Здесь выложена электронная книга Аршак II автора по имени Зейтунцян Перч. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Зейтунцян Перч - Аршак II.
Размер архива с книгой Аршак II равняется 346.22 KB
Аршак II - Зейтунцян Перч => скачать бесплатную электронную книгу
роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
Нерсес развязал широкий пояс, стянутый на спине, снял с себя свободно ниспадающую тунику, и на нем остался лишь набедренник из барсовой шкуры. Потом натерся маслом, чтобы тело стало скользкое и противнику нелегко было бы обхватить его. Еще и потому перед состязанием натирались маслом, что оно придавало уверенности и бесстрашия, обладая особым свойством освежать и удваивать силы. Совершив положенный ритуал, он поднялся на арену — на устланный коврами помост посреди просторного зала.
Всякий раз, когда Нерсес выходил на арену, в зале воцарялась тишина, обрывались вмиг шутки, остроты, и все как один, затаив дыхание, с невольным волнением на лицах следили за схваткой. И хотя Нерсес был всеобщим любимцем, встречаться с ним на помосте никому не хотелось, потому что развлечение он превращал в дело и ухитрялся повернуть простую игру так, будто в ней решалось — жизнь или смерть.
Нерсес подался к противнику, одной рукой крепко ухватил его руку, а другой пригнул за шею. Чужое горячее дыхание, запах чужого тела ударили ему в лицо, и, точно дикий зверь, почуявший кровь, он встрепенулся, напрягся, налился злостью. Он всегда загорался ненавистью к сопернику, кто бы тот ни был, пусть хоть ближайший друг, — в глазах вспыхивал мстительный огонь, ноздри подрагивали и расширялись, и такая овладевала им страсть, такая острая жажда победы, что казалось, она задушит его, если не утолится. Будь даже противник сильнее его и ловчее, это уже не имело никакого значения, не создавало ни малейшего преимущества, ибо естественные законы состязания уступали место в эту минуту самому простому, самому обыкновенному желанию победить.
Противник был почти повержен и напрягал последние силы, чтоб удержаться и не коснуться лопатками помоста. Когда ему чудом удалось вывернуться и вскочить, их руки опять сплелись, и все началось сначала. Два потных, измотанных схваткой тела в отчаянной ярости, с диким рычанием бились и перекатывались по узорчатому ковру, являя взору вовсе не зрелище красоты, а самой что ни на есть изнурительной, тяжкой работы.
— Итак, значит, ты отказываешься исполнять мою волю? — послышался вдруг громкий, разгневанный голос— И еще смеешь выставлять свое неповиновение перед всеми! Уж не затем ли, чтобы противиться мне, ты так усердствуешь тут?
Это был царь, который вот уже несколько минут как вошел в сопровождении телохранителей и сенекапета 1 Драста-мата в это расположенное при дворце помещение, но атмосфера здесь была до того накалена, что он остался не замечен. Стоя, в стороне, он наблюдал схватку; Нерсес был поистине великолепен, и это еще больше разгневало царя.
— Мне сообщили твое решение, царь, — застигнутый врасплох, Нерсес, как и все остальные, опустился на колени. — Но, прости меня за дерзость, ты ведь ни разу не спросил моего мнения.
— В этой стране лишь одному дано право на мнение. И моя воля такова, чтобы ты стал католикосом всех армян.
— Я воин, царь, — с достоинством ответил Нерсес, — и я не раз доказывал тебе свою преданность. Значит, за преданность я удостаиваюсь наказания? Значит, так расплачиваются за верность ?
— Роль воина легка, сенекапет. На это у меня людей хватает. Настоящее счастье в том, чтобы выполнить роль незаменимую, единственную. Я предоставляьо тебе такую возможность. Чего же тебе еще?
— Не хочу быть незаменимым. Боюсь, царь.
— А я не боюсь, что ли? — усмехнулся тот и, подойдя, похлопал его по плечу. — Ведь и моя роль тоже незаменима. Отныне мы будем бояться вместе: ни ты не будешь одинок в своем страхе, ни я.
— Тебе, царь, этот страх, наверное, приятен. А мне он и незнаком, и неприятен. Мы не можем вместе...
— Твое последнее слово! — грубо, нетерпеливо оборвал его царь.
— Я остаюсь твоим воином и слугой.
— Связать его! — последовал немилосердный приказ, и в ту же секунду стражи набросились на Нерсеса, заломили ему руки за спину и крепко связали. Опешивший Нерсес даже и не попытался сопротивляться. Все произошло до того неожиданно, молниеносно, что из него словно вышибло способность думать.
Теперь он уже только и мог, что чувствовать страх или голод, различать холод или тепло... Оцепенелым взглядом смотрел он вокруг, видел людей с такими хорошо знакомыми лицами, но различал он сейчас среди них только рослых или маленьких, толстых или худых, опасных или неопасных...
— Но я ведь грешен, царь! — опомнившись, с тревогой воскликнул Нерсес, удивляясь, как царю самому не пришло это в голову. — Если бы ты знал, какое множество у меня грехов и как они велики! Разве же я гожусь такой в пастыри? Вот видишь, мои грехи мне защита... Их-то ведь ты у меня не отнимешь? - Тревога Нерсеса перешла теперь в радость, он почувствовал за собой явное преимущество. — Сладость греха... Какое блаженство вспомнить! Подлость, предательство, жестокость, обман... Не отречься от этих грехов ты заставляешь меня, а тосковать по ним.
- Забрать и сжечь Одежду! Испепелить до нитки!
Нерсес только сейчас заметил, что царские стражи принесли сюда с собою всю его одежду, побросали одно на другое и связали в огромный узел. Он увидел также свой меч в золотых ножнах и украшенный каменьями, расшитый жемчугом пояс - их сложили, как трофеи, к ногам царя. Двое стражей унесли одежду. Сейчас они сожгут ее, обратят в пепел, чтобы ничто уже не напоминало о прошлом.
Прошлое представилось сейчас Нерсесу чем-то и в самом деле осязаемым, материальным, и такое у него возникло чувство, будто все, что составляло до сих пор его жизнь — его волнения, радости и печали, и то, что было его гордостью, и то, что было стыдом, и все самые заветные мечты и надежды, - сгребли и связали в один узел, схватили чужой грубой рукою и унесли, чтобы предать огню. Вот-вот все это загорится, поднимется дым и рассеется в воздухе без следа.
Он вдруг подумал, что ни разу не было у него случая видеть, что остается от сожженной одежды. И если что-то остается, то как это называют? И как это выглядит? Как выглядит, как пахнет его прошлое? Каким оно зовется именем, чего стоит? Тут он вспомнил про тунику и пояс, которые снял с себя перед поединком. Невыразимая радость хлынула в сердце, яркая, ослепительная надежда, что, может быть, их не заметили, и тогда, значит, у него останется хоть
что-то, хоть какой-то лоскут от прошлого. Но нет, все унесли, сожгли.
Нерсес почувствовал ком в горле, и по щекам его потекли слезы. Посреди зала перед царем стоял полунагой человек — лишь бедра его были прикрыты барсовой шкурой, — растерянный, сникший, не знающий, кто же он есть теперь.
— Вы все нечестивцы и грешники! - вскричал он в отчаянии. — Я не могу стать вам пастырем и принять на себя ваши грехи. Если я приму их на себя одного, вы еще больше натворите зол и бесчинств. Вам всем, значит, грешить, а мне — нельзя? Одному только мне?
— Остричь его!
Один из стражей подошел к связанному Нерсесу, силою усадил на стул и, ловко орудуя ножницами, принялся остригать его мягко вьющиеся, отросшие чуть не до плеч волосы.
И надо же было царю оборвать поединок! Испортить такой момент! Опоздай он хоть на минуту, и Нерсес уже победил бы, обязательно победил...
— Я люблю распутную жизнь, ты же знаешь. — Одним движением Нерсес сбросил себя со стула на колени, подполз к царю и с мольбою в голосе продолжал: — Вино люблю... Разврат... Благоухание наложниц, прохладу их тел... Тебя не пьянило это благоухание, царь? Не бросало в дрожь от этой прохлады ?
И на мгновение — до боли ясно, отчетливо — он увидел на ложе себя вместе с нею. С нею, у которой не было имени, потому что, пленительнейшая из женщин, она была так дивно, так несказанно прекрасна, что поневоле казалась неземной, нереальной. Он лежал рядом с нею, чуть отодвинувшись, с ощущением праведной и чистой усталости, с простым и светлым чувством блаженства, за которым не крылось никакого иного смысла, не таилось никакой иной глубины.
— Омыть и умастить тело! Пусть вокруг распространятся опьяняющие ароматы.
По знаку, поданному Драстаматом, стража и все другие, кто находился вокруг, покинули зал. Вместо них появились старухи, одетые в черное. Они притащили с собой и поставили на помост наполненную нагретой водой лохань, освободили Нерсеса от пут, погрузили его в воду и начали обмывать, тихонько напевая что-то однообразное, усыпительное. Это были настоящие старые ведьмы с морщинистыми, уродливыми, серыми лицами, с жутко костлявыми большими руками. Нерсес плакал навзрыд, не сдерживаясь, но они не видели его и не слышали. Не иначе как их обычное занятие — обмывать и обряжать трупы. Нерсес уже сдался,
примирился с судьбой. Произойди все иначе, чин чином, он, может, и нашел бы в себе силы противиться. Но враг на сей раз был слишком ловок, слишком коварен, и правила этого состязания были неизвестны Нерсесу.
