Здесь выложена электронная книга Цыц и перецыц автора по имени Пикуль Валентин. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Пикуль Валентин - Цыц и перецыц.
Размер архива с книгой Цыц и перецыц равняется 15.23 KB
Цыц и перецыц - Пикуль Валентин => скачать бесплатную электронную книгу
Пикуль Валентин
'Цыц и перецыц'
Пикуль Валентин
"ЦЫЦ И ПЕРЕЦЫЦ"
Дело давнее. Сергей Кириллович Станиславский, мелкотравчатый дворянин, обходя лужи, старательно поспешал на службу при канцелярии строений, где он кажинный денечек бумаги разные переписывал, трудами праведными достигнув коллежского регистратора, а на большее и не рассчитывал.
На Басманной близ Разгуляя стоял громадный домина, сплошь обитый железом, и чиновник невольно придержал шаги, заметив на его воротах бумагу, обращенную ко вниманию проходящих. Смысл афиши был таков: ежели какой-либо дворянин желает иметь невесту со знатным приданым, то пусть объявится в этом доме, никаких страхов не испытывая, ибо нужда в супружестве возникла неотложная и решительная.
- Чей дом-то этот? - спросил чинуша прохожего.
- Стыдно не знать, сударь, - последовал ответ с укоризною. - Соизволят проживать здесь великий богач Прокофий Акинфиевич Демидов, и вы в этот дом лучше не суйтесь.
Сергей Кириллович стал на афишу показывать:
- А вот, гляньте, тут в женихе надобность приспела.
Прохожий глянул на бумагу с большой опаскою.
- Это для смеху! - пояснил он. - Господин Демидов хлеба не поест, прежде не повредив кому-либо. Ему забавы нужны всякие, чтобы над образованным человеком изгиляться. Явитесь вы к нему, так он вам так всыпет, что своих не узнаете.
Побрел бедный чиновник далее, размышляя: "Оно, может, и так, что всыпят. Но за оскорбление чести дворянской через полицию можно сатисфакции требовать, чтобы деньгами поругание мое оплатил. Маменька-то вчера уж как убивалась, что давно пирогов с изюмом не кушала. Меня же и попрекала, сказывая: эвон как другие живут, собирая с просителей акциденции, сиречь взятки. А ты, дурак такой, только ушами хлопаешь, нет от тебя никаких удовольствий. Вернусь". С таким-то решением Станиславский вернулся к дому, что внешне напоминал фортецию неприступную, и постучал в ворота. Добрый молодец отворил их и высморкался, спрашивая:
- Зван или не зван? Бить аль погодить?
- Я. жених, - сознался чиновник. - Из дворян. по объявлению. Мне бы невесту поглядеть, да чтобы мне приданое показали.
- А-а-а. Тады милости просим, входите.
Вошел Станиславский в хоромы и тут даже штаны прохудил от вящего изумления. Вот как миллионщики-то живут, не чета нам! Тихо играли органы, встроенные в стены палат, посреди столов струились винные фонтаны, прыгали ручные обезьяны, порхали под резным потолком невиданные птицы, где-то кричал павлин, а мимо чиновника, до смерти перепугав его, вдруг пробежал не то зверь, не то человек и, зубы огромные скаля, стебанул его - прямо по загривку.
- Это кто ж такой будет? - спросил чиновник служителя.
- Это, мил человек, будет не человек, а подобие его, научно прозываемое ранкутанком. За большие деньги из Африки вывезли! С утра кормлен, так что не бойся: жрать не станет. Ступай дале. Хозяину доложили чичас явится.
Станиславский ни жив ни мертв, увидев миллионера Прокофия Акинфиевича Демидова: был он в халате, снизу исподнее, на голове колпак, а босые ноги в шлепанцах домашних (кои тогда, читатель, назывались "шептунами"). Вышел Демидов и спросил:
- Дворянин? По Департаменту герольдии записан ли?
- Писан, - пискнул чиновник. - Имею счастие состоять в чине регистратора, состоя при бумагах разных, а значение запятых мне известно, за что от начальства похвалы удостоился.
- Ну и дурак. Не все ли равно, где запятая ляжет? Вот точка - это другое дело, от нее многое, брат, зависит. Ты точки-то когда-нибудь ставил ли в бумагах своих?
- Точки у нас директор канцелярия саморучно ставит.
- Ладно. Значит, решил зятем моим стать?
- По афише. Как было объявлено.
- Небось и приданое желаешь иметь?
- Так а кто ж не желает? Не дурак же я!
