– Потому что семь с половиной лет назад он уже сделал свой ход. Отступать и прятаться поздно. Его ищу не только я. Верю, что Князь лично заинтересован в поисках виновного, а значит, серые ищейки Скваген-жольца работают.
– Тем более. Ты хочешь опередить профессионалов?
– Я? Ничуть, – солгал я. – Что касается их умения работать – сомневаюсь, что они смогут найти искомое по остывшим следам, раз у них не получилось это сделать по горячим. Впрочем, давай закроем тему. Она мне неприятна.
– Как тебе угодно.
Я начал листать газету задом наперед, словно какой-то малозанец.
– Что интересного пишут? – Стэфан всегда был жаден до новостей.
– «Команда университета Йозефа Кульштасса в третий раз подряд выиграла соревнования по академической гребле у университета Маркальштука, проплыв по каналу Мечты от залива Тихой стоянки за рекордное время. Победители отправятся на мировое спортивное студенческое первенство защищать честь родного города», – прочел я спортивную колонку под рисунком восьмерки обнимающихся гребцов.
– Ну да. Ну да. Махать веслами – все же не мозгами шевелить. Лучше бы учились, бездельники!
– Ты похож на сварливого старика.
– Я и есть старик. А от такой жизни вполне можно стать сварливым. Там о грядущих беспорядках и драках в Старом парке между студентами враждующих университетов ничего не сказано?
– Ни строчки, – серьезно ответил я ему.
– Так я и думал. Помяни мое слово, Тиль. К вечеру случится грандиозная буча. Опять побьют все фонари.
– Лучше фонари, чем лица. После предыдущих соревнований было шестеро или семеро погибших болельщиков.
– Это если не считать десятка тех, кто застрелился, проиграв пари, – подхватил Стэфан. – Давно пора запретить все эти игрища. Или же отправить оболтусов на Арену. Если умрут, то с толком.
У амниса было свое мнение о некоторых спортивных состязаниях.
– Кстати, что там с Ареной? – оживился дух. – Сезон ведь открывается на следующей неделе! Не хочешь приобрести билет? Я с интересом бы окунулся в боевой азарт и поболел за Крошку Ча.
– Прости мне мою необразованность, но кто такая Крошка Ча?
– Ты словно и не лучэр. Совсем перестал интересоваться популярными азартными играми. Крошка Ча – это он. Лучший управляющий паровой машиной за всю историю Рапгара. Победил всех соперников. Он уже пять лет является абсолютным чемпионом. Никто против него и не ставит, хотя если он когда-нибудь проиграет, кто-то озолотится.
– Вам, амнисам, только и надо, что потратить немного фартов ваших хозяев, – неодобрительно сказал я.
– Азартные игры у нас в крови, – не стал отрицать Стэфан. – Но ты же знаешь, мой мальчик. Я этим не злоупотребляю.
– В отличие от моего брата, – нахмурился я еще сильнее.
– Не хочешь с ним поговорить?
– Нет. Ты же знаешь, чем обычно заканчивается подобное. Мой кошелек скудеет на пару десятков фартов. Виктор обладает уникальной способностью вытягивать деньги из родственников и спускать их в одночасье.
– Может, начнешь читать с первой страницы? Там все самое интересное.
– И не подумаю! Как тебе новость? «Вчера Городской совет выступил с заявлением, что дьюгони смогли полностью восстановить городскую дамбу, частично поврежденную после весенних паводков и поднятия уровня воды в озере Мэллавэн. Угроза затопления для западных районов Рапгара миновала». Нет, ты слышал? Если бы дамбу прорвало, то половину города смыло точно. Уровень воды в озере выше, чем в море, футов на восемьдесят. Если что и уцелеет, то лишь Холмы да Каскады.
– Что ты хочешь от Городского совета? – деланно удивился Стэфан. – Ляпни они что-нибудь неутешительное, и мэр бы раскатал их быстрее, чем Палата Семи раскатала бы его. Дьюгони работали очень неспешно – почти четыре месяца. Если бы летом начались затяжные дожди, как три года назад, дамба могла и не выдержать.
– Ну, дьюгоням это как раз все равно. Вода – их стихия. И они не слишком довольны политикой мэра. В последнее время заводы и фабрики Копоти, Сажи, Дымка и Пепелка сбрасывают им в воду кучу дряни. Они уже несколько раз подавали протест в Городской совет.
– Толку-то? – фыркнул амнис. – У детей рыб ограниченное гражданство. Их никто и слушать не станет.
Я посмотрел в окно – мы замедляли ход, подъезжая к очередной станции:
– Они не рыбы, кроме того Глас Иных и Народная палата[16] на их стороне. И ты не прав, что их не станут слушать. Я уверен, что дамба повредилась не просто так. Несложно предположить, что на этот раз дьюгони ее не доломали. Следующая попытка будет удачнее. Если затопит Кошачий приют, мяурры поднимут такой вой, что даже владельцам фабрик придется прислушаться. Если не к ним, то к Князю. Он благоволит котам. Так что давно пора проводить сливные трубы через Соленые сады в реки.
– По мне, так уж сразу в грунт к тропаеллам. Тогда цветочки мгновенно придумают, как очистить грязную воду от мусора, – амнис рассмеялся дребезжащим смехом.
На станции мы стояли всего ничего, поезд вновь тронулся, и я углубился в чтение.
– …Что еще интересного? – не выдержал Стэфан минут через тридцать.
– Смотри-ка. Через месяц в город приезжает оперный театр жвилья. Ожидается аншлаг.
– Неужели тебе это интересно? Особенно после той интрижки с балериной? – изумился он.
– Не слишком. Точнее, совсем не интересно. Но к этому событию обещают наконец-то дотянуть трамвайную ветку до Маленькой страны. А вот это уже куда важнее! – я перелистнул страницу. – Обострение дипломатических отношений с Малозаном. Очередной виток.
– Кирус? – тут же догадался амнис.
– Верно. Кирус. Попросил у Рапгара помощи в защите веры от малозанских фанатиков. Здесь не хотят поклоняться солнцу. Князь ввел на остров Двадцать четвертый полк легкой пехоты, Семнадцатую роту магической безопасности и отправил к берегам союзника Второй флот. В том числе и броненосцы «Пламя», «Светлячок» и «Чэра Мария-Александра».
– Да ну? Она же была возле Магара! В порту Кальгару.
– И малозанцы, наверное, так думали. И вот тебе сюрприз – недалеко от их берегов – три тяжелых корабля. Того и гляди пальнут по дворцу шейха.
– Как ответил Малозан?
– Пока никак, – я дочитал заметку, завершившуюся слащавой патриотической чушью. – Но южане непременно обидятся на ввод наших войск и устроят какую-нибудь пакость. Кирус свободное государство, а не наша колония. Так что действовать следует ювелирно. Не уверен, что наши военные справятся. Вполне возможно, что к зиме начнется война.
– Вся эта защита веры – жалкое прикрытие. И Рапгар, и Малазан порвут глотки за черную кровь, найденную в белой земле острова.
Это точно. Кирус лет четыреста находился под протекторатом южной империи, пока отец нынешнего Князя не посоветовал прежнему шейху отвалить в свою пустыню, к финиковым пальмам подобру-поздорову. Наши колониальные войска быстро переломили упрямство малозанца, и с тех пор остров свободен и независим, хотя многие его и называют негласной четырнадцатой колонией Рапгара.
Но год назад в горах Кируса нашли то, что назвали черной кровью. Не знаю, что это за дрянь, возможно, она осталась еще с того времени, когда мир населяли предки лучэров, но обнаружили ее исключительно в одном месте – на маленьком острове посреди Срединного моря.
Тут же пошли слухи, что тропаеллы, едва увидев черную кровь, отложили пору цветения на неопределенный срок, заперлись в лабораториях Больших голов, и корней с чашелистиками оттуда не кажут. Либо нас в скором времени ждет очередной виток прогресса, от которого и так уже некуда деваться, либо я ничего не понимаю в этой жизни.
Маги тоже заинтересовались неизвестной субстанцией и уже успели сообщить, что потенциал некоторых заклинаний, в особенности тех, что запрещены Палатой Семи и разрешены лишь некоторым, приближенным к высшей верхушке чэрам и алым[17] жандармам, при использовании черной вонючей жижи увеличивается вчетверо.
Разумеется, Малозан тоже захотел припасть к новому источнику власти и могущества, вновь заявил территориальные претензии на остров и начал подтягивать к морским границам крылья армий, впрочем, пока избегая открытых нападок и ограничиваясь завуалированными, дипломатическими, оскорблениями.
Эта возня меня не слишком интересовала, поэтому я не стал читать мнения авторитетных людей и уважаемых жителей города и добрался до первой страницы. Где-то минуту изучал огромную надпись с кучей восклицательных знаков, затем с мрачным видом показал ее Стэфану:
– Твой пророк был прав, старая ворона. Все только начинается. Убийца и не думает успокаиваться. Его уже называют Ночным Мясником. Сегодня произошло третье убийство. И ты не поверишь – он все-таки выбрался из Ямы.
– Где? – односложно спросил амнис.
– Восток Соленых садов. Парень, кем бы он ни был, решил не сидеть на месте и отправился в путешествие по Рапгару. Если жандармы его не поймают, он того и гляди доберется до Небес или Золотых полей. Погиб… опять благородный господин. Имя не сообщается. Какое чувство такта! Не думал, что оно есть у наших газетчиков.
– Возможно, кто-то известный. Думаю, еще пара смертей, и серые мундиры Скваген-жольца возьмут под контроль прессу, иначе начнется паника.
– Все к этому и идет. А вот это уже интересно! Слушай. «Как сообщает достоверный источник, рядом с телом убийца оставил некую надпись, но представители западного отдела Скваген-жольца, в том числе и старший инспектор Грей, ведущий это дело, по поручению начальника жандармерии чэра Гвидо эр’Хазеппа, отрицают такую информацию. Наш журналист видел, как несколько жандармов несли воду и краску, чтобы смыть надпись, хотя официальные лица Скваген-жольца отрицают и это, отмечая, что воду и краску использовали, чтобы удалить кровь и не пугать местных жителей. Нам остается лишь догадываться о том, какое послание оставил Рапгару жестокий убийца, и почему власти скрывают его от общественности».
– Грей ведет дело? Они не найдут даже объедков! Правда, меня больше интересует, не что написал убийца, а как он убил, – заявил Стэфан.
– Говорю же, ты слишком кровожаден. Даже для амниса, – я, потеряв интерес к газете, бросил ее на стол и встал, решив догулять до вагона-ресторана, находившегося по соседству с моим вагоном.
Разумеется, можно было заказать еду и сюда, но я не люблю попусту гонять людей и Иных, когда что-то можно сделать самому.
В коридоре меня едва не сшибли с ног. Два господина неслись по проходу со скоростью летящего в пропасть паровоза. Один очень походил на представителя народа жвилья – нос с горбинкой, карие глаза и тонкие губы. Одет он был куда лучше, чище и изысканнее своего товарища. Во всяком случае, у меня не полезли глаза на лоб от сочетания несочитаемого. Чего я бы не сказал о его приятеле. Клетчатый, потертый пиджак, ало-фиолетовый галстук, желтая рубашка и шляпа, на которой, казалось, основательно потоптался какой-нибудь махор, а может быть, слон.
Мужчина с потным, красным лицом втоптал бы меня в ковер, если бы я не успел посторониться. Он, явно разочарованный тем, что случайная жертва ускользнула от него, буркнул в мой адрес нечто нелестное. Жвилья, немного запыхавшись, снял на ходу шляпу, вежливо и извиняюще улыбнулся:
– П’остите моего д’уга, чэ’. Он поте’ял кошелек.
Когда он говорил это, его темные глаза были холодными, колючими и отнюдь не вежливыми, в отличие от его слов. Я знавал такие взгляды – успел повидать их у некоторых заключенных во время своей кратковременной экскурсии в рапгарскую тюрьму. Здесь главное – следить за руками такого человека. Стоит зазеваться, и кусок стали войдет тебе в печень, почку или шею.
Они появились и исчезли, словно выбравшийся из трущоб тру-тру. Я пожал плечами и, тут же забыв о них, дошел до ресторана, выпил кофе и вернулся к себе в купе, где Стэфан начал ворчать, что хочет спать.
Здесь меня насторожил странный шорох из шкафа. Я нахмурился. Крыса в вагоне первого класса – редкое явление. Резко распахнув дверцу, я едва избежал удара стилетом в грудь, отпрянув в последний момент и перехватив тонкое запястье.
Не слишком церемонясь, я рванул руку напавшего книзу, одновременно выкручивая ее, и услышал жалобный вскрик. Пришлось выволочь содержимое шкафа на свет, чтобы рассмотреть того, кто едва не испортил мой пиджак и все, что находится под ним.
«Содержимым» оказалась молодая женщина.
Ее заплаканное лицо было искажено болью, отчаяньем и страхом. Впрочем, когда она разглядела меня, там появилась и еще одна эмоция – неземное удивление.
– О, Всеединый! – прошептала она. – Вы не они!
– Очень своевременное наблюдение, – сказал я, забирая из ее разом расслабившейся руки стилет. – Не знаю, кого вы ожидали повстречать в моем шкафу, но их здесь нет.
Стэфан благоразумно молчал.
– Отпустите, – попросила девушка и добавила совсем жалобно. – Больно.
Я поразмыслил над ее предложением и, решив, что хуже уже точно не будет, вряд ли в ее сумочке можно спрятать что-то крупнее пилочки для ногтей, разжал пальцы.
– У вас медвежья хватка, – сказала она, все еще сидя на коленях и растирая запястье. – Простите, чэр. Мне нет оправдания за это нападение. Я увидела, что купе открыто и подумала, что оно пустует. Я… я… мне нет оправдания… позвольте мне уйти.
Она бросила затравленный взгляд на дверь, ведущую в коридор. Было понятно, что выходить туда ей очень не хочется. Мое решение созрело мгновенно:
– Садитесь, – указал я на диван. – На полу холодно.
Девушка поколебалась, нервно коснулась красивой булавки в виде химеры, приколотой к ее жакету, но приглашение приняла, присев на самый краешек.
– Кто вы, чэр?
– Извините мои плохие манеры, леди. Я не успел представиться, – я постарался, чтобы в моем голосе не было иронии. – Мое имя Тиль эр’Картиа.
– Эрин.
– Эрин? – я поднял брови, подразумевая, что должно быть еще.
– Просто Эрин, – сказала она и разрыдалась.
Этого еще только не хватало! Когда начинают плакать женщины, я чувствую себя совершенно беспомощным.
Я протянул ей свой носовой платок и позвал кондуктора, спрятав стилет под газету. Мяурр вопросительно посмотрел на всхлипывающую незнакомку, затем на меня, ожидая разъяснений.
– Эта леди – моя гостья. Пожалуйста, принесите ей чаю и какое-нибудь пирожное.
У него хватило чувства такта не проверять ее билет, решив поднять этот вопрос несколько позже. Кот вернулся меньше чем через минуту с подносом, на котором стоял чайник, чашка с блюдцем, кувшинчик с молоком, сахарница и нечто сладкое, воздушное и украшенное кремом – очередная кулинарная драгоценность от поваров жвилья.
Я дал кондуктору несколько фартов, что его полностью удовлетворило, так как кошачья рожа стала совершенно довольной, и он откланялся, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Пейте, – сказал я, наливая в чашку темного чая. – Это вас успокоит.
Эрин благодарно кивнула и улыбнулась. Улыбка у нее оказалась обворожительной. Да и сама девушка, несмотря на заплаканное лицо, надо отдать ей должное, была симпатичной. Утонченное личико с маленьким аккуратным носиком, большие, чистые, прозрачные голубые глаза, густые ресницы, на которых все еще блестели слезы. Карминовые губы казались чуть припухлыми, изящные каштановые завитки волос падали на лоб из-под очаровательной шляпки.
Фигура у этой невысокой прелестницы была преотличной, и со вкусом подобранная одежда лишь подчеркивала это. Узкая юбка тальер плотно облегала бедра, расширяясь внизу наподобие лилии, консервативный жакет делал талию тонкой, подчеркивая грудь, а узкая сорочка с тугим воротничком и женским темно-кремовым галстуком, давали простор для слишком неуемного воображения. Такого, как у меня, например.
– Мне до сих пор страшно. Ведь я едва не убила вас, чэр! – она поежилась, словно от зябкого ветра. – С моей стороны было очень необдуманно приходить сюда.
– От кого вы прятались? – поинтересовался я.
Девушка тут же помрачнела:
– От друзей моего жениха. Моего бывшего жениха. Я разорвала помолвку и сбежала за день до свадьбы, а они поклялись во что бы то ни стало вернуть меня под венец.
Лгала она тоже совершенно очаровательно, и я не верил ни одному ее слову, даже несмотря на широко распахнутые, прекрасные, невинные глаза. Смею надеяться, что Эрин действительно сожалела, что хотела проткнуть меня этой острой штукой, но вся история про жениха не стоит даже самой худосочной лапки фиоссы. Если каждая сбежавшая невеста будет тыкать стилетом в грудь очередного друга суженого, то мужское население Рапгара вымрет в течение года.
