А посмотреть было на что. Внизу, на глубине в четыре человеческих роста, тянулась равнина. Везде, насколько хватало глаз, – выжженная, оплавленная земля. Развалины города и те не затянуло мохом и травой. Город лежал поодаль с вытороченным брюхом.
– Жуть какая. – Джой зябко повела плечами.
– Именно, – охотно согласился Кен. – Ведь ты этого хотел, Толлер, а? Не поверил мне, что библиотека здесь? Зря. Но ты получишь чего хотел. Я держу свое слово.
На безмолвных устах Толлера запекся вопль. Кен аккуратно обвязал Толлера под мышками, закрепил веревку вкруг какого-то камня, подергал ее для проверки, подошел снова к Толлеру и несильно ткнул его несколько раз. Толлер мигом обрел свободу движений, но воспользоваться ею не успел, Кен спихнул его с обрыва вниз. Когда веревка натянулась, Кен подошел к краю обрыва и глянул.
– Низко висит, не расшибется, – заметил он и перерезал веревку. Судя по всему, Толлер не расшибся. Мгновением позже метко пущенный камень угодил Кену в плечо. Не отпрянь Кен вовремя, попал бы в голову.
– Неплохо засветил, – уважительно признал Кен. – Джой, где сумка?
– Лови!
Кен поймал сумку, извлек из нее флягу и съестные припасы, обвязал веревкой и отправил вслед за Толлером.
– Ты не верил, что я пришел только ради упырей? – крикнул он. – Ты был прав. Пусть тебя это утешит.
– А если дозовется кого на помощь? – спросила Джой по пути к стреноженным коням.
– Как? Речь-то я ему не вернул, только тело. Выхода здесь ему нет, глыбу мы обрушили тогда на совесть. Ближайший выход отсюда в двух-трех днях пути. Для здорового человека.
– Думаешь, его там чудовища поймают? – Джой употребила слово «чудовища» вместо общепринятого среди Хранителей «мутанты», чтоб вопрос был понятнее.
– Какие чудовища? Нет там никого и ничего. Ни одно чудовище там не выдержит. Если и были, вымерли давно. Мертвая здесь земля. Напрочь мертвая.
Запаса пищи и воды Толлеру на несколько дней хватит. Значит, и не голодом его собрался Кен уморить. Джой не задавала вопросов. Как Хранитель, она лучше кого бы то ни было знала, какой смертью умрет Толлер. Жалости к нему она не испытывала. Слишком хорошо ей запомнилось виденное на ничейной земле: истерзанное тело, такое хрупкое, совсем мальчишеское… потрескивание огня… безумное лицо Кена, его рука с флейтой.
Словно услышав мысли Джой, Кен достал из-за пояса флейту, сел на камень, задумался ненадолго, потом поднес флейту к губам. Джой зачарованно слушала. Конечно, она знала, что флейта в этом мире означает смертную муку. Но мелодия была чудо как хороша.
Дома странников заждались. Хасси успел немного исхудать на здешней пище, но, по мнению Кена, ему это было на пользу. Конт слонялся без дела с выражением брезгливого недоумения на лице. Стэн тихо смеялся.
– Чистая работа, старший! – сообщил он, потирая ребра после взаимных приветственных объятий. – Уж не знаю, чем ты их подманил, но все ниндзя стаей снялись с мест и полетели домой.
– То ли еще будет, младшенький, – в тон ответил ниндзя. – Кланы еще не поняли, что к чему?
– Уже. Всё они поняли. Послезавтра Великий Совет. Съездим?
– Обязательно, – согласился Кен.
Они и впрямь съездили. Полдня Стэн и Джой прикидывали, сколько времени должна занять дискуссия, прежде чем зайти в тупик, и рассчитали все до секунды. Когда Владыки кланов окончательно охрипли, рассуждая, отчего это вдруг ниндзя стали такими неуступчивыми, вдали наконец показались представители горного клана.
Впереди ехали Стэн и Джой, одетые с привычной скромностью. По бокам и чуть сзади следовали Кен и Хасси, разряженные в пух и прах. С их плеч струились шелковые плащи, племенные горские кони несли седоков легко и ровно. Оружие Хасси было не железным, а стальным. На боку Кена покачивалась стальная же граната с надпиленной по совету Стэна оболочкой.
– O-ox! – полуобморочно разнеслось окрест. Никогда еще Великий Совет не считалось с голодными горцами. Оказывается, горцы явились не бедными родственниками. У них – единственных! – есть чем расплатиться за защиту.
– Есть, конечно, – степенно подтверждал Стэн. – Но кой-что можем и уступить.
Уступить? Отобрать бы у нахалов все припрятанное, и весь сказ. Да как отберешь, если у них защита есть. Кой-кто сгоряча предложил было взять юных Хранителей заложниками, но те не дали себя запугать.