Демидов подумал и велел встать чиновнику на четвереньки. Потом забрался на него и велел возить по комнате. Очень трудно было Станиславскому, но возил, пока не ослабел, и тогда Демидов сам сел и ему велел сесть. Стал тут миллионер думу думать. В ту пору Демидов пребывал в "дистракции и дизеспере" (как выражались тогда на смеси французского с нижегородским). Дело в том, что хотел он выдать дочек своих за купцов или заводчиков, но лишь одна Анька послушалась, за фабриканта Земского выйдя, остальные же дщерицы заартачились: не хотим быть купчихами, а хотим быть дворянками! Сколько уж прутьев измочалил Прокофий Акинфиевич, сколько дурех этих по полу ни таскал за косы - нет, уперлись, подавай им дворянина.
Оттого-то и появилось на воротах дома его объявление.
- Анастасию Первую, - указал он, а жениху объяснил: - У меня их две Настьки: коли Первая не приглянется, так я тебе Вторую явлю. ты не пугайся: не девки, а змеи подколодные!
Величавой павою выплыла из комнат Анастасия Первая.
- Вот, - сказал ей отец, - жених дворянский, как и хотела!
Тут эта девка чуть не плюнула в Станиславского:
- А на што мне такой завалящий? Ах, папенька, не могли разве пригоженького залучить? Да и чин-то у него каков? Мне бы, папенька, гусара какого или советника статского, чтобы у дел важных был или чтобы с саблей ходил.
- Цыц и перецыц! - гаркнул Демидов. - Не ты ли от звания купеческого отвертывалась? Не ты ли кричала, что лучше за первого попавшегося дворянина желаешь. Так вот тебе - первый попавшийся. А коли будешь рыпаться, так я не погляжу, что жених тут: разложу на лавке да взгрею волей родителя.
Это не анекдот! Вот так и стал нищий коллежский регистратор владельцем колоссального состояния, заимел богатейшую усадьбу, а маменька его пироги с изюмом уже отвергала:
- От них рыгается! Ныне-то, люди умные сказывали, есть пироги такие, в кои целый нанас запихивают, и прозываются они парижски "тиликатесом". Вот такого хочу - с нанасом!
.Было начало царствования Екатерины Великой.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Москва тех времен, еще "допожарная", была обстроена дворцами знати, в которых едва помещались оранжереи, библиотеки, картинные галереи, бронза и мрамор. Иностранцы, посетив тогдашнюю Москву, писали, что им казалось, будто русские обобрали всю Европу, чтобы иметь в каждом доме частный музей. Европейцы не раз попадали впросак от незнания барской жизни: низко кланялись дамам, облаченным в роскошные шубы, а потом выяснилось, что это служанка, а меха у них такие же, как у барынь. Опять-таки непонятно: крепостные иногда становились миллионерами, и даже такой богач, как граф Шереметев, занимал в долг миллионы у своего раба Никифора Сеземова. Вот и разберись в тогдашней московской жизни!
Прокофий Акинфиевич родился в Сибири, в период царствования Петра Великого. Он был внуком Никиты Демидова, что основал в Туле ружейное дело, а на Урале обзавелся заводами и рудниками. Прокофий рано женился на Матрене Пастуховой, но раньше времени загнал молодуху в могилу, чтобы сожительствовать со своей комнатной девкой Татьяной Семеновой, от которой не венчан! - тоже имел детишек. Танька-то была статью как гренадер, грудь имела возвышенную, каждую весом в полпуда, а глаза у нее, ей-ей, словно полтинники - сверкали. Бывало, как запоет она "Я милого узнаю по жилету", так Демидов на колени перед ней падал, крича:
- Ой, убила-а! Совсем убила. хорони меня, грешного!
Было у него от первой жены четыре сына, он их в Гамбург отправил учиться, но там они забыли русский язык, и, когда вернулись на родину, Демидов, словно в насмешку, дал на всех четырех одну захудалую деревеньку с тридцатью мужиками и велел строго-настрого на глаза ему никогда не показываться:
- Мне эдакие безъязыкие не надобны. Пшли прочь.
Дочек же, слава богу, дворяне (с приданым) мигом расхватали. А разругавшись с сыновьями, Демидов - назло им! -лучшие свои заводы на Урале распродал Савве Яковлеву Собакину, с чего и началось обогащение Яковлевых, новых Крезов в России.
- Батюшка ты мой разлюбезный, - внушала ему Татьяна, - не пора ль тебе меня, сиротинушку, под венец утащить?
- Цыц и перецыц, - отвечал Демидов. - Успе-ется.
Демидов часто и подолгу живал в столице, не гнушался он и Европой, не раз бывая в краях заморских. Начудил он там, конечно, немало! Саксонцы, французы, голландцы видели в нем лишь сумасброда, дивясь его выходкам и капризам, за которые Демидов расплачивался чистоганом, денег не жалея: "только холодные англичане открыли ему глаза, подвергнув русского миллионера самой наглейшей эксплуатации, не постаравшись даже прикрыть ее внешними приличиями" - так писал Н. М. Грибовский, демидовский биограф, в самом начале XX века. Лондонским негоциантам удалось за большие деньги сбыть Демидову свою заваль, но Прокофий Акинфиевич этого им не простил.
- Мы тоже не лыком шиты, - решил Демидов, вернувшись на родину. - Я этой англичанке такую кутерьму устрою, что ажно весь флот без канатов и снастей останется.
Одним махом он скупил все запасы пеньки со складов столицы. Англичане же каждый год слали целые флотилии за пенькой. Вот приплыли купцы из Лондона, а им говорят:
- Пеньки нет! А какая была, вся у Демидова.
Сунулись они было в контору его, а там заломили за пеньку цену столь разорительную, что корабли уплыли восвояси с пустыми трюмами. Через год англичане вернулись, надеясь, что Демидов одумался, а Демидов, снова скупив всю пеньку в России, заломил цену еще большую, нежели в прошлом году, и корабли английского короля опять уплыли домой пустыми.
- С кем связались-то? - говорил Прокофий Акинфиевич. - Пущай они там негров или испанцев обжуливают, а "мохнорылым" русского человека обдурить не удастся. Вот и разорились.
Ах, читатель, если бы его месть пенькой и закончилась!
Нет. Оказывается, еще будучи в Англии, Прокофий Акинфиевич уже отомстил своим британским конкурентам самым ужасным способом. Он дал взятку сторожам британского парламента, весьма респектабельного учреждения, ночью проник в этот парламент. А там он спустил штаны и оставил - на память англичанам! - непревзойденный по красоте и благоуханный "букет" в кресле самого. спикера. Об этом в России пока ничего не знали.
- Да и кто узнает-то? - рассуждал Демидов. - Скорее промолчат, дабы перед всем миром не позориться.
В содеянном он сознался любимому зятю по дочери Анастасии Второй. Это был Марк Хозиков, происхождением швед, но обрусевший, который состоял секретарем при Иване Ивановиче Бецком, сыне князя Трубецкого от шведки, и вот через этих людей Демидов проворачивал свои дела в высших сферах правительства. Хозикову иногда он и плакался:
- Бывали у меня времена худые. Герцог-то Бирон моего братца Ваню на эшафоте колесовал, а другой братец Никитка в передней того же герцога лизоблюдствовал. За это сикофанство и получил он наследство от тятеньки, а мне остался хрен на патоке, в одной рубахе остался, даже посуду отняли. Веришь ли? Яко пес худой, из деревянной миски лакал языком, ложечки не имея. Слава богу, что Лизавета взошла, будто солнышко красное. Тут при ней-то люди русские и возрадовались.
В этих словах Демидова не все правда, но доля правды была: Бирон казнил и миловал, но заводы Невьянские он все же получил от отца, иначе с чего бы эти миллионы? Через Хозикова он знал, что Екатерина II не всегда им довольна. Еще в 1769 году она писала московскому губернатору: "Что касается до дерзкого болтуна Демидова, то я кое-кому внушила, чтобы до него дошло это, что если он не уймется, так я принуждена буду унимать его силой".
В чем же провинился Демидов?
Смолоду влюбленный в песни народного фольклора, не всегда безобидного для власть имущих, Прокофий Акинфиевич и сам пописывал едкие сатиры, глумясь над придворными императрицы. Узнав об этом, Екатерина распорядилась сжечь сатиры Демидова "под виселицей и рукой палача". Думаете, он испугался? Совсем нет. Напротив, Демидов само наказание превратил в потеху.
- Цыц и перецыц! - сказал он управляющему. - Завтра же ты проси сдать в наем все дома с балконами, что стоят вокруг эшафота с виселицей. А я разошлю приглашения знати московской, чтобы при казни она присутствовала со чадами, за это я их стану, яко Лукулл, особым обедом потчевать.
Мало того, к месту гражданской казни он привел громадный оркестр - с трубами, тулумбасами и литаврами. Когда в руке палача под виселицей вспыхнули сатиры Демидова, музыканты грянули праздничной музыкой, стали тут люди танцевать на площади, а сам Демидов сидел на балконе, весь в цветах, словно именинник, и аплодировал палачу своему:
- Браво-брависсимо. Всем цыц и перецыц!
Князь М. Н. Волконский, губернатор первопрестольной, прислал к Демидову квартального офицера с наказом - внушить Демидову, чтобы унялся, смирясь в благопристойности:
- А мои слова считать волей монаршей. Ступай.
Прокофий Акинфиевич принял квартального как лучшего друга, не знал куда посадить, стол для него накрыли лучшими винами и яствами, дрессированный орангутанг, зверило лютое, даже обнимал квартального, рыча что-то нежное.