– Я не буду досаждать вам своим обществом, чэр эр’Картиа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
– Тем более. Ты хочешь опередить профессионалов?
– Я? Ничуть, – солгал я. – Что касается их умения работать – сомневаюсь, что они смогут найти искомое по остывшим следам, раз у них не получилось это сделать по горячим. Впрочем, давай закроем тему. Она мне неприятна.
– Как тебе угодно.
Я начал листать газету задом наперед, словно какой-то малозанец.
– Что интересного пишут? – Стэфан всегда был жаден до новостей.
– «Команда университета Йозефа Кульштасса в третий раз подряд выиграла соревнования по академической гребле у университета Маркальштука, проплыв по каналу Мечты от залива Тихой стоянки за рекордное время. Победители отправятся на мировое спортивное студенческое первенство защищать честь родного города», – прочел я спортивную колонку под рисунком восьмерки обнимающихся гребцов.
– Ну да. Ну да. Махать веслами – все же не мозгами шевелить. Лучше бы учились, бездельники!
– Ты похож на сварливого старика.
– Я и есть старик. А от такой жизни вполне можно стать сварливым. Там о грядущих беспорядках и драках в Старом парке между студентами враждующих университетов ничего не сказано?
– Ни строчки, – серьезно ответил я ему.
– Так я и думал. Помяни мое слово, Тиль. К вечеру случится грандиозная буча. Опять побьют все фонари.
– Лучше фонари, чем лица. После предыдущих соревнований было шестеро или семеро погибших болельщиков.
– Это если не считать десятка тех, кто застрелился, проиграв пари, – подхватил Стэфан. – Давно пора запретить все эти игрища. Или же отправить оболтусов на Арену. Если умрут, то с толком.
У амниса было свое мнение о некоторых спортивных состязаниях.
– Кстати, что там с Ареной? – оживился дух. – Сезон ведь открывается на следующей неделе! Не хочешь приобрести билет? Я с интересом бы окунулся в боевой азарт и поболел за Крошку Ча.
– Прости мне мою необразованность, но кто такая Крошка Ча?
– Ты словно и не лучэр. Совсем перестал интересоваться популярными азартными играми. Крошка Ча – это он. Лучший управляющий паровой машиной за всю историю Рапгара. Победил всех соперников. Он уже пять лет является абсолютным чемпионом. Никто против него и не ставит, хотя если он когда-нибудь проиграет, кто-то озолотится.
– Вам, амнисам, только и надо, что потратить немного фартов ваших хозяев, – неодобрительно сказал я.
– Азартные игры у нас в крови, – не стал отрицать Стэфан. – Но ты же знаешь, мой мальчик. Я этим не злоупотребляю.
– В отличие от моего брата, – нахмурился я еще сильнее.
– Не хочешь с ним поговорить?
– Нет. Ты же знаешь, чем обычно заканчивается подобное. Мой кошелек скудеет на пару десятков фартов. Виктор обладает уникальной способностью вытягивать деньги из родственников и спускать их в одночасье.
– Может, начнешь читать с первой страницы? Там все самое интересное.
– И не подумаю! Как тебе новость? «Вчера Городской совет выступил с заявлением, что дьюгони смогли полностью восстановить городскую дамбу, частично поврежденную после весенних паводков и поднятия уровня воды в озере Мэллавэн. Угроза затопления для западных районов Рапгара миновала». Нет, ты слышал? Если бы дамбу прорвало, то половину города смыло точно. Уровень воды в озере выше, чем в море, футов на восемьдесят. Если что и уцелеет, то лишь Холмы да Каскады.
– Что ты хочешь от Городского совета? – деланно удивился Стэфан. – Ляпни они что-нибудь неутешительное, и мэр бы раскатал их быстрее, чем Палата Семи раскатала бы его. Дьюгони работали очень неспешно – почти четыре месяца. Если бы летом начались затяжные дожди, как три года назад, дамба могла и не выдержать.
– Ну, дьюгоням это как раз все равно. Вода – их стихия. И они не слишком довольны политикой мэра. В последнее время заводы и фабрики Копоти, Сажи, Дымка и Пепелка сбрасывают им в воду кучу дряни. Они уже несколько раз подавали протест в Городской совет.
– Толку-то? – фыркнул амнис. – У детей рыб ограниченное гражданство. Их никто и слушать не станет.
Я посмотрел в окно – мы замедляли ход, подъезжая к очередной станции:
– Они не рыбы, кроме того Глас Иных и Народная палата[16] на их стороне. И ты не прав, что их не станут слушать. Я уверен, что дамба повредилась не просто так. Несложно предположить, что на этот раз дьюгони ее не доломали. Следующая попытка будет удачнее. Если затопит Кошачий приют, мяурры поднимут такой вой, что даже владельцам фабрик придется прислушаться. Если не к ним, то к Князю. Он благоволит котам. Так что давно пора проводить сливные трубы через Соленые сады в реки.
– По мне, так уж сразу в грунт к тропаеллам. Тогда цветочки мгновенно придумают, как очистить грязную воду от мусора, – амнис рассмеялся дребезжащим смехом.
На станции мы стояли всего ничего, поезд вновь тронулся, и я углубился в чтение.
– …Что еще интересного? – не выдержал Стэфан минут через тридцать.
– Смотри-ка. Через месяц в город приезжает оперный театр жвилья. Ожидается аншлаг.
– Неужели тебе это интересно? Особенно после той интрижки с балериной? – изумился он.
– Не слишком. Точнее, совсем не интересно. Но к этому событию обещают наконец-то дотянуть трамвайную ветку до Маленькой страны. А вот это уже куда важнее! – я перелистнул страницу. – Обострение дипломатических отношений с Малозаном. Очередной виток.
– Кирус? – тут же догадался амнис.
– Верно. Кирус. Попросил у Рапгара помощи в защите веры от малозанских фанатиков. Здесь не хотят поклоняться солнцу. Князь ввел на остров Двадцать четвертый полк легкой пехоты, Семнадцатую роту магической безопасности и отправил к берегам союзника Второй флот. В том числе и броненосцы «Пламя», «Светлячок» и «Чэра Мария-Александра».
– Да ну? Она же была возле Магара! В порту Кальгару.
– И малозанцы, наверное, так думали. И вот тебе сюрприз – недалеко от их берегов – три тяжелых корабля. Того и гляди пальнут по дворцу шейха.
– Как ответил Малозан?
– Пока никак, – я дочитал заметку, завершившуюся слащавой патриотической чушью. – Но южане непременно обидятся на ввод наших войск и устроят какую-нибудь пакость. Кирус свободное государство, а не наша колония. Так что действовать следует ювелирно. Не уверен, что наши военные справятся. Вполне возможно, что к зиме начнется война.
– Вся эта защита веры – жалкое прикрытие. И Рапгар, и Малазан порвут глотки за черную кровь, найденную в белой земле острова.
Это точно. Кирус лет четыреста находился под протекторатом южной империи, пока отец нынешнего Князя не посоветовал прежнему шейху отвалить в свою пустыню, к финиковым пальмам подобру-поздорову. Наши колониальные войска быстро переломили упрямство малозанца, и с тех пор остров свободен и независим, хотя многие его и называют негласной четырнадцатой колонией Рапгара.
Но год назад в горах Кируса нашли то, что назвали черной кровью. Не знаю, что это за дрянь, возможно, она осталась еще с того времени, когда мир населяли предки лучэров, но обнаружили ее исключительно в одном месте – на маленьком острове посреди Срединного моря.
Тут же пошли слухи, что тропаеллы, едва увидев черную кровь, отложили пору цветения на неопределенный срок, заперлись в лабораториях Больших голов, и корней с чашелистиками оттуда не кажут. Либо нас в скором времени ждет очередной виток прогресса, от которого и так уже некуда деваться, либо я ничего не понимаю в этой жизни.
Маги тоже заинтересовались неизвестной субстанцией и уже успели сообщить, что потенциал некоторых заклинаний, в особенности тех, что запрещены Палатой Семи и разрешены лишь некоторым, приближенным к высшей верхушке чэрам и алым[17] жандармам, при использовании черной вонючей жижи увеличивается вчетверо.
Разумеется, Малозан тоже захотел припасть к новому источнику власти и могущества, вновь заявил территориальные претензии на остров и начал подтягивать к морским границам крылья армий, впрочем, пока избегая открытых нападок и ограничиваясь завуалированными, дипломатическими, оскорблениями.
Эта возня меня не слишком интересовала, поэтому я не стал читать мнения авторитетных людей и уважаемых жителей города и добрался до первой страницы. Где-то минуту изучал огромную надпись с кучей восклицательных знаков, затем с мрачным видом показал ее Стэфану:
– Твой пророк был прав, старая ворона. Все только начинается. Убийца и не думает успокаиваться. Его уже называют Ночным Мясником. Сегодня произошло третье убийство. И ты не поверишь – он все-таки выбрался из Ямы.
– Где? – односложно спросил амнис.
– Восток Соленых садов. Парень, кем бы он ни был, решил не сидеть на месте и отправился в путешествие по Рапгару. Если жандармы его не поймают, он того и гляди доберется до Небес или Золотых полей. Погиб… опять благородный господин. Имя не сообщается. Какое чувство такта! Не думал, что оно есть у наших газетчиков.
– Возможно, кто-то известный. Думаю, еще пара смертей, и серые мундиры Скваген-жольца возьмут под контроль прессу, иначе начнется паника.
– Все к этому и идет. А вот это уже интересно! Слушай. «Как сообщает достоверный источник, рядом с телом убийца оставил некую надпись, но представители западного отдела Скваген-жольца, в том числе и старший инспектор Грей, ведущий это дело, по поручению начальника жандармерии чэра Гвидо эр’Хазеппа, отрицают такую информацию. Наш журналист видел, как несколько жандармов несли воду и краску, чтобы смыть надпись, хотя официальные лица Скваген-жольца отрицают и это, отмечая, что воду и краску использовали, чтобы удалить кровь и не пугать местных жителей. Нам остается лишь догадываться о том, какое послание оставил Рапгару жестокий убийца, и почему власти скрывают его от общественности».
– Грей ведет дело? Они не найдут даже объедков! Правда, меня больше интересует, не что написал убийца, а как он убил, – заявил Стэфан.
– Говорю же, ты слишком кровожаден. Даже для амниса, – я, потеряв интерес к газете, бросил ее на стол и встал, решив догулять до вагона-ресторана, находившегося по соседству с моим вагоном.
Разумеется, можно было заказать еду и сюда, но я не люблю попусту гонять людей и Иных, когда что-то можно сделать самому.
В коридоре меня едва не сшибли с ног. Два господина неслись по проходу со скоростью летящего в пропасть паровоза. Один очень походил на представителя народа жвилья – нос с горбинкой, карие глаза и тонкие губы. Одет он был куда лучше, чище и изысканнее своего товарища. Во всяком случае, у меня не полезли глаза на лоб от сочетания несочитаемого. Чего я бы не сказал о его приятеле. Клетчатый, потертый пиджак, ало-фиолетовый галстук, желтая рубашка и шляпа, на которой, казалось, основательно потоптался какой-нибудь махор, а может быть, слон.
Мужчина с потным, красным лицом втоптал бы меня в ковер, если бы я не успел посторониться. Он, явно разочарованный тем, что случайная жертва ускользнула от него, буркнул в мой адрес нечто нелестное. Жвилья, немного запыхавшись, снял на ходу шляпу, вежливо и извиняюще улыбнулся:
– П’остите моего д’уга, чэ’. Он поте’ял кошелек.
Когда он говорил это, его темные глаза были холодными, колючими и отнюдь не вежливыми, в отличие от его слов. Я знавал такие взгляды – успел повидать их у некоторых заключенных во время своей кратковременной экскурсии в рапгарскую тюрьму. Здесь главное – следить за руками такого человека. Стоит зазеваться, и кусок стали войдет тебе в печень, почку или шею.
Они появились и исчезли, словно выбравшийся из трущоб тру-тру. Я пожал плечами и, тут же забыв о них, дошел до ресторана, выпил кофе и вернулся к себе в купе, где Стэфан начал ворчать, что хочет спать.
Здесь меня насторожил странный шорох из шкафа. Я нахмурился. Крыса в вагоне первого класса – редкое явление. Резко распахнув дверцу, я едва избежал удара стилетом в грудь, отпрянув в последний момент и перехватив тонкое запястье.
Не слишком церемонясь, я рванул руку напавшего книзу, одновременно выкручивая ее, и услышал жалобный вскрик. Пришлось выволочь содержимое шкафа на свет, чтобы рассмотреть того, кто едва не испортил мой пиджак и все, что находится под ним.
«Содержимым» оказалась молодая женщина.
Ее заплаканное лицо было искажено болью, отчаяньем и страхом. Впрочем, когда она разглядела меня, там появилась и еще одна эмоция – неземное удивление.
– О, Всеединый! – прошептала она. – Вы не они!
– Очень своевременное наблюдение, – сказал я, забирая из ее разом расслабившейся руки стилет. – Не знаю, кого вы ожидали повстречать в моем шкафу, но их здесь нет.
Стэфан благоразумно молчал.
– Отпустите, – попросила девушка и добавила совсем жалобно. – Больно.
Я поразмыслил над ее предложением и, решив, что хуже уже точно не будет, вряд ли в ее сумочке можно спрятать что-то крупнее пилочки для ногтей, разжал пальцы.
– У вас медвежья хватка, – сказала она, все еще сидя на коленях и растирая запястье. – Простите, чэр. Мне нет оправдания за это нападение. Я увидела, что купе открыто и подумала, что оно пустует. Я… я… мне нет оправдания… позвольте мне уйти.
Она бросила затравленный взгляд на дверь, ведущую в коридор. Было понятно, что выходить туда ей очень не хочется. Мое решение созрело мгновенно:
– Садитесь, – указал я на диван. – На полу холодно.
Девушка поколебалась, нервно коснулась красивой булавки в виде химеры, приколотой к ее жакету, но приглашение приняла, присев на самый краешек.
– Кто вы, чэр?
– Извините мои плохие манеры, леди. Я не успел представиться, – я постарался, чтобы в моем голосе не было иронии. – Мое имя Тиль эр’Картиа.
– Эрин.
– Эрин? – я поднял брови, подразумевая, что должно быть еще.
– Просто Эрин, – сказала она и разрыдалась.
Этого еще только не хватало! Когда начинают плакать женщины, я чувствую себя совершенно беспомощным.
Я протянул ей свой носовой платок и позвал кондуктора, спрятав стилет под газету. Мяурр вопросительно посмотрел на всхлипывающую незнакомку, затем на меня, ожидая разъяснений.
– Эта леди – моя гостья. Пожалуйста, принесите ей чаю и какое-нибудь пирожное.
У него хватило чувства такта не проверять ее билет, решив поднять этот вопрос несколько позже. Кот вернулся меньше чем через минуту с подносом, на котором стоял чайник, чашка с блюдцем, кувшинчик с молоком, сахарница и нечто сладкое, воздушное и украшенное кремом – очередная кулинарная драгоценность от поваров жвилья.
Я дал кондуктору несколько фартов, что его полностью удовлетворило, так как кошачья рожа стала совершенно довольной, и он откланялся, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Пейте, – сказал я, наливая в чашку темного чая. – Это вас успокоит.
Эрин благодарно кивнула и улыбнулась. Улыбка у нее оказалась обворожительной. Да и сама девушка, несмотря на заплаканное лицо, надо отдать ей должное, была симпатичной. Утонченное личико с маленьким аккуратным носиком, большие, чистые, прозрачные голубые глаза, густые ресницы, на которых все еще блестели слезы. Карминовые губы казались чуть припухлыми, изящные каштановые завитки волос падали на лоб из-под очаровательной шляпки.
Фигура у этой невысокой прелестницы была преотличной, и со вкусом подобранная одежда лишь подчеркивала это. Узкая юбка тальер плотно облегала бедра, расширяясь внизу наподобие лилии, консервативный жакет делал талию тонкой, подчеркивая грудь, а узкая сорочка с тугим воротничком и женским темно-кремовым галстуком, давали простор для слишком неуемного воображения. Такого, как у меня, например.
– Мне до сих пор страшно. Ведь я едва не убила вас, чэр! – она поежилась, словно от зябкого ветра. – С моей стороны было очень необдуманно приходить сюда.
– От кого вы прятались? – поинтересовался я.
Девушка тут же помрачнела:
– От друзей моего жениха. Моего бывшего жениха. Я разорвала помолвку и сбежала за день до свадьбы, а они поклялись во что бы то ни стало вернуть меня под венец.
Лгала она тоже совершенно очаровательно, и я не верил ни одному ее слову, даже несмотря на широко распахнутые, прекрасные, невинные глаза. Смею надеяться, что Эрин действительно сожалела, что хотела проткнуть меня этой острой штукой, но вся история про жениха не стоит даже самой худосочной лапки фиоссы. Если каждая сбежавшая невеста будет тыкать стилетом в грудь очередного друга суженого, то мужское население Рапгара вымрет в течение года.
– Я не буду досаждать вам своим обществом, чэр эр’Картиа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9