Изнемогая от
гордости, животные гуляли вокруг этого творения, которое в их глазах
выглядело еще более прекрасным, чем когда они только приступали к
строительству. Тем более, что стены стали вдвое толще, чем раньше. Теперь
их не могло обрушить ничто, кроме взрывчатки! И когда они думали, сколько
было вложено труда в эту работу, какие они преодолевали трудности и как
изменится их жизнь, когда завертятся крылья и по проводам потечет
электричество - когда они думали об этом, их покидала усталость, и они с
восторженными криками начинали носиться вокруг мельницы. В сопровождении
собак и петуха Наполеон сам лично явился осмотреть работу; он поблагодарил
животных за их достижения, и объявил, что строение будет называться
мельница имени Наполеона.
Через два дня животные были приглашены на специальное собрание в
амбар. Они онемели от изумления, когда Наполеон объявил, что продал
штабель Фредерику. Завтра прибудет грузовик от Фредерика и увезет бревна.
Это значило, что все то время, пока Наполеон поддерживал вроде бы
дружеские отношения с Пилкингтоном, он действовал по тайному соглашению с
Фредериком.
Все отношения с Фоксвудом были прерваны; Пилкингтону было отправлено
оскорбительное послание. Голубям было приказано избегать Пинчфилд и
сменить свой лозунг "Смерть Фредерику" на "Смерть Пилкингтону". Затем
Наполеон заверил животных, что слухи о готовящемся нападении на Скотский
Хутор не имели под собой никаких реальных оснований и что истории о
жестоком обращении Фредерика с животными значительно преувеличены. Все эти
сплетни скорее всего распускались Сноуболлом и его агентами. Кроме того,
выяснилось, что Сноуболл не только никогда не скрывался в Пинчфилде, но и
вообще не был там никогда в жизни: он жил - и, как говорили, в
исключительной роскоши - в Фоксвуде и на самом деле в течение долгих лет
получал подачки от Пилкингтона.
Хитрость Наполеона привела свиней в восторг. Демонстрируя дружбу с
Пилкингтоном, он заставил Фредерика поднять цену до двенадцати фунтов. Но
глубокая мудрость Наполеона, сказал Визгун, выражается в том, что на самом
деле он не верит никому, даже Фредерику. Фредерик хотел заплатить за
бревна какой-то бумажкой, называвшейся чеком, за которую потом можно было
получить деньги. Но Наполеона на кривой не объедешь. Он настоял на платеже
подлинными пятифунтовыми бумажками, перед тем, как Фредерик решит отвозить
бревна, те должны быть переданы ему лично. Фредерик уже расплатился и
теперь денег хватит, чтобы купить оборудование для мельницы.
Бревна тем временем исчезли с молниеносной быстротой. Когда с ними
было покончено, в амбаре снова было созвано всеобщее собрание, чтобы
осмотреть полученные от Фредерика банкноты. Украшенный всеми своими
наградами Наполеон, блаженно улыбаясь, расположился на соломенной
подстилке на возвышении; рядом с ним в коробочке из-под китайского чая,
взятой на кухне, стопкой были сложены деньги. Животные гуськом медленно
проходили мимо и каждый глазел на богатства. Боксер засунул в коробку нос;
тонкие белые бумажные деньги вздрогнули и зашевелились от его дыхания.
Но через три дня на ферме поднялась страшная суматоха. На мотоцикле
примчался бледный Уимпер, бросил его во дворе и кинулся прямо в дом. В
следующую минуту из апартаментов Наполеона раздался ужасный рев. Новость о
случившемся облетела ферму подобно пожару. Банкноты были фальшивыми!
Фредерик не заплатил за бревна ни шиллинга!
Наполеон немедленно созвал всех животных и громовым голосом объявил
смертный приговор Фредерику. После поимки, сказал он, Фредерик будет
сварен заживо. Затем он предупредил, что после такого предательства можно
ожидать самого худшего. Фредерик и его наемники каждую минуту могут
напасть на ферму - они давно уже готовились к этому. Часовые должны
неусыпно бдить на своих постах. В Фоксвуд отправились четверо голубей с
миролюбивым посланием, в котором содержалась надежда на восстановление
добрых отношений с Пилкингтоном.
Нападение состоялось на следующее утро. Животные завтракали, когда
примчался дозорный с известием, что Фредерик во главе своего воинства уже
прошел ворота. Животные смело бросились им навстречу, но на этот раз им не
удалось одержать столь легкую победу, как в битве у коровника. Их
встретило пятнадцать человек, добрая половина из которых были вооружены
револьверами, и они открыли огонь с пятидесяти метров. Животные не могли
вынести ужасающего грохота и жалящих пуль; несмотря на все усилия
Наполеона и Боксера, старавшихся подбодрить их, они бросились в бегство.
Часть уже была ранена. Забравшись в дом, они судорожно припали к щелям и
дыркам от выпавших сучков в стенах. Все пастбище, включая и мельницу, было
в руках врагов. В эти минуты растерялся, кажется, даже Наполеон. Он молча
ходил из угла в угол, подрагивая вытянутым хвостиком. Все взоры с тоской
были обращены в сторону Фоксвуда. Если Пилкингтон решит прийти к ним на
помощь, день поражения может еще обернуться победой. И в эту минуту
вернулись четверо отосланных вчера голубей; один из них нес записку от
Пилкингтона. В ней были нацарапаны слова: "Так вам и надо"!
Тем временем Фредерик и его люди остановились около мельницы.
Животные наблюдали за ними, не в силах скрыть своих опасений. Двое мужчин,
вооружившись ломом и кувалдой, стали ломать стену мельницы.
- Бесполезно! - закричал Наполеон. - Мы возвели такие толстые стены,
что они устоят. Они не справятся с ними и за неделю. Не падайте духом,
товарищи!
Но Бенджамин продолжал неотрывно следить за тем, что делалось около
мельницы. Двое с ломом и кувалдой пробили дыру у основания здания.
Медленно и разочарованно Бенджамин кивнул своей длинной мордой.
- Так я и думал, - сказал он. - Разве вы не видите, что они делают? А
сейчас они будут засыпать порох в эту дыру.
Пораженные ужасом, животные застыли в ожидании. Было бы слишком
рискованно выбраться из-под укрытия. Затем раздался ужасающий грохот.
Голуби взвились в воздух, а все остальные, кроме Наполеона, ничком
распластались на полу. Когда они поднялись, на том месте, где была
мельница, колыхалось лишь огромное облако черного дыма. Ветерок медленно
унес его. Мельница исчезла!
Это зрелище заставило животных почувствовать прилив отваги. Страх и
отчаяние, которое они испытывали минутой раньше, испарились в порыве
ярости, когда они увидели эти подлые низкие действия. Всеобщий крик мести
потряс воздух и, не ожидая приказов, в едином порыве они бросились прямо
на врага. Они не склонялись перед горячими пулями, которые, как гвозди,
вонзались в их тела. Это была яростная и жестокая битва. Люди непрестанно
вели огонь, а когда животные вплотную сблизились с ними, пустили в ход
колья и тяжелые подкованные сапоги. Смертью храбрых пали корова, три гуся
и две овцы; почти все остальные были ранены. Даже Наполеон, который
руководил операцией с тыла, потерял кончик хвоста, оторванный пулей. Но и
нападавшие понесли серьезный урон. Троим из них Боксер копытами проломил
голову; другой получил удар рогами в живот; кое-кто поддерживал штаны,
разорванные в клочья зубами Джесси и Блюбелл. А когда девять собак из
личной охраны Наполеона, которых он под прикрытием изгороди направил в
обход, со свирепым лаем появились в тылу нападавших, их охватила паника.
Они увидели, что им грозит опасность окружения. Фредерик заорал им, что
надо, пока еще не поздно, уносить ноги, и в следующий момент трусливый
враг бросился в позорное бегство, спасая свои драгоценные жизни. Животные
гнали их до края поля, успев нанести несколько последних ударов тем, кто
перелезал через изгородь.
Они победили, но какой ценой! Все были измучены и залиты кровью.
Медленно они побрели обратно на ферму. Вид мертвых товарищей, чьи тела
распростерлись на траве, вызвал у многих слезы. А затем в печальном
молчании они застыли там, где еще недавно высилась мельница. Да, с ней все
было кончено; не осталось и следа их трудов! Была разрушена даже часть
фундамента. И для восстановления мельницы они не могли, как раньше,
использовать обрушившиеся камни. Теперь камней тоже не было. Силой взрыва
они были раздроблены и раскиданы на сотни метров. Мельницы словно и не
было.
Когда они пришли на ферму, перед ними вынырнул неизвестно почему
отсутствовавший во время битвы Визгун, сияющий и радостный. И животные
услышали, как со стороны главного строения раздавались торжественные звуки
салюта из револьвера.
- Почему стреляет револьвер? - спросил Боксер.
- В честь нашей победы! - закричал Визгун.
- Какой победы? - сказал Боксер. Бабки его были в крови, он потерял
подкову и расщепил копыто; не менее дюжины пуль засели у него в мышцах
задней ноги.
- Как что за победа, товарищи! Разве мы не изгнали врагов нашей идеи
- священной идеи Скотского Хутора?
- Но они разрушили мельницу! А мы строили ее два года!
- Ну и что? Мы построим другую мельницу. Мы выстроим десяток мельниц,
если надо будет. Вы не цените, товарищи, величие того, что нам удалось
совершить. Враг занял почти всю нашу землю. А теперь - благодаря
руководству товарища Наполеона - мы отвоевали каждый ее дюйм!
- Мы отвоевали то, что у нас было раньше, - сказал Боксер.
- Зато мы победили, - сказал Визгун.
Они втянулись во двор. Раны от пуль, застрявших у Боксера под кожей,
сильно болели. Он предвидел, что его ждет тяжелая работа по восстановлению
мельницы, начиная с фундамента, и он уже прикидывал, как возьмется за нее.
Но в первый раз он задумался над тем, что ему уже одиннадцать лет и что
даже его могучие мускулы уже не те, что были когда-то.
Но когда животные увидели вьющийся по ветру зеленый флаг и услышали
победные залпы из револьвера - семь раз он стрелял - и услышали речь,
которую произнес Наполеон, благодаря их за мужество, они наконец поверили,
что одержали великую победу. Животным, павшим в сражении, были устроены
торжественные похороны. Боксер и Кловер везли телегу, которая служила
катафалком, и Наполеон лично возглавлял процессию. На празднования были
отпущены два полных дня. Были песни, речи, стрельба из револьвера, и
каждому была вручена премия - яблоко; кроме того, птицы получили по две
унции зерна, а собаки - по три бисквита. Было объявлено, что это сражение
впредь будет называться битвой у мельницы и что Наполеон награждается
новым отличием, орденом зеленого знамени, который он сам присудил себе. В
этих всеобщих празднествах был окончательно забыт печальный эпизод с
банкнотами.
А через несколько дней случилась история с виски, что хранилось в
подвале. Его обнаружили еще в те дни, когда животные овладели фермой. В ту
ночь, о которой идет речь, с фермы доносились звуки громкого пения, в
котором, к удивлению слушателей, звучали нотки "Скотов Англии". А примерно
в полдевятого Наполеон со старой шляпой на голове, в которой мистер Джонс
играл в крикет, мелькнув на мгновение, стремительно выскочил из задней
двери, галопом промчался по двору и снова исчез в дверях. Утром над фермой
царило глубокое молчание. Свиньи не показывались из дома. Около девяти
часов появился Визгун. Он шел медленно и уныло, с опухшими глазами, с
безвольно болтающимся хвостиком. Было видно, что он серьезно болен. Визгун
созвал всех и сказал, что должен сообщить им печальную новость. Товарищ
Наполеон умирает!
Горестный плач разнесся по ферме. Перед дверями была разложена
солома. Все ходили на цыпочках. Со слезами на глазах животные вопрошали
друг друга, как они будут жить, если вождь их покинет. Ходили слухи, что,
несмотря на все предосторожности, Сноуболлу удалось подсыпать яд в пищу
Наполеону. В одиннадцать Визгун вышел еще с одним сообщением. Уходя от
нас, последним своим распоряжением на этой земле товарищ Наполеон повелел
объявить: впредь употребление алкоголя будет караться смертью.
Но, тем не менее, к вечеру Наполеону стало несколько лучше, а на
следующее утро у Визгуна появилась возможность сообщить, что товарищ
Наполеон находится на пути к выздоровлению. Вечером того же дня он
приступил к работе, а на следующий день стало известно, что он направил
Уимпера в Уиллингдон с целью купить какую-нибудь литературу по пивоварению
и винокурению. Через неделю он отдал распоряжение распахать небольшой
лужок в саду, который давно уже был отведен для пастьбы тем, кто уходит на
отдых. Поступило сообщение, что пастбище истощено и нуждается в
рекультивации; но скоро стало известно, что Наполеон решил засеять его
ячменем.
Примерно в это время произошел странный инцидент, недоступный
пониманию подавляющего большинства обитателей фермы. Как-то ночью,
примерно около двенадцати, во дворе раздался грохот, и все животные
высыпали наружу. Стояла лунная ночь. У подножия той стены большого амбара,
на которой были написаны семь заповедей, лежала сломанная лестница. Рядом
с ней копошился оглушенный Визгун, а неподалеку от него лежали фонарь,
кисть и перевернутое ведерко с белой краской. Собаки сразу же окружили его
и, как только Визгун оказался в состоянии держаться на ногах, проводили
его на ферму. Никто - кроме, конечно, старого Бенджамина, который лишь
кивал с многозначительным видом и делал вид, что ему все ясно, - не понял,
что все это значило, но не проронил ни слова.
Но через несколько дней Мюриель, перечитывая для себя семь заповедей,
заметила, что одну заповедь животные усвоили неправильно. Они думали, что
пятая заповедь звучала как "Животные не пьют алкоголя", но здесь были еще
два слова, которые они упустили из виду: "Животные не пьют алкоголя
с_в_е_р_х_ н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_с_т_и_".

9
Разбитое копыто Боксера заживало медленно. Все взялись за
восстановление мельницы сразу же на другой день после празднования победы.
Боксер отказался терять даже день и решил, что это дело чести - не дать
никому заметить, как он страдает от боли. Вечером он по секрету признался
Кловер, что копыто серьезно беспокоит его. Кловер приложила к копыту
припарку из разжеванных ею трав, и они с Бенджамином предупредили Боксера,
что он не должен перенапрягаться. "Твои легкие не вечны", - сказала она
ему. Но Боксер отказался ее слушать. У него осталась, сказал он, только
одна цель - увидеть мельницу завершенной до того как он уйдет на отдых.
В самом начале, когда только складывались законы Скотского Хутора,
пенсионный возраст был определен для лошадей и свиней в двенадцать лет,
для коров в четырнадцать, для собак в девять, для овец в семь, для кур и
гусей в пять лет. Размер пенсии должен был быть определен попозже. И хотя
пока никто из животных не претендовал на нее, разговоры шли все чаще и
чаще. Поскольку небольшой загончик рядом с садом теперь был распахан под
ячмень, ходили слухи, что будет отгорожен кусок большого пастбища с целью
отвести его под выгон для престарелых тружеников. Говорилось, что для
лошадей пенсия составит пять фунтов зерна в день, а зимой - пятнадцать
фунтов сена плюс еще и морковка или, возможно, в праздничные дни - яблоки.
Боксеру должно было исполниться двенадцать лет в будущем году, в конце
лета.
Между тем, жить было трудно. Зима оказалась такой же жестокой, как и
в прошлом году, а пищи было все меньше. Нормы выдачи снова были сокращены
для всех, кроме собак и свиней. Уравниловка, объяснил Визгун, противоречит
принципам анимализма. Во всяком случае, ему не доставило трудов объяснить
всем, что _н_а _с_а_м_о_м _д_е_л_е_ пищи хватает, что бы ни казалось
животным. Со временем, конечно, должна была возникнуть необходимость в
корректировке порций (Визгун всегда говорил о "корректировке", а не о
"сокращении"), но по сравнению со временем Джонса, снабжаются они в
избытке. Зачитывая сводки своим высоким захлебывающимся голосом, Визгун
подробно доказывал, что теперь у них больше зерна, больше соломы, больше
свеклы, чем во времена Джонса, что они меньше работают, что улучшилось
качество питьевой воды, что они живут дольше, что резко упала детская
смертность и что теперь в стойлах у них больше соломы и они не так
страдают от оводов. Животные верили каждому слову. Откровенно говоря, и
Джонс и все, что было с ним связано, уже изгладилось из их памяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11