Герман и Франц осторожно шли вдоль старых железнодорожных путей. Шли молча. Герману было о чем подумать, и Франц, почувствовав, что его спутник не в настроении, замолчал и с глупыми вопросами не приставал. Крысокот иногда забегал далеко вперед, потом возвращался, вилял лысым хвостом, а затем вновь уносился исследовать местность.
Герману не давали покоя Меганики и то, что произошло совсем недавно. На кой черт им понадобились вонючие тела Мусорщиков? Ответа на этот вопрос Герман никак не мог найти. Какого дьявола здесь вообще происходит?! Что случилось со всеми? Мусорщики, медведкочервь, ревуны… Все они впали в необъяснимый транс. Заболели? Но почему тогда болезнь не поразила их с Францем и Мегаников?
Впереди на рельсах показался ржавый остов локомотива, сзади к нему были прицеплены два вагона-цистерны. Герман сошел с рельс и, не обращая ровным счетом никакого внимания на состав, обогнул преграду и вернулся на железнодорожное полотно. Он заметил, что Франц таращится на огромную заржавленную и обгоревшую машину из прошлого во все глаза.
– Ты что, никогда раньше не видел подобной рухляди? – буркнул Герман.
– Что? А… да! Не видел, только слышал о поездах. Не могу поверить, что подобные штуки до войны ездили по всей планете. Герман с подозрением уставился на своего попутчика.
– Вот бы прокатиться! – между тем восторгался Франц.
– Как же ты на нем прокатишься? – хмыкнул Герман. – Провода обесточены. В этом районе электричества лет сто пятьдесят уже нет. Да и машина давно пришла в негодность.
– А ты откуда знаешь?
– Лет пять назад залезал внутрь, думал, может, найду там что-нибудь интересное. Там вся эле… электроника выгорела. Ну, когда… Ты понял.
Франц понял. Когда на северную часть Города сбросили бомбу, пожаров было много. Почти вся чувствительная техника пришла в негодность…
– А в цистернах что? – Франц опять обернулся к локомотиву.
– А жевала его знает, – бросил Герман, отчаянно связывая ниточки ускользающих догадок. – Но не бензин, точно. Иначе во время вспышки весь локомотив взлетел бы на воздух. По мне, так лучше не проверять. Не поручусь, что там нет химикатов или еще какой ненужной дряни.
«Даже если бы там был бензин, – подумал Герман, – то его давно бы откачали».
Поперек железнодорожных путей лежало несколько перевернутых и большей частью разрушенных вагонов того, что раньше называлось пригородным пассажирским поездом. Пришлось обходить. Франц заглянул в одно из разбитых окон и, вскрикнув, отшатнулся.
– Там скелеты!
– А ты чего ожидал увидеть? Голую девку?! – Голова у Германа все еще болела, и настроение было паршивым.
Больше Франц не проявлял любопытства, всю дорогу до реки молчал. Только когда путники подошли к мосту, Франц выдал восхищенное «ух».
Перед ними раскинулась широкая лента реки. Небо затянуло облаками, казалось, что речная вода пожирает солнечный свет, впитывает его и отражает глубоким матовым сиянием. Стояло позднее утро, туман полностью растворился, и район, где жили Ветродувы, был виден как на ладони. До войны в Нидерраде располагались жилые кварталы, здесь был крупный парк и множество зеленых насаждений. Бомба упала на севере, там, где Город был современным мегаполисом и простирался к небу мночисленными стрелами небоскребов, а эта часть Города тогда практически не пострадала, дома здесь стояли низкие, каменные, старой постройки.
После того как предки Ветродувов покинули Убежище, клан жил вольготно на зависть соседям. Желающих примкнуть к Ветродувам было много, но Старый Кра в отборе новых членов руководствовался исключительно собственными предпочтениями и практическими соображениями, поэтому большинство чужаков чаще всего изгонялись. Исключение делалось для женщин, способных рожать, и сильных мужчин, обладающих навыками охотников, следопытов, механиков или врачевателей.
У Франца были все шансы стать полноправным членом клана, но Герман все больше испытывал подозрения, что парень совсем не тот, за кого себя выдает. Не снял ли он куртку с перечеркнутым волнистой линией кругом – знаком клана Бастиона – с убитого? Кто он на самом деле? Жизнь научила Германа осмотрительности и жестокости, но в случае с мальчишкой он повел себя как законченный идиот – поверил в россказни незнакомца, повел его в родной клан…
За размышлениями Герман не заметил, как они пришли.
– Нам туда? – Франц кивнул на мост.
– Да, – сухо ответил охотник.
– А другого пути нет?
– По мосту раньше поезда ходили, так что твой вес он точно выдержит.
Франц с опаской покосился на колоссальную, проржавевшую до самого основания конструкцию, соединяющую берега Майна. Мост угрюмым великаном угрожающе навис над рекой. Двенадцать мощных бетонных опор уходили в воду, удерживая могучую конструкцию от падения. Герман не врал: несмотря на ржавые крепления и опоры, мост все еще был крепок. Лет триста он еще простоит, а потом, как и другой мост, находившийся дальше по течению, рухнет. Герман скосил глаза влево и увидел вдалеке торчащие из воды, словно зубы огромной рыбины, железные опоры – вот и вся память о некогда существовавшем мосте. Когда-нибудь жернова времени перемелют все постройки старого Города, и с берега на берег придется переправляться вплавь.
Несмотря на стойкую уверенность в том, что мост пока крепок, Герман передвигался по нему крайне осторожно. Крысокот, почувствовав настроение хозяина, перестал носиться по округе и пошел рядом. Несмотря на то что мост был железнодорожным, по краю на нем имелась пешеходная дорожка. По ней Герман и Франц отправились в путь.
Опираясь на ржавые перила, Франц смотрел вниз, на серую воду. Там внизу перекатывались тяжелые серо-голубые тела, рассекая мутную гладь, проплыл острый плавник, и гигантская рыбина скрылась из виду.
– На перила не налегай, – предупредил Герман, – они совсем гнилые!
– Смотри! – Франц ткнул вниз указательным пальцем. – Рыба тоже не уснула.
– Ну и что? – вяло откликнулся Герман. У него так болела голова, что ему не было дела ни до каких рыб. К тому же с некоторых пор парень его раздражал.
– Это означает, что рыба, как и мы, находилась ниже уровня действия А-импульса. Подвал того дома был чуть выше уровня реки, – заключил Франц.
Его вывод так поразил Германа, что он уставился на мальчишку немигающим взглядом.
– Какого… какого импульса? – спросил Герман.
– А-импульса, – не понимая, куда клонит охотник, пробормотал Франц.
– Ах, А-импульса, – откликнулся Герман, – ну тогда все понятно!
В этот момент он испытал страстное желание схватить умника за ноги и швырнуть его вниз, пусть полюбуется на свою рыбку с близкого расстояния. То-то рыбешкам радости будет! Так бы плавали и плавали без завтрака, а тут на тебе – сам пришел. Даже не пришел, а прилетел откуда-то сверху – подарок неизвестных богов.
Не раздумывая больше ни секунды, Герман схватил Франца за грудки, бросил через бедро и, прижав паренька всем своим немаленьким весом к мосту, достал нож.
– Ты кто такой?! – прорычал он. – Говори быстро!
– Ты что?! С ума сошел?! Я из клана Бастиона! – хлопая серыми глазами, затараторил Франц. – Заблудился я, а тут ты, ну я и думал, что ты меня…
– Что? К Ветродувам приведу, да?! – рявкнул Герман и встряхнул мальчишку, словно крысокот пойманного ревуна. – Говори, кто тебя послал?
– Больно же! Пусти! – дернулся Франц, но Герман держал его крепко. – Я из клана Бастиона!
– Бастиона?! Чушь! Если ты Бастионовец, то какого дьявола ни разу не видел поезда?!
– Но в нашем районе нет поездов! – Побледневший Франц все еще пытался сопротивляться. – Там одни небоскребы!
– Да?! А депо?! Депо, где стоит куча таких вот ржавых локомотивов?! Если ты из Бастиона, то должен был раньше видеть поезд! Что ты на это скажешь?!
42
Франц ничего не сказал, только прикусил язык.
– Все! Ты мне надоел! – Герман поднес нож к лицу паренька. – Или ты говоришь мне, кто ты такой и что произошло сегодня утром, или в свой клан я пойду один, а ты отправишься кормить рыб!
Про себя Герман судорожно соображал: кем же могли быть неведомые враги, решившие подослать к Ветродувам шпиона? Мусорщики – точно нет. У них мозгов на это не хватит. Медоеды? Тоже отпадает. Ветродувы дружили с этим кланом. Багажники? Да не похож он на Багажников. Те народ дикий и неуправляемый, а этот – сопляк сопляком… Поджигатели? Вполне возможно, но тоже что-то верится с трудом. Меганики? Очень возможно, если бы не одно но. Меганики ненавидят мутантов и чуть ли не через каждое слово начинают говорить проповедями из своего священного писания, рассказывая о том, что мутанты – зло и семя дьявола. Будь Франц Мегаником, живи он с ними – точно не смог бы так просто выносить крысокота, да и выдал бы себя словами. А на памяти Германа Франц ни разу не помянул бога, а уж тем более не бросался фразами из проповедей фанатиков. Нет, он точно не Меганик. Из какого-то менее влиятельного клана Города? Тоже маловероятно, почти невозможно. Всякой мелочи не до Ветродувов. Тогда кто же он такой?!
Паренек взглянул в побелевшие от бешенства глаза Германа и, поняв, что следопыт шутить не будет, сдался:
– Хорошо, Герман. Я скажу. Да освободи же ты мне руку! – крикнул он. – Ничего я тебе не сделаю!
Герман поколебался, потом подумал, что бояться неопытного щенка – смешно, убрал от лица Франца нож и освободил ему правую руку.
– Может, ты с меня слезешь?
– Ты вроде собирался мне что-то рассказать. Лже-Бастионовец вздохнул и закатал рукав куртки. На предплечье Франца был вытатуирован красный крест.
– Вот черт! – выругался пораженный Герман и слез с Франца. – Госпитальер!
Франц сел и молча спрятал татуировку под рукавом куртки.
– Дьявол! Какого хрена?! Госпитальер! Парень, ты идиот или просто так хорошо притворяешься?! Почему ты сразу не сказал?! Зачем весь этот спектакль?!
– Сколько же ты интересных вопросов задаешь! – передразнил его Франц, страх медленно сползал с его лица. – Мне что, на все сразу отвечать?
– Можешь по отдельности, – Герман вдруг рассердился, – только очень быстро. Учти, я ждать не буду, сейчас скину тебя с моста в реку, рассказывай тогда рыбам, какой ты славный и хороший!
– Госпитальеры неприкосновенны. – Кажется, Франц не поверил ни одному слову охотника. – Ты ведь знаешь, что будет с кланом, который убьет Госпитальера.
Франц не спрашивал. Франц утверждал. Герман действительно знал, что произойдет с кланом, если один из его членов по глупости или недомыслию убьет Госпитальера. Такой клан лет на пять может забыть о всяком внимании со стороны людей, носящих на руках татуировку красного креста. И если за эти пять лет в клане неожиданно вспыхнет эпидемия какой-нибудь особенно опасной заразы, Госпитальеры и пальцем не пошевелят, чтобы помочь. Просто оцепят район и оставят подыхать всех, кто заболел. Без помощи, без таблеток и вакцин. А то и пройдутся огнем. Выжгут. В прошлом уже так бывало, что отверженные Госпитальерами кланы полностью вымирали от болезней или от огня.
Герман видел множество Госпитальеров. Чаще всего в оперативные бригады входили люди, облаченные в светлые комбинезоны. Опытные и уверенные в себе. Франц же почему-то таскал на себе куртку со знаком клана Бастиона. Зачем Госпитальеру скрываться под чужой личиной? Это наводило на разные нехорошие мысли. Герман опять подумал, что Франц – совсем не тот, за кого себя выдает.
– Откуда я знаю, что ты действительно Госпитальер? – буркнул он.
– У меня татуировка. Никто в здравом уме не будет присваивать себе знак чужого клана.
Франц прав, но Госпитальеры не клан – Госпитальеры – это одна из немногих организаций, оставшихся со времен Последней войны. Именно они боролись с частыми вспышками эпидемий в Черные века. И именно они в пору своей былой силы уничтожали целые зараженные города.
– У тебя на куртке знак Бастиона, Госпитальер! – фыркнул Герман. – Ты присвоил знак чужого клана!
– Это для пользы дела, – запротестовал Франц.
– Расскажи это Бастионовцам, – нехорошо улыбнулся охотник. – Кстати, то, что ты мне о них рассказал – это правда? Действительно весь клан вымер от красного тифа?
– Да.
– И где же были твои друзья?
– Мы не успели, – сказал Франц.
– Хорошо, о Бастионе поговорим после. Так что делает Госпитальер так далеко от своей Базы? Зачем ты хотел попасть в мой клан? Ведь хотел, не отрицай. Потому ты за мной и шел. У тебя какое-то задание?
– Да, – не моргнув глазом ответил Франц.
– Опять врешь! – разозлился Герман, и Гнев, уловив настроение хозяина, зарычал. – Я готов поверить, что ты Госпитальер, видел, как ты порхал над Мусорщиком, но чтобы Красный крест отпустил с Базы в Город неопытного сосунка… на задание… Никогда я в это не поверю, Франц. Уж твоим начальникам должно было прийти в голову послать на важное задание кого-нибудь поопытнее тебя.
Франц обиженно надулся, вздохнул и кивнул:
– Ты прав. Никто меня никуда не посылал. Это моя инициатива – провести собственное расследование. Наши старики – жуткие консерваторы. Прежде чем что-то решить, они долго думают, а я не мог больше ждать. Решил сам все узнать. Ведь… Ведь если бы у меня получилось, может, и меня бы стали выпускать в Город на задания вместе с другими оперативниками. Ты не представляешь себе, как мне надоело сидеть на Базе…
– Давай только без соплей обойдемся, – проговорил Герман и, немного сбавив тон, спросил: – Так что ты решил разузнать?
Франц вздохнул и принялся рассказывать:
– Это случилось неделю назад. На Базу поступил сигнал, что в районе Бастиона вспышка красного тифа. Выдвинули силы, оцепили район. Почти все уже были мертвы, болезнь слишком быстро прогрессировала. На ногах оставалось не больше двадцати клановцев. Лишь девятерых мы смогли спасти. Очаг заражения выжгли, постарались, чтобы инфекция не перекинулась в соседние кланы. Те, кто выжил, потом говорили, что из памяти у них выпал довольно большой промежуток времени и они совершенно не знают, откуда пришла болезнь. Мы им не поверили, подумали, что опять кто-то из них по глупости полез в старый могильник на Клаппергассе. Но один из наших, когда выживших поместили на карантин, решил проверить показания с помощью… Ну тебе это все равно ничего не говорит, в общем, с помощью одного прибора. И вот в чем странность – он обнаружил в мембранах нервных клеток исследуемых остаточные признаки А-излучения. Натрий-калиевый насос в клетках…
– Что такое А-излучение? – перебил Франца Герман.
– А-излучение… – Франц задумался, стараясь подобрать слова. – В общем, еще до Последней войны проводили исследования. Пытались разработать такую штуку… Ну представь себе – проводишь А-излучением по какой-то отдельно взятой местности, и все вражеские солдаты оказываются парализованы. Их можно тепленькими брать. У нас, кстати, шоковые дубинки именно на основе А-излучения делают.
Герман знал, о чем идет речь. У Госпитальеров были небольшие дубинки, чтобы обездвиживать слишком агрессивных «пациентов» или тех, кто из-за болезни лишился родственников и сам не хотел жить – отчаянно сопротивлялся. Вдарят тебе такой в солнечное сплетение – и лежишь часа три в полной отключке, а Госпитальеры спокойно вводят вакцину. Многим они таким образом спасали жизнь. Те в шутку потом говорили: «Своей жизнью я обязан шоковой дубинке, и только ей одной!» или «Мои вторые родители – Госпитальер и его шоковая дубинка».
– На Базе заинтересовались, стали копать глубже, – продолжил свой рассказ Франц. – Выходило, что кто-то облучил район Бастиона А-излучением, а затем, чтобы скрыть улики, подбросил им красный тиф.
– Откуда ты знаешь, что им его подбросили?
Франц засунул руку в маленькую поясную сумку и протянул Герману два тонких металлических цилиндрика, каждый с палец величиной. Герман взял их у Франца и принялся разглядывать. Оба цилиндрика были закрыты герметичными крышками. Практически никаких отличий, на одном из них была выдавлена странная надпись «RH-058», другой был абсолютно гладким.
– Что это? – спросил Герман.
– Тот, что с надписью, – это довоенный образец. Он под завязку полон красным тифом. А тот, что без надписей, создан кустарно. Уже после войны. Именно его мы и нашли в районе Мусорщиков.
Услышав о том, что держит в руках заразу, Герман едва не бросил цилиндры.
– Откуда они у тебя?
– Взял на Базе, – смутился Франц, – мне нужны были доказательства…
– И много в них заразы? – цедя слова, как Старый Кра свой настоянный на мышином дерьме самогон, поинтересовался Герман.
– Тот, что без букв, – пустой. Его использовали в районе Бастиона. А довоенный… Если вдруг он откроется, то его хватит уничтожить Борнхейм в течение недели. Не бойся, они герметичны и нам ничего не грозит.
Герман в который раз за день выругался и, широко размахнувшись, бросил оба цилиндра с моста.
1 2 3 4 5 6 7 8