Здесь выложена электронная книга Два портрета неизвестных автора по имени Пикуль Валентин. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Пикуль Валентин - Два портрета неизвестных.
Размер архива с книгой Два портрета неизвестных равняется 9.66 KB
Два портрета неизвестных - Пикуль Валентин => скачать бесплатную электронную книгу
Пикуль Валентин
Два портрета неизвестных
Пикуль Валентин
Два портрета неизвестных
О декабристах у нас пишут как-то выборочно - более о тех, что были знакомы с Пушкиным, или славословят тех, чьи судьбы сложились особенно трагично.
Но многие остались в тени, доселе никому не известные.
Спасибо историкам, живущим в Сибири: они поднимают из праха декабристов, что ныне забыты, но до нас, проживающих "в Европе", их монографии доходят с трудом. И уж совсем отодвинуты в тень забвения декабристы, которых миновали сибирские рудники - они были сосланы на Север, оказались даже на Соловках.
Тут можно сказать спасибо историку Георгию Фруменкову, который трудится в славном городе Архангельске; пишет он хорошо и, что весьма редко бывает среди наших историков, пишет интересно, реставрируя из деталей былого такие замечательные личности, как, например, Горожанский, Иванчин-Писарев, Кашкин, Непенин.
Скажите мне, положа руку на сердце, что вы знаете об этих декабристах? Уверен - ничего или почти ничего!
Между тем Г. Г. Фруменков поведал о судьбе совсем забытого декабриста Ивана Петровича Жукова, о котором, оказывается, в самом начале нашего века был написан даже роман.
Я этого романа не читал и читать не стану, ибо, как доказал Фруменков, он плох и даже фальшив по своей исторической сути. Судя по всему, архангельский историк как следует изучил биографию Жукова, потревожив для этого и архивные залежи, которые в большинстве своем еще лежат никем не тронутые. Но мне однажды показалось, что почтенный Георгий Георгиевич Фруменков (пусть он на меня не обижается) кое-что все-таки упустил в своем превосходном рассказе.
Я желал бы поведать вам здесь о Жукове то, что известно мне о нем, а более всего он известен своею любовью.
У нас как-то принято более рассуждать об идеологии декабристов, но любовь остается в стороне, словно довесок к буханке хлеба насущного. Может быть, именно по этой причине мы, идеологически очень крепко подкованные, небрежно отмахиваемся от большой любви - чистой, непорочной, лучезарной и возвышающей человека даже среди его немыслимых страданий.
Думаю, что это предисловие было необходимо.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В русском дворянстве насчитывалось до революции более тридцати дворянских родов Жуковых; из великого множества носителей этой скромной фамилии мы, пожалуй, помним только супругов Жуковых, которых в 1766 году Екатерина Великая предала гражданской казни за убийство (что нашло отражение в народных лубках), да еще мы знаем Марию Семеновну Жукову, писательницу и художницу, а сейчас живет и работает средь нас замечательный писатель Дмитрий Жуков, выводящий свой родословный корень именно от этой Марии Семеновны. Наш герой декабрист вышел из деревни, затерянной в вековечных лесах Казанской губернии, и каковы его родственные связи - этого не ведал даже наш знаменитый генеалог князь А. Б. Лобанов-Ростовский.
Два слова о казанском дворянстве. Жившее на отшибе Российской империи, оно было, пожалуй, одним из самых образованных, и думается, что создание в 1804 году университета именно в Казани было исторически оправданно. Недаром же иноземные ученые со всей Европы спешили тогда в Казань, чтобы стать в этом городе профессорами. Понятно, почему деревенским воспитателем Вани Жукова стал не местный дьячок с хлестким прутом в руках, а французский аббат Деспарб, раскрывающий том Вольтера свято, будто это был его молитвенник. Домашнее образование Жуков завершал в Казанском университете. Затем со скамьи студента - совсем еще юный, почти отрок! - Жуков пересел в седло, и началась его военная служба. Поначалу он состоял адъютантом своего земляка генерала Желтухина, но однажды имел несчастье нарваться на ревностного службиста Стюрлера:
- Почему не спешите отдать мне честь?
- Извините, Николай Карлович, не успел.
- А почему воротник не застегнут доверху?
- Растерялся и не успел застегнуть.
- Так я вас во фронт поставлю, чтобы впредь успевали и честь отдавать высшим чинам, и крючки на себе застегивать.
Жукова перевели в пехоту, и только в 1822 году он утешил матушку тем, что стал гусаром в Белорусском полку принца Оранского, где вскоре и получил чин штабс-ротмистра. Матушка, к тому времени овдовевшая, тоже "утешила" сыночка известием, что она стала женою Кондратовича и теперь проживает в городе Казани, средь новых и старых сородичей, вполне довольная жизнью.
Гусары квартировали в городе Васильков под Киевом, где навеки затихли древние курганы витязей и где шумели еврейские ярмарки, где обыватели умели варить ароматное мыло, для церквей они искусно варили душистые свечи, а из мастерских, где утруждались могучие кожемяки, разило невообразимой вонищей.
Михаил Бестужев-Рюмин однажды, прогуливаясь с Жуковым, указал ему на остатки старинных валов:
- Видите? Говорят, что эти валы когда-то обозначали рубежи между Русью и Польшей, а в древности времен князя Владимира наш Васильков было местом ссылки для знатных жен, повинных в чем-либо одном - или изменили мужьям, или. состарились.
Именно здесь, в Василькове, молодой гусар пережил два увлечения сразу: княжна Враницкая, обворожительная в своей греховности, покорила его гусарское сердце, а разум был подчинен убедительным доводам Михаила Бестужева-Рюмина, который и ввел Жукова в Южное общество декабристов. Было еще только начало 1824 года, но Васильковская управа уже тогда настаивала на ускоренном восстании. Жуков писал возвышенные мадригалы своей пассии, а по ночам составлял тайные шифры для переписки декабристов.
Сейчас, читатель, мы мало что знаем о той роли, какую брал на себя Жуков в будущем восстании, но - со слов других декабристов - известно, что Иван Петрович был сторонником "улучшения законов и введения конституции". Мне кажется, что не только законы волновали гусара, ибо уже тогда в нем видели человека, решившегося на цареубийство. Так это или не так, сейчас судить трудно, ибо остались от тех времен лишь намеки.
Дошли до нас и слова Жукова, сказанные им однажды:
- Друзья! Я ведаю, что для успеха нашего предприятия пролития крови не избежать, и, ежели жребий падет на меня, я готов к его исполнению, после чего, смею думать, я вряд ли сыщу себе утешение, а потому сам и лишу себя жизни.
Время любви было срифмовано с поэзией мятежа, почти все молодые люди писали тогда стихи, писал их и Жуков - любовные для Враницкой, агитационные для своих солдат, и до нас дошла одна из песен его с лихим названием "Подгулял я":
Я свободы дочь, я со трона прочь
императоров,
Я взбунтую полки, развяжу языки
у сенаторов.
Мы знаем, что Черниговский полк взбунтовался первым!
Но злодейка судьба сыграла с Жуковым роковую шутку: как раз в эти дни состоялся его брачный сговор с пленительной Враницкой, и потому призыв Бестужева-Рюмина, чтобы Жуков поднимал гусар полка принца Оранского, этот призыв не дошел до Жукова, увлеченного амурными идиллиями.
Взятый чуть ли не из-под венца, он был доставлен в Петербург, где его буквально спас от виселицы позже сам повешенный Бестужев-Рюмин, который заявил судьям, что Жуков давно охладел к делам Васильковской управы и "решительно отстал" от сообщества.
Жуков содержался на столичной гауптвахте, когда Враницкая известила его, что перст судьбы указал верный путь для обоих: пусть он забудет о ней, ибо после его ареста она встретила человека, наградившего ее самой возвышенной страстью. Никак не готовый к такой скорой и коварной измене любимой женщины, Иван Петрович расхворался, отправленный в госпиталь, после чего и последовал приказ императора Николая I:
- Жукова отправить под конвоем в гарнизонный полк города Архангельска, о поведении же его докладывать мне ежемесячно.
Архангельск! После страшного пожара, истребившего лучшую часть города, жители отстраивались заново, леса не жалея, военный люд теснился в Офицерской слободке. Жуков снял угол на Казарменной, вставая по утрам в строй служивых на Плац-парадной площади. Тихо сыпал снежок, под навесом берега дремали до весны купеческие корабли, на улицах слышалась речь англичан и норвежцев, а танцевать ходили в каменный дом богача Фонтейнеса (который, если не ошибаюсь, уцелел и доныне). Архангелогородцы были людьми, что избалованы заморским привозом, хлебали не чай, а кофе, бургундское заменяло им водку, они кутали женщин в испанскую фланель и лионские бархаты, жены поморов таскали на себе жемчугов весом в полпуда, а на Троицкой улице Иван Петрович повстречал товарища по несчастью - мичмана Алешу Иванчина-Писарева, тоже декабриста и тоже сосланного.
- Здесь, в гарнизоне, - сообщил мичман, - мы не только телом озябнем, но и душой оскудеем в разговорах о прибылях да пеньковой смолы нанюхавшись. Надобно проситься тебе, чтобы на Кавказ перевели. там немало наших друзей, а личной храбростью можно вывернуть судьбу наизнанку, словно перчатку.
Сам же мичман на Кавказ не просился, ибо делал промеры глубин в Белом море для составления лоции, а мысль о Кавказе засела Жукову в голову, и никак от нее было не избавиться. Иван Петрович списался с маменькой, чтобы просила за него перед престолом, а сам писал военному министру, чтобы перевели его на Кавказ. Ответа на просьбы не было - ни матери от Николая I, ни сыну ее от графа Чернышева. Зимние вьюги заметали крыльцо, ветер громыхал печными заслонками. По вечерам навещал его мичман Иванчин-Писарев со скрипкою, Жуков доставал флейту, и два декабриста изливали свою тоску в забытых мелодиях.
Но однажды, отложив скрипку, мичман сказал:
- А полковник-то Шульц, комендант архангелогородский, человек добрых правил и благоволит нам, ссыльным. Недавно он меня спрашивал: отчего я тебя в доме его не представил?
- На что я ему, ссыльный-то? - удивился Жуков.
- Думаю, что у Шульца дочка скучает, вот и зовет нас, чтобы мы их навестили. Полковник вдовец, а девице тоскливо.
Комендант города и впрямь оказался стариком добрым.
- Нашумели вы, добры молодцы, в декабре двадцать пятого, а чего вам надобно было - и сами не ведали. Всего у вас было больше чем у других, вот только конституции не хватало для счастья. Надоело мне каждый месяц отписывать в министерство о вашем примерном добронравии, так садитесь за стол - гостями моими станете. Сейчас и доченька выйдет. Локоны прибирает.
Вышла она, едва глянув на мичмана, и сразу зарделась вся, едва встретился девичий взор с глазами гостя, восхищенного ею. Такой красоты давно не видывал Жуков, сам ведь тоже красивый, и, кажется, девушка поняла все сразу: вот она - судьба, его судьба и ее тоже. В один из уютных вечеров они объяснились и дали клятву: не разлучаться никогда, а любить друг друга обещали они вечно, чтобы ни случилось с каждым из них.
- Веришь ли мне? - спросил Жуков, целуя ее.
- Люблю и верю. Верю и люблю.
После этого было необходимо объясниться с отцом Лизы.
- Федор Петрович, - начал Жуков, - сердце мое и сердце вашей дочери Лизаветы уже спаяны нерушимою клятвой, так будьте же милостивы, дозвольте брак между нами, в моей же любви к вашей дочери вы николи не сомневайтесь.
Старый комендант Архангельска даже зашатался.
- Убили! - выкрикнул он, падая в кресло. - Вконец убили. Сядьте и вы, Иван Петрович, а говорить я стану. - Жуков послушно сел напротив коменданта. - Слушайте, друг ситный! Затем ли я звал вас в свой дом, чтобы вы разрушили будущее моей единой дочери? - вопросил Шульц. - Поймите же наконец мое отцовское сердце. Как бы ни уважал я вас, каким бы золотым вы ни были, я вынужден отказать вам в руке своей дочери, ибо судите же сами: Лизанька при всех ее неоспоримых достоинствах и красоте ее способна сделать выгодную партию, а вы. что вы?
Старик вдруг умолк. Жуков напомнил:
- Я вас слушаю, Федор Петрович, продолжайте.
- А вы только ссыльный под моим же надзором, и сколько еще лет пробудете в этом звании - одному богу известно. Извините, - заключил Шульц, - но я вынужден отказать вам и от дома своего, дабы соблазнов для Лизы более не возникало.
Жуков внешне повиновался приказу, но старик по-прежнему охотно принимал у себя Иванчина-Писарева, и этим воспользовались влюбленные. Через мичмана шла их потаенная и пылкая переписка, через него они назначали тайные свидания, во время которых Лиза Шульц, воспитанная на "Бедной Лизе" Карамзина, не уставала напоминать о клятве в вечной любви.
Наконец в одно из таких свиданий, она решилась:
- Есть же бог, который видит чистоту наших сердец, и я верю, что он благословит нас свыше. А нам остался последний способ убедить моего папеньку, чтобы не препятствовал нашему обоюдному счастью.
О том, что это был за "последний способ", комендант Архангельска наглядно убедился через несколько месяцев, и тогда же повторил, что они его все-таки "убили":
- Но виктория осталась за вами, - сделал он непреложный вывод. Ничего теперь не исправить. Будь воля ваша.
Теперь Шульц даже торопил события и уже сам собирался писать императору, чтобы Николай I, учитывая его возраст и его былые раны во славу отечества, помиловал зятя.
Вот и наступил самый счастливый день! Утром состоялось венчание, а после обрядной церемонии комендант звал друзей и знакомых к своему столу, дабы они почтили своим присутствием торжество свадебного ужина новобрачных.
Было весело, шумно, празднично.
Вот расселись гости за столы, вылетели пробки из бутылок с шампанским, хлынуло вино в бокалы, и эти бокалы еще не успели сдвинуться, хрустальным звоном отмечая великое счастье молодых, как вдруг с улицы надсадно, почти режуще прозвенело.
Это звенел колокольчик фельдъегерской тройки!
Стало тихо-тихо, а со стороны крыльца послышались тяжкие, как удары молота, зловещие шаги непоправимой судьбы, - вошел фельдъегерь, и, усталым взглядом обведя пиршественный стол, он спросил кратко, служебно и равнодушно:
- Комендант города Архангельска. кто?
- Я, - выпрямился Шульц.
- Извольте прочесть. К немедленному исполнению.
Хрустнули казенные печати, на скатерть просыпалась труха жесткого сургуча. Шульц, посерев лицом и заострившись носом, читал указ, и временами было даже не понять, где его слова, а где слова высшей власти:
- Уступая личной просьбе и вняв мольбам престарелой матери, его величество. на Кавказ! Мне же предписано: "не медля нимало, отправить Жукова с сим же фельдъегерем к новому месту его служения". И приказ сей я должен исполнить.
Иван Петрович залпом опорожнил бокал:
- Вот когда получен ответ на мои просьбы! Именно в сей день и сей час, когда в Кавказе я более не нуждаюсь.
- Кавказ? А как же я? - растерянно спросила невеста.
- Я жду! - напомнил фельдъегерь.
С трудом уговорили его, чтобы повременил хоть самую малость, чтобы позволил закончить ужин. От свадебного стола Жуков пересел в казенную кибитку, и кони унесли его.
- Убили! - твердо повторил комендант города.
И на этот раз старик не ошибался.
Через несколько дней его не стало.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Елизавета Федоровна вскоре же родила сыночка, но состояние молодой матери трудно передать. Совсем одинокая в чужом для нее городе, окруженная чужими людьми, с младенцем на руках, наивная и беззащитная, - на что ей надеяться? Правда, были у нее братья, но старший пропадал где-то у черта на куличках, шатаясь по дальним гарнизонам, а младшие, сами еще дети, воспитывались в кадетском корпусе на положении сирот.
Вот и рыдай, жена безмужняя: что делать?
Об этом же спросила она Иванчина-Писарева.
- Свет не без добрых людей, - отвечал ей мичман. - Ты, Лизавета, подумай-ка о Казани. Анна Михайловна, мадам Кондратович, неужто еще не писала тебе ни разу?
Он как в воду глядел. В тот же день пришло письмо от свекрови, которая, проведав о случившемся, звала невестку с дитятей под свой казанский кров, обнадеживая ее в домашнем приюте и своей ласке. Елизавета Федоровна быстро распродала имущество покойного папеньки, закутала сыночка потеплее и тронулась в дальний-дальний путь через всю Россию, "слепо доверив судьбу свою неизвестному будущему", - так писал ее дальний родственник, проживавший тогда в Казани.
А вот и сама Казань! Даже не верится, что приехала и сейчас сыщется покой и домашнее радушие, столь необходимые после столь долгой дороги. Расспросив прохожих, где тут дом мадам Кондратович, женщина скоро подъехала к этому дому, и первое, что она увидела, это была крышка гроба, прислоненная к стене. А возле подъезда стоял погребальный катафалк, лошади его были накрыты траурными попонами. Елизавета Федоровна, почуяв недоброе, спросила у бабы, спешившей через двор с пустым ведром:
Два портрета неизвестных - Пикуль Валентин => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Два портрета неизвестных автора Пикуль Валентин дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Два портрета неизвестных у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Два портрета неизвестных своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Пикуль Валентин - Два портрета неизвестных.
Если после завершения чтения книги Два портрета неизвестных вы захотите почитать и другие книги Пикуль Валентин, тогда зайдите на страницу писателя Пикуль Валентин - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Два портрета неизвестных, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Пикуль Валентин, написавшего книгу Два портрета неизвестных, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Два портрета неизвестных; Пикуль Валентин, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн