Тот угодил ему прямо в
плечо, когда Оуэн решил прогуляться и вышел из корабля. Скафандр мгновенно
затянул отверстие, а потом врач извлек из центра раны крохотную
железо-никелевую крупинку, застрявшую прямо под кожей. Оуэн всегда носил
ее с собой в качестве талисмана. Всегда! - Я вопросительно посмотрел на
полицейского.
- Мы ее не нашли.
- Ладно...
- Приношу вам свои извинения, мистер Гамильтон, за все это. Но именно
вы настаивали, чтобы мы оставили тело, как оно было.
- Да. За это спасибо.
Оуэн ухмылялся мне из кресла. Я ощутил мучительную боль, огромные
комки боли возникли у меня в горле и в самой глубине желудка. Некогда я
лишился правой руки. Утрата Оуэна вызвала точно такие же чувства.
- Мне бы хотелось узнать об этом побольше, - сказал я. - Вы разрешите
мне ознакомиться с подробностями, как только они у вас появятся?
- Разумеется. Через контору РУК?
- Да. - Это не было делом РУКа, несмотря на сказанное мной Ордацу. Но
его авторитет должен был помочь. - Я хотел бы знать, отчего умер Оуэн.
Может быть, он столкнулся с чем-то таким... Культурный шок или нечто
подобное. Но если кто-то довел его до такой гибели, то меня удовлетворит
только смерть этого человека.
- Отправление правосудия, конечно, лучше оставить за... - Ордац
смущенно осекся. Он не знал, говорил ли я, как представитель РУКа, или как
простой гражданин.
Я вышел, оставив его решать эту задачу.
В вестибюле то и дело попадались постояльцы. Одни шли к лифтам,
другие выходили из них, третьи просто сидели. Я постоял некоторое время у
входа в лифт, наблюдая за лицами проходящих мимо людей и стараясь
различить на них признаки разложения личности, которое непременно должно
было происходить в подобных условиях.
Комфорт как предмет массового производства. Место для сна, еды и
трехмерного телевидения, но совсем не то место, где можно быть кем-нибудь.
У живущих здесь нет ничего личного. Какие же люди селятся в таком здании?
Они должны быть в чем-то неотличимы друг от друга, должны двигаться в
унисон, как череда отражений в зеркалах парикмахерской.
Потом я приметил волнистые каштановые волосы и темно-красный бумажный
костюм. Управляющий? Мне пришлось подойти ближе, чтобы удостовериться.
Лицо у него было совершенно отчужденное.
Он заметил меня и улыбнулся без особого энтузиазма.
- О, здравствуйте, мистер... э... Вы нашли?.. - он никак не мог
выдумать подходящий вопрос.
- Да, - кивнул я, отвечая наудачу. - Мне бы хотелось у вас кое-что
выяснить. Оуэн Джеймисон прожил здесь шесть недель, не так ли?
- Шесть недель и два дня, прежде чем мы вскрыли его квартиру.
- У него бывали посетители?
Управляющий поднял брови. Мы медленно шли в направлении его кабинета
и были сейчас достаточно близко к двери, на которой можно было разобрать
надпись: "Джаспер Миллер, управляющий".
- Разумеется, нет, - ответил он. - Если бы что-то было не так, многие
бы заметили это.
- Вы полагаете, что он снял квартиру с единственной целью - умереть?
Вы с ним виделись один раз, и все?
- Я полагаю, он мог... нет, обождите. - Управляющий задумался. - Нет.
Он зарегистрировался в четверг. Я, разумеется, обратил внимание на его
загар поясовика. Потом он выходил в пятницу. Я случайно заметил его
проходящим мимо.
- Именно в тот день он достал дроуд? Впрочем, неважно, вы об этом не
знали. Тогда вы его видели в последний раз?
- Да, в последний.
- Значит, у него должны были быть гости вечером в четверг или в
пятницу утром.
Управляющий весьма однозначно покачал головой.
- Понимаете, мистер... э... э...
- Гамильтон.
- Понимаете, мистер Гамильтон, на каждом этаже у нас установлена
голографическая камера. Она делает снимок с каждого из жильцов, когда он
первый раз приходит в свою квартиру и более никогда. Покой - это одно из
удобств, за которые платит жилец, снимая квартиру. - Говоря это, он весь
как-то подобрался. - По той же причине голокамера снимает каждого, кто не
является жильцом. Таким образом жильцы предохраняются от нежелательных
посетителей.
- И ни в одну из квартир на этаже Оуэна не было посетителей?
- Нет, сэр, не было.
- Возможно... Ваши постояльцы, выходит, сплошные отшельники.
- Так оно и есть.
- Я полагаю, кто здесь жилец, а кто нет, решает компьютер в подвале.
- Разумеется.
- Значит, в течение шести недель Оуэн Джеймисон сидел в своей
квартире один. И все это время на него никто не обращал внимания.
Управляющий пытался придать своему голосу спокойствие, но не мог
скрыть, что сильно нервничает.
- Мы стараемся обеспечить своим жильцам покой. Пожелай мистер
Джеймисон чего-нибудь, ему было достаточно снять телефонную трубку. Он мог
позвонить мне, или в аптеку, или в супермаркет.
- Хорошо. Благодарю вас, господин управляющий. Это все, что я хотел
узнать. А хотел я узнать, как мог Оуэн Джеймисон шесть недель дожидаться
смерти, чтобы никто на это не обратил внимания.
Управляющий поперхнулся.
- Он все это время умирал?
- Да.
- У нас не было никакой возможности узнать об этом. Как, каким
образом; не понимаю, почему вы нас в этом упрекаете?
- И я вот не понимаю, - сказал я и пошел от него прочь. Управляющий
стоял ко мне достаточно близко и я его задел. Теперь мне стало за себя
стыдно. Он был совершенно прав. Оуэн мог получить помощь, стоило ему
только этого захотеть.
Выйдя на улицу, я тотчас поймал первое проплывшее мимо воздушное
такси.
Я вернулся в контору РУК. Не для того, чтобы работать - делать
что-либо после всего этого я был не в состоянии - а чтобы поговорить с
Джули.
Джули. Высокая, зеленоглазая девушка старше тридцати, с длинными
волосами, попеременно красящимися в золотистый и коричневый цвета. И с
двумя крупными коричневыми шрамами повыше правого колена. Но сейчас их не
было видно. Я заглянул в ее кабинет, в дверь которого вставлено
поляризованное стекло, и стал смотреть, как она работает.
Она восседала на диване и курила. Глаза ее были закрыты. Время от
времени она морщила брови, как бы сосредотачиваясь, мельком поглядывала на
часы, а потом снова закрывала глаза.
Я не мешал, понимая важность того, что она делала.
Джули. Она не была красавицей. Глаза у нее были расставлены слишком
широко, подбородок чересчур квадратен, рот - излишне широк. Но это не
имело никакого значения. Потому что Джули могла читать мысли.
Она была идеальным товарищем, была всем, что нужно мужчине. Год
назад, на следующий день после того вечера, когда я впервые убил человека,
у меня было ужасно скверное настроение. Каким-то образом мне удалось
преобразить его в настроение веселого умопомешательства. Мы бегом обошли
весь внешне беспорядочный, на самом же деле хорошо организованный
увеселительный парк, получив в конце огромный счет. Мы прошагали пять миль
куда глаза глядят. В конце концов мы безумно устали, устали настолько, что
не могли думать... Но две недели были как одна сердечная, полная ласки и
объятий ночь. Двое людей, дарящих друг другу счастье. И не более того.
Джули была как раз то, что требовалось, всегда и везде.
Ее гарем мужчин был, должно быть, самым большим в истории. Чтобы
читать мысли мужчины - сотрудника РУКа, Джули нужно было стать его
любовницей. К счастью, в ее сердце хватало места для достаточно большого
количества возлюбленных. Она не требовала от нас верности. Добрая половина
из нас женаты. Но она должна была любить каждого из своих мужчин, в
противном случае Джули не могла бы нас защитить.
Этим она сейчас и занималась - охраняла нас. Каждые пятнадцать минут
Джули входила в контакт с одним из агентов РУК. Паранормальные способности
пользуются дурной славой непостоянных и неустойчивых, но Джули была
исключением. Если мы попадали в беду, Джули оказывалась тут как тут и
спасала нас... при условии, что никакой идиот не мешал ей в ее работе.
Поэтому я стоял снаружи и ждал, держа в воображаемой руке сигарету.
Сигарета нужна была, чтобы практиковаться, иными словами - для разминки
мысленных мускулов. Моя рука по-своему была не столь надежна, как
мыслеконтакт Джули - возможно, как раз из-за ограниченности ее
возможностей. Удваивая паранормальное свойство, рискуешь вообще его
потерять. Хорошо управляемая третья рука куда приемлемей, чем способность
как по волшебству двигать предметы усилием воли. Я знаю, какие ощущения
дает мне рука и на что она способна.
Почему я провожу столько времени, поднимая сигареты? Это самый
большой вес, который я в состоянии поднять без напряжения. Есть и еще одна
причина... Кое-что, чему научил меня Оуэн.
Минут через десять-пятнадцать Джули открыла глаза, скатилась с дивана
и подошла к двери.
- Привет, Джил, - сонно произнесла она. - Неприятности?
- Да. Только что умер один мой приятель. Думаю, лучше, если ты будешь
знать об этом.
Я протянул ей чашку кофе.
Она кивнула. На сегодняшний вечер у нас было назначено свидание, и
это меняет его характер. Понимая это, она меня чуть прощупала.
- Господи! - ахнула она, отшатнувшись. - КАк... как ужасно! Мне очень
жаль, Джил. Свидание отменяется, так?
- Если только ты не захочешь присоединиться ко мне в поминании.
Она энергично затрясла головой.
- Я ведь с ним не знакома. Это было бы неуместно. К тому же ты будешь
барахтаться в своих личных воспоминаниях, Джил. И многие из них будут
глубоко личными. Я тебя буду стеснять, ты ведь будешь чувствовать, что я
читаю твои мысли. Вот если бы Хомер Чандрасекар был здесь, тогда другое
дело.
- Жаль, что его здесь нет. Но он закатил бы свои собственные поминки.
Может быть, с некоторыми из подруг Оуэна, окажись они здесь.
- Ты знаешь, что я чувствую? - спросила она.
- То же, что и я.
- Я хотела бы тебе помочь.
- Ты мне всегда помогаешь. - Я поглядел на часы. - Твой перерыв на
кофе почти кончился.
Она ущипнула меня за ухо и вернулась в свою звуконепроницаемую
комнату.
Она всегда помогает. Ей даже не нужно ничего говорить. Достаточно
знать, что Джули читает мои мысли, что кто-то понимает... Этого
достаточно.
Я начал свои торжественные поминки в одиночку в три часа дня.
Торжественные поминки - недавний обычай, не скованный формальностями.
Длительность попойки может быть какая угодно. Не провозглашается никаких
особых тостов. Принимающие участие в тризне должны быть близкими друзьями
покойного, но число участников не устанавливается.
Начал я в "Луане", где журчит вода и все залито холодным голубым
светом. Снаружи было 15.30, внутри же - вечер на гавайских островах
столетней давности. Я занял столик в углу и заказал фирменного грога.
Пивная уже почти заполнилась. Грог был холодный, темный, с высокой
градусностью. Торчала соломинка, воткнутая в конический кусочек льда.
На поминках по Кубсу Форсайту четыре года тому назад, темной
церерской ночью, нас было трое. Замечательная компания: Оуэн, я и вдова
нашего третьего члена экипажа. Гвен Форсайт упрекала нас в гибели своего
мужа. Я только что вышел из больницы, моя правая рука заканчивалась сразу
у плеча и я обвинял в этом и Кубса, и Оуэна, и самого себя. Вряд ли можно
было подобрать худшую троицу и вечер лучше, чем тот.
Но обычай есть обычай и собрались мы на поминки. Потом, так же, как и
сейчас, я стал копаться в своей душе, бередя рану, вызванную гибелью
компаньона и доброго товарища. Я совершенно замкнулся в себе.
Джилберт Гамильтон. Сын плоскоземельцев, появившийся на свет в апреле
2093 года в Топеке, штат Канзас. Родился с двумя руками и без признаков
выдающихся способностей.
Плоскоземелец - это придуманное поясовиками название, относящееся к
землянам; в особенности, никогда не бывавшим в космосе. Я не уверен даже,
смотрели ли мои родители вообще когда-либо на звезды. Они управляли
третьей по величине фермой в Канзасе - десятью квадратными милями пахоты
между двумя широкими полосами города, идущими вдоль двух автострад. Мы
были горожанами, как и все плоскоземельцы, но когда перенаселение вконец
надоедало мне и моим братьям, у нас были хотя бы две обширные полосы
земли, на которых можно найти уединение. Игровая площадка в десять
квадратных миль, где нас ничто не стесняло, кроме растений и
механизмов-автоматов.
