные отделы.
— Кто это сказал?
— Скиннер. Ему приказали. С самого верха.
— Молдер…
— Все кончено, Скалли.
— Но можно же подать протест… они не имеют права…
— Имеют. Они имеют все права и все возможности заткнуть нам глотки.
— Что же ты будешь делать?
— Я? Буду что-нибудь делать. Не думаешь же ты, что я сдамся. Пока «истина где-то там»… Я не успокоюсь.
Скалли долго смотрела на телефонную трубку. Даже когда из нее шли уже только короткие гудки.

1 2 3 4