- Не уходи еще, умоляю, - в глазах у Нерсеса зажегся лихорадочный блеск, и, приподнявшись в лохани, он зашептал царю:-Я хочу насладиться... в последний раз... Дай один только день, до завтра... до утра... Разреши мне...
- Не разрешаю, нет. Потому что по глазам вижу, как велико твое желание и как искренна просьба. - Царь повернулся и быстро направился к выходу, но в дверях вдруг остановился и прокричал оглушительно: — Ложь все это! Ложь!
- О чем ты, царь? Какая ложь? - смутился Нерсес, нагишом стоявший в лохани.
- Ты хочешь стать католикосом. Если бы не хотел, если бы не был согласен в душе, то не дерзнул бы так нагло, так развязно себя вести, не посмел бы оскорблять меня при народе. Ты говорил со мною, как равный. Как завтрашний католикос... - И, усмехнувшись, добавил: - Попался, святейший? Знай, все решает первое испытание. Ты плохо выдержал его. И впредь никогда уже меня не обманешь.
В сопровождении телохранителей и Драстамата царь вышел из зала. Нерсес оцепенело смотрел на захлопнувшуюся за ними дверь и сам себе боялся признаться, что в словах этих, возможно, была правда. Возможно, в глубине души он вовсе не прочь был стать католикосом, но хитроумно скрывал это от самого себя. Мысль эта еще сильнее уязвила его, и он снова заплакал, не замечая, не чувствуя, как старые ведьмы принялись умащать его благовонными маслами. А дурманящий аромат и был той резкой гранью, где кончалось его прошлое и начиналось неведомое. Это неведомое представлялось столь заманчивым и пугающим, что Нерсес невольно вздрогнул, и мелкие мурашки пробежали по его омытому, умащенному телу.
Старухи сделали свое дело и ушли, и на некоторое время - до прихода священников, которым надлежало облачить Нерсеса, — он оставался один в огромном зале без окон. Тут-то и появился нежданно-негаданно Айр-Мардпет - главный советник по внутренним делам. Тот самый, что натравил отца Аршака, царя Тирана, на самых знатных в стране нахара-
ров; тот самый, по чьему наущению Тиран безжалостно истребил два старейших рода - Рштуни и Арцруни, всех, вместе с женами и детьми. Как повествует о том историк, только лишь двое грудных младенцев — Тачат Рштуни и Шавасп Арцруни — чудом спаслись от убиения, ибо в то время, как шел погром, оба они находились на попечении воспитателей. Тиран приказал уничтожить и этих двоих, дабы ненавистные ему роды прекратили существование. Но тут уже, как добавляет историк, пестуны царского сына Аршака Артавазд и Васак Мамиконяны обнажили свои мечи в защиту младенцев и, спасая их, бежали в собственные владения в Тайк, где и жили долгое время, от всего отстранившись. Они вырастили спасенных Тачата и Шаваспа, отдали им в жены своих дочерей, и таким образом роды Рштуни и Арцруни с годами вновь умножились и обрели силу.
Обо всем этом Нерсес был осведомлен, и потому он обычно старался избегать этого человека. Судя по давности событий, выходило одно из двух: либо что в те времена Мардпет был слишком уж молод, либо что теперь он невероятно стар. Между тем все вокруг и всегда знали и помнили его именно таким. Возраст его был загадкой, которую никто не мог разгадать. Личность придворного советника, казалось, была окутана таинственной, непроницаемой пеленой, а это внушало невольное к нему уважение и придавало особый вес и влияние. Одно время даже пошли слухи, что вовсе не этот самый Айр-Мардпет навел царя Тирана на жестокую мысль, а другой, из того же рода и с тем же именем. Нашлось немало таких, кто охотно поверил,— ведь всем не давало покоя сознание, что до сих пор среди них как ни в чем не бывало живет и здравствует подлый клеветник и сами же они мирятся с его безнаказанностью. В глубине души сильно сомневаясь в таком объяснении, они тем не менее, ради успокоения совести, сочли удобным принять предположение за истину. Сам Айр-Мардпет оставался единственным человеком, который не отрицал и не подтверждал этих слухов.
Его появление сейчас было полнейшей внезапностью. Мгновение он постоял вдалеке, за колонной, потом быстро пошел по направлению к Нерсесу, но промелькнул мимо него тенью, словно даже не заметил. Потом стал появляться то здесь, то там - в самых различных уголках зала, из которых ни один не связывался с другим: то оказывался возле дверей, то у противоположной стены, то рядом, то где-то в глубине зала... Он шагал сосредоточенно, опустив голову, так,
будто что-то высматривал под ногами. Взгляд его ни разу не обратился к Нерсесу, словно того тут и не было. «Наверно, не увидел», — подумал Нерсес. «Наверно, не заметил», — пытался он убедить себя. И все же что-то необъяснимое, неуловимое выдавало, что Айр-Мардпет заметил его, что уже до прихода знал, кого здесь найдет. Потому-то как раз и пришел и чувствует сейчас, что Нерсес тоже обо всем догадывается, все знает.
«Не увидел, не заметил...» Замысловатые, неожиданные перемещения Мардпета родили у Нерсеса беспокойство и даже страх. Что же это такое? Да к тому же еще в эту невероятную, ну просто дикую минуту, когда в целом мире не сыскать, наверное, человека, не имеющего чем бы прикрыть свою наготу. Даже у самого убогого, самого последнего нищего и у того есть свое рубище, свои лохмотья, а он, Нерсес, внук католикоса Усика, праправнук Григория Просветителя, сын Атанагинеса и сестры царя Тирана Бамбиш, стоит в чем мать родила, ему одному в целом свете нечем прикрыться — старую одежду сожгли, новую не приносят. С ужасом Нерсес подумал, что Мардпет умышленно объявился здесь именно в эту минуту, нарочно выбрал этот нелепый момент его жизни.
Самым диким, самым непостижимым было, однако, то, что Нерсесу стало даже нравиться его положение. Само сознание, что он, такой, как есть сейчас,— один-единственный в мире, что не существует ему подобного, мало-помалу наполняло его гордостью, будило в нем чувство превосходства. Не над другими превосходства, а над собой же. Над собственным прошлым и даже над будущим. В этот чудесный, неповторимый кусочек времени, в короткий этот промежуток между прошлым и будущим он способен был совершить все что угодно — он мог без колебаний убить человека или пожертвовать за другого жизнью, мог обобрать ближнего, а мог и запросто отдать все свое имущество случайному нищему. Он волен был выбирать, он ко всему был готов — оставаться, как прежде, придворным и воином, или же сделаться католикосом, или же бунтарем, разбойником, пьяницей, блудником, отшельником, воплощением добродетели, образцом непогрешимости, целомудрия, гнусным негодяем...
Ну, а коль скоро понадобилось, чтоб непременно католикосом, что ж, он согласен. Коль нужно, станет. Он найдет в себе силы, чтоб переделать эту страну, чтоб посеять в ней повсюду семена человеколюбия, плодами добрых дел, благотворительностью наполнить ее города и села... Счастливое чувство, которое, однако, дано ему ненадолго. С той самой минуты, как совершится выбор и он, Нерсес, станет католикосом, всякая радость и счастье тут же его покинут. Жить надо, держась всегда у порога, царедворец Нерсес, католикос Нерсес; благословенно лишь то мгновение, когда ты на пороге, не дай бог переступить его хоть на шаг...
Внезапно Мардпет возник на самой арене, на устланном коврами невысоком помосте. Возник так, будто из-под земли вырос. Молча сел на краю, подобрал колени, обхватил их руками и уставился взглядом куда-то в пространство. К удивлению своему, Нерсес обнаружил, что у Мардпета очень приятное, очень доброе лицо и голубые, совсем голубые, располагающие к доверию глаза. Нерсес уже едва сдерживался, чтоб не крикнуть, хоть криком привлечь к себе наконец внимание. На лице его проступило жалкое подобие улыбки, и рука вскинулась в неопределенном каком-то жесте в сторону Мардпета — дескать, взгляни же сюда, я здесь, обрати на меня внимание.
— Карают не только за измену, но и за верность, — раздался неожиданно голос Мардпета, не из уст его, казалось бы, исходивший, а из всех углов огромного зала. — Ведь в обоих случаях возникает один и тот же вопрос: а почему изменяет? а почему предан? Именно этим «почему» все и уравнивается.
Аршак II - Зейтунцян Перч => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Аршак II автора Зейтунцян Перч дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Аршак II у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Аршак II своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Зейтунцян Перч - Аршак II.
Если после завершения чтения книги Аршак II вы захотите почитать и другие книги Зейтунцян Перч, тогда зайдите на страницу писателя Зейтунцян Перч - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Аршак II, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Зейтунцян Перч, написавшего книгу Аршак II, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Аршак II; Зейтунцян Перч, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн