Здесь выложена электронная книга Быть тебе Остроградским! автора по имени Пикуль Валентин. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Пикуль Валентин - Быть тебе Остроградским!.
Размер архива с книгой Быть тебе Остроградским! равняется 11.12 KB
Быть тебе Остроградским! - Пикуль Валентин => скачать бесплатную электронную книгу
Пикуль Валентин
Быть тебе Остроградским !
Пикуль Валентин
Быть тебе Остроградским!
Пожалуй, рассказ предстоит обстоятельный. Жил да был в сельце Кобеляки полтавский помещик Василий Остроградский, а чинами не мог похвастать: сначала копиист, потом канцелярист почтамта, - сами видите, невелик прыщ! С женою Ириною имел он особый пригляд за сыночком Мишенькой, что бурно и даже мощно произрастал среди поросят да уток, меж арбузов да огурцов, имея наклонности совсем недетские. Не дай-то Бог, ежели где увидит колодец или яму какую - сразу кидался измерить ее глубину шнурком с грузилом, который при себе имел постоянно. По этой причине родители держали его от колодцев подалее, а Мишенька, могуч не по возрасту, рвался из рук родителей, даже плакал:
- Ой, не держите меня! Желаю глубину знать.
А вот зачем ему это надобно, того объяснить не мог, но размеры любой ямы его магически привлекали. Не мог он оторваться от машущих крыльев мельницы, подсчитывая число оборотов, часами, бывало, смотрел, как льется вода над плотиной. Учили его, балбеса, в Полтаве - сначала в пансионе, а потом в гимназии, но Миша педагогов успехами никогда не восхищал, лентяй он был каких мало! Ему учитель о Пифагоре рассказывает с умилением, а он, экий придурок, шнурком этим самым скамью под собой измеряет. Аттестат Мишеньки блистал такими похвальными перлами: "не учится", "в классах не бывает", "охоты не имеет", "уроков опять не знал" Можно понять отчаяние родителей!
- Ну, что тут поделаешь? - огорчалась маменька. - Мы ли его не баловали? Мы ли сливок да шкварок на него не жалели? А такой олух растет стыдно людям показывать.
- Сечь его прутьями! - говорили мудрейшие родственники. - Ежели рыпаться станет, мы согласны держать его на воздусях, а родитель пущай вгоняет в него страх Господень сзаду, дабы в нем великий азарт к учению возгорелся.
Думали и додумались: одна Мишке дорога - в кавалерию.
- Там и думать не надо: лошадь его сама в генералы вывезет.
В 1816 году, забрав своего придурка из гимназии, отец повез его прямо в Петербург, угрожая, что если в гусары не примут, так отдаст в артиллерию - на прожор самому графу Аракчееву. Но по дороге в столицу встретился шурин - Сахно-Устимович.
- Нонеча век просвещенный, - ворковал он. - Сейчас не из пушек палить надобно, а мозгами раскидывать. На что Мишке гусарство? На одно вино с девками сколько денег ухлопает! А ныне в Харькове университет открыли, вот туда и сдай Мишку.
- В университет хочешь ли? - спросил отец сына.
- Нет, не хочу, - отвечал тот браво.
- Тогда поехали в университет, - решил папенька.
Привез он своего недоросля в Харьков и сдал его в науку, словно в полк какой: авось что-нибудь да получится? Начался странный период жизни юного Остроградского: сначала вольнослушатель, через год и студент по факультету математики, он в точных науках ни бельмеса не смыслил, а навещая отчие Кобеляки, слезно умолял батюшку о военной службе:
- Ладно уж гусары или пушкари - нонеча согласен даже в полк Кременчугский пехотный маршировать стану.
- Эва тебе! - показывал отец сыну кукиш.
Так бы и далее, наверное, канючил, если бы на втором курсе не поменял квартиру. На этот раз юнца приютил у себя адъюнкт наук математических Андрей Павловский, которого студенты харьковские "Аристидом" прозвали - за его любовь к справедливости. Стали они совместно математикой заниматься, формулы всяческие разрешая. Павловский, очевидно, был педагогом отличным, ибо Остроградский, лентяй и тупица, каких свет не видывал, вдруг с небывалым жаром проникся познанием науки, от которой ранее он усердно отвращался. Прошло два-три месяца, не больше, и однажды "Аристид" взял квартиранта за уши и расцеловал:
- Мишель! Прими за истину, что говорить стану. Я едино лишь усидчивостью беру да терпением, знаниями уже достаточно обладая. А ты, знаний в математике не имея, все с налету мигом хватаешь, будто ястреб жалкого воробья в полете, и на любой вопрос, над которым я мучаюсь, отвечаешь сразу. Я-то, мой милый, трудом истины домогаюсь, а ты, ты, братец, творишь!
- Так кто ж я такой? - удивился Остроградский.
- Ты? Ты, братец, гений.
Странности судьбы продолжались. Остроградскому было уже 19 годочков, когда ради получения степени кандидата он сдал одни экзамены успешно, а другие сдавать попросту не пожелал. Не хочу, мол, и все тут, не приставайте ко мне! Сам князь А. Н. Голицын, министр народного просвещения, с высот вельможных, из кресел бархатных указывал, чтобы не рыпался и сдавал все экзамены, но oб этом, читатель, можно написать сто страниц (не преувеличиваю), можно ограничиться и десятком строчек. Я буду краток: в один из дней Остроградский выложил аттестат перед синклитом ученых Харьковского университета и заявил, что не желает видеть свое имя в списках студентов:
- А моим аттестатом можете подтереться!
Родители надеялись, что уж теперь-то их Мишенька согласен служить в пехоте, но Остроградский помышлял о другом:
- Мне, папенька, ехать в Париж нужда приспела.
Отец рассудил об этом желании на поэтический лад:
- Нешто наши кобелякские дивчины плохо для тебя писни спивают? Нешто вальсы парижские нашего гопака милее?
Вырос дитятко под потолок, рычал басом, перечислял имена славные, парижские: Фурье, Лаплас, Ампер, Пуассон, Коши, - возжаждал он ихние лекции в Сорбонне слушать. Зарыдала тут маменька, кручинясь, а отец подумал и согласился:
- Мишка-то прав: по малому бить - только кулак отшибешь. Езжай, сынок, и затми Париж нашими Кобеляками!
Но возникла сильная оппозиция со стороны родственников.
- Экий бугай! - говорили они. - Любого порося в одночасье под хреном уминает, все у него есть, жить бы ему да радоваться, родителей в преклонности лет ублажая своим сердцелюбием, так нет - ему, вишь ты, еще и Париж подавай!
Вот тут и нашла коса на камень.
- Цыть! - сказал папенька. - Бывать Мишке в Париже, дабы ведали людишки тамошние, что в Кобеляках не под заборами рождаются, не кулаком крестятся и не помоями умываются.
В мае 1822 года сынок отъехал в Париж, и недели не миновало, как вернулся он в Кобеляки - босой и голодный.
- Чего так скоро? - спросил отец.
- Денег твоих, папенька, до Чернигова мне хватило. Сел в дилижанс, как все люди, но в дороге обшептали меня пассажиры проклятые, весь багаж по кускам раздергали. Велите, папенька, обед подавать. Очень уж я по шпику с салом соскучился.
- Нет уж! - обозлился отец. - Обедов ты от меня не дождешься. Я тебе еще раз отвалю три сотенных, и езжай в Париж, как хотел, чтобы сородичи надо мною не изгалялись.
С великим бережением (от воров) Остроградский прибыл в Париж, о чем вскоре известил тишайшие Кобеляки, но сам Париж никак не потряс полтавского дворянина. А папенька, видит бог, тратился на сыночка не зря. Через три года Кобеляки навестил "Аристид" харьковский - профессор Андрей Павловский, радостный.
- Василий Иваныч, - сообщил он отцу, - стыдно мне за коллег своих, что проморгали природного гения. А теперь гляньте! Вот привез я вам журнал Парижской академии наук, прочитаю я вам, что пишут о вашем сыночке, и поплачем на радостях.
Извещаю читателя: великий Огюстен Коши, перечисляя ведущих математиков Парижа, писал об Остроградском, что этот "молодой человек из России, одаренный громадною проницательностью и весьма сведущий в исчислении бесконечно малых величин, дал нам новое доказательство" в тех сложнейших формулах, над которыми математики Парижа давно и без успеха работали.
- Шутка ли? - вопрошал Павловский. - Над этими интегралами сам великий Лаплас утруждался, а помог-то ему наш Мишель кобелякский. Каково теперь в Харькове читать, что Лаплас, отец небесной механики, зовет Мишеля mon fils (мой сын).
Остроградский в ту пору жил одиноко, сторонясь удовольствий Парижа; часами он простаивал над Сеной, наблюдая за волновым течением воды, и в 1826 году Сорбонна опубликовала его научный "Мемуар о распространении волн в цилиндрическом бассейне". Ученые автора хвалили, а полиция Парижа посадила его в тюрьму Клиши, ибо Остроградский задолжал "за харчи и постой" в отеле. Огюстен Коши сам же выкупил ученика из тюрьмы, и впредь, чтобы не сидеть на бобовой похлебке, Остроградский устроился надзирателем в учебную коллегию короля Генриха IV.
Настала весна 1828 года. Наш известный поэт Николай Языков был тогда студентом Дерптского (Юрьевского) университета. Однажды, прогуливаясь в окрестностях Дерпта, поэт увидел, что по дороге в город шагает детина громадного роста, будто Гулливер, а сам босой, драный, почти голый. Назвался он учеником великих Коши и Лапласа, следующим из Парижа до Петербурга.
- Вот, - сказал, - от самого Франкфурта марширую. Опять обшептали меня пассажиры проклятые. Видит бог - в пути не воровал, но подаянием мирским не гнушался. Теперь и до Питера, чай, близехонько. А чин у меня такой, что даже кошку не напугаешь: всего лишь коллежский регистратор.
Языков привел Остроградского к себе, русские студенты приодели его, подкормили, и он, довольный, вскинул котомку.
- Побреду далее, - сказал, благодарный. - Ежели генерала из меня не получилось, так хоть профессором стану.
- Послушайте! - окликнул его поэт. - Вы, будущий профессор, а диплом-то из Парижа имеете ли?
- Нет, - отвечал Остроградский. - Из Харькова выкинули без аттестата, из Парижа иду безо всяких дипломов. Бог не выдаст, так и свинья не съест. Спасибо вам за все, люди добрые!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Кажется, чуть ли не первый светский салон, в котором Остроградский появился, был столичный салон княгини Евдокии Голицыной, известной "принцессы Ноктюрн", которая сама была недурным математиком. Между прочим, Михаил Васильевич общества никогда не избегал, был приятным и острым собеседником, лихо танцевал с дамами, а боялся он только генералов. Почему так - не знаю, но при генералах он сразу немел, испуганно жался в сторонке, как бы желая остаться в неизвестности.
- Михайла Васильич, что вы там жметесь? Идите к нам, - звали его.
- Боюсь. Там у вас генерал.
- Так не крокодил же, не съест.
- Все равно. С генералами шутки плохи.
Думаю, тут срабатывал механизм Табели о рангах, согласно которой каждый сверчок - знай свой шесток. А шесток Остроградского был весьма шатким: всего-то коллежский регистратор (считайте, гоголевский Акакий Акакиевич). А вот еще новость: сразу, как только Остроградский появился в Петербурге, он был взят под негласное наблюдение тайной полиции. Историки не знают, в чем он провинился, но грешен, наверное, был. В секретной переписке на самом высшем имперском уровне мне попалась странная фраза: "возвратился из-за границы пешком и сразу обратил на себя внимание некоторыми обстоятельствами". Вот, поди ж ты, догадайся - что это за обстоятельства? Впрочем, по мнению историков, Остроградский до конца жизни не знал, что за ним и его словами бдительно следят вездесущие прислужники Бенкендорфа.
Ладно! Тайный надзор жандармов не мешал веселиться.
Остроградский очень скоро стал адъюнктом прикладной математики, сначала экстраординарным, а вскоре и ординарным академиком (в возрасте 29 лет). Не по чину, а по уму получил он казенную квартиру из шести комнат, в которых - хоть шаром покати, не было даже стула, чтобы присесть, и наш академик гулял по комнатам, озирая из окон широкие невские просторы. На дрова он тоже не тратился - жилье его казна и отапливала.
- Ух, жарко! - говорил он, похаживая. - Квартира есть, дрова есть, звание есть, деньги есть. Чего же еще не хватает? Ах, Господи, совсем из головы вон: женой еще не обзавелся.
Тут и беда случилась! Как на грех появились тогда первые спички фосфорные. Чиркнул одну из них Остроградский, а она - пшик! - и обожгла ему правый глаз фосфором. Остался он с одним глазом, а правый померк на всю жизнь и постоянно источал обильную слезу. Но даже одним глазом Остроградский жену себе высмотрел. Это была Мария Васильевна фон Люцау (так писали до революции, а сейчас ее называют урожденной фон Купфер). Невеста была из лифляндской породы, немочка аккуратная и сдобная, сочиняла стихи, играла на рояле, напевала романсы о муках любовного ожидания, а перед женихом сразу поставила железное условие:
- Согласна быть вашей супругой, если вы не станете докучать мне разговорами об этой противной математике.
И не надо! Не для того люди женятся, чтобы сообща разрешать формулы, а совсем для иных дел, более серьезных. Между тем свой брак Остроградский от родителей утаивал, и в Кобеляках, считая сына холостяком, еще долго перебирали выгодных невест, у которых в приданое готовились хутора с визжащими поросятами. "Хохол щирый", Остроградский о своем украинском происхождении не забывал и, частенько заглядывая на кухню, где орудовала прислужница Галка, он всегда готов был покушать.
- Щедрых-ведрык, - говорил кухарке, - мне бы вареник, грудочку кашкы, кильце ковбаскы, ще цего мало - дай и сальца!
В 1833 году родился первенец Виктор, за ним дочери - Мария, что потом была в браке Родзянко, и Ольга, ставшая впоследствии генеральшей Папа-Афонасопуло. Отца этого семейства часто осеняло божественное вдохновение. Рассказывали, что однажды на Невском проспекте, не имея бумаги, он стал записывать математические расчеты на кожаном задке чьей-то барской кареты.
Так увлекся, что вокруг себя уже ничего не видел. Но тут карета тронулась, кучер нахлестнул лошадей, а за каретой, не стыдясь честного народа, долго бежал по Невскому великий академик гигантского роста и орал что есть мочи:
- Стой, сын гадючий! Куда повез мои формулы?..
Конечно, не все в России любили математику и не все русские умели считать, - дело не в этом, а в том, что не было в России людей, которые бы не знали об Остроградском. Полтавский житель П. И. Трипольский, земляк ученого, писал, что "имя это одними произносилось как образец энергии, с какою он достигнул своей цели еще в молодые годы, а другими - как научный авторитет, равного которому с трудом можно найти в Европе".
- Голова, - говорили о нем с великим решпектом.
Голова была крупная, коротко остриженная, как у новобранца. Иногда надевал золотые очки, а из мертвого глаза стекала слеза. Да, неказист был Михаил Васильевич, нескладен фигурою, зато и колоссален - не только умом, но и всею дородною статью. "Платье сидело на нем мешком, а ноги напоминали слоновьи. Широкое лицо было освещено только одним глазом, но зато умным, проницательным, даже лукавым". Пожалуй, ни о ком из русских ученых не осталось столь много живописных свидетельств, как об Остроградском, ибо он был оригинален, как никто другой, поражая людей не только остротой мысли, но и своей, я бы сказал, "топорною" внешностью, чем-то схожий с обликом того Собакевича, каким его изображали русские иллюстраторы.
Каков был Остроградский, судите до такому примеру: "Офицеры брали его пальто и надевали на себя вдвоем, вставляя по две руки в каждый рукав, застегивали его на себе и так вот ходили, заложив по две руки в каждый карман."
Остроградский прославил себя как удивительный педагог!
Боюсь, что список учебных заведений, где он преподавал, покажется чересчур громоздким: Главный педагогический институт, Институт корпуса инженеров путей сообщения, Морской кадетский корпус, Военно-инженерная академия и училище, Артиллерийская академия и училище. Заметьте, в этом списке нет университета, которым Михаил Васильевич явно пренебрегал (очевидно, не забывая "харьковской" истории) Но еще он читал публичные лекции для горожан по алгебре, небесной механике, аналитической геометрии и элементарной математике. Писал тоже немало и всегда безбожными каракулями мало кто мог понимать его почерк.
- Все махоньки люды пагано пышуть, це дурныца!
Настежь отворялись двери в аудиторию. Остроградский входил, грузно оседая в кресле профессора. Долго озирал учеников единым оком поверх золотых очков и начинал лекцию так:
- Ну, Декарты, ну, Пифагоры, ну, Лейбницы, ну, казаки!
Служитель вносил два графина с водою и два стакана с мягкою губкою. Из одного Остроградский пил, во втором мочил пальцы, чтобы протирать вечно слезившийся глаз; потом неизбежно путал стаканы и в любом смачивал губку для стирания с доски формул, а забывшись, этой же губкой смахивал слезу со щеки. Он не курил, зато нюхал табак, а табакерку всегда забывал дома и, где бы ни читал лекции, всегда вопрошал аудиторию одинаково:
- Жданов! Где ты? У тебя есть табачок?
Жданова, конечно, и быть не могло. Но всегда находился студент или офицер, согласный побыть в роли "Жданова", угощавший профессора доброй понюшкой. При ученом неизменно состоял поручик Герман Паукер (будущий министр путей сообщения), который иногда и начинал лекцию - вместо профессора, но вряд ли Паукер знал, что о нем говаривал Михаил Васильевич.
Быть тебе Остроградским! - Пикуль Валентин => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Быть тебе Остроградским! автора Пикуль Валентин дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Быть тебе Остроградским! у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Быть тебе Остроградским! своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Пикуль Валентин - Быть тебе Остроградским!.
Если после завершения чтения книги Быть тебе Остроградским! вы захотите почитать и другие книги Пикуль Валентин, тогда зайдите на страницу писателя Пикуль Валентин - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Быть тебе Остроградским!, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Пикуль Валентин, написавшего книгу Быть тебе Остроградским!, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Быть тебе Остроградским!; Пикуль Валентин, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн