Геннадий ПРАШКЕВИЧ
ЛОВЛЯ ВЕТРА


1
Молчание, Эл, прежде всего молчание. Нарушая
молчание, ты подвергаешь опасности не просто
самого себя, ты подвергаешь большой опасности
наше общее дело.
Альберт Великий, "Таинство Великого деяния"
в устном пересказе доктора Хэссопа.
Чем дальше на запад, тем гласные шире и продолжительней.
Пе-е-ендлтон, Ло-о-онгвью, Бо-о-отхул... Тяни от души, никто не глянет на
тебя, как на идиота, бобровый штат осенен величием и ширью Каскадных гор.
Но Спрингз-6 пришелся мне не по душе. Полупустой вокзальчик, поезда,
летящие мимо, старомодный салун, откровенно старомодный... Я, разумеется,
и не ждал толчеи, царящей на перронах Пенсильвания-стейшн или на бурной
линии Бруклин-Манхэттен в часы пик, все же Спрингз-6 превзошел мои
ожидания. Никто, похоже, не заметил моего появления, всем было наплевать
на меня, и я преспокойно выспался в крошечном пансионате (конечно, на
Бикон-стрит, по-другому аборигены назвать свою главную улицу не могли),
прошелся по лавкам и магазинам (по всем параметрам они уступают самым
мелким филиалам "Мейси", "Стерн" или "Гимбеле", но попробуй сказать это
биверам, бобрам, как называют жителей Спрингз-6) и даже посетил
единственный музей городка, посвященный огнестрельному оружию. Там были
неплохие экземпляры кольтов и винчестеров, но почти в безнадежном
состоянии - зрелище весьма тоскливое. Черт с ним, с этим зрелищем!
Главное, ко мне никто не подошел: ни на узких улочках или в магазинчиках,
в музее или в пансионате - не подошел никто. А если я вдруг и ловил на
себе взгляд, это оказывался взгляд лениво проводящего свое время зеваки.
К вечеру я был на железнодорожном вокзале, вернее, вокзальчике.
Ночной поезд подходил около полуночи. На этом, собственно, моя работа
кончалась. Я войду в вагон, проследую три перегона и выйду на Спрингз-5,
где найду автовокзал, а там машину, оставленную на мое имя Джеком
Беррименом. Вот и все.
Но человек, который должен был подойти ко мне где-то на улочках
Спрингз-6, в музее или в магазинчиках, так и не подошел. В сотый раз я
прогуливался по перрону мимо касс и кассовых автоматов, заглядывал в зал
ожидания.
Народу было немного. Несколько фермеров (из тех, что тянут гласные
особенно долго) с корзинами, несколько пожилых мужчин, непонятно куда
следующих, и компания малайцев - так я почему-то решил. Смуглые,
оливкового оттенка плоские лица, очень темные, поблескивающие, как бы
влажные, глаза, выпяченные толстые губы - кем им еще было быть, как не
малайцами? И волосы - темные, прямые, чуть не до плеч. Они легко и быстро,
по-птичьи, болтали, я расслышал незнакомые слова - кабут или кабус, а еще
- урат; голоса звучали низко, чуть в нос, и вдруг по-птичьи взлетали.
Китайцев и японцев я бы определил, а это точно были малайцы, и я, помню,
удивился их присутствию в Спрингз-6. Что их сюда занесло? Туристы? Но с
ними не было гида. Студенты? Каким ветром их занесло в заброшенный
городишко? Этого я так и не понял: честно, мне было все равно, как они
сюда попали и чем здесь занимаются. Ну да, острова, вулканы, фикусы и
мимозы... Но это где-то там, далеко...
Пронизывающим ветерком тянуло со стороны гор, моросило. Я подошел к
кассе и пальцем постучал по толстому стеклу.
Кассир, еще не старый, но прилично изжеванный жизнью человек (явно из
неудачников), опустив на нос очки, глянул на меня и вопросительно
улыбнулся. Никак не пойму, почему он сидит в этой дыре и не покинет свою
застекленную конуру. Взял бы пару кольтов в музее огнестрельного оружия и
устроил приличную бойню на фоне подожженной бензоколонки. Наверное, он не
делает этого потому, что сам из биверов: настоящий бобер, и лицо у него
бобровское, в усиках, плоской бороде: уверен, будь у него хвост, он тоже
оказался бы плоским, как у бобра.
- Откуда тут коричневые братцы? - спросил я у кассира. - Не отличишь
одного от другого. Тут же не Малайский архипелаг?
- Архипелаг? Они живут на островах?
- Кажется, - я неопределенно пожал плечами. - Тесно им стало, что ли?
Теперь кассир неопределенно пожал узкими плечами:
- Решили посмотреть мир.
- А народу, в общем, немного. Здесь всегда так?
- Ну-у-у... - протянул кассир (все же он был настоящий бивер). - На
самом деле Спрингз-6 не такое уж глухое место.
- Не похоже, чтобы вам грозил наплыв пассажиров.
- Для нас и лишний десяток уже наплыв.
Я понял и молча сунул в окошечко десятидолларовую банкноту. Кассир
принял ее как бы нехотя, но уже не пожимал плечами и всмотрелся в меня
внимательнее.
- Если ищите кого-то не из местных... Прогуливался тут один...
Темно... Разгляди попробуй... И зрение сдает, совсем ни к черту...
- Ну да, - понимающе заметил я, просунув в окошечко еще одну
банкноту. - Возраст есть возраст. Зрение надо беречь.
- Ну, он такой... - кассир глядел на меня с уважением - тертый бобер,
хотя и неудачливый. - Шляпа не первой молодости... Долгополое пальто...
Оно даже мне показалось старомодным... Последний раз я видел такое лет
десять назад на Сильвере Лаксте... Не могу сказать, что Сильвер был моим
приятелем, но нам приходилось встречаться... У него была слабость к старым
вещам... Может быть, экономил... А этот человек, я говорю про вашего
приятеля, еще сутулился. Я сперва подумал, что это какой-нибудь святой
отец, но он закурил... Не знаю, может, святые отцы нынче курят?
- На какой поезд он взял билет?
- У меня он билет не брал.
- Значит, он местный?
- Не думаю. Я тут всех помню.
- Куда же он делся?
- Он мог взять билет в кассовом автомате, - кассир откровенно дивился
моему невежеству. - Если он это сделал, вы найдете своего приятеля в
поезде. Других уже не будет до самого утра.
Я кивнул, отошел в сторону, вытащил сигарету и щелкнул зажигалкой.
Огонек вспыхнул, но его тут же задуло. Я снова щелкнул, огонек снова
погас. Я усмехнулся.
Это все доктор Хэссоп. Я торчал здесь из-за него. Отправляя меня в
Спрингз-6, шеф заметил: "Считай, Эл, это прогулка. Более легких заданий у
тебя еще просто не было. Погуляешь по городку, потом к тебе подойдут.
Никаких хлопот, Эл".
Это точно. Хлопот не было никаких. Человек, который должен был ко мне
подойти, возможно, заболел, попал под машину, неожиданно запил, а то и не
захотел просто тратить время на ненужную встречу. В конце концов, он мог
незаметно наблюдать за мной, и я ему не понравился. Это доктору Хэссопу
повезло: к нему на улице подошел человек - тощий, испитой, в глубоко
натянутом на лоб берете. Нельзя было сказать, что он благоденствовал, но и
нищим его нельзя было назвать. Подошел, глянул быстро по сторонам и
шепнул: "Хотите купить чудо?" Доктор Хэссоп всю жизнь гонялся за чудесами.
Он неторопливо вынул из кармашка сигару, похлопал себя по карманам в
поисках зажигалки и с достоинством заметил: "Если чудо настоящее..." На
что незнакомец, опять глянув по сторонам (он явно чего-то боялся),
ответил: "Чудо не может быть ненастоящим", - и поддернул левый рукав
достаточно потасканного плаща. Пальцы у неизвестного оказались длинными,
нервными, а безымянный был еще украшен перстнем, скорее всего медным (не
из платины же). В гнезде для камня (сам камень отсутствовал) светилась
яркая крохотная точка. Доктор Хэссоп утверждал: чрезвычайно яркая.
"Прикуривайте..."
Доктор Хэссоп прижал кончик сигары к перстню, раскурил ее, с
удовольствием выдохнул дым, после чего спросил о том, сколько может стоить
необычная зажигалка? Оглянувшись, незнакомец шепнул цифру, которая в тот
момент показалась доктору нереальной. "Надо бы сбавить", хладнокровно
заметил он, и услышал в ответ: "Милорд, я никогда не торгуюсь". Незнакомец
нервничал - в нескольких шагах от них прогуливался полицейский. Вероятно,
его присутствие и спугнуло обладателя необычного перстня - он вдруг нырнул
в толпу, и доктор Хэссоп тут же потерял его из виду.
"Но сигару я раскурил! Это невероятно, но сигару я раскурил!"
Мы сидели в разборном кабинете Консультации, и доктор Хэссоп смотрел
на меня и шефа несколько растерянно. Раскурил. Почему бы и нет?
Меня всегда удивляла энергия, с которой шеф и доктор Хэссоп гонялись
за неведомыми изобретениями, постоянно искали выходы на людей, тайно
ведущих работы, которые казались мне бредовыми. Впрочем, в данном случае
имелось нечто конкретное - странная зажигалка, упрятанная в гнезде
перстня. Не бог весть что, но все же заманчиво.
Ехать в Спрингз-6 выпало мне.
Моя сигарета, наконец, разгорелась. Я не знал, связана ли моя поездка
с человеком, предлагавшим доктору Хэссопу купить "чудо", но именно здесь,
в штате красных лесов, в краю шалфея и солнечного заката, в краю бобров,
на узкой улочке Спрингз-6, а может, в мелкой лавчонке, аптеке или на
перроне ко мне должен был кто-то подойти. Ни шеф, ни доктор Хэссоп не
знали, кто это будет и как он будет выглядеть. "Ты просто должен быть
терпелив, Эл. Мы искали эту встречу почти восемь лет, мы добивались ее.
Через пятые, шестые руки мы все же вышли на человека, который способен
такую встречу организовать. Тебе просто надо быть терпеливым". Они не
собирались объяснять мне детали. Подразумевалось, что я не буду ни о чем
спрашивать.
Я взглянул на часы.
Минут через десять прибудет поезд. Если и сейчас ко мне никто не
подойдет, я войду в вагон и уеду.
Из широко растворившихся дверей вокзала вывалила на холодный перрон
компания малайцев. Десять, может, двенадцать человек, я не считал. Какой
смысл? Все они были похожи друг на друга, у всех в руках были длинные,
явно тяжелые саквояжи. Они неплохо прибарахлились в Спрингз-6. Шкуры
бобров. Я усмехнулся: где-нибудь в Малайе только этого и не хватало. Я не
понимал, что они тут делают. Чем хуже в каком-нибудь Куала-Лумпуре или в
другом городке с не менее змеиным названием?.. Они обтекали меня,
низкорослые, крепкие, живые. Я шагнул в сторону, чтобы не мешать им, и в
этот момент тяжелый саквояж с силой ударил меня по колену.
- Полегче, братец!
В саквояже находились явно металлические детали. Его хозяин -
маленький, смуглый, с едва-едва доходившей до моего плеча головой - что-то
быстро сказал. Голос прозвучал сердито, чуть ли не угрожающе. Больше всего
мне не понравились его глаза - глубокие, черные, яростно посверкивающие, -
глаза фанатика. Он сказал что-то еще, но его окликнули - "Пауль!", -
кто-то из малайцев подхватил его под руку и увлек в сторону. Он яростно
оглядывался, но вернуться ему не дали. Издали, из-за деревьев, уже
прорывался, дробясь на рельсах, луч прожектора. Плевал я на этого
маленького малайца, даже если он угрожал мне. Гораздо больше меня трогало
другое: ко мне так никто и не подошел. Был ли это человек в старомодном
долгополом пальто, о котором говорил кассир? Я не знал этого. Оставалась
последняя надежда: возможно, он отыщет меня в поезде...
Я помог войти в вагон фермерам с их тяжелыми корзинами и двум-трем
старикам и все время незаметно оглядывался. Вот наступил момент, когда
перрон опустел. Стоя на подножке, я смотрел, как медленно поплыл от меня
перронный фонарь. Да, в Спрингз-6 ничего не случилось.

2
Еще место работы. Эл. Выбирай его тщательно.
Выбирай его ток, чтобы оно не бросалось в глаза
и было для тебя удобным.
Альберт Великий, "Таинство Великого деяния"
в устном пересказе доктора Хэссопа.
Я вошел в третий от головы поезда вагон. Всего их, кажется, было
семь. Я еще удивился: для кого, собственно, пускают ночью семь вагонов?
Малайцы вряд ли пользуются этой линией часто, а те три фермера с
корзинами, которым я помогал, вполне могли бы ехать и утром. Старики в
счет не шли. Почему бы им не поспать в ночном поезде? Может, скорость,
погромыхивание колес на стыках скрашивают их ночное одиночество? Удивил
меня и подвыпивший усатый франт в распахнутом плаще, из-под которого
проглядывал темный костюм прекрасной тонкой шерсти. В руках у него была
тяжелая деревянная трость. Присев, франт положил на нее руки и
высокомерно, даже презрительно поглядывал на моих бобров с корзинами,
потом голова его опустилась, он подался к стене и скоро уснул. Мне было
все равно, куда он едет и откуда возвращается. Ничто в его биографии меня
не интересовало и не могло интересовать.
Я вышел в тамбур и закурил. Мне не повезло, дело не выгорело. Я
запоздало подумал: послать в Спрингз-6 могли и Шмидта. Он человек
терпеливый и получил бы удовольствие от прогулки по городку - он вырос в
таком же.
Я смотрел за окно.
Деревья действительно красноватые... Наверное, под ними и растет
шалфей... Из-за окна легко и влажно несло прелыми листьями. Где-то там, за
буграми, откосами есть настоящие ручьи, перегороженные настоящими
бобровыми плотинами...
Осень...
В Спрингз-6 никто ко мне не подошел... Почему?
Доктор Хэссоп, конечно, умел вовлекать, но шефа не соблазнишь пустыми
прожекторами. Он с нескрываемым интересом отнесся к рассказу о встрече
доктора Хэссопа с незнакомцем, пытавшимся продать "чудо". Это ж какая
температура должна быть развита в гнезде перстня, чтобы разжечь сигару? И
это странное по нашим временам обращение - милорд... Оно звучало бы
иронически, не будь обращено к доктору Хэссопу. Может, это и впрямь был
человек алхимиков, таинственных мастеров, и в наши дни продолжающих поиск
философского камня? Этих загадочных творцов, что незамеченными и
незаметными влияют на судьбы мира? Этих непонятных людей, чье
существование всегда волновало доктора Хэссопа и на связь с которыми он
терпеливо искал выхода чуть ли не полжизни?
"Тебе открою тайну, но от прочих я утаю ее, ибо наше благородное
искусство может стать источником и предметом зависти. Глупцы глядят
заискивающе, вместе с тем надменно на наше Великое деяние, потому что оно
недоступно им. Поэтому наше Великое деяние они полагают отвратительным, не
верят, что оно возможно... Никому не открывай секретов нашей работы.
Остерегайся посторонних. Дважды советую тебе: будь осмотрительным!"
Алхимики... В наше время?
Я усмехнулся.
Ни один коллега доктора Хэссопа не стал бы всерьез рассуждать на эту
тему, да, собственно, и сам доктор Хэссоп, говоря об алхимии, имел в виду
не всю ту необычайно широкую область, включающую в себя религию,
философию, магию, науку и искусство, а неких тайных мастеров, до сих пор
объединенных в великий союз, одну скрытую от чужих глаз великую
мастерскую. Не случайно здесь рядом с наукой всегда стоит искусство,
артистизм - именно он позволяет одной и той же кистью одному мастеру
создать простенький рисунок, другому - Джоконду. А разница между
простеньким рисунком и Джокондой, несомненно, велика.
Алхимик - прежде всего художник. Он изготовляет единичную, уникальную
вещь. Глупо утверждать, говорил доктор Хэссоп, что алхимики вымерли, как
динозавры или кондотьеры. Искусство бессмертно. Тайные мастера знают и
хранят не только технологию, они владеют еще и магией слов. Бессмысленные
для непосвященных, они открывают мастеру вход туда, куда никогда не
заглянет случайный человек. Глупцы, домогавшиеся ее великих тайн, уходили
ни с чем, ибо забывали, что магия этих слов - искусство. Что имели, то и
теряли. Глупец становился безумцем, богач - бедняком, философ - болтуном,
приличный человек напрочь терял всякое приличие.
Тайна...
Великое деяние...
Философский камень... Великий магистерий...
Я сам листал досье, которое доктор Хэссоп вел чуть ли не с начала
тридцатых годов. Кое о чем я, разумеется, знал и раньше. Раймонд Луллий,
алхимик, заточенный королем в лондонскую башню, откупался монетами,
отчеканенными из золота невероятных проб. Арнольд из Виллановы получал не
менее чистое золото. Фламель в четырнадцатом веке получал еще и
алхимическое серебро. Джордж Рипли снабжал рыцарей ордена Иоаннитов,
расположившихся на острове Родос, не менее таинственным и чистым металлом.
Знаменитый Ван Гельмонт на глазах потрясенных свидетелей получал чистейшее
золото из ртути...
Но если бы просто история!
В том же досье хранились документы, связанные со всплывающим время от
времени на наших рынках золотом, более чистым, чем природное, с судьбой
неких изобретений, могущих повернуть, а то и остановить человеческую
историю, с трагической судьбой неких исследователей, ни с того ни с сего
вдруг взлетающих на воздух при никем еще не объясненных взрывах.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Записки 3. Ловля Ветра'


1 2