- Друг ты мой ненаглядный! - сказал Демидов губернаторскому посланцу. - Волю монаршую я рад исполнить, и первую чару опорожним за здоровьице нашей великой матушки-государыни. Мудрость-то! Мудрость-то у ней какова!
Тут и Танька, тряся грудями, в ладоши хлопала:
- Пейдодна, пейдодна, пейдодна, пейдодна.
Через полчаса квартальный офицер валялся под столом:
- Эй, люди! Теперича начнем казнить его, как положено.
Пьяного раздели донага, обрили наголо, словно каторжного. Демидов велел не жалеть для него меду. Квартального медом густо намазали, обваляли в пуху лебяжьем и отнесли почивать в отдельную комнату - чин по чину. А возле копчика приладили ему хвост от лисицы - зело нарядный, изрядно пушистый.
- Пущай дрыхнет, - сказал Прокофий Акинфиевич.
А сам через замочную скважину наблюдал за ним потихоньку, дожидаясь его приятного пробуждения. Только увидел, что стал квартальный разлеплять светлые очи, медом заплывшие, тут он и ворвался в комнату - с угрозами и криком:
- Как ты, офицер полиции, смел являться ко мне с изъявлением воли монаршей в таком непотребном виде? Вставай, сейчас я тебя явлю губернатору, чтобы он наказал тебя.
История гласит, что полицейский упал к ногам Демидова, умоляя не позорить его, но Демидов велел слугам тащить его по Москве к дому Волконского, чтобы все москвичи наглядно убедились, каковы у них квартальные. Бедный квартальный даже хвоста у себя не заметил, так и шел по улицам, лисьим хвостом помахивая, и лишь перед домом губернатора Демидов смилостивился, сказав, что "прощает" его, и подарил полицейскому парик, дабы накрыть бритую голову, а заодно дал ему мешок с золотом, чтобы тот худого о нем ничего не сказывал.
Пишу я вот это, читатель, а перед глазами у меня все время стоит знаменитый портрет Прокофия Демидова гениальной кисти Левицкого, что ныне украшает залы Третьяковской галереи. Помните, наверное, что Демидов изображен на фоне цветущего сада в халате и колпаке, эдакий добрый дедушка, он с небрежной деловитостью облокотился на садовую лейку. Представляя это гениальное полотно русской общественности, Сергей Дягилев в 1902 году писал: "Великий благотворитель и не менее великий чудак, Прокофий Акинфиевич, всю жизнь заставлявший говорить о себе не только провинциальное общество Москвы, не только всю Россию, но и все европейские центры, которые он посетил во время своего экстравагантного путешествия."
Между тем, читатель, Демидова подстерегала беда, связанная именно с этим его "экстравагантным" визитом в Англию и - особенно - с тем "букетом", который он там оставил.
Англичане, как выяснилось, ничего не прощали!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мы, читатель, сейчас немало рассуждаем и пишем о матерях-отказницах, кои оставляют своих детишек в родильных домах или приютах. Увы, с этой же проблемой я столкнулся впервые - не удивляйтесь! - еще при написании романа "Фаворит". Как это ни странно, но во второй половине XVIII века, осиянного высокой нравственностью народа и учением христианства, такое тоже случалось.
Екатерина об этом знала и говорила об этом не раз:
- Прямо Содом какой-то! Удовольствие от парней получит, сама брюхо набьет, а потом младенца находят в горохе на огородах да на капустных грядках. С этим надо бороться. Не матки их беспутные заботят меня, а сироты несчастные, материнской ласки и молока материнского лишенные. Вот беда-то в чем!
Дени Дидро помог ей добрым советом: из подкидышей, что будут воспитаны государством, следует образовать новое сословие в России - людей свободных, и чтоб эти люди впредь ни при каких условиях не могли бы попасть в кабалу закрепощенных. Екатерина с этим была согласна.
- Я пойду и далее, - заявила она. - Воспитанники государства, женясь на крепостных девках, вызволяют их от рабства помещика, а воспитанницы, брачуясь с крепостными, сразу же от брачного венца делают мужей своих тоже свободными.
Задумано было хорошо. Не было только денег, чтобы устроить "Сиропитательные дома" (позже нареченные "воспитательными").
Цыц и перецыц - Пикуль Валентин => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Цыц и перецыц автора Пикуль Валентин дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Цыц и перецыц у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Цыц и перецыц своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Пикуль Валентин - Цыц и перецыц.
Если после завершения чтения книги Цыц и перецыц вы захотите почитать и другие книги Пикуль Валентин, тогда зайдите на страницу писателя Пикуль Валентин - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Цыц и перецыц, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Пикуль Валентин, написавшего книгу Цыц и перецыц, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Цыц и перецыц; Пикуль Валентин, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн