Раздался громкий шелест бумаги, словно сквозняк трепал отслаивающиеся
куски обоев, затем нечто продолжило декламацию.
Ц Прошай немытая россия страна бомжей страна ментов и вы ублюдки голуб
ые и ты мой добрый старый тов всегда довольный сам собой своим окладом и с
траной.
Ц Сестра, заткнись, а? Без тебя тошно, Ц грубо, но беззлобно произнес друг
ой голос.
Ц А я и так уже закончила, Ц без выражения отозвалась первая. «Захончил
э».
Теперь стало ясно, что существо, читавшее стихи, относится к женскому пол
у. Хотя по голосу это было трудно предположить.
Внезапно пришли запахи, принеся с собой соответствующие обонятельные а
ссоциации.
Пахло сильно и приятно…

Пахло действительно сильно и, скорее всего, даже приятно, но концентраци
я запаха давно уже превысила предельно допустимую. Хотя прервать чтение
меня вынудил не сам запах, а его источник.
Спящий пенсионер в порыве пьяной доверчивости склонил свою голову мне н
а плечо, что меня совсем не обрадовало. Я непроизвольно передернул плеча
ми; его голова легонько подпрыгнула и вновь уткнулась носом мне в ухо. Зап
ах одеколона стал совершенно непереносим. У каждого дела запах особый? Г
осподи, чем же и как долго нужно заниматься, чтобы от тебя так н
есло?
Я еще раз дернул плечом, теперь уже сознательно. Голова пенсионера переш
ла в вертикальное положение, но было очевидно, что долго она так не продер
жится. Как сказал бы Костя Кинчев, окажись он на моем месте: настало время
линять!
Заложив книжку пальцем, я перебрался на сиденье напротив. Сел чуть поода
ль от краснолицего любителя пива, который не преминул подмигнуть мне чер
ез сантиметровый монокуляр линзы. В его мутных глазах я читал смутную уг
розу. Я вообще не люблю общаться с пьяными, а уж когда сам я трезв, как предм
етное стекло…
С некоторым злорадством я наблюдал затем, как голова пенсионера начала м
едленно клониться в ту сторону, где недавно находилось мое плечо. Но все-т
аки достаточно осторожно: пройдя точку предполагаемого контакта, она ос
тановила свое движение. Пенсионер резко дернулся во сне, бессмысленно вс
тряхнул головой и, успокоившись, примостился к мощному плечу соседки спр
ава. Та никак не отреагировала, только пошевелила рукой, проверяя, на мест
е ли сумка. Спящая пара, слегка соприкасающаяся головами, выглядела дово
льно трогательно.

…здесь были и естественные запахи, которые она с удовольствием узнавала
и классифицировала: пахло смолой, слегка подгоревшей жареной картошкой,
шерстью какого-то домашнего животного; и искусственные: густой запах св
ежей краски, навязчивый Ц мятной жевательной резинки, и слабо ощутимый
за ним Ц аромат недавно выкуренной сигареты. От этих запахов в сочетани
и с легкой вибрацией, которую она начала ощущать, ей стало гораздо уютнее.
Интересно, я тоже могу говорить? Ц подумала она. Но попробовать не решила
сь. Ц Ты уже слышишь? Ц обратился к ней чей-то незнакомый голос. Спокойны
й, тихий, вызывающий доверие. Ц Я вижу, что слышишь. Только отвечать пока н
е пытайся, ладно? Это бесполезно. Мне кажется, он специально оставляет нас
немыми, пока не закончит первый этап. Чтобы не слышать наших воплей.
Ц Кто это он? Ц попыталась спросить она, но не нашла на своем лице ничего
, что смогло бы сложиться в эти слова.
Ц Или не специально, Ц продолжил голос. Слова он произносил протяжно, д
елая ударение почти на каждой гласной в слове: «спЕцИАльно». Ц Иногда у м
еня возникает уверенность, что он вообще нас не слышит.
Ц Приготовься, он начинает, Ц тот же голос, но иная интонация: настороже
нность, и еще Ц самую капельку Ц злость. Ц Сейчас будет немножко больно
. Не бойся, хорошо? Ты выдержишь.
От предостережений голоса ей стало не по себе. Когда же она поняла, что не
может пошевелить ни руками, ни ногами Ц они были словно притянуты к телу
веревками, хотя никакого постороннего давления она не ощущала Ц охвати
вшее ее беспокойство, минуя стадию волнения, трансформировалось в паник
у, которая ватным одеялом окутала сознание, не пропуская наружу ни едино
й мысли, кроме: «Я не выдержу! Я никогда не знала боли, я не умею с ней бороть
ся. Я не выдержу! Я буду кричать! Вот так: а-а-а!».
Но кричать она не могла. Даже когда нестерпимо резкая боль пронзила ее те
ло чуть пониже живота, заставив кровавым костром расцвести связанный с н
ервными окончаниями участок мозга. Даже когда боль расползлась по телу в
стороны от эпицентра и стала настолько невыносимой, что она вообще пере
стала чувствовать всю нижнюю половину своего тела. Даже тогда она не про
изнесла ни звука. Вопило только ее сознание.
Ц Ну вот и все, Ц успокаивающе и с каким-то внутренним облегчением прои
знес знакомый голос. Ц Дальше так больно уже не будет. Только нудно и дол
бливо. Ц И добавил, невидимо улыбнувшись: Ц А ты молодец! Хорошо держала
сь. Я, когда была на твоем месте, сразу вырубилась.
Должно быть, ее травмированное сознание уцепилось за последнюю произне
сенную фразу, восприняв ее как указание к действию. Последнее, что она усл
ышала, прежде чем погрузиться в глубокое забытье, была фраза, произнесен
ная уже четвертым, громким и бодрым голосом: Ц Ну что, елы-палы, здравству
й что ли? А, сестра? Если потом и было долбливо, она этого уже не чувствовала
…

Следующая страница начиналась словами «(ритуал второй)», а, как известно,
между первым и вторым… самое время отдохнуть глазами. Уж больно мелкий в
книжке шрифт. А тут как раз сильно реверберированный голос с деревянными
интонациями заявил, что

Глава третья
«… Курская». Уважаемые пассажиры! Уходя, не забывайте свои вещи. О вещах, о
ставленных другими пассажирами…

«Другими» в исполнении диктора прозвучало как «дикими».
Приятно все-таки пишет Валерьев! Грузит по полной программе. Это я вам не
как программист говорю, а как большой поклонник его творчества. Так груз
ит, что крыша едет у обоих. То есть сначала тебе кажется, что это у писателя
крыша поехала, причем быстро. Но потом момент наступает, когда и ты сам вро
де как от него заражаешься… или заряжаешься, если хотите… и крыша уже у те
бя начинает съезжать, разве что не с такой скоростью. И только в конце пони
маешь, что все это Ц просто ловкий обман: и не ехала у него крыша вовсе, при
творялся он. А когда по второму разу читаешь, вообще понять не можешь, как
у тебя от первого-то крыша могла поехать? Но все равно приятно. Это как раз
тот случай, о котором классик сказал, мол, обмануть меня не трудно, я сам об
манываться рад. Не знаю, понятно ли я объяснил, но вот именно так я к Валерь
еву и отношусь.
И вообще, что я тут распинаюсь непонятно перед кем? Читайте сами!


(Ритуал второй)

Когда сознание вновь посетило ее, вместе с ним пришло чувство полной душ
евной опустошенности и… какой-то физической незаполненности, если можн
о так сказать.
Кроме того, она с удивлением поняла, что смотрит на окружающий мир своим е
динственным глазом.
Мир оказался намного меньше и… хуже, чем она успела себе представить, пок
а была слепой. По крайней мере та часть мира, которую она видела перед собо
й. А поскольку тело по-прежнему не подчинялось ей, изменить точку зрения о
на не могла. Над ней был серый потолок с опасно нависающими ошметками шту
катурки и коричневыми потеками в том месте, где потолок становился стено
й. Стена, тоже серая, была оклеена старыми газетами, среди которых преобла
дали страницы еженедельника с подозрительным названием «Семь соток». В
ыцветшие листы стыковались друг с другом плохо, словно российские и амер
иканские космические станции. Еще на стене поверх газет висела бумага оф
ициального вида: то ли грамота, то ли диплом. Со своего места она смогла ра
ссмотреть только заглавные буквы «ИТД». Буквы как будто подводили итог в
сей равномерно размазанной по стене информации и одновременно гаранти
ровали ее продолжение. И т. д. , и т. п. , и проч.
Единственным элементом мебели, который она могла видеть из своего полож
ения, была деревянная полка, на которой с некоторым изяществом были разб
росаны несколько причудливо изогнутых гвоздей, пачка папирос «Три бога
тыря» и смятый кусок наждачной бумаги.
Унылость окружающей обстановки усугублялась тусклой лампочкой, свисаю
щей с потолка на длинном, в двух местах залепленном изолентой, проводе. Ла
мпочка раскачивалась на сквозняке, заставляя шевелиться тени по углам к
омнаты и символизируя собой ответ на известную детскую загадку про груш
у, которую никто не хотел есть.
Ц Ну что, оправилась слегка?
По голосу она сразу узнала в странно ковыляющей незнакомке ту женщину, к
оторая находилась рядом с ней во время экзекуции и старалась по возможно
сти смягчить последствия перенесенного шока. И она, разумеется, очень бл
агодарна ей за это, но… Боже мой, как же она уродлива! Низкого роста, доволь
но плотная, в общем Ц фигура еще куда ни шло, но лицо!.. И волосы!.. Лысеющая же
нщина! Не бритая, а именно лысеющая. Странная тень, отбрасываемая непонят
но чем на слишком высокий лоб, похожая на нечаянный мазок кисти, и очки в ш
ирокой прямоугольной оправе, надежно закрепленные на слегка оттопырен
ных ушах, внешнего вида тоже не улучшали.
Ц Ну как ты, сестренка? Ц спросила незнакомка. В ее голосе было столько з
аботы и душевного тепла, что физическое уродство уже не так бросалось в г
лаза. Ц Будем знакомы? Ц она приветливо улыбнулась. Ц Я Ц Маша.
Ц А… я… Ц медленно произнесла она, так и не сумев придать фразе вопросит
ельного оттенка. Ц Как… меня зовут.
Собственный голос чрезвычайно поразил ее. Он был хриплым, неожиданно гру
бым, а главное, совершенно незнакомым.
Ц А ты теперь Ц Ио! Ц раздался за ее спиной другой голос, тот, который он
а услышала последним, прежде чем потеряла сознание. Ц Ио, понимаешь?
Еще одна сестра появилась в области видимости. Тоже далеко не красавица:
грубые черты лица, седые волосы. Зато держалась так уверенно и бодро, что с
едина ее казалась сильно преждевременной.
Ц Меня Барбарой все зовут, Ц представилась вновь подошедшая. Ц Не Сан
та Барбарой, так что не надо острить. Просто Барбарой. Вот она Ц просто Ма
рия, а я Ц просто Барбара! Ц и громко засмеялась своей непонятной шутке.

Ц Ио? Ц повторила Ио. Ц Странное имя. Что оно означает?
Ц Тихо! Ц внезапно насторожилась Маша. Ц Возвращается! Ц и быстро заш
ептала на ухо Ио: Ц Не волнуйся, теперь уже недолго осталось Ц только рук
и и ноги. Ну и второй глаз. Больно больше не будет. Ты, главное, не дергайся, и
все пройдет нормально.
Ц Да, не пытайся двигаться, Ц посоветовала Барбара, тоже перейдя на шеп
от. Ц А то…
Вместо продолжения фразы седая сестра с видимым усилием вытянула впере
д правую руку и медленно поводила ею перед лицом Ио. Короткие сглаженные
обрубки, оставшиеся на месте среднего и безымянного пальцев, медленно ше
велились. Их движение было красноречивее любых слов.
Ио отчетливо поняла, что резец Создателя действительно существует. И исп
ользуется иногда для целей, отличных от созидания.
Может быть, именно вид изуродованной руки Барбары, превратившейся в клеш
ню, послужил причиной второго обморока Ио. А может, приближение огромног
о Ц намного больше, чем Ио была в состоянии вообразить, но все-таки челов
еческого Ц лица, внезапно заслонившего от нее весь видимый мир. Лицо пло
тоядно улыбалось, обладало, по меньшей мере, двухнедельной щетиной и с оч
евидностью не могло принадлежать никому, кроме Создателя…
По-видимому, во время следующей операции, в чем бы она ни заключалась, Ио н
е совершила никаких лишних движений. Когда она вновь смогла открыть глаз
а, их было уже два. Кроме того, Ио внезапно почувствовала, что у нее то ли поя
вились руки и ноги, то ли она просто обрела способность управлять ими. Кон
ечности слушались плохо: ноги вообще едва шевелились, а развести в сторо
ны руки ей удавалось ценой огромных усилий; они удерживались в таком пол
ожении несколько секунд, потом вновь опускались и безвольными веревкам
и свисали вдоль тела. Но все же это был заметный прогресс по сравнению с пр
едыдущим ее состоянием. Ио не сомневалась, что когда-нибудь научится пол
ностью контролировать свое тело. Это лишь вопрос времени.
Правда, Ио немного смущал небольшой черный предмет непонятного назначе
ния, намертво пришитый к ее левой ладони. По виду он напоминал перископ иг
рушечной подводной лодки, только без оптических элементов. Избавиться о
т него не было никакой возможности.
Спиной Ио ощущала гладкую и холодную поверхность стола. Как и при первом
ее пробуждении, окружающий мир обращался к Ио стихотворным приветствие
м:

Ц Малыш и Карлсон, ден
ь чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный,
Окстись, красавица, окстись!
Открой сомкнуты негой взоры,
Пора нам смазывать моторы
И в чушь прекрасную нестись…

Ц Заткнись, а? Ц без злобы и особой надежды сказала Барбара.
Ц Проснулась она. От твоих стихов мертвый проснется.
Ц Да? Ц обиженно произнесла гундосая. Обида подразумевалась, но никак н
е выражалась интонационно. Ц А когда ты перед сном затягиваешь свою «Ра
скинулось море широко», думаешь, всем нравится? Ц и начала декламироват
ь, по-видимому, экспромтом, однако не переставая при этом шелестеть бумаг
ой:

Ц На палубу вышел, а палуба
Ц хрусть!
И паника сердце пробила,
В холодных, как айсберг, глазах его грусть:
«Титаник» ему стал могилой.

Ц А ты не понимаешь ничего в искусстве, так не выеживайся! Ц заявила оск
орбленная в своих чувствах Барбара. Ц А то мы тебя живо…
Ц Тихо всем! Ц произнес новый голос, громкий и властный. Ц Новенькую ис
пугаете! Помогите лучше.
Раздались чьи-то шаги, сопровождаемые громким шарканьем. Чьи-то сильные
руки помогли Ио встать на ноги. Чьи-то заботливые пальцы железной хватко
й вцепились в локоть, не давая потерять равновесие. И только обернувшись,
Ио наконец увидела чьи.
Рядом с ней неплотным полукругом стояли четыре женщины. С Машей и Барбар
ой Ио уже была знакома. На лице третьей, той, что читала стихи, двумя жирным
и росчерками выделялись густые черные брови. Больше в нем не было практи
чески ничего примечательного: ведь нельзя назвать примечательными мал
енькие поросячьи глазки или провисающие мешки под глазами, незаметно пе
реходящие в щеки, как у бульдога. Лоб четвертой женщины украшала крупная
бородавка, похожая на оплодотворенную самку колорадского жука. К тому же
она была просто огромной, гораздо крупнее остальных. А вот Ио оказалась е
два ли не самой миниатюрной из присутствующих.
«Господи, как же они страшны! Ц подумала Ио. Ц И эти женщины называют мен
я сестрой? Неужели я такая же? Не дай Бог! Надеюсь, Создатель потрудился на
до мной более… тщательно».
Самая крупная из женщин приблизилась к ней вплотную, так что прямо перед
глазами Ио оказался маленький красный значок, пришпиленный к ее левой гр
уди. На значке был выдавлен черно-белый профиль человека, смахивающего н
а подобревшего и раздобревшего Мефистофеля.
Откуда-то, то ли из коры головного мозга, то ли из опилок, его составляющих,
выплыло забытое давно… и даже не ею, название: «Комсо…»

А динамичный голос очень в тему продолжил:

Глава четвертая
«… мольская». Переход на Сокольническую линию и выход к вокзалам…

Причем перечисление: «Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому» инто
национно смахивало на команды «На старт! Внимание! Марш! ». И именно так бы
ло воспринято «дамой с кошелкой». Судя по тому, что вскочила со своего мес
та она на слове «Ярославскому», область ее интересов включала в себя име
нно этот вокзал. Угол, под которым тело дамы клонилось к земле под тяжесть
ю сумки, медленно терял тупость и приближался к прямому.
Лишившийся на старости лет единственной поддержки пенсионер мягко зав
алился на сиденье и в дальнейший путь отправился уже в таком положении.
Впрочем, его проблемы меня ни в малейшей степени не волновали, потому что
единственное, до чего мне в этот момент было дело, это, конечно…

«… мольский».
Ц Слушай меня внимательно! Ц заговорила женщина, нависнув над Ио с неот
вратимостью снежной лавины. Ц Значит так: нас теперь пятеро, и все мы сес
тры. Я здесь вроде как старшая, это не обсуждается. До полной укомплектаци
и нам осталось всего ничего. Наша задача теперь Ц как можно скорее ввест
и тебя в курс дел, чтобы ты, так сказать, стала полноценным членом коллекти
ва. В смысле, семьи. Все понятно?
Понятно было далеко не все, но Ио на всякий случай кивнула.
1 2 3 4 5 6