У меня хорошая жена, хороший сын, хотя он и не подозревает, что я считаю его хорошим. Торговля здесь тоже идет неплохо. Никто никогда не сделал мне ничего дурного. Но я не могу жить спокойно, меня так и гложет злоба, мистер Кендл, всю мою жизнь. Поэтому и на работе вышли неприятности, я тогда оставил службу и приехал сюда – думал, здесь будет лучше. Но я остался таким же, сам вижу, и это тяжелее всего. Иной раз я самого себя не выношу, а уж остальных и подавно.
Кендл. Когда-то и со мной было то же – много лет назад. Я сделал такое, чего не следовало делать, а потом, вместо того чтобы все поправить и простить себе, стал непримирим к себе, непримирим к другим. Друг мой, я не знаю и не хочу знать, что вы сделали плохого, но простите это себе. Забудьте о прошлом. Вам предстоит жить с Джорджем Бистоном, как мне все эти годы надо было жить с Саймоном Кендлом, – так не будьте к нему таким безжалостным. Многие люди слишком себя жалеют, но есть и такие – и вы принадлежите к их числу, – которые относятся к себе чересчур беспощадно. Скажите: «Бедный старый Джордж!» – а потом само собой получится: «Славный старый Джордж!» А? (Улыбается Бистону, который сидел задумавшись.)
Бистон (мы впервые видим, как он улыбается).Большое вам спасибо, мистер Кендл. Я попробую. Теперь скажите, что я могу для вас сделать?
Кендл. Вот что. Я здесь лежу совсем беспомощный, а мне очень, очень нужна помощь. От этого зависит судьба моих картин, имущество моей семьи, и в этом мне может помочь ваш сын Стэн. Но если он почувствует, что вам не по душе его визиты, всем будет трудно: и ему, и его матери, и мне… (Вопросительно смотрит на Бистона, который начинает хмуриться)Вы снова разжигаете в себе злобу. Чувствуете?
Бистон (усмехается и встает).Да.
Входит Гермиона. Она несет поднос с бульоном, тонкими ломтиками поджаренного хлеба и со своим стаканом виски.
Все будет в порядке, мистер Кендл. (Выходит.)
Гермиона (подходит к кровати и ставит поднос на постель или рядом с постелью. Разговаривая, берет свой стакан. Она уже выпила немного внизу).Я стащила поднос, как только эта чертова сиделка отвернулась. Не знаю, хочешь ли ты есть, но это приготовлено для тебя. Как ты себя чувствуешь, отец? Из разговоров Эдмунда с этим ханжой сэром Джеффри я ничего не могу понять. По их словам, ты не совсем нормальный или что-то в этом роде, но ведь все это выдумки, да? (Садится рядом с ним.)
Кендл. Вот уже тридцать лет, как мы с Эдмундом считаем друг друга не совсем нормальными. Он принадлежит к другой разновидности человеческого рода. И вот теперь эта другая разновидность побеждает.
Гермиона. А от меня тебе нет никакого проку, надо это признать. От меня теперь никому нет проку, даже Кеннету. Как было хорошо, когда он был маленький. А теперь Кеннет и его друзья ведут себя так, будто они свалились с другой планеты.
Кендл. Он здесь?
Гермиона. Да, пишет на чем попало свои непристойные песенки.
Пауза.
Кендл. Если я пошлю его в Лондон по важному делу, сможет он спокойно и разумно выполнить поручение?
Гермиона. Вероятно, я должна сказать: да, конечно. Но я ни разу в жизни тебе не лгала, отец, милый. Поэтому я могу сказать только одно: честное слово, не знаю.
Кендл. Лео Моргенштерн уже уехал?
Гермиона. Да, к какому-то знакомому коллекционеру. Мы с ним выпили, он только о тебе и говорит. И он прав, конечно, но почему эти прирожденные бизнесмены всегда так сентиментальны?
Кендл. Они обретают сердце только в часы, свободные от дел. (Закрывает глаза.)
Гермиона (минуту озабоченно смотрит на него, потом тихо).Отец, ты устал. Я не хочу тебя утомлять. Но что должен сделать Кеннет?
Кендл (открывает глаза; медленно).Выяснить, когда идет ближайший поезд в Лондон, и, перед тем как ехать, зайти ко мне…
В комнату врывается сиделка Петтон. Она страшно возмущена.
Сиделка Петтон (сердито).Так это вы забрали обед? Явились сюда, чтобы утомлять его своими разговорами!
Гермиона (встает, держа в руке стакан; злобным шепотом).А сами-то вы что делаете? Колыбельную поете? (Уходит.)
Сиделка Петтон провожает ее до двери и становится на пороге, как страж.
Внизу, у входной двери, появляется Стэн, одетый в костюм для езды на мотоцикле и уже промокший. Из бара выходит Бистон и замечает его.
Стэн (решительно).Извини, папа, но мне необходимо было приехать… Мистер Кендл…
Бистон. Знаю, сынок. Кто старое помянет, тому глаз вон. Тебя ждет мисс Кендл. (Уходит.)
Быстро входит Фелисити.
Фелисити. Наконец-то! Я теперь знаю, что нам нужно делать…
Стэн. Нам? Здесь не может быть никакого «мы». Вы-то тут при чем?
Фелисити. Да не будьте вы таким грубияном…
Стэн. Грубиян я или не грубиян, но я выполню все, что мне прикажет Саймон Кендл…
Фелисити. Вы просто теряете драгоценное время…
Стэн. Я только поднимусь к нему – это отнимет не больше минуты. (Твердым шагом проходит мимо Фелисити к лестнице. На площадке лицом к лицу сталкивается с сиделкой Петтон, у которой очень решительный вид.)Мне нужно поговорить с мистером Кендлом.
Сиделка Петтон. Это невозможно, я даже его родных и близких не пущу к нему, пока он как следует не отдохнет. А уж вас-то, в вашей мокрой одежде, и подавно.
Стэн (встревоженный).Ему… очень плохо?
Сиделка Петтон (с безжалостной иронией).Восьмидесятидвухлетнего старика врачи не разрешают перевозить из этой гостиницы. Сюда прибыл из Лондона знаменитый врач, дневная и ночная сиделки, вся его семья здесь! Теперь спросите у самого себя – как его самочувствие? Только мне больше вопросов не задавайте.
Стэн, очень обеспокоенный, уходит.
Внизу Фелисити уже надела пальто и сейчас повязывает голову шарфом. Входит Стэн.
Стэн. Я его не видел. Она никого не пускает.
Фелисити (с издевательской любезностью).В таком случае, если вы не хотите больше терять время, вы будете слушаться меня, не правда ли? Я, пожалуй, могу ехать на заднем сиденье вашего мотоцикла.
Стэн. Можете, но через десять минут вы насквозь промокнете и будете похожи на мокрую курицу.
Фелисити (высокомерно).Я, кажется, могу купить все, что полагается для езды на мотоцикле. Вам должно быть известно, что именно надевают девушки, когда ездят на мотоцикле, – вам, а не мне…
Стэн (мстит ей).О, всего только какую-то дешевую, вульгарную одежду из пластиката… Вам ведь известно, что это за люди. (Идет к двери)
Фелисити. Пока еще нет – я к ним только еще присматриваюсь. Пойдемте.
Они открывают дверь. Сумерки холодного, дождливого дня.
Стэн. Я не поеду, пока вы не скажете, куда и для чего надо ехать. Это вполне разумное желание.
Фелисити. Да, но из-за вашего тона даже самые разумные желания становятся невыносимыми.
Стэн. Послушайте, мисс Кендл, давайте уточним: вы меня терпеть не можете, я вам тоже не очень симпатизирую – вот и все. Но мы должны кое-что сделать для Саймона Кендла. Ну так что именно?
Фелисити. Он упаковал свои лучшие работы в два больших ящика. И отправил их Рубену Холмсу в Лонгстоун-Бридж. Дедушка и сам ехал именно туда. Он не знал, что Рубен Холмс уже умер. Последнее время дедушка плохо себя чувствовал, стал все забывать…
Стэн (нетерпеливо).И он сел не в тот поезд, а ящики уехали без него. Ну так зачем тут было панику поднимать? Утерян багаж – только и всего! Ведь такие вещи случаются на каждом шагу…
Фелисити. Да, но обычно багаж стоит меньше ста пятидесяти тысяч фунтов…
Стэн. Это, конечно, имеет значение…
Фелисити. Но это не главное, только вы все равно ничего не поймете, вы ведь не знаете, о чем идет речь…
Голос сэра Эдмунда. Фелисити, Фелисити!
Фелисити (вместо ответ выбегает на улицу; на бегу).Скорее, нельзя, чтобы он меня видел!
Подбегают к мотоциклу и стоят близко друг к другу.
Стэн (воплощение сарказма).Вероятно, вашему отцу не хочется, чтобы вы промокли…
Фелисити. Пожалуй. Но больше всего ему не хочется, чтобы я нашла для дедушки эти два ящика.
Стэн. Ого!
Фелисити. Вот вам и «ого»! Мой отец и некоторые из его знакомых в последнее время утверждают, что дедушка выжил из ума и не может распоряжаться судьбой своих картин. Поэтому мы должны найти эти Два ящика раньше, чем это сделают они. Отец уже звонил своим знакомым в Лондон, и кое-кто из них скоро будет здесь. Теперь-то вам понятно, почему поднялся такой шум?
Стэн. Вы победили. Едем. Через час я доставлю вас на станцию Лонгстоун-Бридж, если только вы не свалитесь по дороге.
Она садится на заднее сиденье, он тоже садится. В дверях появляется сэр Эдмунд.
Сэр Эдмунд (зовет).Это ты, Фелисити? Что это ты тут делаешь?
Пока он спускается с крыльца, мотоцикл трогается и с шумом уносится прочь. Сэр Эдмунд возвращается возмущенный и сталкивается с Бистоном.
Сэр Эдмунд (негодующе).Вы, кажется, сказали, что на мотоцикле поедет ваш сын? Если так, то будьте любезны мне объяснить: почему он увез мою дочь?
Бистон (сердечно).Не знаю. Но не волнуйтесь. Стэн аккуратно водит машину.
Сэр Эдмунд (злобно).Это совершенно недопустимо! Ну, знаете ли… Нашли время! (Замечает Кеннета, который уныло ожидает кого-то возле лестницы.)
Сэр Эдмунд (раздраженно).Что ты тут торчишь, Кеннет? Неужели ты не можешь себе найти какое-нибудь занятие?
Кеннет. Могу, но меня хочет видеть дедушка…
Сэр Эдмунд. Чепуха! Кто тебе это сказал? Наверное, твоя мамаша…
На лестнице появляется сиделка Петтон.
Сиделка Петтон (кивает Кеннету; неохотно).Можете зайти – на одну-две минуты…
Сэр Эдмунд. Ну что же, я тоже, пожалуй, зайду…
Сиделка Петтон (перебивает, резко).Нет, вам нельзя! Только он один.
Сэр Эдмунд (раздражен; поворачивается и видит Гермиону, которая стоит у стойки; недовольно).Что это еще за ерунда – отец хочет видеть Кеннета?
Гермиона. Это его идея, а не моя. А почему бы и нет?
Сэр Эдмунд. Он, вероятно, лишился рассудка. Кеннета!
Гермиона. У тебя, Эдмунд, больше денег, чем у меня, но я тебе поставлю пару стаканов, если только ты соизволишь понять, что ты здесь не в своем чертовом министерстве.
Кендл говорит с Кеннетом. Он произносит слова очень медленно, с большим трудом. Его пальто лежит на кровати. Он что-то ищет в карманах.
Кендл. Видишь, мой мальчик, я стал похож на своего старого друга Сикерта – не мог удержаться, чтобы не снять еще одну маленькую студию. А, вот он… (Находит ключ и дает его Кеннету.)Ключ от номера седьмого в Йорк-Гарден Мьюз, – впрочем, адрес вот тут записан. Повтори, что ты будешь делать, мальчик.
Кеннет (повторяет инструкции).Возьму такси, вывезу оттуда холсты, наброски, записные книжки, все это спрячу в своей комнате и никому не скажу ни слова…
Кендл. Это самое трудное – держать язык за зубами. Ты на это способен?
Кеннет. Будь спокоен. Уж я-то себя знаю, дед. Правда, у меня нет денег…
Кендл (находит свой толстый бумажник и трясущимися руками достает несколько банкнот, дает Кеннету).Двадцать фунтов – этого тебе хватит на расходы и на чертовски шикарный обед для твоей девушки…
Кеннет. Мне не нравятся девушки, которые любят чертовски шикарные обеды. Мы все предпочитаем таких, которых можно повести в закусочную.
Кендл. Все вы – дикари, бьющие в барабаны среди каменных джунглей. (Пристально смотрит наКеннета.)Но будь честным дикарем, Кеннет, мой мальчик. Я тебе верю.
Кеннет (серьезно).Я мог бы подвести кого угодно. Ни за грош. Но не тебя, дед. Ты считаешь, что я могу быть полезным, – и я помогу тебе. Вот увидишь.
Фелисити и Стэн, оба совершенно промокшие, разговаривают с носильщиком. Слышны гудки и шум паровозов.
Носильщик. Два больших ящика? Как же, помню-помню. Прибыли позавчера, в восемь пятьдесят вечера.
Фелисити (радостно).Значит, они здесь?
Носильщик. Ну нет. Мой напарник погрузил их вчера утром на семичасовой поезд… Если только их не отправили обратно в Лондон или на Берпул, они должны быть на станции Грэнгли.
Стэн. Позвоним туда.
Носильщик. Это вам ничего не даст. Лучше поезжайте сами. Здесь всего тридцать миль.
Фелисити. О господи, я так хочу есть.
Носильщик. Вы еще успеете в «Белый лев»…
Стэн. И вы увидите, как я ем горошек с ножа…
Фелисити. Да замолчите вы! (Поворачивается и идет.)
Он следует за ней.
Кендл в полузабытьи, пальцы его беспокойно шевелятся. Сиделка Петтон подходит к нему и поправляет подушку и простыню. Она очень мрачна.
Снова железнодорожная станция. На этот раз Фелисити и Стэн разговаривают с пожилым железнодорожным служащим, медлительным и туповатым.
Железнодорожник. Да, здесь была какая-то путаница с этими двумя ящиками. Мы их отправили на Берпулсен-Трал, а они говорят, что отправили их обратно, но мы ящиков еще не видели…
Стэн. Куда же они делись?
Железнодорожник. Ну, здесь-то их нет, и в Лонгстоун-Бридж, говорят, их тоже нет. Значит, если Берпул-сентрал не отправил их обратно в Лондон – они по ошибке могли это сделать, – так эти ящики застряли где-нибудь между нашей станцией и Берпул-сентрал…
Фелисити (с негодованием).О, проклятье! Что ж нам теперь, искать их по всем станциям?
Стэн (с оттенком снисходительности).Может, вы лучше бросите поиски, давайте я сам все сделаю.
Фелисити (возмущенно).Ни за что! Даже если эта проклятая машина вытряхнет из меня все внутренности! Едем!
Уезжают.
Бар. Ранний вечер. Зажжены лампы. Гермиона, взволнованная, растрепанная, поднимается по лестнице и заглядывает на лестничную площадку, куда выходит дверь комнаты Кендла. СэрДжеффри, доктор Эдж, сиделка Петтон и сиделка Сомерсет толпятся возле комнаты Кендла. Мы не слышим, о чем они говорят, но видим, что сэр Джеффри говорит внушительно и авторитетно. Доктор Эдж и сиделка Петтон уходят.
Гермиона поспешно спускается вниз, одним залпом проглатывает содержимое своего стакана и возвращается к лестнице, по которой спускаются доктор Эдж и сиделка Петтон.
Гермиона (возбужденно).Скажите мне правду! Ему хуже, да?
Доктор Эдж. Сильных болей у него нет, и мы делаем все, что возможно. Я сейчас принесу кислородную подушку на случай, если она понадобится. Извините меня. (Проходит мимо нее.)
Сиделка Петтон уже ушла. Гермиона, совершенно подавленная, подходит к двери в маленькую гостиную и открывает ее. На пороге, преграждая ей путь, появляется сэр Эдмунд.
Гермиона. Отцу хуже, Эдмунд. Я так и знала.
Сэр Эдмунд. Мы еще не слышали заключения сэра Джеффри. Здесь у меня – Генри Марч и сэр Маркус Коннор, мы ждем сэра Джеффри – нам предстоит решить важный вопрос.
Гермиона. Неужели у вас опять будет совещание?
Сэр Эдмунд. Ну конечно, ты ведь не захочешь принять в нем участие. (Понижая голос.)И пожалуйста, не пей так много. Вероятно, скоро опять вернутся репортеры – прошу тебя, будь осторожнее…
Гермиона (горько).Осторожнее? В чем? Кеннет уехал. Фелисити еще не вернулась. Сюда ты меня не пускаешь. К отцу – тоже. Я не должна пить. Так куда же мне идти и что мне делать?
За спиной Гермионы появляется сэр Джеффри.
Сэр Джеффри. А-а! Я вижу, меня здесь ждут. (Гермионе, которая уступает ему дорогу, любезно.)Какая скверная погода, не правда ли? (Проходит в комнату.)
Дверь закрывается. Гермиона медленно возвращается в бар и садится в углу. Томми подходит к ней.
Гермиона. Пожалуйста, Томми, двойную порцию джина.
Томми (подает джин).Пожалуйста. Что вам сказал этот хлыщ доктор?
Гермиона. Он сказал, что сейчас скверная погода.
Томми. Ну а что здесь делает большое начальство?
Гермиона. Устроили себе совещание, а нам оставили эту погоду. (Берет стакан.)Благодарю. Господи! Как я несчастна, Томми! (Пьет, потом смотрит на дверь в маленькую гостиную и бормочет.)Бонзы!
Гостиная. Сэр Эдмунд, сэрДжеффри, Генри Марч, сэр Маркус Коннор. Марч – пожилой человек, типичный адвокат. Сэр Маркус моложе, это официального вида человек с вкрадчивыми манерами. Они расположились солидно, значительно. Вчетвером они как будто заполнили всю комнату – так, что в этом есть нечто неестественное. Все в этой сцене – общий вид, голоса – подчеркивает, что перед нами – официальная Англия, столпы общества. Нужно постараться передать эту атмосферу, но ни в коем случае нельзя ничего утрировать, чтобы не получился фарс. Это скорее зловещая сцена, чем комическая. Зритель должен почувствовать, что все участники ее понимают друг друга с полуслова.
Сэр Эдмунд (заканчивая объяснения).Итак, сэр Джеффри, мы решили, что «Трест Кендла» принимает это ценнейшее собрание картин и рисунков. Некоторые из них выполнены тридцать – сорок лет назад. В свое время мой отец отказался их продать, не так ли, Генри?
Генри Марч. Я бы лучше пояснил, что правление треста – сэр Эдмунд, представляющий семью Кендл, сэр Маркус, представляющий национальные галереи, и я как адвокат и финансовый поверенный в делах – будет иметь право продать или передать в дар все картины, составляющие собственность треста…
Сэр Маркус. Я, разумеется, всегда хотел, чтобы некоторые известные мне картины стали достоянием нации. Но Саймон Кендл всегда был очень упрям и несговорчив.
Сэр Эдмунд. Откровенно говоря, когда его рассудок стал слабеть, он занял враждебную и совершенно нелепую позицию по отношению к государству и к правительственным кругам.
1 2 3 4 5 6
Кендл. Когда-то и со мной было то же – много лет назад. Я сделал такое, чего не следовало делать, а потом, вместо того чтобы все поправить и простить себе, стал непримирим к себе, непримирим к другим. Друг мой, я не знаю и не хочу знать, что вы сделали плохого, но простите это себе. Забудьте о прошлом. Вам предстоит жить с Джорджем Бистоном, как мне все эти годы надо было жить с Саймоном Кендлом, – так не будьте к нему таким безжалостным. Многие люди слишком себя жалеют, но есть и такие – и вы принадлежите к их числу, – которые относятся к себе чересчур беспощадно. Скажите: «Бедный старый Джордж!» – а потом само собой получится: «Славный старый Джордж!» А? (Улыбается Бистону, который сидел задумавшись.)
Бистон (мы впервые видим, как он улыбается).Большое вам спасибо, мистер Кендл. Я попробую. Теперь скажите, что я могу для вас сделать?
Кендл. Вот что. Я здесь лежу совсем беспомощный, а мне очень, очень нужна помощь. От этого зависит судьба моих картин, имущество моей семьи, и в этом мне может помочь ваш сын Стэн. Но если он почувствует, что вам не по душе его визиты, всем будет трудно: и ему, и его матери, и мне… (Вопросительно смотрит на Бистона, который начинает хмуриться)Вы снова разжигаете в себе злобу. Чувствуете?
Бистон (усмехается и встает).Да.
Входит Гермиона. Она несет поднос с бульоном, тонкими ломтиками поджаренного хлеба и со своим стаканом виски.
Все будет в порядке, мистер Кендл. (Выходит.)
Гермиона (подходит к кровати и ставит поднос на постель или рядом с постелью. Разговаривая, берет свой стакан. Она уже выпила немного внизу).Я стащила поднос, как только эта чертова сиделка отвернулась. Не знаю, хочешь ли ты есть, но это приготовлено для тебя. Как ты себя чувствуешь, отец? Из разговоров Эдмунда с этим ханжой сэром Джеффри я ничего не могу понять. По их словам, ты не совсем нормальный или что-то в этом роде, но ведь все это выдумки, да? (Садится рядом с ним.)
Кендл. Вот уже тридцать лет, как мы с Эдмундом считаем друг друга не совсем нормальными. Он принадлежит к другой разновидности человеческого рода. И вот теперь эта другая разновидность побеждает.
Гермиона. А от меня тебе нет никакого проку, надо это признать. От меня теперь никому нет проку, даже Кеннету. Как было хорошо, когда он был маленький. А теперь Кеннет и его друзья ведут себя так, будто они свалились с другой планеты.
Кендл. Он здесь?
Гермиона. Да, пишет на чем попало свои непристойные песенки.
Пауза.
Кендл. Если я пошлю его в Лондон по важному делу, сможет он спокойно и разумно выполнить поручение?
Гермиона. Вероятно, я должна сказать: да, конечно. Но я ни разу в жизни тебе не лгала, отец, милый. Поэтому я могу сказать только одно: честное слово, не знаю.
Кендл. Лео Моргенштерн уже уехал?
Гермиона. Да, к какому-то знакомому коллекционеру. Мы с ним выпили, он только о тебе и говорит. И он прав, конечно, но почему эти прирожденные бизнесмены всегда так сентиментальны?
Кендл. Они обретают сердце только в часы, свободные от дел. (Закрывает глаза.)
Гермиона (минуту озабоченно смотрит на него, потом тихо).Отец, ты устал. Я не хочу тебя утомлять. Но что должен сделать Кеннет?
Кендл (открывает глаза; медленно).Выяснить, когда идет ближайший поезд в Лондон, и, перед тем как ехать, зайти ко мне…
В комнату врывается сиделка Петтон. Она страшно возмущена.
Сиделка Петтон (сердито).Так это вы забрали обед? Явились сюда, чтобы утомлять его своими разговорами!
Гермиона (встает, держа в руке стакан; злобным шепотом).А сами-то вы что делаете? Колыбельную поете? (Уходит.)
Сиделка Петтон провожает ее до двери и становится на пороге, как страж.
Внизу, у входной двери, появляется Стэн, одетый в костюм для езды на мотоцикле и уже промокший. Из бара выходит Бистон и замечает его.
Стэн (решительно).Извини, папа, но мне необходимо было приехать… Мистер Кендл…
Бистон. Знаю, сынок. Кто старое помянет, тому глаз вон. Тебя ждет мисс Кендл. (Уходит.)
Быстро входит Фелисити.
Фелисити. Наконец-то! Я теперь знаю, что нам нужно делать…
Стэн. Нам? Здесь не может быть никакого «мы». Вы-то тут при чем?