Мы честно смотрели на звезды, мои братья и я. Из города звезд не
увидишь - их заслоняют огни. Даже в поле звезд не было видно близ
освещенного горизонта. Но прямо над головой они были - темное небо,
усеянное яркими точками; иногда с плоской белой луной.
Двадцати лет я отказался от гражданства ООН, чтобы стать поясовиком.
Я мечтал о звездах, а правительство Пояса владело почти всем в Солнечной
системе. В обломках скал таились сказочные богатства, богатства,
принадлежащие разбросанной цивилизации нескольких сот тысяч поясовиков.
И я тоже хотел получить свою долю.
Это было нелегко. Право иметь лицензию на одиночный корабль можно
было получить только через десять лет. А пока что мне приходилось работать
на других и учиться избегать ошибок, которые могли бы оказаться для меня
гибельными. Половина плоскоземельцев, отправившихся в Пояс Астероидов,
погибают в космосе, не успев заработать себе лицензии.
Я добывал олово на Меркурии и экзотические соединения в атмосферы
Юпитера. Я буксировал лед из колец Сатурна и ртуть с Ганимеда. Однажды наш
пилот совершил ошибку, причалив к неизвестной скале и нас унесло чертовски
далеко от базы. тогда с нами был Кубс Форсайт. Ему удалось смонтировать
связной лазер и направить его на Икар, чтобы нам прислали подмогу. В
другой раз механик, ведущий на нашем корабле профилактические работы,
позабыл сменить поглотитель и мы все опьянели от алкоголя, начавшего
вырабатываться в атмосфере корабля, которой мы дышали. Трое из нас спустя
шесть месяцев изловили этого механика. По слухам, он остался в живых.
Большей частью я бывал в составе экипажа из трех человек. Члены
команды постоянно менялись. Когда Оуэн Джеймисон присоединился к нам, он
сменил космонавта, заработавшего наконец-то себе лицензию на право
владения одноместным кораблем, которому не терпелось начать охоту за
скалами для себя лично. Он оказался слишком нетерпелив. Впоследствии я
узнал, что он совершил лишь один полный рейс (туда и обратно) и половину
другого.
Оуэн был примерно моего возраста, но более опытен. Он был поясовик и
по месту рождения, и по воспитанию. Его голубые глаза и светлый хохолок,
как у какаду, резко выделялись на фоне характерного поясного загара. он
всегда был чуть полноват, но в невесомости казалось, что у него появляются
крылья. Я взялся подражать его манере передвижения, чем очень потешал
Кубса.
Свою ошибку я сделал не раньше, чем мне исполнилось двадцать шесть
лет.
Мы выводили скалу на новую орбиту с помощью бомб. Работали по
контракту. Технология этой операции восходит к временам заселения Пояса
Астероидов и такой способ транспортировки до сих пор быстрей и дешевле,
чем использование корабельного привода. Мы применяли обычные бомбы
промышленного производства, компактные и не загрязняющие среду
радиоактивными отходами. Устанавливали их так, чтобы каждый следующий
взрыв углублял кратер и создавал канал, направляющий реактивную силу
дальнейших взрывов.
Мы произвели уже четыре взрыва, а когда произошел пятый, мы
находились неподалеку, по другую сторону скалы.
От этого взрыва скала раскололась.
Бомбу устанавливал Кубс. Определенная часть вины за ошибку ложилась и
на меня, ибо каждый из нас троих должен был интуитивно чувствовать, когда
надо убираться подобру-поздорову. Вместо этого мы вели наблюдение,
чертыхаясь, когда драгоценная, содержащая кислород скала превращалась в не
имеющие никакой ценности обломки. Мы зачарованно следили, как из этих
осколков постепенно образуется облако... и пока мы так любовались, один
быстролетящий камешек нас догнал. Двигавшийся слишком медленно, чтобы
испариться при ударе, он тем не менее рассек тройной корпус из закаленной
стали, полоснул меня по руке и пригвоздил Кубса Форсайта к стене, пробив
ему грудь в области сердца.

Вошла пара нудистов. Они стояли, помаргивая, на середине кабинета,
пока их глаза не привыкли к голубым сумеркам, а потом с радостными криками
присоединились к группе своих товарищей, расположившихся за двумя
столиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10