– Попробуйте, – предложила Джой, выразительно скосив взгляд на гранату. – Но если и выйдет, клан уничтожит и запасы, и технологию. А из нас вы и словечка не вытрясете. Ну что, торгуем по-хорошему?
Пришлось торговать по-хорошему. Кланы, скрепя сердца и скрипя зубами, ждали. Сколько же запросят эти негодяи за сталь и шелк?
– Плодородную землю, – хладнокровно потребовал Стэн.
Земли он хотел не так уж и много, сообща кланы могли столько выделить, но, по существующим расценкам, купить на нее можно было крайне мало, а Стэн не уступал. Вдобавок он выложил на стол переговоров козырную карту невиданной силы.
– Лекарства, – произнес он своим тихим ласковым голосом. – Вот отчеты о ходе их проверки.
И шмякнул перед ошалевшими владыками кипу пергаментных свитков горской выделки. Пергамент сам по себе стоил баснословно дорого, к тому же это были не палимпсесты – выскобленные и исписанные заново листы, – а однократно использованные свитки. Владык следовало ошеломить намертво. С пергаментом, впрочем, Стэн перемудрил. Владыки и внимания не обратили на его вид, с глухими стонами впиваясь в содержание. Болеутоляющие, антисептики, снотворные, какие угодно. Результат труда четырех поколений. В списке было все. Даже средства от лучевой болезни.
– Сколько просишь? – взвыл перекошенный Хранитель.
– Если сговоримся, недорого. Будем поставлять на каждую ярмарку. И цены всех устроят.
– О чем сговариваться будем? – Всё, Хранители дошли до кондиции, держать их дальше опасно, ум за разум зайдет.
– Право на посредничество, – тихо сказал Стэн, опасаясь, что вот тут-то и начнется. Но ничего не случилось.
– Всего? Да зачем вам эта обуза? – недоумевали Хранители.
Словом, договор был подписан. В обмен на посредничество горцы обязывались поставлять лекарства и коней по ценам вполне приемлемым. Сталь и шелк к поставке были обязательны, но их цена оставалась на усмотрение горцев. Затаив дыхание, Стэн и Джой следили за листами пергамента. Вот поставлена последняя подпись… печать Совета…
– Держи!
Стэн взял протянутый ему лист, еще раз перечитал договор, сложил его аккуратно и сунул за пазуху. На лице его расплылась почти бессмысленная от счастья улыбка. Джой едва не плакала от облегчения.
– Ах, стервецы! – этот вопль прервал всеобщее благодушное молчание.
– Ты это что? – удивились Хранители, ублаженные удачной сделкой.
– А вы не поняли, что эти… эти… что они сейчас купили?
– Безопасность мы купили, – улыбнулся Стэн. – Право посредника.
До сих пор всеобщими посредниками бывали только отдельные люди, но то, что это положение занял целый клан, не меняло основной привилегии посредника: пожизненной неприкосновенности. С этой привилегией приходилось считаться даже ниндзя, ибо нарушителей ждала кара тяжкая, а для клана ниндзя смертельная: экономическая блокада. Ниндзя, как известно, не пашут, не сеют, а свой кусок хлеба добывают совсем по-иному. Блокированный клан ждет нищета, блокированных ниндзя ждет голодная смерть. Даже ниндзя не пойдут в одиночку против всех кланов. Было дело, пробовали. Лэй мальчишкой пережил ужас тогдашнего беспредела и запомнил его накрепко, Кен это знал. Лэй не рискнет. И кланы не рискнут. Горцы сыграли наверняка.
Кен из поездки в клан ниндзя вернулся не скоро. Лето было на излете. Работы по укладке земли на первые две террасы подходили к концу. Сталь и шелк принесли клану за лето неслыханную прибыль, лекарства и кони – уважение. Уже на подступах к клану, вдыхая полной грудью запах прогретой земли и сена, последний запах лета, Кен замечал перемены. Родной клан встречал его улыбками. Клановые уже немного отъелись и утратили прежний заморенный вид призраков, которых и на том свете кормят не досыта. Стэн и Джой, напротив, высохли как щепки – правда, не от голода, а от чудовищного недосыпания. Они разрывались на части, присутствуя (одновременно) у плавильных горнов, шелкоткацких станов, на пастбище, на террасах, на ирригационных сооружениях, на совете клана и бог еще весть где.
– И говорить не стану, пока не отоспишься хоть часов пять, – заявил Кен, расцеловав Джой. – Иди спать, детеныш. Иди, в эти часы Стэна хватит на двоих. А потом он поспит.
Джой спать не пошла. Как только Кен обнял ее и тем самым избавил от необходимости поддерживать вертикальное положение, она заснула где стояла. Кен отнес ее в дом и добудился только через восемь часов. Когда освеженная сном Джой вышла из дома и предстала перед Стэном, тог незамедлительно последовал ее примеру.
– Как съездил? – спросила Джой у Кена, ухитряясь одновременно руководить укладкой почвы, распоряжаться насчет дренажа каналов и ласково беседовать с любимым.
– Неплохо. Резня уже кончается. Я там под шумок тоже сыграл пару мелодий. Теперь все долги уплачены. Лэй уже знает, что я не вернусь. Шум поднял страшный, но потом смирился.
– И как же ты его уговорил?
– Обыкновенно. Настоящие ниндзя живут среди клановых. И никто о них не знает, пока время действовать не придет. Отчасти им мы обязаны скорым окончанием этой резни.
– Так парочку-другую Хранителей, которых ты от меня требуешь, ты и на свой лад собрался обучить? – засмеялась Джой.
– Безусловно, – подтвердил Кен.
– Я так полагаю, тебе и без того дело найдется.
– Безусловно, – повторил Кен. – Но завтра. Сегодня я занят.
– Чем это?
– У меня сегодня трудный разговор, – вздохнул Кен.
– Ах да. Я тебе нужна?
– Нет, я сам. Тебе и так хватает. Кстати, как тут наш подопечный?
– Который – Хасси? Работает. – Джой взглядом указала на высокую широкоплечую фигуру. Хасси где-то совсем уже наверху крепил какое-то устройство, распластавшись на скале.
– Нет. Конт.
Джой пожала плечами:
– По-моему, ждет, чтоб мы ему поклонились в ноги и заверили, что не можем без него обойтись.
– Не по-твоему, – медленно улыбнулся Кен, – а точно.
Конт сидел на солнышке, сощурив глаза, и злобно насвистывал что-то замысловатое. Когда Кен сел рядом, Конт на мгновение прекратил свистеть, взглянул на Кена, пожал плечами и снова засвистел. Кен улыбнулся солнечному теплу и предоставил Конту полную свободу свиста: рано или поздно надоест ведь.
– Что ты от меня хочешь? – нелюбезно спросил Конт, оборвав свист.
– Надрать тебе уши, – серьезно ответил Кен. Конт хотел было отодвинуться на всякий случай, но передумал. Бесполезно. И глупо.
– Не любишь выглядеть дураком? – прокомментировал Кен его подавленный порыв. – Вот и я тоже. А ты меня таким дураком выставил, что только держись. Я ведь думал, что ты тоже убивал.
– Ты о чем? – похолодевшими губами спросил Конт.
– О болоте. Об Ассаме. О засаде на меня. О упырях.
– Тебя убивать никто не собирался, – после паузы ответил Конт. – Ждали другого подонка.
– А подвернулся я? Очень мило.
– Как ты догадался? – замолчав, спросил Конт.
– Подумаешь, загадка, – вздохнул Кен. – Упыри – не клановые, не бродяги, не торговцы и не ниндзя. Словом, всякая шваль, которой нигде нет места. Нигде они не могут прийтись по сердцу.
– Это мне ничто не по сердцу, – отрезал Конт.
– Да? Интересно. Им, значит, ничего не нравится?
– А что в этом мире вообще может нравиться? – с вызовом спросил Конт. – Кланы, которые не хотят пачкаться и предоставляют защищать себя наемным убийцам? Или, может, сами наемные убийцы?
– Хорошо, – неожиданно согласился Кен. – Что ты можешь предложить?
Тишина повисла, как клочья тумана на кустах.
– Что ты можешь предложить? – заинтересованно повторил Кен.
– Не знаю, – хмуро ответил Конт. – Что-нибудь.
– А точнее? – настаивал Кен. Ответа он не дождался.
– Вот в этом все дело, – заключил он. – Когда человек знает, чего он хочет, он это делает. Когда не знает, убивает. Это проще всего. Ты мне не ответил. И ни один из твоих разлюбезных упырей не смог бы.
– С чего это они вдруг мои? – окрысился Конт.
– Прелестно. Значит, тебе ну так-таки ничего не нравится. И упыри тебе тоже не нравятся. Ты просто прелесть. Но что же тебе нравится?
Конт не то пожал, не то передернул плечами.
– Я вот тебе точно не нравлюсь.
– Конечно, – ответил Конт, дерзко блестя глазами.
– А почему, дозволь спросить? – мягко произнес Кен.
– Потому что ты – ниндзя, – быстро, уверенно ответил Конт.
– Значит, я тебе не по душе, потому что я ниндзя? Ну, будь я кем другим, что бы изменилось? Стэна ведь ты не любишь, потому что он клановый.
Конт злобно замолчал.
– Ладно, – вновь неожиданно согласился Кен, – попробуем зайти с другого конца. Тебе не нравилось то, что было. Но ведь сейчас многое меняется.
– Вот это мне больше всего и не нравится, – упрямо возразил Конт.
– Почему?!
– Было пакостно, но было. А теперь… где ты видел перемены к лучшему?
– Я о другом. Если тебе что-то не нравится… очень трудно что-то сделать, пока дуб крепок и корни его целы. Но сейчас дуб спилен, и от нас зависит, сделаем мы лодку или скамейки.
– Можно подумать, я что-то могу один.
– Вот это ты брось. Всю эту кашу заварили мы с Джой. Если есть куда приложить силу, не надо бить, достаточно коснуться. Старая мудрость ниндзя. Так-то. Просто ты не знаешь, что ты хочешь сделать из дуба, лодку или скамейки?
– А ты что хочешь сделать? – вызверился Конт. – Ты знаешь, чего ты хочешь?
– Я еще и не то знаю, – беззаботно ответил Кен. – Я знаю, чего хочешь ты.
Конт было вытаращил глаза, но опять-таки вовремя опомнился.
– Да? И чего же это я хочу? Скажи, раз такой умный.
– Вот ведь наказание, – обреченно вздохнул Кен. – Ладно. Сам просил. Ты хочешь, чтобы уже был вечер. Сидеть вечером у очага. Ждать, пока Рими наконец нас накормит. Смотреть, как Джой пытается не уснуть. Слушать, как Стэн произносит такие заумные шутки, что только Джой их понимает, и то с трудом. Утащить и спрятать мою кружку так, чтоб я не заметил. Потом удрать на террасу и Хасси с собой сманить. Зажечь там сигнальный костер и дежурить до утра. Поймать лягушку и сунуть ее Хасси за шиворот. Словом, стать своим. Хоть где-нибудь.
– Я не привык ходить стадом, – отрезал Конт, до сей поры завороженно слушавший Кеновы импровизации.
– «Не привык» и «не хочу» – вещи разные, – ответил Кен, пряча улыбку. – И не стадом. Я не буду настаивать, иначе ты никогда в этом не признаешься. Ты ведь из тех, кто может назло взять и повеситься.
Конт презрительно фыркнул.
– Так что хватит сидеть на лужайке и изображать пень. Я не зову тебя сейчас, до вечера еще есть время. Но, честное слово, хватит ходить по миру с выражением на лице.
– Каким это еще выражением?
Кен скорчил уморительную гримасу мировой скорби пополам с горькой иронией. Как всякий ниндзя, он был отличным актером. Казалось, у него даже вытянулось лицо, исчезли скулы, а ресницы удлинились чуть не вдвое.
– Вам плотник нужен? – застенчиво и горестно произнес он, причем сама застенчивость таила в себе зерна вызова. – Нет? Нет… А уборщик?.. Ну, я так и знал.
Конт вздрогнул от гнева: пародия была убийственно точна.
– Убирайся! – выдохнул он. – Отвяжись! Оставь меня в покое!
– Уйти могу, – с готовностью подтвердил Кен и встал. – А на остальное не рассчитывай. Не оставлю. Ты мне небезразличен.
Конт открыл рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не сказал.
– Стал бы иначе я с тобой возиться, – заключил Кен, шагнул к скалам и через мгновение растворился в их синей густой тени.
– Глупо, – заметила Джой. – Подул ветер перемен. Новая заря просыпается над миром. И как тебя угораздило такое сморозить?
– Растерялся, – честно ответил Кен. – И ведь было от чего.
Отсветы очажного огня скользили по лицу Джой, как в тот, первый их совместный привал. Джой свернулась калачиком и пристроилась сбоку у Кена. Стэн полулежал, вытянув длинные худые ноги к очагу. Хасси отсыпался перед ночным дежурством у сигнальных огней, подложив под голову сумку Стэна.
– Было, – тихо засмеялся Стэн. – Рассчитывали-то вы на кошмарный поединок с дьявольски изощренным злодеем.
– А нарвались, – подхватил Кен, – на одичавшего щеночка ушастого. Попробуй в лесу не одичать.
– Скажи спасибо… – начала Джой.
– Тише, – напомнил Стэн. Предосторожность избыточная. Когда человек спит так сладко, как Хасси, его горный обвал не разбудит.
– Скажи спасибо, – понизила голос Джой, – что не покусал тебя твой щеночек.
– Не покусал, – улыбнулся Кен. – Но домой не пришел.
– Придет еще. Он ведь не знает, что ему дома дадут молочка и место у очага, думает – только трепку.
– Вот-вот, – подтвердил Кен. – Думаешь, он еще помнит, что такое молочко?
Покуда они обсуждали, помнит ли еще щеночек молочко или для него вкус воды из лесной лужи – единственный, Конт сгрузил кучу хвороста у сигнального костра и устало опустился рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10