Фелисити. Да не будьте вы таким грубияном…
Стэн. Грубиян я или не грубиян, но я выполню все, что мне прикажет Саймон Кендл…
Фелисити. Вы просто теряете драгоценное время…
Стэн. Я только поднимусь к нему – это отнимет не больше минуты. (Твердым шагом проходит мимо Фелисити к лестнице. На площадке лицом к лицу сталкивается с сиделкой Петтон, у которой очень решительный вид.)Мне нужно поговорить с мистером Кендлом.
Сиделка Петтон. Это невозможно, я даже его родных и близких не пущу к нему, пока он как следует не отдохнет. А уж вас-то, в вашей мокрой одежде, и подавно.
Стэн (встревоженный).Ему… очень плохо?
Сиделка Петтон (с безжалостной иронией).Восьмидесятидвухлетнего старика врачи не разрешают перевозить из этой гостиницы. Сюда прибыл из Лондона знаменитый врач, дневная и ночная сиделки, вся его семья здесь! Теперь спросите у самого себя – как его самочувствие? Только мне больше вопросов не задавайте.
Стэн, очень обеспокоенный, уходит.
Внизу Фелисити уже надела пальто и сейчас повязывает голову шарфом. Входит Стэн.
Стэн. Я его не видел. Она никого не пускает.
Фелисити (с издевательской любезностью).В таком случае, если вы не хотите больше терять время, вы будете слушаться меня, не правда ли? Я, пожалуй, могу ехать на заднем сиденье вашего мотоцикла.
Стэн. Можете, но через десять минут вы насквозь промокнете и будете похожи на мокрую курицу.
Фелисити (высокомерно).Я, кажется, могу купить все, что полагается для езды на мотоцикле. Вам должно быть известно, что именно надевают девушки, когда ездят на мотоцикле, – вам, а не мне…
Стэн (мстит ей).О, всего только какую-то дешевую, вульгарную одежду из пластиката… Вам ведь известно, что это за люди. (Идет к двери)
Фелисити. Пока еще нет – я к ним только еще присматриваюсь. Пойдемте.
Они открывают дверь. Сумерки холодного, дождливого дня.
Стэн. Я не поеду, пока вы не скажете, куда и для чего надо ехать. Это вполне разумное желание.
Фелисити. Да, но из-за вашего тона даже самые разумные желания становятся невыносимыми.
Стэн. Послушайте, мисс Кендл, давайте уточним: вы меня терпеть не можете, я вам тоже не очень симпатизирую – вот и все. Но мы должны кое-что сделать для Саймона Кендла. Ну так что именно?
Фелисити. Он упаковал свои лучшие работы в два больших ящика. И отправил их Рубену Холмсу в Лонгстоун-Бридж. Дедушка и сам ехал именно туда. Он не знал, что Рубен Холмс уже умер. Последнее время дедушка плохо себя чувствовал, стал все забывать…
Стэн (нетерпеливо).И он сел не в тот поезд, а ящики уехали без него. Ну так зачем тут было панику поднимать? Утерян багаж – только и всего! Ведь такие вещи случаются на каждом шагу…
Фелисити. Да, но обычно багаж стоит меньше ста пятидесяти тысяч фунтов…
Стэн. Это, конечно, имеет значение…
Фелисити. Но это не главное, только вы все равно ничего не поймете, вы ведь не знаете, о чем идет речь…
Голос сэра Эдмунда. Фелисити, Фелисити!
Фелисити (вместо ответ выбегает на улицу; на бегу).Скорее, нельзя, чтобы он меня видел!
Подбегают к мотоциклу и стоят близко друг к другу.
Стэн (воплощение сарказма).Вероятно, вашему отцу не хочется, чтобы вы промокли…
Фелисити. Пожалуй. Но больше всего ему не хочется, чтобы я нашла для дедушки эти два ящика.
Стэн. Ого!
Фелисити. Вот вам и «ого»! Мой отец и некоторые из его знакомых в последнее время утверждают, что дедушка выжил из ума и не может распоряжаться судьбой своих картин. Поэтому мы должны найти эти Два ящика раньше, чем это сделают они. Отец уже звонил своим знакомым в Лондон, и кое-кто из них скоро будет здесь. Теперь-то вам понятно, почему поднялся такой шум?
Стэн. Вы победили. Едем. Через час я доставлю вас на станцию Лонгстоун-Бридж, если только вы не свалитесь по дороге.
Она садится на заднее сиденье, он тоже садится. В дверях появляется сэр Эдмунд.
Сэр Эдмунд (зовет).Это ты, Фелисити? Что это ты тут делаешь?
Пока он спускается с крыльца, мотоцикл трогается и с шумом уносится прочь. Сэр Эдмунд возвращается возмущенный и сталкивается с Бистоном.
Сэр Эдмунд (негодующе).Вы, кажется, сказали, что на мотоцикле поедет ваш сын? Если так, то будьте любезны мне объяснить: почему он увез мою дочь?
Бистон (сердечно).Не знаю. Но не волнуйтесь. Стэн аккуратно водит машину.
Сэр Эдмунд (злобно).Это совершенно недопустимо! Ну, знаете ли… Нашли время! (Замечает Кеннета, который уныло ожидает кого-то возле лестницы.)
Сэр Эдмунд (раздраженно).Что ты тут торчишь, Кеннет? Неужели ты не можешь себе найти какое-нибудь занятие?
Кеннет. Могу, но меня хочет видеть дедушка…
Сэр Эдмунд. Чепуха! Кто тебе это сказал? Наверное, твоя мамаша…
На лестнице появляется сиделка Петтон.
Сиделка Петтон (кивает Кеннету; неохотно).Можете зайти – на одну-две минуты…
Сэр Эдмунд. Ну что же, я тоже, пожалуй, зайду…
Сиделка Петтон (перебивает, резко).Нет, вам нельзя! Только он один.
Сэр Эдмунд (раздражен; поворачивается и видит Гермиону, которая стоит у стойки; недовольно).Что это еще за ерунда – отец хочет видеть Кеннета?
Гермиона. Это его идея, а не моя. А почему бы и нет?
Сэр Эдмунд. Он, вероятно, лишился рассудка. Кеннета!
Гермиона. У тебя, Эдмунд, больше денег, чем у меня, но я тебе поставлю пару стаканов, если только ты соизволишь понять, что ты здесь не в своем чертовом министерстве.
Кендл говорит с Кеннетом. Он произносит слова очень медленно, с большим трудом. Его пальто лежит на кровати. Он что-то ищет в карманах.
Кендл. Видишь, мой мальчик, я стал похож на своего старого друга Сикерта – не мог удержаться, чтобы не снять еще одну маленькую студию. А, вот он… (Находит ключ и дает его Кеннету.)Ключ от номера седьмого в Йорк-Гарден Мьюз, – впрочем, адрес вот тут записан. Повтори, что ты будешь делать, мальчик.
Кеннет (повторяет инструкции).Возьму такси, вывезу оттуда холсты, наброски, записные книжки, все это спрячу в своей комнате и никому не скажу ни слова…
Кендл. Это самое трудное – держать язык за зубами. Ты на это способен?
Кеннет. Будь спокоен. Уж я-то себя знаю, дед. Правда, у меня нет денег…
Кендл (находит свой толстый бумажник и трясущимися руками достает несколько банкнот, дает Кеннету).Двадцать фунтов – этого тебе хватит на расходы и на чертовски шикарный обед для твоей девушки…
Кеннет. Мне не нравятся девушки, которые любят чертовски шикарные обеды. Мы все предпочитаем таких, которых можно повести в закусочную.
Кендл. Все вы – дикари, бьющие в барабаны среди каменных джунглей. (Пристально смотрит наКеннета.)Но будь честным дикарем, Кеннет, мой мальчик. Я тебе верю.
Кеннет (серьезно).Я мог бы подвести кого угодно. Ни за грош. Но не тебя, дед. Ты считаешь, что я могу быть полезным, – и я помогу тебе. Вот увидишь.
Фелисити и Стэн, оба совершенно промокшие, разговаривают с носильщиком. Слышны гудки и шум паровозов.
Носильщик. Два больших ящика? Как же, помню-помню. Прибыли позавчера, в восемь пятьдесят вечера.
Фелисити (радостно).Значит, они здесь?
Носильщик. Ну нет. Мой напарник погрузил их вчера утром на семичасовой поезд… Если только их не отправили обратно в Лондон или на Берпул, они должны быть на станции Грэнгли.
Стэн. Позвоним туда.
Носильщик. Это вам ничего не даст. Лучше поезжайте сами. Здесь всего тридцать миль.
Фелисити. О господи, я так хочу есть.
Носильщик. Вы еще успеете в «Белый лев»…
Стэн. И вы увидите, как я ем горошек с ножа…
Фелисити. Да замолчите вы! (Поворачивается и идет.)
Он следует за ней.
Кендл в полузабытьи, пальцы его беспокойно шевелятся. Сиделка Петтон подходит к нему и поправляет подушку и простыню. Она очень мрачна.
Снова железнодорожная станция. На этот раз Фелисити и Стэн разговаривают с пожилым железнодорожным служащим, медлительным и туповатым.
Железнодорожник. Да, здесь была какая-то путаница с этими двумя ящиками. Мы их отправили на Берпулсен-Трал, а они говорят, что отправили их обратно, но мы ящиков еще не видели…
Стэн. Куда же они делись?
Железнодорожник. Ну, здесь-то их нет, и в Лонгстоун-Бридж, говорят, их тоже нет. Значит, если Берпул-сентрал не отправил их обратно в Лондон – они по ошибке могли это сделать, – так эти ящики застряли где-нибудь между нашей станцией и Берпул-сентрал…
Фелисити (с негодованием).О, проклятье! Что ж нам теперь, искать их по всем станциям?
Стэн (с оттенком снисходительности).Может, вы лучше бросите поиски, давайте я сам все сделаю.
Фелисити (возмущенно).Ни за что! Даже если эта проклятая машина вытряхнет из меня все внутренности! Едем!
Уезжают.
Бар. Ранний вечер. Зажжены лампы. Гермиона, взволнованная, растрепанная, поднимается по лестнице и заглядывает на лестничную площадку, куда выходит дверь комнаты Кендла. СэрДжеффри, доктор Эдж, сиделка Петтон и сиделка Сомерсет толпятся возле комнаты Кендла. Мы не слышим, о чем они говорят, но видим, что сэр Джеффри говорит внушительно и авторитетно. Доктор Эдж и сиделка Петтон уходят.
Гермиона поспешно спускается вниз, одним залпом проглатывает содержимое своего стакана и возвращается к лестнице, по которой спускаются доктор Эдж и сиделка Петтон.
Гермиона (возбужденно).Скажите мне правду! Ему хуже, да?
Доктор Эдж. Сильных болей у него нет, и мы делаем все, что возможно. Я сейчас принесу кислородную подушку на случай, если она понадобится. Извините меня. (Проходит мимо нее.)
Сиделка Петтон уже ушла. Гермиона, совершенно подавленная, подходит к двери в маленькую гостиную и открывает ее. На пороге, преграждая ей путь, появляется сэр Эдмунд.
Гермиона. Отцу хуже, Эдмунд. Я так и знала.
Сэр Эдмунд. Мы еще не слышали заключения сэра Джеффри. Здесь у меня – Генри Марч и сэр Маркус Коннор, мы ждем сэра Джеффри – нам предстоит решить важный вопрос.
Гермиона. Неужели у вас опять будет совещание?
Сэр Эдмунд. Ну конечно, ты ведь не захочешь принять в нем участие. (Понижая голос.)И пожалуйста, не пей так много. Вероятно, скоро опять вернутся репортеры – прошу тебя, будь осторожнее…
Гермиона (горько).Осторожнее? В чем? Кеннет уехал. Фелисити еще не вернулась. Сюда ты меня не пускаешь. К отцу – тоже. Я не должна пить. Так куда же мне идти и что мне делать?
За спиной Гермионы появляется сэр Джеффри.
Сэр Джеффри. А-а! Я вижу, меня здесь ждут. (Гермионе, которая уступает ему дорогу, любезно.)Какая скверная погода, не правда ли? (Проходит в комнату.)
Дверь закрывается. Гермиона медленно возвращается в бар и садится в углу. Томми подходит к ней.
Гермиона. Пожалуйста, Томми, двойную порцию джина.
Томми (подает джин).Пожалуйста. Что вам сказал этот хлыщ доктор?
Гермиона. Он сказал, что сейчас скверная погода.
Томми. Ну а что здесь делает большое начальство?
Гермиона. Устроили себе совещание, а нам оставили эту погоду. (Берет стакан.)Благодарю. Господи! Как я несчастна, Томми! (Пьет, потом смотрит на дверь в маленькую гостиную и бормочет.)Бонзы!
Гостиная. Сэр Эдмунд, сэрДжеффри, Генри Марч, сэр Маркус Коннор. Марч – пожилой человек, типичный адвокат. Сэр Маркус моложе, это официального вида человек с вкрадчивыми манерами. Они расположились солидно, значительно. Вчетвером они как будто заполнили всю комнату – так, что в этом есть нечто неестественное. Все в этой сцене – общий вид, голоса – подчеркивает, что перед нами – официальная Англия, столпы общества. Нужно постараться передать эту атмосферу, но ни в коем случае нельзя ничего утрировать, чтобы не получился фарс. Это скорее зловещая сцена, чем комическая. Зритель должен почувствовать, что все участники ее понимают друг друга с полуслова.
Сэр Эдмунд (заканчивая объяснения).Итак, сэр Джеффри, мы решили, что «Трест Кендла» принимает это ценнейшее собрание картин и рисунков. Некоторые из них выполнены тридцать – сорок лет назад. В свое время мой отец отказался их продать, не так ли, Генри?
Генри Марч. Я бы лучше пояснил, что правление треста – сэр Эдмунд, представляющий семью Кендл, сэр Маркус, представляющий национальные галереи, и я как адвокат и финансовый поверенный в делах – будет иметь право продать или передать в дар все картины, составляющие собственность треста…
Сэр Маркус. Я, разумеется, всегда хотел, чтобы некоторые известные мне картины стали достоянием нации. Но Саймон Кендл всегда был очень упрям и несговорчив.
Сэр Эдмунд. Откровенно говоря, когда его рассудок стал слабеть, он занял враждебную и совершенно нелепую позицию по отношению к государству и к правительственным кругам.
1 2 3 4 5 6