- Ты хоть запомнил, что ты там настучал? - у Орфи задергалось левое
веко, и выглядел он в эту минуту весьма устрашающе.
- А что? - испуганно прохрипел полузадушенный Бенни.
- Как что?! Зал на ушах стоял, гений ты наш непьющий! Ты что, не
видел?..
- Не видел, - честно признался Бенни. - Я очки разбил. Палочкой.
Позади Орфи раздался сухой стук. Это Тьюз уронил футляр с флейтой.
- Я очень разволновался, когда очки разбил, - виновато сказал Бенни.
- Ну, и... зачастил немного. Извините, ребята...

- Хотите сделать покупку, сэр?!
- Да, - сказал Йон, выписывая чек. - Полный концертный комплект
"Дионис". Плюс инструменты по списку. Последняя модель.
И показал язык обалдевшему продавцу.

Следующие репетиции выглядели сказкой. Аппаратуру достаточно было
расставить, и после пятиминутного гудения и мигания индикаторов все
приходило в полную готовность. Учитывалась влажность зала, резонанс
покрытия стен, выпуклость потолка, частотные характеристики каждого
инструмента, расстояние от сцены до любого ряда кресел... Инструменты
отзывались на легчайшее прикосновение, в их память закладывались
физиологические параметры исполнителей, так что звучание менялось
одновременно с сердцебиением музыканта или от учащенного дыхания
вокалиста. Йон не мог оторваться от клавиш, Чарли поглаживал гитару, как
любимую женщину, Бенни и Ник готовы были плакать от счастья - и лишь Тьюз
ходил мрачный и категорически отказывался бросить свою старенькую флейту.
Но его пессимизм не мог повлиять на эйфорию остальных.
- Хвала Дионису, - сказал однажды Йон, распечатывая очередное
официальное приглашение. - Что ты там пророчествовал, Чарли? С тебя
выпивка!
- Альберт-Холл? - потрясенно спросил Берком.
- Он, родимый, - улыбаясь, кивнул Орфи, и Чарли прошелся по сцене
колесом, выкидывая умопомрачительные коленца. Под конец он упал на колени
перед блоком усиления и молитвенно простер руки к курчавому юноше в
пятнистой шкуре.
- Эвоэ, Дионис! - возопил Чарли в экстазе. - Да возляжет рука твоя на
бедных музыкантов!
- Богатых музыкантов, - хихикнул Бенни, поправляя очки.
- И на остроумного Бенни, - рассмеялся Орфи, - хотя он и оскорбляет
тебя, о Дионис, бог вина, оскорбляет самим своим непьющим
существованием!..
И ударил по клавишам. Ликующий аккорд вспыхнул в полутемном зале, но
угрюмый Тьюз вплел в него придыхание флейты, и нечто дикое, необузданное
пронеслось между притихшими музыкантами.
- Не шути с богами, Орфи, - серьезно сказал Тьюз. - Они любят шутить
последними...
Концертный стереокомплекс подмигнул всеми своими индикаторами.

- Леди и джентльмены, - микрофон услужливо качнулся к губам Орфи, -
сегодня мы даем необычный концерт. Сегодня будет впервые исполнена моя
симфония под названием "Эвридика". Прошу тишины.
Йон сел за инструмент и едва успел удивиться сегодняшней публике. В
зале почти одни женщины. Старые и молодые, красивые и уродливые, стройные
и полные - всякие... Запах косметики, блеск украшений, шуршание одежды -
все это создавало атмосферу некоторой экзальтированности, истеричности.
Ничего не поделаешь, поклонницы - бич любой мужской группы...
Потом он опустил руки на клавиши, и осталась одна музыка.
На табло органа деловито вспыхнули параметры его сегодняшнего
состояния: частота пульса, кровяное давление, температура, чуть
увеличенная печень, содержание адреналина...
Орган настраивался. На него и на зал.
Те же данные замелькали и на остальных табло. Чарли, Ник, Бенни,
Тьюз... Плюс состояние зала. Нервозность и ожидание.
Тишина перестала быть тишиной и стала звуком. Она нарастала, проникая
в каждую трещину, каждую щель, заполняя пустоты; и в апогее к ней
присоединился пульс ударных и ритм-гитары. Серебряный звон тающих сосулек,
свист осеннего ветра и шаги одинокого прохожего на пустынной ночной улице,
детский смех и печаль утраты, ласковый шепот влюбленных и вой падающей
бомбы, и печальная мелодия вечно скитающихся странников... В этой музыке
было все. Только флейта Тьюза почему-то молчала.
Ритм изменился. В пульсе появилась тревожная нотка, озабоченность; и
некая болезненность, фанатичная одержимость возникла в поступи симфонии. У
себя за спиной Йон услышал сдавленный возглас и, обернувшись, увидел
белого, как мел, Бенни с поднятыми руками. Сначала Орфи не понял, но
спустя мгновение, до него дошло: ударный синт стучал сам по себе, без
участия человека! Руки Бенни не касались панели управления, но ритм не
исчез. Более того, он усилился, вырос - и зал встревоженно зашевелился, с
галерки слетели резкие визгливые выкрики, партер застонал. Напряжение
сгустилось в испуганном Альберт-Холле.
Чарли, казалось, сросся с гитарой. Глаза его были закрыты, звучание
струн приобрело рычащий характер; у Беркома был вид сомнамбулы, и на губах
его начала выступать пена. Флетчер выглядел не лучше. Его бас выл на
низкой, режущей слух ноте, и, повинуясь невысказанному приказу, женщины в
зале зашевелились, блестя накрашенными губами, накрашенными веками, алыми
ногтями, бордовыми камнями перстней... и кровавый отблеск метнулся по
плотной массе всколыхнувшихся тел.
Йон встал, вжимая голову в плечи; он стоял и потрясенно слушал свою
симфонию, которую играл взбесившийся концертный комплекс; панели,
индикаторы, струны, клавиши... и когда взрыв достиг апогея, а
бесновавшаяся стая была готова захлестнуть сцену неукротимым половодьем -
Дэвид Тьюз выбежал на авансцену, стараясь не подходить ближе к микрофону,
и поднес к губам свою старенькую флейту.
Человеческое дыхание разнеслось под знаменитым лепным потолком
Альберт-Холла; дыхание пловца, из последних сил вырывающегося к
поверхности, к воздуху, к жизни - и Йон Орфи кинулся к стоящему у кулис
роялю.
Он все бежал, а хрупкая пауза все висела в воздухе над бездной, и он
молил небо дать ему добежать до спасительной громады рояля, пока флейта
Тьюза не успела захлебнуться в сумасшедшем электричестве, пока визжащие
вакханки не ринулись к неподвижным музыкантам, пока...
А в первом ряду партера, закинув ногу на ногу, сидел курчавый юноша в
пятнистой шкуре и, улыбаясь, следил за бегущим человеком...

1 2