Николай Николаевич Носов
Фантазеры



Николай Носов
Фантазёры

Мишкина каша


Один раз, когда я жил с мамой на даче, ко мне в гости приехал Мишка. Я так обрадовался, что и сказать нельзя! Я очень по Мишке соскучился. Мама тоже была рада его приезду.
– Это очень хорошо, что ты приехал, – сказала она. – Вам вдвоём здесь веселей будет. Мне, кстати, завтра надо в город поехать. Я, может быть, задержусь. Проживёте тут без меня два дня?
– Конечно, проживём, – говорю я. – Мы не маленькие!
– Только вам тут придётся самим обед готовить. Сумеете?
– Сумеем, – говорит Мишка. – Чего там не суметь!
– Ну, сварите суп и кашу. Кашу ведь просто варить.
– Сварим и кашу. Чего там её варить! – говорит Мишка.
Я говорю:
– Ты смотри, Мишка, а вдруг не сумеем! Ты ведь не варил раньше.
– Не беспокойся! Я видел, как мама варит. Сыт будешь, не помрёшь с голоду. Я такую кашу сварю, что пальцы оближешь!
Наутро мама оставила нам хлеба на два дня, варенья, чтобы мы чай пили, показала, где какие продукты лежат, объяснила, как варить суп и кашу, сколько крупы положить, сколько чего. Мы всё слушали, только я ничего не запомнил. «Зачем, – думаю, – раз Мишка знает».
Потом мама уехала, а мы с Мишкой решили пойти на реку рыбу ловить. Наладили удочки, накопали червей.
– Постой, – говорю я. – А обед кто будет варить, если мы на реку уйдём?
– Чего там варить! – говорит Мишка. – Одна возня! Съедим весь хлеб, а на ужин сварим кашу. Кашу можно без хлеба есть.
Нарезали мы хлеба, намазали его вареньем и пошли на реку. Сначала выкупались, потом разлеглись на песке. Греемся на солнышке и хлеб с вареньем жуём. Потом стали рыбу ловить. Только рыба плохо клевала: поймали всего с десяток пескариков. Целый день мы на реке проболтались. К вечеру вернулись домой. Голодные!
– Ну, Мишка, – говорю, – ты специалист. Что варить будем? Только такое, чтоб побыстрей. Есть очень хочется.
– Давай кашу, – говорит Мишка. – Кашу проще всего.
– Ну что ж, кашу так кашу.
Растопили плиту. Мишка насыпал в кастрюлю крупы. Я говорю:
– Сыпь побольше. Есть очень хочется!
Он насыпал полную кастрюлю и воды налил доверху.
– Не много ли воды? – спрашиваю. – Размазня получится.
– Ничего, мама всегда так делает. Ты только за печкой смотри, а я уж сварю, будь спокоен.
Ну, я за печкой смотрю, дрова подкладываю, а Мишка кашу варит, то есть не варит, а сидит да на кастрюлю смотрит, она сама варится.



Скоро стемнело, мы зажгли лампу. Сидим и ждём, когда каша сварится. Вдруг смотрю: крышка на кастрюле приподнялась, и из-под неё каша лезет.
– Мишка, – говорю, – что это? Почему каша лезет?
– Куда?
– Шут её знает куда! Из кастрюли лезет!
Мишка схватил ложку и стал кашу обратно в кастрюлю впихивать. Мял её, мял, а она будто пухнет в кастрюле, так и вываливается наружу.
– Не знаю, – говорит Мишка, – с чего это она вылезать вздумала. Может быть, готова уже?
Я взял ложку, попробовал: крупа совсем твёрдая.
– Мишка, – говорю, – куда же вода девалась? Совсем сухая крупа!
– Не знаю, – говорит. – Я много воды налил. Может быть, дырка в кастрюле?
Стали мы кастрюлю осматривать: никакой дырки нет.
– Наверно, испарилась, – говорит Мишка. – Надо ещё подлить.
Он переложил лишнюю крупу из кастрюли в тарелку и подлил в кастрюлю воды. Стали варить дальше. Варили, варили – смотрим, опять каша наружу лезет.
– Ах, чтоб тебя! – говорит Мишка. – Куда же ты лезешь?
Схватил ложку, опять стал лишнюю крупу откладывать. Отложил и снова бух туда кружку воды.
– Вот видишь, – говорит, – ты думал, что воды много, а её ещё подливать приходится.
Варим дальше. Что за комедия! Опять вылезает каша.
Я говорю:
– Ты, наверно, много крупы положил. Она разбухает, и ей тесно в кастрюле становится.
– Да, – говорит Мишка, – кажется, я немного много крупы переложил. Это всё ты виноват: «Клади, говорит, побольше. Есть хочется!»
– А откуда я знаю, сколько надо класть? Ты ведь говорил, что умеешь варить.
– Ну и сварю, не мешай только.
– Пожалуйста, не буду тебе мешать.
Отошёл я в сторонку, а Мишка варит, то есть не варит, а только и делает, что лишнюю крупу в тарелки перекладывает. Весь стол уставил тарелками, как в ресторане, и всё время воды подливает. Я не вытерпел и говорю:
– Ты что-то не так делаешь. Так ведь до утра можно варить!
– А что ты думаешь, в хорошем ресторане всегда обед с вечера варят, чтоб наутро поспел.
– Так то, – говорю, – в ресторане! Им спешить некуда, у них еды много всякой.
– А нам-то куда спешить?
– Нам надо поесть да спать ложиться. Смотри, скоро двенадцать часов.
– Успеешь, – говорит, – выспаться.
И снова бух в кастрюлю кружку воды. Тут я понял, в чём дело.
– Ты, – говорю, – всё время холодную воду льёшь, как же она может свариться.
– А как, по-твоему, без воды, что ли, варить?
– Выложить, – говорю, – половину крупы и налить воды сразу побольше, и пусть себе варится.
Взял я у него кастрюлю, вытряхнул из неё половину крупы.
– Наливай, – говорю, – теперь воды доверху.
Мишка взял кружку, полез в ведро.
– Нету, – говорит, – воды. Вся вышла.
– Что же мы делать будем? Как за водой идти, темнота какая! – говорю. – И колодца не увидишь.
– Чепуха! Сейчас принесу. Он взял спички, привязал к ведру верёвку и пошёл к колодцу. Через минуту возвращается.
– А вода где? – спрашиваю.
– Вода… там, в колодце.
– Сам знаю, что в колодце. Где ведро с водой?
– И ведро, – говорит, – в колодце.
– Как – в колодце?
– Так, в колодце.
– Упустил?
– Упустил.
– Ах ты, – говорю, – размазня! Ты что ж, нас уморить голодом хочешь? Чем теперь воды достать?
– Чайником можно.
Я взял чайник и говорю:
– Давай верёвку.
– А её нет, верёвки.
– Где же она?
– Там.
– Где – там?
– Ну… в колодце.
– Так ты, значит, с верёвкой ведро упустил?
– Ну да.
Стали мы другую верёвку искать. Нет нигде.
– Ничего, – говорит Мишка, – сейчас пойду попрошу у соседей.
– С ума, – говорю, – сошёл! Ты посмотри на часы: соседи спят давно.
Тут, как нарочно, обоим нам пить захотелось; кажется, сто рублей за кружку воды отдал бы! Мишка говорит:
– Это всегда так бывает: когда нет воды, так ещё больше пить хочется. Поэтому в пустыне всегда пить хочется, потому что там нет воды.
Я говорю:
– Ты не рассуждай, а ищи верёвку.
– Где же её искать? Я везде смотрел. Давай леску от удочки привяжем к чайнику.
– А леска выдержит?
– Может быть, выдержит.
– А если не выдержит?
– Ну, если не выдержит, то… оборвётся…
– Это и без тебя известно.
Размотали мы удочку, привязали к чайнику леску и пошли к колодцу. Я опустил чайник в колодец и набрал воды. Леска натянулась, как струна, вот-вот лопнет.
– Не выдержит! – говорю. – Я чувствую.
– Может быть, если поднимать осторожно, то выдержит, – говорит Мишка.
Стал я поднимать потихоньку. Только приподнял над водой, плюх – и нет чайника.
– Не выдержала? – спрашивает Мишка.
– Конечно, не выдержала. Чем теперь доставать воду?
– Самоваром, – говорит Мишка.
– Нет, уж лучше самовар просто бросить в колодец, по крайней мере возиться не надо. Верёвки-то нет.
– Ну, кастрюлей.
– Что у нас, – говорю, – по-твоему, кастрюльный магазин?
– Тогда стаканом.
– Это сколько придётся возиться, пока стаканом воды наносишь!
– Что же делать? Надо ведь кашу доваривать. И пить до зарезу хочется.
– Давай, – говорю, – кружкой. Кружка всё-таки больше стакана.
Пришли домой, привязали леску к кружке так, чтоб она не переворачивалась. Вернулись к колодцу. Вытащили по кружке воды, напились. Мишка говорит:
– Это всегда так бывает. Когда пить хочется, та к кажется, что целое море выпьешь, а когда станешь пить, так одну кружку выпьешь и больше уже не хочется, потому что люди от природы жадные…
Я говорю:
– Нечего тут на людей наговаривать! Тащи лучше кастрюлю с кашей сюда, мы прямо в неё воды натаскаем, чтоб не бегать двадцать раз с кружкой.
Мишка принёс кастрюлю и поставил на край колодца. Я её не заметил, зацепил локтем и чуть не столкнул в колодец.
– Ах ты, растяпа! – говорю. – Зачем мне кастрюлю под локоть сунул? Возьми её в руки и держи крепче. И отойди от колодца подальше, а не то и каша полетит в колодец.
Мишка взял кастрюлю и отошёл от колодца. Я натаскал воды.
Пришли мы домой. Каша у нас остыла, печь погасла. Растопили мы снова печь и опять принялись кашу варить. Наконец она у нас закипела, сделалась густая и стала пыхтеть: пых, пых!..
– О! – говорит Мишка. – Хорошая каша получилась, знатная!
Я взял ложку, попробовал:
– Тьфу! Что это за каша! Горькая, несолёная и воняет гарью.
Мишка тоже хотел попробовать, но тут же выплюнул.
– Нет, – говорит, – умирать буду, а такую кашу не стану есть!
– Такой каши наешься, и умереть можно! – говорю я.
– Что ж делать?
– Не знаю.
– Чудаки мы! – говорит Мишка. – У нас же пескари есть!
Я говорю:
– Некогда теперь уже с пескарями возиться! Скоро светать начнёт.
– Так мы их варить не будем, а зажарим. Это ведь быстро – раз, и готово.
– Ну давай, – говорю, – если быстро. А если будет, как каша, то лучше не надо.
– В один момент, вот увидишь.
Мишка почистил пескарей и положил на сковородку. Сковородка нагрелась, пескари и прилипли к ней. Мишка стал отдирать пескарей от сковородки ножом, все бока ободрал им.
– Умник! – говорю. – Кто же рыбу без масла жарит!
Мишка взял бутылку с подсолнечным маслом. Налил масла на сковородку и сунул в печь прямо на горячие угли, чтоб поскорее зажарились. Масло зашипело, затрещало и вдруг вспыхнуло на сковородке пламенем. Мишка вытащил сковородку из печки – масло на ней пылает. Я хотел водой залить, а воды у нас во всём доме ни капли нет. Так оно и горело, пока всё масло не выгорело. В комнате дым и смрад, а от пескарей одни угольки остались.
– Ну, – говорит Мишка, – что теперь жарить будем?
– Нет, – говорю я, – больше я тебе ничего жарить не дам. Мало того, что ты продукты испортишь, так ты ещё пожар устроишь. Из-за тебя весь дом сгорит. Довольно!
– Что же делать? Есть-то ведь хочется!
Попробовали мы сырую крупу жевать – противно. Попробовали сырой лук – горько. Масло попробовали без хлеба есть – тошно. Нашли банку из-под варенья. Ну, мы её вылизали и легли спать. Уже совсем поздно было.
Наутро проснулись голодные. Мишка сразу полез за крупой, чтоб варить кашу. Я как увидел, так меня даже в дрожь бросило.
– Не смей! – говорю. – Сейчас я пойду к хозяйке, тёте Наташе, попрошу, чтобы она нам кашу сварила.
Мы пошли к тёте Наташе, рассказали ей всё, обещали, что мы с Мишкой все сорняки у неё на огороде выполем, только пусть она поможет нам кашу сварить. Тётя Наташа сжалилась над нами: напоила нас молоком, дала пирогов с капустой, а потом усадила завтракать. Мы всё ели и ели, так что тёти Наташин Вовка на нас удивлялся, какие мы голодные были.
Наконец мы наелись, попросили у тёти Наташи верёвку и пошли доставать из колодца ведро и чайник. Много мы провозились и, если бы Мишка не придумал якорёк из проволоки сделать, так бы ничего и не достали. А якорьком, как крючком, подцепили и ведро и чайник. Ничего не пропало – всё вытащили. А потом мы с Мишкой и Вовкой сорняки на огороде пололи.
Мишка говорил:
– Сорняки – это чепуха! Совсем нетрудное дело. Гораздо легче, чем кашу варить!



Дружок

Замечательно нам с Мишкой жилось на даче! Вот где было раздолье! Делай что хочешь, иди куда хочешь. Можешь в лес за грибами ходить или за ягодами или купаться в реке, а не хочешь купаться – так лови рыбу, и никто тебе слова не скажет. Когда у мамы кончился отпуск и нужно было собираться обратно в город, мы даже загрустили с Мишкой. Тётя Наташа заметила, что мы оба ходим как в воду опущенные, и стала уговаривать маму, чтоб мы с Мишкой остались ещё пожить. Мама согласилась и договорилась с тётей Наташей, чтоб она нас кормила и всякое такое, а сама уехала.
Мы с Мишкой остались у тёти Наташи. А у тёти Наташи была собака Дианка. И вот как раз в тот день, когда мама уехала, Дианка вдруг ощенилась: шестерых щенков принесла. Пятеро чёрных с рыжими пятнами и один – совсем рыжий, только одно ухо у него было чёрное. Тётя Наташа увидела щенков и говорит:
– Чистое наказанье с этой Дианкой! Каждое лето она щенков приносит! Что с ними делать, не знаю. Придётся их утопить.
Мы с Мишкой говорим:
– Зачем топить? Они ведь тоже хотят жить. Лучше отдать соседям.
– Да соседи не хотят брать, у них своих собак полно, – сказала тётя Наташа. – А мне ведь тоже не надо столько собак.
Мы с Мишкой стали просить:
– Тётечка, не надо их топить! Пусть они подрастут немножечко, а потом мы сами их кому-нибудь отдадим.
Тётя Наташа согласилась, и щеночки остались. Скоро они подросли, стали бегать по двору и лаять:
«Тяф! Тяф!» – совсем как настоящие псы. Мы с Мишкой по целым дням играли с ними.
Тётя Наташа несколько раз напоминала нам, чтоб мы раздали щенков, но нам было жалко Дианку. Ведь она станет скучать по своим детям, думали мы.
– Зря я вам поверила, – сказала тётя Наташа. – Теперь я вижу, что все щенки останутся у меня. Что я буду делать с такой оравой собак? На них одного корму сколько надо!
Пришлось нам с Мишкой браться за дело. Ну и помучились же мы! Никто не хотел брать щенков. Несколько дней подряд мы таскали их по всему посёлку и насилу пристроили трёх щенков. Ещё двоих мы отнесли в соседнюю деревню. У нас остался один щенок, тот, который был рыжий с чёрным ухом. Нам он больше всех нравился. У него была такая милая морда и очень красивые глаза, такие большие, будто он всё время чему-нибудь удивлялся. Мишка никак не хотел расставаться с этим щенком и написал своей маме такое письмо:
«Милая мамочка! Разреши мне держать щеночка маленького. Он очень красивый, весь рыжий, а ухо чёрное, и я его очень люблю. А я тебя всегда буду слушаться, и буду хорошо учиться, и щеночка буду учить, чтоб из него выросла хорошая, большая собака».
Мы назвали щеночка Дружком. Мишка говорил, что купит книжку о том, как дрессировать собак, и будет учить Дружка по книжке.
Прошло несколько дней, а от Мишкиной мамы так и не пришло ответа. То есть пришло письмо, но в нём совсем ничего про Дружка не было. Мишкина мама писала, чтобы мы приезжали домой, потому что она беспокоится, как мы тут живём одни.
Мы с Мишкой в тот же день решили ехать, и он сказал, что повезёт Дружка без разрешения, потому что он ведь не виноват, раз письмо не дошло.
– Как же вы повезёте своего щенка? – спросила тётя Наташа. – Ведь в поезде не разрешают возить собак. Увидит проводник и оштрафует.
– Ничего, – говорит Мишка, – мы его в чемодан спрячем, никто и не увидит.
Мы переложили из Мишкиного чемодана все вещи ко мне в рюкзак, просверлили в чемодане дырки гвоздём, чтоб Дружок в нём не задохнулся, положили туда краюшку хлеба и кусок жареной курицы на случай, если Дружок проголодается, а Дружка посадили в чемодан и пошли с тётей Наташей на станцию.
Всю дорогу Дружок сидел в чемодане молча, и мы были уверены, что довезём его благополучно. На станции тётя Наташа пошла взять нам билеты, а мы решили посмотреть, что делает Дружок. Мишка открыл чемодан. Дружок спокойно лежал на дне и, задрав голову кверху, жмурил глаза от света.
– Молодец Дружок! – радовался Мишка. – Это такой умный пёс!.. Понимает, что мы его везём тайком.
Мы погладили Дружка и закрыли чемодан. Скоро подошёл поезд. Тётя Наташа посадила нас в вагон, и мы попрощались с ней. В вагоне мы выбрали для себя укромное местечко. Одна лавочка была совсем свободна, а напротив сидела старушка и дремала. Больше никого не было. Мишка сунул чемодан под лавку. Поезд тронулся, и мы поехали.

* * *

Сначала всё шло хорошо, но на следующей станции стали садиться новые пассажиры. К нам подбежала какая-то длинноногая девчонка с косичками и затрещала как сорока:
– Тётя Надя! Дядя Федя! Идите сюда! Скорее, скорее, здесь места есть!
Тётя Надя и дядя Федя пробрались к нашей лавочке.
– Сюда, сюда! – трещала девчонка. – Садитесь! Я вот здесь сяду с тётей Надечкой, а дядечка Федечка пусть сядет рядом с мальчиками.
– Не шуми так, Леночка, – сказала тётя Надя. И они вместе сели напротив нас, рядом со старушкой, а дядя Федя сунул свой чемодан под лавку и сел рядом с нами.
– Ой, как хорошо! – захлопала в ладоши Леночка. – С одной стороны три дяденьки сидят, а с другой – три тётеньки.
Мы с Мишкой отвернулись и стали смотреть в окно. Сначала всё было тихо, только колёса постукивали. Потом под лавкой послышался шорох и начало что-то скрестись, словно мышь.
– Это Дружок! – зашептал Мишка. – А что, если проводник придёт?
– Ничего, может быть, он и не услышит.
– А если Дружок лаять начнёт?
Дружок потихоньку скрёбся, будто хотел проскрести в чемодане дырку.
– Ай, мамочка, мышь! – завизжала эта егоза Леночка и стала поджимать под себя ноги.
– Что ты выдумываешь! – сказала тётя Надя. – Откуда тут мышь?
– А вот послушай! Послушай!
Тут Мишка изо всех сил стал кашлять и толкать чемодан ногой.
1 2 3